Моё желтоглазое чудо. Книга 2 (СИ)

Темно-синий, не слишком уж новый опель въехал в город с первыми лучами солнца. Запетлял по улицам, смиренно ожидая на светофорах, медленно покатился среди прочих, по большей части таких же неприметных машин. Да, в нем не было ничего примечательного, даже дерзкой наклейки на бампере или заднем стекле. Такой же, как все.

Его водитель смотрел на мир яркими, серыми глазами и тихонько подпевал играющей по радио мелодии. Он улыбался, глядя на дорогу, временами постукивал по рулю пальцами в такт мелодии. Он не знал, ждут ли его или нет. Актуален ли старый адрес, или это уже не важно. Но был абсолютно уверен — когда Лиа, его маленькая девочка, его увидит, она точно бросится ему на шею. Вне зависимости от того, сколько его не было, и как изменилась ее жизнь. Даже если сильно обижена за его долгое молчаливое отсутствие.

***

— Эй. Вставай.

Я говорила очень тихо и ласково, надеясь, что этого будет достаточно. Я вообще большая оптимистка.

— М-м-м, — не впечатлился моей попыткой изображать из себя будильник Нейт.

— Встава-ай. Каникулы закончились, нам пора-а.

Пора нам было еще пятнадцать минут назад, и поначалу я глупо надеялась, что парень поднимется сам. За это время я, вздыхая, пожарила яичницу, которая, конечно же, не будет такой же вкусной, как в исполнении Нейтана. Но прежде чем ставить кофе, решила проверить, почему моя кошачья радость до сих пор не на кухне. И смутные подозрения быстро нашли подтверждение. Кот нагло продолжал спать.

— М-м-м, уйди, женщина.

Он слабо отмахнулся от моей попытки потормошить его за плечо и так же слабо возмутился в присущей ему манере. Я закатила глаза. Когда милые котики становятся наглыми котярами? Когда не хотят вставать на пару к восьми. И мне бы добавить голосу громкости, и мне бы стащить нагло одеяло, но он такой милый когда сонный. Расслабленные черные ушки, и мордашка так симпатично морщится. Ну, вылитый недовольный котенок.

— Не-е-е-ейт, — протянула я и потеребила кошачье ухо.

Нейтан отвернулся, лишив меня замечательного зрелища, и засунул голову под подушку.

Не позволив себе отчаяться, я влезла на лежащего на животе парня сверху, шурша одеялом, в которое он завернулся, как в кокон. Сквозь ткань уперлась ладонями в его лопатки, и тоже засунула голову в его подподушечный мир:

— Котик, первая пара у Адриана Георгиевича.

Нейт фыркнул и отвернулся, отчего его и без того тихое бормотание прозвучало совсем глухо:

— Не сожрет же он нас за опоздание.

Может, и не сожрет. Оборотню, который явно знал, кем на самом деле является мой химик, было виднее, может он такое провернуть, или нет. Я, до сих пор остающаяся в печальном неведении, проверять не хотела. Я хотела на пару и не хотела идти туда одна. Поэтому села прямо, убрала волосы с лица, и снова сунула голову под подушку, теперь уже с другой стороны:

— Но он расстроится, если мы не придем вовремя.

— Ага, — откликнулся парень, не открывая глаз. — Может, даже заплачет.

Рисовать преподавателя плачущим мое воображение отказалось, поэтому я продолжила попытки все же разбудить это сонное чудо.

— Ну, миленький, — я мягко толкнула лбом его щеку. — Ну, давай сходим на пары вовремя? Первый день все же.

— Не хочу, — он упрямо не желал открывать даже один глаз. — Хочу спать. Долго и крепко.

— Кто-то говорил, — мягко напомнила я. — Что хочет учиться, испытывает тягу к знаниям…

— Но не сегодня, — в тон мне продолжил Нейт и снова отвернулся.

Но от меня нельзя было спастись так просто!

