Мореплавания Солнышкина. Повести

МЕЧТЫ СТАРОГО РОБИНЗОНА

В самую жгучую жару Солнышкин заступил на вахту.

«Даёшь!» так накалился, что из-под него валил пар, как из-под утюга. Но океан был прекрасен. Широкие волны слегка приподнимали судно, и Солнышкин замирал от радости полёта. Штурвал он уже держал получше любого Петькина. Всё было в порядке, и маленький бронзовый компас - тот самый компас, который подарил ему когда-то Робинзон, - на его руке тоже показывал: норд, норд! Всё правильно. Полный порядок. Рядом с Солнышкиным сидел пёс. Иногда он бросался к окну и, поставив лапы на подоконник, дружелюбно лаял. Это среди волн появлялся Землячок и, делая свечу, выпускал белый фонтанчик,

- Подумать, какая удивительная привязанность! - говорил Моряков, прохаживаясь по рубке. - Кит провожает судно от Камчатки до экватора! Невероятно!

При слове «экватор» у Солнышкина кружилась голова и сердце, как быстрый поплавок, взлетало и опускалось от волнения. До экватора оставалось несколько дней пути!

Отойдя от окна, пёс завилял хвостом. По трапу застучали тихие шаги, и в рубку в одних трусиках и ботинках вошёл загорелый сухонький Робинзон. Моряков покосился. Даже Робинзону он не мог позволить так ходить по рубке. Подумать, вместо брюк - мятые трусы, вместо отутюженных штанин - волосатые ноги! Но старик, держа в руке спелый банан, был так увлечён какой-то мыслью, что Моряков только и спросил:

- Что с вами, Мирон Иваныч?

- Послушайте, Евгений Дмитриевич, что это такое? - поднял руку старик.

- Помилуйте, Мирон Иваныч, банан, обыкновенный банан, - ответил Моряков, удивлённый таким пустяковым вопросом.

- А что для вас в детстве значило обыкновенное слово «банан»? - посмотрел на него Робинзон.

Моряков задумался.

- Банан, - сказал он, - ну, банан, пампасы, джунгли… - И вдруг он улыбнулся. - И конечно, плавание, дальние страны.

- А кокосовый орех? - прищурив глаза, спросил Робинзон.

Моряков посмотрел вдаль:

- Океаны, экватор, Африка. Австралия. - Голова у него закружилась, как у Солнышкина.

- А вы помните стихи, Евгений Дмитриевич:

- А как же! - воскликнул Моряков, вскинув руку:

Он уже не замечал трусов Робинзона.

- А если дать ребятам не пылинку, не орех, а целый дворец чудес, - сказал Робинзон, - с кокосами, с якорями, с пальмовыми рощами…

- А что, это великолепная мысль! Великолепная, а, Солнышкин?! - воскликнул Моряков. - Разве у нас нет якорей? Разве мы не найдём кокосовых орехов?

- Ах, Евгений Дмитриевич, - прошёлся по рубке Робинзон. - Если бы я мог, я подарил бы им целый необитаемый остров. - Он внимательно осмотрел знойный горизонт. - Целый остров!

- С обезьянами, с попугаями, с пингвинами! - крикнул Солнышкин.

Но Моряков грустно улыбнулся.

- Ах, Мирон Иваныч, это уже фантазия! Фантазия! - повторил Моряков. Он мог поверить в летающие тарелки, но в неведомые острова Моряков не верил. Он когда-то и сам мечтал назвать какой-нибудь островок именем доброго старика, но…

- Неужели ни одного? - спросил Робинзон.

- Не может быть! - воскликнул Солнышкин.

А сидевший мирно нёс, подпрыгнув, залаял.

- Может быть, вы имеете возражения, - спросил, наклонившись к нему, капитан, - или собираетесь сами открыть необитаемый остров?

Пёс бодро вильнул хвостом.

- А вот для дворца мы кое-что подберём. Вот здесь. - И, повернувшись к висевшей на стене карте, капитан показал на крохотное пятнышко среди голубых пространств: - Видите этот коралловый островок? Мы будем проходить мимо него. И уж как-нибудь на денёк забежим. Забежим, Солнышкин?

Побелевший от солнца и соли чубчик Солнышкина взметнулся кверху. Тряхнул ушами и залаял пёс.

Коралловый остров! Но, как и старому Робинзону, Солнышкину очень хотелось открыть свой, хотя бы самый маленький, островок.