Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Первое торговое соглашение между СССР и США

В начале 1935 г. в Москве и Вашингтоне состояние советско-американских отношений вызывало чувство неудовлетворенности. Многие ожидания не сбылись. В частности, переговоры о долгах были прерваны. В кредитах США отказывали, ссылаясь на закон Джонсона. Торговое соглашение еще не было заключено. Деловые круги США не теряли надежды на расширение торговли. Это обещал Литвинов, заявив в ноябре 1933 г. на банкете в Нью-Йорке о готовности советского правительства довести заказы на товары и оборудование до 500 млн долл. Многие поверили. Но ничего подобного не произошло. Это вызвало разочарование. Делая такое заявление, Литвинов имел в виду получение только долгосрочных больших кредитов, в которых ему было отказано. Представители делового мира США, всерьез обеспокоенные длительностью и неудачей переговоров о долгах и кредитах, отсутствием положительных перемен в налаживании торговли, с недоумением спрашивали, кто в этом повинен и были ли возможности изменения неблагоприятной атмосферы. Заметную активность проявляли американские фирмы, обращаясь в госдепартамент и советское полпредство. Внешнеполитические ведомства задумывались над тем, как выйти из создавшейся ситуации. Дипломаты стремились к урегулированию назревших вопросов в области торговли. Тем более, что желание было с обеих сторон. 16 января 1935 г. американский инженер С. Трон, возвратившись из СССР, посетил советника полпредства в Вашингтоне А.Ф. Неймана. Среди промышленников страны, сказал он, складывается мнение, что советские заказы на американское оборудование могут сократиться и русский рынок для Америки вследствие этого закроется1. Предприниматели разочарованы. Представители "Нэйшнл Сити Банк" и комитета фонда держателей ценных бумаг, Файнберг и Ледерер, посетили госдепартамент и советское полпредство. Они интересовались перспективами американо-советских отношений и возможностью урегулирования проблемы об уплате долгов. 7 марта секретарь Американо-русской торговой палаты беседовал с советником полпредства Б.Е. Сквирским. Речь шла о состоянии торговли СССР с США. Он просил список товаров, в котором заинтересованы хозяйственные учреждения Советского Союза, чтобы ознакомить с ним секретаря президента Макинтайра, являвшегося сторонником развития отношений между обеими странами3. Два дня спустя полпред Трояновский и Сквирский присутствовали на обеде журналистов, устроенном организацией "Инпер Серкл". Банкир Герберт Своуп выразил надежду, что госдепартамент найдет возможность прийти к соглашению с Москвой4. Там же присутствовал известный банкир Бернард Барух и министр финансов Г. Моргентау. 18 марта А. Джонсон в беседе с советником Сквирским поделился своими впечатлениями от визита в СССР, выразил сожаление по поводу затянувшегося застоя в торговых отношениях между двумя странами. Он собирался организовать группу сенаторов для поездки в СССР с целью распространения информации о перспективах торговли5. Экспортная ассоциация американских промышленников была готова учредить в Москве информационное бюро по обслуживанию хозяйственных учреждений материалами. Активную роль в этом играл представитель ассоциации инженер Тарнлей, который длительное время работал в качестве консультанта в СССР. Однако эта идея оказалась безуспешной6. Накануне сотрудник американского посольства в Москве Лой Гендерсон вручил НКИД памятную записку о целесообразности поездки в СССР представителей американских фирм для установления деловых контактов и ведения коммерческих переговоров, о возможности рассылки в советские учреждения и ведомства каталогов и технической литературы американскими фирмами7. Нет сомнений, что компании США были заинтересованы в выгодных рынках для сбыта товаров. И вполне понятно, что госдепартамент уделял этому вопросу постоянное внимание, изучал состояние мирового рынка и возможности расширения торговли с другими странами. Глава внешнеполитического ведомства США Корделл Хэлл был убежденным сторонником создания благоприятных возможностей и условий для проникновения американских товаров во все страны мира. Он активно и целеустремленно выступал против таможенных барьеров во внешней торговле и считал возможным вывести экономику страны из состояния депрессии путем заключения двусторонних торговых соглашений со странами Латинской Америки, Европы и Азии. Хэлл связывал определенные надежды и с налаживанием американо-советской торговли. Тем более, что до признания СССР в США много говорили и писали о больших перспективах русского рынка. Однако распространение закона Джонсона о запрещении предоставлять кредиты странам-должникам имело своим результатом снижение объемов советско-американской торговли. В результате перед руководителями США и Советского Союза встал серьезный вопрос, каков же выход из неблагоприятной ситуации и возможно ли улучшение торгово-экономических связей между странами? На этом пути были немалые трудности, обусловленные большей частью прошлым периодом. На настроение официального Вашингтона оказала влияние речь наркома внешней торговли А.