— Кто-то говорил, что будет выполнять все, что я захочу, — так же ласково продолжила я, снова оказавшись с ним лицом к лицу. — И я хочу вовремя оказаться на химии.

Нейтан на миг приоткрыл один глаз, но тут же его захлопнул:

— Завтра. Я выполню твое желание завтра.

Вот я бы уже давно проснулась просто от разговоров. Но кота так просто было не разбудить, он мог бормотать часами, продолжая почти полностью пребывать в царстве сновидений.

— Хочу сегодня, — тоном просящего игрушку ребенка заканючила я, мило улыбаясь, несмотря на то, что он все равно ничего не видел.

— Но милая, еще так рано, — он вздохнул и снова приоткрыл глаза, продолжая совершенно несчастным тоном: — Давай ты будешь хотеть поспать еще часок другой?

— Неа, — жизнерадостно откликнулась я, видя в приоткрытых глазах свою скорую победу. — Хочу сейчас.

— М-м-м, — побежденно застонал парень и перевернулся на бок.

Я успела перенести вес и скатиться с него на кровать, довольно улыбаясь. Нейт посмотрел на меня совершенно сонно и немного недовольно, но недовольство ему только шло. Так и хотелось погладить.

Словно почувствовав мое желание, он дернул кошачьим ухом, перевернулся на спину и вздохнул:

— Пары так пары, одевайся, мы еще успеем.

На миг снова оседлав еще не до конца проснувшегося парня, я довольно чмокнула его в нос:

— Люблю тебя.

После чего резво вскочила и убежала на кухню, готовить обжигающе горячий кофе, чтобы он, наконец, на самом деле проснулся.

— И я тебя, — запоздало донеслось из спальни, заставив меня счастливо улыбнуться.

Это то, что можно назвать тишиной. Это то, что можно назвать миром. Мы с Нейтаном дома, под защитой живущего в соседней квартире Беартиса, без всяких интриг, скандалов и нападений. Колдун упрямо оставался с нами, словно наш ангел-хранитель, только с мечами и без крыльев. Я не видела Тэсс со времен ее ко мне визита, но после Нового года Адриан Георгиевич позвонил и сказал, что подарок доставлен. Мне были не известны причины, по которым он поддерживал с ней связь, но я не видела повода, чтобы обижаться на него за это. Это его жизнь, я не могу ограничивать круг его общения своим мнением.

Этого понимания продолжало недоставать Эду, который до сих пор дулся на нашего химика. Особенно, отчего-то, его беспокоила подаренная Адрианом подвеска, которую я честно носила с самого праздника, не снимая. Но постепенно ему надоедало ныть на тему моей дружбы с чудовищем, и я надеялась, что когда-нибудь они помирятся.

И сейчас, заваривая кофе под бормотание бредущего в ванную парня моей мечты, я понимала: это то, что называется счастьем.

Но еще я понимала, что, как и во всех историях, где главное действующее лицо — не совсем человек, это счастье будет недолгим. И поэтому я радовалась каждой минуте, каждой секунде того мирного времени, что нам дано. Потому что грядущую бурю не остановить человеку.

— Штормы. Ураганы. Торнадо. Землетрясения. Извержения вулканов. Наводнения. Чистейшая природная стихия, сила самой Земли. Что мы, маленькие, жалкие людишки можем с этим сделать? Что мы можем противопоставить миру, в котором мы живем? — вопрошала Милена Серафимовна, стоя за стойкой кафедры и окидывая нас важным взглядом.

Мы сидели на своих местах, глядя на нее и даже задумывались, что именно мы (человечество и человек в частности) можем с этим сделать? Я — так уж точно размышляла, видя в ее вопросе метафорическое отражение моей жизни.

Нейтан сидел рядом, держа меня за руку, и рисовал синицу на листе конспекта. Временами он вздыхал, сонно рассредоточивая взгляд. В такие моменты я сжимала его руку сильней, заставляя едва заметно встрепенуться.

