Ночь была беспокойной, сновидения налетали обрывками, сплетаясь в единое полотно событий. Азербайджанцы с саблями на лошадях преследовали меня по дремучему лесу, заставляя спотыкаться о корни деревьев, карабкаться по земле и оглядываться по сторонам. Их было много, а во главе была знакомая женщина со сверкающими от гнева глазами, и речами, что лились из её уст ядовитым вином. Позади себя она волочила свою дочь, которая прятала лицо под фатой, разминая связанные руки. А дальше домик посреди возникшей неожиданно опушки, загнанное положение и оглушительно громкие голоса, переходящие в ругань.
Проснулась под утро в холодном поту, не сразу признавая тёплую постель и морду черного кота, с белым пятном на груди. Он ненавязчиво ткнулся в лицо своей мордой, и как бы случайно повернул её в сторону кухни. Небольшая уловка, которая должна была подействовать на меня немедленно, но лень и усталость, не позволяли вскочить с постели ретивой козочкой, а терпение Борзини закручивалось голодом в желудке.
Ничем не отличавшийся от других кот, имел необычайную способность к общению, он совершенно не умел мяукать, а то, что он выдавал пастью больше напоминало несвязные попытки слов. Прислушиваясь к ним, становилось иной раз страшно, можно было легко сойти с ума и решить, что кошки начинают эволюционировать, совсем скоро будут ходить на задних лапах и потеснят собой работников местной офисной рутины.
— Рааать, — зубастая пасть открылась, — рааать.
Мысль о том, что жизнь после смерти существует, оседала в мозгу импульсами, по мере того как голос кота усиливался, он напоминал мне покойного деда, который после хорошей пьянки не открывая глаз, начинал голосить на всю квартиру: «Клава, что у нас к столу?». Бабка, конечно, просто так это не оставляла, огревала его то полотенцем, то холодной водой, а со временем и клюшкой прямо по лбу.
— Деда, если это ты, оставь уже моего кота в покое!
— Бииистро, — мои мольбы Борзини с дедом не услышали.
В полусонном состоянии прошлась до кухни, и насыпала корма с горкой, отчего кот словно ковшом начал грести всё в себя, будто не ел целую вечность. На часах было половина девятого, самое время под кружку кофе медленно проснуться и обдумать, куда податься и как прокормить себя с довеском в виде одержимого.
На душе удивительно спокойно. Тревожные мысли затихли, и приятное чувство тишины заполнило меня, давая время насладиться моментом и понять, что возможно, настало время двигаться дальше. Очень странное ощущение, которое возникает после волнительного, напряженного дня сопряженное с неудачами и увольнением, вчера полный беспорядок в голове, а сегодня умиротворение. Такое случалось редко, и хотелось остаться в этом моменте подольше. Осознание потраченных впустую дней казались мертвым балластом, что тащился и увеличивался, сейчас же хотелось скинуть его с плеч. И как кстати в поле зрения попали глиняные фигурки, на которые я тратила бессонные ночи. План выстроился в голове за долю секунды, и теперь мне не казалось это бессмысленной тратой времени. Осталось только найти человека, который смог бы меня обучить.
— Слушаю, — ничего не подозревая, ответила на звонок отца.
У любого плана были свои просчеты, в моем случае это была семья. Не то чтобы они меня отговаривали, или заставляли горбатиться на одну компанию до пенсии, — они даже не знали о моих увлечениях, только вот ситуации складывались так, что они влезали в них в самый неподходящий момент.
— Доченька, родная, — голос отца был заливистым, и это означало только одно — он хорошо поседел со старым мужским коллективом автосервиса и изрядно выпил, — тут казус небольшой произошел.
— Ненавижу это слово, что ты опять натворил? — заранее присела.
— До магазина решил съездить ночью, круглосуточного на углу, — отец помедлил, и со всей возможной горестью продолжил. — подставили меня, облаву устроили, повязали как собаку, мусора проклятые, теперь вот прав хотят лишить.
— Во-первых, не мусора, а инспекторы дорожного движения, а во-вторых, па, ты совсем сдурел! — Поперхнулась слюнями, от возмущения. — Какие права? У тебя их ещё три месяца назад отобрали!
Орать не было смысла, да и достучаться до него у меня получалось с перебоями.
— Так, давай успокоимся, ты сейчас где?
Отец продиктовал адрес КПЗ и список того, что ему необходимо было привезти. Дожилась, очередные продуктовые передачки отцу в обезьянник. Нужно было продать его машину сразу после лишения прав или хотя бы забрать ключи, но нет же, оставила ему понадеявшись на здравый ум. Какая жалость, что с выпитым алкоголем он растворялся без следа. Что за напасть, жизнь напоминала боевую атаку с разных флангов, тут тебе стрелой в спину попали, а там уже готовился штурмовой отряд.
— Клянусь, продам его жигули и даже глазом не моргну, — собиралась, параллельно высказываясь коту, чтобы немного остыть. — Как он вообще смог проехать даже пару метров, там же заднего колеса нет!
— Бжиг, — Борзини вылизывал пузо, и пытался поддержать беседу, заставляя меня удивляться пополнению его словарного запаса.
— Ты прав, — присела на край кровати, разводя руками. — Бжиг — учеба нет, бжиг — работы нет, бжиг — отца повязали, надеюсь, на этом всё.
До временного изолятора добиралась уже изрядно успокоившись, в голове прочитав отцу все возможные нотации, которые, впрочем, он никогда не слушал, только изредка покачивал головой, будто я заношу над ней топор.
Встретили меня радушно, узнавая с первых шагов.
— Ада Владимировна, рады вас снова видеть, в отличие от вашего родственника, — дежурный поправил фуражку, и скривил узкие губы в ухмылке.
Везение весьма относительное ощущение, если взглянуть на общую ситуацию в целом. Однако, факт её присутствовал, и это ни могло не радовать. Меня спасал старший лейтенант, по совместительству, приятель со школы, старше меня на два года.
— Сопротивлялся? — спросила с ходу, не желая ходить вокруг да около.
Дежурный кивнул.
— Сильно?
Снова кивок.
— Побили его?
Стас посмотрел прямо в глаза, решая говорить правду или нет, в конечном итоге, он выдохнул и произнес:
— Пару раз по хребту дали, чтобы угомонился. — Нахмурился. — Вот давай только без этого жалобного взгляда. Он Коли в солнышко заехал, тот продышаться не мог, а Пашке по коленки зарядил, хромает до сих пор. Я из кожи вон вылез, лишь бы дело твоего отца дальше не пошло.
Виновато скосила глаза, представляя как старый собирал свои кости за решеткой, да и сердце все же болело за родного человека, особенно в периоды его упадка. Отец пытался выкарабкаться, но пересчитывая весь ремонт и сгоревшее оборудование, сопоставляя с накоплениями, впадал в глубокую депрессию. Ему требовалась неделя, а то и две, чтобы прийти в себя и продолжать пахать. Тут сразу и себя виноватой чувствуешь, пусть ещё не встала как следует на ноги, но помочь отцу хотелось. Вот и приходилось разгребать за ним то, что он был не в состоянии.
— Увидеться можно?
— Не сегодня, — Стас забрал из рук передачку, — он до конца не протрезвел, буйный пока. Пусть посидит — подумает, а там видно будет.
— Спасибо.
— С тебя свидание. — Подмигнул мне старший лейтенант.
Вот и ещё один бжиг.