П. Розенгольца на VII Всесоюзном съезде Советов. Он заявил, что "Советский Союз освободится от импорта"8. У представителей зарубежных стран в Москве эти слова вызвали определенное беспокойство, в том числе и в американском посольстве, тем более, что нарком в своем выступлении уделил большое внимание вопросам торговли с США. Розенгольц отметил, что правительство намерено ограничить импорт товаров, поставить новые требования и условия при оформлении закупок и сделок за границей. Касаясь торговли с США, он напомнил, что импорт из США в 1930 г. составил 264 млн руб. золотОхМ, в 1931 г. 226 млн руб. золотом. Характерно, что после установления дипломатических отношений, правительство встретилось неожиданно с рядом затруднений при ведении торговли с США. Крайне негативно отразилось необоснованное распространение на Советский Союз закона Джонсона, хотя правительство пунктуально выполняло все обязательства по контрактам. Это парализовало деятельность Экспортно-импортного банка, созданного американским правительством для финансирования товарооборота между двумя странами. Особенность ситуации состояла в том, что в начале 1935 г. правительство США начало переговоры с 15 европейскими государствами в соответствии с тарифным законом. Принятый конгрессом 12 июня 1934 г. тарифный закон предоставлял президенту обширные полномочия для ведения переговоров с иностранными государствами на основе тарифных уступок в обмен на компенсации. Президенту дано было право понижать действующие таможенные пошлины в пределах 50%. На основе этого закона США заключили торговые договоры с Бельгией, Бразилией, Кубой, Гаити и Чехословакией. Они вступили также в переговоры с Испанией, Италией, Голландией, Швейцарией, Швецией, Колумбией. США отказались от сверхпротекционизма и переходили к принципу наибольшего благоприятствования.

Трудно было определить, какие общие критерии предъявлял Вашингтон при переговорах с той или иной страной9. 14 февраля в беседе с первым секретарем полпредства СССР в США А.Ф. Нейманом заведующий восточноевропейским отделом госдепартамента Роберт Келли объяснил, что в области торговли США делят все страны на три группы. Первая — это страны, которые имеют с США договоры о взаимном применении принципа наибольшего благоприятствования; вторая — страны, дискриминирующие американские товары, на которые не будут понижены тарифы; третья (в нее входил и СССР) — страны, в отношении которых решение еще не принято10. Между тем в феврале экономический советник госдепартамента Герберт Фейс выступил против распространения принципа наибольшего благоприятствования на торговлю с СССР11. Он мотивировал это тем, что страна являлась должником. В США был опубликован материал о применении в северных районах принудительного труда, об антидемпинговой пошлине на спички, запрещении ввоза советского апатита, дискриминационных мерах по импорту антрацита из СССР. В американских законах о тарифах 1921 г. и 1930 г. содержались статьи, разрешающие устанавливать дополнительные пошлины в связи с недобросовестной конкуренцией, к которой прибегают некоторые государства. В законе о таможенном тарифе США 1930 г., в частности, была статья 307 относительно товаров, произведенных трудом заключенных, на основе которой издана соответствующая инструкция министра торговли Эндрю Меллона. Таможенное ведомство объявило, что в северных областях СССР лесоматериалы изготовлялись при помощи труда заключенных. Надо было добиваться, чтобы статья 307 таможенного ведомства не применялась к торговле с СССР. В 1932 г. конгресс принял закон, освобождавший от таможенных пошлин страны, которые вывозят угля из США больше, чем ввозят. Эта льгота относилась к Канаде. Затем она была распространена на Великобританию, Германию и Бельгию, но власти США не включили в этот список СССР, против чего Москва, естественно, возражала, считая такой подход дискриминационным. Заметим, уголь составлял одну из важных статей советского экспорта — 2 млн руб. Учитывая все это, 13 февраля, 2 и 4 марта НКИД СССР запрашивал полпреда Трояновского: возможно ли договориться с США по вопросу торговли на принципе взаимного предоставления наибольшего благоприятствования, чтобы соотношение между советскими продажами и закупками в США было с известным активом в пользу СССР. 4 февраля газета "За индустриализацию" писала, что закон Джонсона, одобренный конгрессом в апреле 1934 г., несправедливо распространен на СССР. Советские дипломаты постоянно заявляли, что осложнения в переговорах по вопросу о долгах между Советским Союзом и США не должны отражаться на торговых отношениях. В частности, 7 марта М.