Беартис, в дорогом деловом костюме, сидел по ту сторону кота и смотрел на преподавательницу совершенно безразлично. Я бы даже сказала, скучающе. Я могла ошибаться, но в его глазах должно быть написано что-то вроде «Когда же ты замолчишь, ничего не понимающая в этой жизни женщина?». А ведь еще пятнадцать минут назад он вел себя совсем иначе. Ловил каждое преподавательское слово, смотрел преданными щенячьими глазами. Его реакция на Адриана Георгиевича по-прежнему продолжала меня немного забавлять. То, как обычно серьезный, собранный, сильный и гордый мужчина при одном взгляде на увлеченно рассказывающего о преобразованиях графита химика становился восторженным ребенком было… удивительно.

— А человек, — тем временем продолжала преподавательница. — Может гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

Колдун едва слышно фыркнул. Нейтан на миг перевел на него взгляд, потом понимающе улыбнулся и продолжил рисовать синицу. Ему, как и блондину, было совершенно не интересно, что же там может человек.

— Мы построили плотины. Укрепили дома. Поставили датчики и усеяли море буями оповещения, — подняв палец к потолку, сообщила женщина, не обращая на них никакого внимания. — Человек может если не предотвратить стихию, то быть готовым к ней. Встретить ее во всеоружии. И доказать, что он тоже чего-то стоит.

Она говорила с такой всепоглощающей уверенностью, что я всерьез задумалась над ее словами. Настолько всерьез, что едва не пропустила момент, когда голова Нейта мирно свесилась на грудь.

Это была очень интересная, но тяжелая пара.

— Скажи мне потом не будить тебя, а просто идти на пары самой, — вздохнула я, протягивая ему кусочек тирамису на кончике ложечки, словно он был маленьким ребенком.

Нейтан спокойно, плавным движением, забрал лакомство, задумчиво подвигал челюстью, глядя на меня светлыми, карими глазами и благосклонно кивнул:

— Обязательно. Но у меня есть предложение получше. Пошли домой.

— Прямо сейчас? — наивно уточнила я, отделяя ему следующую порцию.

Мы сидели в столовой и сейчас был только обеденный перерыв. Студенты вокруг нас галдели и стучали посудой, быстро разбираясь со своими порциями, и постоянно сменялись на все новых и новых людей. Мы же заняли угловой столик и каждый раз, когда кто-то хотел занять два свободных места, Нейтан на них смотрел. Просто смотрел, даже ничего не говорил. Вот такой вот у нас выразительный взгляд. В маму пошел.

Родителей его я больше не видела. Они звонили временами Беартису, иногда по работе, иногда справиться о делах сыночка, но сюрпризов больше не устраивали. И, по правде сказать, я была этому очень рада.

— А почему бы и нет? — слопав новую порцию пирожного, уточнил Нейт, складывая руки на столе и чуть наклоняясь вперед. — Кто нас остановит?

— Наша совесть, дорогой, — я снова протянула ему сладость. — Наша совесть.

— М-м-м, — откликнулся парень, прожевал и добавил: — Моя совесть не против пойти немного поспать в теплой кроватке.

— А моя — нет, — я упрямо покачала головой, продолжая скармливать ему пирожное. — Третья пара философия, мне сдавать по ней зачет. Я кое-как сдала первое полугодие и не хочу больше пропускать предметы, которые и так плохо знаю.

— Ты у меня просто идеальная ученица, — с непередаваемой смесью гордости и печали вздохнул брюнет.

Я лишь улыбнулась и протянула ему еще кусочек тирамису.

