Мореплавания Солнышкина. Повести

ЧТО-ТО НУЖНО ДОКАЗАТЬ

- Вот это да! - всё ещё вздыхал Солнышкин.

- Вот это дед! - сказал Пионерчиков. - Такого можно занести и в книгу Почёта. Только вот то, что он третий раз доказывает одно и то же, это, по-моему, ерунда!

- Ерунда?! - возмутился Солнышкин. - Да я бы проплыл десять раз. Зато все моря, все океаны! А, Перчиков? И один, кругом акулы, кальмары, штормы, а он один и ничего не боится!

- Десять раз я, может, и не поплыл бы, - подумал вслух Перчиков, - но один раз в жизни что-то доказать нужно. Каждый человек что-то должен в жизни доказать.

Из-за океана поднялась такая громадная луна, что Перчикову казалось: через десять минут пароход, как ракета, ткнётся в неё носом и можно будет вступить на лунный берег. «Но до лунного берега, - думал он, - надо ещё добраться! Это нужно ещё доказать!»

Перед Пионерчиковым в воздухе носились тысячи прекрасных слов. Они проплывали рядом. Казалось, только дотянись - и они в руке. В руке! Но и это ещё требовало доказательства!

Солнышкин не знал, что он будет доказывать, но ему хотелось доказать что-то очень хорошее. Большое и светлое, как луна, которая скользила за лёгкими облаками.

- А доказывать нужно каждый день, каждый час, - решительно сказал Перчиков. - Вот хотя бы энергия моря! - Он ткнул пальцем за борт, посмотрел вниз и вдруг с воплем повис на борту.

Солнышкин и Пионерчиков подбежали к нему: уж не кальмар ли вцепился радисту в носик. Но они и сами вскрикнули от восторга: вокруг парохода горели миллионы зелёных и голубых светлячков. Одни поднимались вверх, сверкали, а потом, как на парашюте, ныряли в глубину, и там становилось светло и уютно. Другие колебались на поверхности, будто вместе с волнами вежливо кланялись большому знаменитому пароходу. Южные моря приветствовали «Даёшь!» дружеским салютом.

- Банки! Сачок и банки! - крикнул Перчиков. - И вы сейчас увидите такое зрелище… - Он даже присвистнул от удовольствия.

Через десять минут Солнышкин и Пионерчиков тащили банки, а с ними Борщика, который никак не хотел расставаться с такой замечательной посудой!

- Чудак, - сказал Перчиков, - смотри! - Он зачерпнул банкой воды, и на палубе, как маленькая ракета, загорелся ясный фонарик. - Смотри, вот тебе твои банки! - говорил Перчиков и ставил на палубу фонарик за фонариком. И в каждом из них, будто улыбаясь, покачивался большой и добрый огонёк.

- Секунду, сказал Перчиков. - Одну секунду!

И все почувствовали, что он затевает что-то необычное. Радист бросился в рубку и протянул руку к рубильнику.

- Что вы делаете? - спросил у радиста озадаченный Моряков.

- А вот что! - крикнул Перчиков и выключил на палубе свет.

И в тот же миг вся палуба осветилась волшебными огоньками, будто на палубе шёл какой-то очень весёлый карнавал. Команда расхватывала банки, а Перчиков улыбался: это только начало!

- Что же это? - спросил Солнышкин. когда радист спустился вниз.

- Это такие светлячки, - торжественно сказал Перчиков, - за которых жители ближайших островов отдают самые большие драгоценности. Ведь даже в этих морях они встречаются очень редко. Мы осветим ими весь пароход!

- При таких светлячках можно делать любую операцию! - восхитился Челкашкин.

- И ни одна мышь не заскребётся, если их поставить на камбузе! - сказал Борщик.

«И можно писать стихи», - подумал Пионерчиков.

- При их свете очень хорошо петь морские песни, - усмехнулся Федькин и, тронув струны гитары, завёл песню про то, как на далёком острове Таити жил с попугаем бедный негр Титимити.

Словно большой светлячок, «Даёшь!» уютно покачивался под эту песню.

А на трюме, под тентом, лежал бывший артельщик Стёпка, огоньки и бормотал:

- Милые светлячки, добрые светлячки! Это очень хорошо, что за вас платят самыми большими драгоценностями!

Солнышкин любовался яркими огоньками из рубки. Он заступил на вахту и стоял у штурвала.