М. Литвинов направил телеграмму Трояновскому, выразив готовность советского правительства всегда лояльно выполнять принятые соглашения12. Через два дня нарком в письме обратил внимание полпреда на тот факт, что введение американской администрацией торговых переговоров со многими странами на основе тарифных уступок достойно особого внимания и вполне устраивало бы Москву. Подписание такого соглашения имело бы большое политическое значение, ослабив отрицательное впечатление от создавшейся ситуации в связи с прекращением переговоров о долгах13. Литвинов поручил полпреду добиваться от американских властей распространения принципа наибольшего благоприятствования и в торговых отношениях с СССР. 10 марта, газета "За индустриализацию" опубликовала статью под названием 'Торговая политика США". В ней автор показал ее эволюцию. До мировой войны американская промышленность, отмечалось в статье, в основном обеспечивала внутренний рынок, который отличался большой емкостью. Совершенно другая картина сложилась после окончания войны, когда США превратились из должника в мирового кредитора. Мощность промышленности неизмеримо возросла, ее продукции стали нужны внешние рынки сбыта товаров, сферы влияния. Это отчетливо проявилось в годы просперити. Но в период мирового экономического кризиса конгресс принял закон Хауела —Смута, воздвиг таможенные барьеры, изолировал страну от всего мира. В результате резко упала внешняя торговля США. И только в годы правления Рузвельта в июне 1934 г. конгресс принял закон о предоставлении президенту и правительству права заключения двусторонних торговых соглашений на взаимовыгодных началах со снижением таможенных пошлин. Этот закон имел большое значение для оживления внешней торговли страны. На его основе Вашингтон вступил в переговоры со многими странами. В заключение говорилось, что между США и СССР не было существенных препятствий для торгового соглашения, которое "хотя бы частично способствовало созданию благоприятных условий для развития торговли между обеими странами". Сотрудники американского посольства, ознакомившись со статьей, звонили в НКИД, интересуясь ее автором, передав содержание в США. Появление подобного материала было не случайным. Советское правительство проводило реконструкцию всего народного хозяйства, перевооружая его технически. Для выполнения программы индустриализации нужны были капиталы и кредиты с целью оплаты промышленного оборудования, полученного из западных стран. Советское правительство, стремилось создать благоприятные условия для экономического сотрудничества с другими странами. Внешние долги СССР в это время сократились в четыре раза, а добыча золота в стране возросла в шесть раз. Он являлся самым обязательным плательщиком долгов при торговых сделках. Нарком внешней торговли СССР П.А. Розенгольц, выступая на VII Всесоюзном съезде Советов, заявил о неправильном применении закона .Джонсона к Советскому Союзу. "Ведь советскому правительству никак нельзя предъявить обвинения в невыполнении каких-либо своих обязательств перед США". Излагая далее политику правительства в области внешней торговли, нарком заявил, что торговля — процесс двусторонний, в основу его положен принцип равноправия и взаимности. "Мы, — подчеркнул он, — не будем покупать там, где нам не дают продавать"14. 19 марта в Париже начались советско-французские переговоры, касающиеся заключения договора о торговле. Но в ходе их французская сторона не соглашалась на применение принципа наибольшего благоприятствования. Она выдвинула неприемлемые условия. Временное торговое соглашение было продлено на 1936 г. 5 апреля 1935 г. между Германией и СССР был подписан договор о кредите в 200 млн марок сроком на 5 лет. В 1934 г. Чехословакия предоставила кредит в 250 млн крон. Советское правительство добилось активного торгового баланса с европейскими странами15. Трояновский, выполняя указание наркома, посетил госдепартамент и обсудил с его сотрудниками вопросы торговли, встретив взаимопонимание. 22 марта он выступил в нью-йоркском клубе банкиров, где убеждал слушателей, что советское правительство заинтересовано в экономическом сотрудничестве с США и расширении двусторонней торговли. Москва, напомнил он, аккуратно выполняла международные обязательства, своевременно оплачивала кредиты. С 1924 по 1933 г. Советский Союз закупил товаров в различных странах на сумму 4 млрд долл. За это время только в США советские закупки составили 625 млн золотых долларов. Между тем Трояновский вынужден был признать удивительный факт, что после установления дипломатических отношений не только не наметился рост торговли между двумя государствами, но напротив, обозначился спад в товарообороте между США и СССР, который составил в 1934 г. всего 15 млн долл. Надежды и расчеты многих не оправдались. Учитывая это, Трояновский обратился к слушателям со словами: "СССР готов покупать и продавать. Мы добиваемся понимания со стороны США, которое должно быть большим и глубоким"16. В Вашингтоне не оставили без внимания активность советской дипломатии. Предложения Трояновского были тщательно изучены. Этим занимался сам госсекретарь К. Хэлл, показывая этим, что и в момент напряженных отношений и обострения разногласий по вопросу уплаты долгов в госдепартаменте не теряли надежды на налаживание торговли с СССР. В марте 1935 г. в речи, произнесенной по радио, Хэлл указал, что в 1934 г. излишки товарного экспорта в США составили 478 млн долл. Это трудно для экономики страны. И далее он заявил: "Мы идем навстречу