Не дать ему уснуть на философии оказалось задачей не из легких. Поскольку парень считал, что это один из скучнейших предметов на курсе. Он довольно неплохо разбирался в этой сфере и, возможно, именно поэтому ему и было скучно. Мне приходилось едва ли не постоянно толкать его локтем по локтю, чтобы он не ронял голову в постоянных попытках отключиться. А еще временами напоминать, что во сне он плохо контролирует целостность человеческой формы, а проявившиеся посреди пары кошачьи ушки — это не то, что нам нужно. Но этого хватало ненадолго. Парень зевал в кулак, пытался держать слипающиеся веки открытыми, и честно старался не уснуть, но получалось у него совсем плохо. Беартис на философии тоже скучал еще сильнее, время от времени даже начинал бормотать что-то о бредовости излагаемых теорий, а я постоянно отвлекалась на этих двоих, отчего слишком часто теряла нить размышлений преподавателя, что было совершенно не хорошо для этого предмета. Но какой-никакой, а конспект у меня теперь был, так что все казалось не так страшно.

К моменту, когда мы вышли из колледжа, начал идти снег. Колдун посмотрел на небо, покачал головой, что-то пробормотал и застегнул пальто поплотнее. Нейтан же заулыбался, ухватил меня за руку и шагнул в снегопад, утаскивая меня за собой. Температура воздуха была не слишком низкой, поэтому бежать со всей допустимой скоростью, чтобы только побыстрее оказаться в тепле, было не нужно. И мы брели под падающими снежинками, завороженные этой красотой, позволяя душе радоваться. Колдун шел следом, поглядывая по сторонам хмурым взглядом, а когда мы остановились недалеко от машины, по мере возможности глядя вверх, закатил глаза, явно не понимая романтики снегопада. Но промолчал. Он вообще был очень терпеливым, и я сильно сомневалась, что его хоть чем-то можно вывести из себя.

Но когда мы вернулись домой, в моих окнах горел свет. Это заставило нас остановиться, едва выйдя из машины, а Беартиса мгновенно превратило в безэмоциональную статую.

— Ты забыла выключить? — задумчиво поинтересовался Нейтан, глядя вверх.

Впрочем, в его голосе не было особой надежды, что я отвечу утвердительно.

— Да нет вроде, — не менее задумчиво откликнулась я, тоже посмотрела на свои занавески, потом окинула взглядом двор.

Я могла бы предположить (а двое сопровождающих меня мужчин скорее всего так и делали в этот самый момент), что в квартиру забрался кто-то не слишком доброжелательно настроенный, но я увидела то, чего не видели они. Старый синий опель в углу двора. Возможно, я ошибалась. Но ноги уже сами несли меня к дому.

— Лиана, стой! — Нейтан рванул следом, но я не остановилась.

Я влетела в подъезд и загромыхала сапогами по лестнице. И мне было плевать, что к седьмому этажу с такими темпами я должна доползти на четвереньках. Меня несли вперед крылья неконтролируемой радости, и мне было плевать на последствия.

Он вернулся. Вернулся!

— Сигналки в порядке, — донесся дом меня задумчивый голос следующего за нами колдуна.

Наверное, именно поэтому меня до сих пор не перехватили, а то ведь могли! И я бежала вперед, не в силах сдержать улыбку. Наконец-то! Долго же пришлось его ждать.

Дверь оказалась незапертой. Я влетела в квартиру и рванула по комнатам, забыв даже разуться. В тот момент меня не волновал пол, меня волновало где же он подевался, если его нет в гостиной.

Сероглазый парень, нашедшийся за столом на кухне, поднялся мне на встречу, откладывая журнал и раскрывая объятья. И я тут же с визгом повисла у него на шее, чувствуя, как он обнимает меня в ответ.

Такой радости я не испытывала с того самого момента, как вернула похищенные воспоминания и узнала, что Нейтан тоже меня любит.

— Привет, малышка, — прижимая меня к себе, с явной улыбкой в голосе поздоровался парень, награждая меня поцелуем в макушку.

— Эй, — тут же раздался из-за моей спины грозовой голос Нейта. — Во-первых. Руки от моей девушки убрал. Во-вторых. Какого, простите меня, лешего здесь происходит?!

Но объятья стали лишь крепче, а в довольный еще несколько секунд назад певучий голос неожиданно холодно уточнил:

— Твоей девушки?