кризису в нашей внешней торговле. Недавнее расширение внешней торговли не покоится на прочном основании"17. Американское правительство вынуждено было считаться с сужением емкости мирового и европейского рынков, усилением импортных ограничений европейских стран. СССР предпочитал теперь расплачиваться за импорт наличными, если условие кредитования закупок было недостаточно благоприятным. Торговый баланс стал вместе с тем активным, золотодобыча достигла значительных размеров. Германия и Чехословакия встали на путь предоставления кредитов с целью расширения экспорта в СССР. Учитывая это, заведующий восточноевропейским отделом госдепартамента Р. Келли в феврале заявил, что США намерены вступить в торговые переговоры с СССР. В Вашингтоне не могли при этом не учитывать возрастание внешнеэкономических возможностей СССР, увеличение его торговли с европейскими государствами. С конца марта по инициативе американской стороны начались торговые переговоры. 27 марта госдепартамент направил в Москву телеграмму поверенному в делах США Д. Уайли с поручением узнать мнение Литвинова: насколько заинтересовано его правительство в торговом соглашении с США. Уайли немедленно посетил наркома и изложил ему предложение госдепартамента. На следующий день Келли встретился с советником полпредства Б.Е. Сквирским и заверил его, что США встали на путь проведения новой политики в области торговли — заключения двусторонних договоров на началах взаимности. США уже подписали такое соглашение с Бельгией и подготовили подробный проект в отношении Бразилии. По этому соглашению тарифная ставка на марганец понижена на 50%. Госдепартамент составил список стран, которые не будут пользоваться тарифными уступками. СССР числился в особой категории. Госдепартамент готов распространить на СССР тарифные уступки и принцип наибольшего благоприятствования при условии расширения торговли с США и увеличения заказов на американские товары18. Выслушав его, Сквирский спросил, можно ли это воспринять как желание госдепартамента начать переговоры о торговом договоре. Келли подумал и затем стал рассуждать о том, что предпочтительно ограничиться обменом нотами19. Полученная информация из Вашингтона привлекла внимание внешнеполитических и торговых ведомств в Москве. 2 апреля Уайли вручил Литвинову меморандум касательно упорядочения торговли. Этот документ был внимательно изучен. Состоялся предварительный обмен мнениями. Американцы хотели знать, каков будет объем заказов. Три дня спустя, 5 апреля, нарком Литвинов сообщил Уайли о готовности произвести закупки в США по заказам и за наличные до 30 млн долл., что означало двойное увеличение против прошлого года20. Американский дипломат не ожидал этого. Он остался очень доволен и попросил подтвердить сказанное письменно. Литвинов ответил, что это можно оформить путем обмена нотами21. Предложение было воспринято в госдепартаменте с удовлетворением. И это было понятно, так как американский экспорт в Советский Союз в 1932 г. составлял 12 640 891 долл., в 1933 г. - всего 8 997 307 долл., в 1934 14 866 515 долл.2 2 Намерения советского правительства значительно увеличить торговлю с США давало, по мнению Келли, хорошую базу для переговоров. И он констатировал это в своем меморандуме, направленном госсекретарю, его заместителю и помощникам Муру и Сайеру23. Так начались переговоры, обещавшие быть нелегкими. Слишком много накопилось нерешенных вопросов, и в первую очередь неурегулированность проблемы долгов и кредитов. В переговорах участвовали с советской стороны сам Литвинов и руководитель экономической секции Борис Розенблюм, с американской — посол Буллит и Лой Гендерсон, возглавлявший экономический отдел посольства. Они продолжались три с половиной месяца, проходили в неблагоприятных условиях, в момент обострения отношений между двумя государствами, роста взаимного недоверия. Вместе с тем каждая сторона желала ослабить возникшую напряженность, продемонстрировать перед мировой общественностью в определенной степени благополучие. Рассмотрение вопроса о распространении принципа наибольшего благоприятствования на советские товары заняло в переговорах доминирующее время. В Вашингтоне основным условием поставили увеличение закупок американских товаров. "Госдепартамент, - отметил Роберт Келли, - предлагает тарифные уступки, даваемые другим странам, распространить и на СССР, если он даст заверение, что торговля с США будет увеличена. Без такого заверения Соединенные Штаты не смогут распространить на СССР право наибольшего благоприятствования".

2 апреля Литвинов сообщил советнику Дж. Уайли о готовности вести переговоры о торговом соглашении. На следующий день политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об увеличении закупок в 1935 г. товаров за наличный расчет на сумму около 30 млн долл. В постановлении говорилось также о непременном принятии США обязательства распространить на СССР льготные таможенные тарифы25. При этом советская сторона учитывала, что принцип наибольшего благоприятствования в торговле с США уже действовал в Канаде, Великобритании, Германии и Бельгии. Отметим, что экспорт советских товаров в США был небольшим. Администрация же ссылалась на то, что она не имела возможности воздействовать на компании по увеличению советского импорта в США. В то же время Хэлл при всяком удобном случае заявлял о своем сочувствии промышленникам и фермерам, рассчитывавшим на рынок для своих товаров в Советском Союзе26. 9 апреля заведующий 3-м Западным отделом Рубинин вручил Уайли меморандум, представлявший проект обмена нотами, где не была указана сумма годового товарооборота. Через три дня, 12 апреля, журналист Константин Браун посетил полпредство и поинтересовался у советника Б.Е. Сквирского, начались ли переговоры и каковы перспективы американо-советской торговли. Распространяются слухи, заметил Браун, что советское правительство будто бы не проявляло в этом инициативы27. Характерно, что 15 апреля участник переговоров с американской стороны Л. Гендерсон получил ответ на поставленный им вопрос о поездке представителей американских фирм в Москву для установления деловых контактов с НКВТ. Он был краток и уклончив: в каждом случае вопрос будет решаться в зависимости от конкретных обстоятельств28. Через четыре дня в беседе со старшим референтом НКИД С. Столяром он вновь интересовался этим вопросом29. 13 апреля посол Буллит прибыл в Москву и активно включился в переговоры. Спустя четыре дня он встретился с Литвиновым и сообщил, что госдепартамент готов предоставить СССР принцип наибольшего благоприятствования нации, но лишь при условии обещания увеличить закупки товаров в США. Литвинов спокойно ответил: этот вопрос уже решен, советские покупки будут увеличены в два раза и доведены до 30 млн долл. Буллит пожелал зафиксировать это письменно. Последовал ответ: это будет трудно сделать30. В "Правде" 27 апреля была опубликована статья под названием "В США приветствуют советско-американские соглашения". 4 мая посол Буллит вручил Литвинову проект торгового соглашения, в нем не содержалось клаузулы наибольшего благоприятствования. На советские товары распространялись лишь таможенные скидки в связи с законом от 12 апреля 1934 г. В проекте предусматривалось непременное включение твердого обязательства СССР закупить в 1935 г. товаров на сумму 30 млн долл. и проведение консультаций о количестве закупок для каждого последующего года. Нарком заверил посла, что он внимательно изучит ноту, но в то же время отметил, что советское правительство не намерено взять точные обязательства о сумме заказов на товары. "Мы, — заявил он, — назвали цифру в 30 млн исключительно в порядке информации и дальше этого не пойдем"31. Посол остался недоволен. Проект Буллита подвергался тщательному изучению в НКВТ и НКИД. Представители Наркомата внешней торговли предлагали установить общую сумму закупок товаров в США в 30 млн долл., срок соглашения 12 месяцев. Особое внимание при этом было обращено на необходимость устранения дискриминационной пошлины на антрацит и распространение полного режима наибольшего благоприятствования нации. Рекомендовалось также не давать в соглашении твердого обещания произвести закупки в США на сумму 30 млн долл. Этого не должно быть, подчеркивалось в предложениях НКВТ32. Экономический отдел Наркомата иностранных дел в докладной записке на имя Литвинова 10 мая высказался за принятие основных положений, но предложил внести в него существенные поправки. Нельзя ограничиться, отмечалось в докладной, лишь таможенными скидками, устанавливаемыми законом от 12 апреля 1934 г. Непременно нужно настаивать на принятии принципа наибольшего благоприятствования на советские товары. Только при положительном его решении можно согласиться на фиксацию суммы советских закупок в США. Но об этом не следует упоминать в соглашении, а сказать только в отдельном конфиденциальном протоколе и "не в виде твердого обязательства, как это предусмотрено директивным постановлением, а в виде информационного сообщения о нашем предположении закупить товаров в США на указанную сумму"33. И далее говорилось: "НКВТ решительно возражает против включения в соглашение условия о том, что стороны будут совещаться относительно суммы СССР в последующие годы действия соглашения"34. 16 мая Литвинов представил контрпроект торгового соглашения. Буллит настойчиво продолжал добиваться увеличения советских закупок в США. Нарком твердо и постоянно его заверял: закупки американских товаров не будут превышать 30 млн долл. в год. Однако посол оставался при своем мнении, выражал недовольство, требовал указать конкретный объем и сумму закупок американских товаров. Советская сторона не соглашалась, объясняя послу, что государственные планы о закупках были уже согласованы на год и внесение в них изменений исключалось. В полемике Буллит заявил Литвинову, что в таком случае США не смогут предоставить Советскому Союзу принцип наибольшего благоприятствования35. Разъясняя позицию правительства, Литвинов в беседах с послом подчеркивал, что "речь может идти только о намерениях, а отнюдь не обязательствах"36. Отметим, что Наркомат внешней торговли СССР выступил решительно против фиксации суммы закупок СССР в США. Его представители возражали против взятия конкретного обязательства с указанием суммы, заняв бескомпромиссную позицию в этом вопросе, и рекомендовали этот пункт, в крайнем случае, изложить в отдельном протоколе лишь как намерение Москвы закупить товаров на указанную сумму. На следующий день, 17 мая, первый замнаркома Н.Н. Крестинский писал Трояновскому: "Торговать же с Америкой в нужных нам пределах мы сможем и будем, покупая на условиях обычного недолгосрочного кредита или даже иногда за наличные"37. Настойчивость госдепартамента вызывала раздражение у советской стороны. Его поведение свидетельствовало о недоверии, что не способствовало переговорам. Разногласия были налицо, но они усугублялись еще и тем, что американская сторона стремилась связывать переговоры о торговле с долгами и проблемой кредитов, против чего возражал Литвинов, указывая, что вопросы торговли надо рассматривать независимо от урегулирования долгов и контрпретензий. Характерно, что советская дипломатия в этой связи предприняла довольно необычный шаг. 18 мая была опубликована статья "Советы стремятся использовать американскую технику". Ее автор, бывший президент Амторга П.А. Богданов, доказывал эффективность американского бизнеса. Ее содержание вызвало интерес у американского посольства. Буллит направил телеграмму госсекретарю, в которой отмечал намерения Богданова подчеркнуть повышенное внимание советского правительства к американской технике. Спустя некоторое время, 20 июня, в "Правде" была помещена его же статья под названием "Как изучать американскую технику". Автор обращал внимание на высокий уровень американской техники и важность ее изучения. Констатировалась недооценка использования богатого опыта технологии промышленного производства, недостаточное знание тенденций и особенностей развития отдельных отраслей промышленности. Богданов призывал к усилению освоения американской техники. Ознакомившись со статей, Буллит направил специальный меморандум в госдепартамент. В нем он писал о важности рассматриваемых в статье вопросов относительно техники США и желании советских инженеров многому учиться у американцев38. Появление в печати двух статей подчеркивало заинтересованность советского правительства в торговле и экономических связях с США и успешных переговорах по этому вопросу. Но американская сторона постоянно связывала его с проблемой уплаты долгов и взаимных претензий. Достойно внимания, что в феврале 1935 г. бывший сенатор Смит Брукхардт дважды предлагал Трояновскому план урегулирования вопроса о претензиях. Его инициатором был левый демократ, бывший сенатор Бэртон Уиллер. Суть проекта состояла в том, что правительство США, по его словам, готово было пойти на открытие счета на 100 млн долл., т.е. займа на 5 лет с возобновлением после выплаты на следующие 5 лет и так далее до 20 лет39. Выдвигалась идея отчисления самими американцами на покрытие долга Керенского некоторой доли процентов по нашим товарным кредитам без всякого соглашения между правительствами. Она была заманчива, но возникал вопрос, уполномочил ли госдепартамент Брукхардта на подобные предложения40. Одновременно выдвигались и официальные предложения. 19 февраля заместитель госсекретаря У. Филлипс в беседе с советником Б.Е. Сквирским затронул вопрос о долгах, выразив надежду на его успешное разрешение. Последовал ответ: это зависит от американцев. В тот же день помощник государственного секретаря У. Мур также поинтересовался перспективами урегулирования проблемы долгов, заметив с долей иронии и скепсиса, что для этого, по-видимому, понадобится десять лет41. Следовательно, в госдепартаменте надеялись на продолжение переговоров о долгах. По некоторым сведениям, в феврале 1935 г. Б. Уиллер посетил Рузвельта и спросил его, почему переговоры прерваны? Президент ответил, что Советы не хотят соглашения, придираются к слову "заем", хотя предлагаемый кредит по существу и является займом. И президент готов пойти на открытие текущего счета на 100 млн долл., т.е. по существу займа сроком на пять лет с последующим возобновлением этого займа еще на 5 лет и далее до 20 лет. Причем желательна договоренность, какие товары покупаются по коммерческим кредитам, какие по займу. Иначе говоря, президент предлагал кредиты с пролонгацией через каждые 5 лет, так как в Америке получить кредит или заем прямо на 20 лет невозможно, — отметил Рузвельт42. Информацию сенатора Трояновский 23 февраля передал в Москву, но никакого ответа на нее не получил. Между тем Литвинов заинтересовался этим сообщением и считал, что идея трехкратного пролонгирования пятилетнего кредита могла быть базой для переговоров. Но возник вопрос: почему она выдвигалась бывшими сенаторами Брукхардтом и Уиллером, а не самим госдепартаментом, действительно ли они уполномочены обсуждать эту проблему? Для выяснения ситуации Литвинов поручил Трояновскому провести зондаж через Буллита, который находился в то время в Вашингтоне, или какого-нибудь сотрудника госдепартамента43. Литвинов мало верил в реальность получения кредита от американцев. Это мнение у него сложилось вследствие прерванных в феврале переговоров о долгах и кредитах со стороны американцев. После этого Литвинов считал нецелесообразным затягивать вопрос о кредитах. Но Трояновский придерживался другой точки зрения. Он полагал все же нужным добиваться получения кредитов для расширения торговли с США. Бывшие сенаторы Брукхардт и Уиллер содействовали ему в осуществлении этой идеи. Они неустанно повторяли полпреду, что кредит получить возможно, и неоднократно делали ему соответствующие предложения. 9 марта 1935 г. Литвинов направил информационное письмо полпреду Трояновскому. В нем он указывал, что предложения Брукхардта и Уиллера неприемлемы. "Вы вновь предлагаете размещение заказов в Америке через каждые пять лет. Мы считаем достаточной жертвой с нашей стороны согласие на заем из 7%, ибо нам со всех сторон предлагают теперь финансовые кредиты из 5 — 6%. Нести еще дальнейшие жертвы, став данниками Америки в смысле обязательности размещения заказов в течение 20 лет, мы никак не согласны. Я представлял предложения сенаторов в плане Вашего собственного предложения о пролонгировании открытого счета через каждые 5 лет с тем, чтобы мы не должны были платить фактически раньше 20 лет и чтобы заказы на 100 миллионов были выданы нами только один раз"44. Литвинов предлагал впредь не выдвигать предложения о возобновляемых кредитах. Не разделяя такого мнения, Трояновский считал необходимым продолжать переговоры о долгах и кредитах. События в Европе в известной степени могут облегчить их ведение. "Я, разумеется, никакой своей линии не провожу, но в наших внутренних обсуждениях я по-прежнему стою за необходимость добиваться соглашения, ибо оно нам нужно в предвидении предстоящей войны"45. Обосновывая свою позицию, Трояновский настаивал на продолжении переговоров о кредитах, предлагая добиваться взаимоприемлемых условий получения кредитов, их форм, сроков и процентов. Таким образом, разногласия в подходах к решению вопроса о кредитах между Литвиновым и Трояновским были очевидны. Между тем 26 марта помощник госсекретаря У. Мур попросил Трояновского предоставить конфиденциальный письменный меморандум с изложением предложений по поводу долгов и кредитов. 30 марта политбюро приняло решение: "Предлагаем никакого меморандума не давать и переговоры прекратить до дальнейших указаний. Подождем приезда Буллита". В это время Буллит находился в США. В Москве с нетерпением ждали его приезда. Так как полпред, выполняя указания, не откликался на предложение Мура, последний напомнил Трояновскому о своей просьбе, высказав при этом недовольство его молчанием. Полпред оказался в затруднительном положении. 12 апреля Трояновский телеграфировал в Москву: "Сегодня Мур передал мне, что он удивляется, что я воздерживаюсь от вручения письменного меморандума с нашим предложением. Он приглашает меня для разговора по этому поводу. Я пока уклоняюсь, но, очевидно, долго этого делать нельзя и меморандум придется вручить". В тот же день Трояновский получил от Крестинского строгий наказ: "Меморандум не вручайте. Сошлитесь на то, что Литвинов при возвращении из Женевы хочет сам переговорить на эту тему с Буллитом. По поручению инстанции. Крестинский"48. Четыре дня спустя, 16 апреля, Мур еще раз напомнил полпреду о желательности получения письменного меморандума, чтобы показать его президенту49. Несколько дней спустя Литвинов телеграфировал Трояновскому о том, что советское правительство намерено настаивать на получении займа сроком в 20 лет. О пролонгациях займа на 5 лет не стоит говорить. Расширение торговли возможно и при кредитных соглашениях, как это сделано с Германией, без затрагивания вопроса о старых долгах50. Как видно, это указание отличалось от предыдущих. В нем говорилось не о кредитах, а о займе и ведении торговых переговоров, не касаясь вопроса о старых претензиях. 16 мая Литвинов во время беседы с Буллитом спросил, насколько реальны предложения бывших сенаторов С. Брукхардта и Б. Уиллера о готовности предоставить СССР заем не сразу на 20 лет, а с пролонгированием через каждые пять лет и кем уполномочены эти сенаторы делать подобные предложения. Сначала посол задумался, а затем неожиданно заявил, что собственно ему лично ничего неизвестно, и, по его мнению, за этими предложениями не стоят ни Рузвельт, ни госдепартамент. Затем Буллит заметил, что "принцип пролонгирования нисколько не меняет основных позиций", и поэтому он "не видит пользы от возобновления переговоров или обмена меморандумами"51. Слова посла вызвали удивление у Литвинова. Он немедленно телеграфировал Трояновскому о состоявшемся разговоре. Прочитав депешу, полпред был вне себя. Он не мог согласиться с такой негативной позицией Буллита, тем не менее посетил госдепартамент и встретился с У. Муром, а также с Р. Келли. Возможно ли советскому правительству, спросил полпред, получить заем на 20 лет с пролонгацией через каждые 5 лет. Последовал ответ: для США это трудно сделать52. Предположение Буллита подтверждалось. Трояновский оказался поистине в затруднительном положении. 26 мая он имел еще одну беседу с Муром и Келли. Она была продолжительной и носила дискуссионный характер. Мур много говорил о необходимости найти выход из создавшейся довольно неблагоприятной ситуации. В ответ полпред высказал недоумение. Ведь Буллит в разговоре с Литвиновым заявил о нецелесообразности возобновления переговоров, отвергнув советские предложения о сроках и формах пролонгации кредитов. Мур признался, что ему ничего неизвестно об этом. Однако Келли подтвердил достоверность слов Буллита. Далее Трояновский продолжал настаивать на 20-летнем сроке кредита, не связывая его с вопросом претензий. "Это невозможно, — заявил Мур, — кредитная операция банка должна быть связана с претензиями". По его мнению, необходимо было заключить соглашение о долгах и подумать о финансовом кредите или займе сроком не на 20, а на 5 лет с последующей пролонгацией. Мур пообещал переговорить об этом с президентом Рузвельтом и предложил привлечь к переговорам председателя Амторга И.В. Боева. На этой основе полпред полагал возможным вести переговоры. "Нас, — телеграфировал он в Москву, — устроит просто кредитное соглашение, прошу указаний в ближайшие дни. Мое мнение вы знаете". Полпред предлагал попытаться договориться о принципах предоставления кредитов и урегулировать вопрос о долгах и претензиях одновременно с торговлей. О результатах этой беседы Трояновский информировал НКИД. 27 мая 1935 г. Крестинский в докладной Сталину (копия Молотову) писал, что Трояновский прислал длинную телеграмму, из которой видно, что "он, несмотря на ряд указаний из Москвы, не только позволяет представителям госдепартамента втягивать себя в разговоры о долгах и кредитах, но и сам по своей инициативе начинает обсуждать в этих разговорах вопрос о размере процентов, создавая у американцев представление о нашем желании возобновить переговоры и готовности пойти в этих переговорах на дальнейшие уступки"53. Беседы Трояновского с Муром и Келли показывали, что он в какой-то степени, возможно, надеялся получить разрешение из Москвы на возобновление переговоров о кредитах. Это вызвало недовольство у Крестинского, и он в связи с этим писал: "Чтобы положить конец этим надеждам, надо от имени инстанции категорически предложить ему прекратить разговоры"54. Посещение Трояновским госдепартамента и его телеграмма, видимо, вызвали недовольство в НКИД, в частности у Н.Н. Крестинского, расценившего подобные действия как попытку втянуть советскую сторону в переговоры о долгах и кредитах. По указанию Сталина и Молотова в Вашингтон последовала грозная телеграмма, адресованная лично Трояновскому. Она гласила: "20 августа 1934 г. мы сообщили американскому правительству через Вас наши крайние уступки по вопросу о старых долгах. Вернувшись в Вашингтон, в начале этого года, Вы подтвердили Хэллу, что ни на какие дальнейшие уступки советское правительство не пойдет. Хэлл объявил переговоры законченными. Для того чтобы переговоры возобновились, надо, чтобы американское правительство сообщило Вам о принятии ими нашего последнего предложения. Американцы вместо этого добиваются от Вас, чтобы советская сторона сделала новое предложение. Мы никаких новых предложений делать не будем, о чем Литвинов сообщил Вам телеграммами от 5, 9 и 16 мая. Кроме того, согласно Вашей же просьбе т. Литвинов 16 мая сделал аналогичное заявление Буллиту. Таким образом, наша позиция американцам совершенно ясна. Между тем Вы вновь начинаете обсуждение с американцами вопросов о сроках кредита, о размере процента, создавая у американцев впечатление о нашем желании во что бы то ни стало договориться и о готовности для этого идти на уступки. Надо эти разговоры прекратить. По поручению инстанции. Крестинский"55. Таким образом, советское руководство заняло бескомпромиссную позицию, настойчиво требуя принятия своих предложений. Было очевидно, что Москва не собирается платить долги, даже обсуждать с Вашингтоном возможное урегулирование этой проблемы. По мнению же Трояновского, целесообразно было бы вести переговоры не только по вопросу заключения торгового соглашения, но одновременно заниматься поиском возможностей получения выгодных условий для кредита. Телеграмма Крестинского произвела на него тяжелое впечатление. Он невольно вспомнил депешу Литвинова и заявление Буллита о кредитах. 6 июня Трояновский в письме Литвинову сообщал, что возражения Буллита против возобновления переговоров о кредитах и долгах совершенно несостоятельны, с ними нельзя согласиться. На самом деле американцы заинтересованы в соглашении, бывшие сенаторы Брунхардт и Уиллер вносят конкретные предложения о кредитовании. Желательно их обсудить и постараться получить от американцев приемлемые условия. Для этого имеются благоприятные возможности, учитывая положение на Дальнем Востоке и в Европе. Рузвельт не потерял еще надежды договориться с СССР, и "нужно искать приемлемого, со всех точек зрения, соглашения с Соединенными Штатами"56, — убежденно заканчивал свое длинное письмо Трояновский. Он добивался компромисса, взаимопонимания, урегулирования спорных вопросов. Многие разногласия и трудности, по его мнению, возникали по вине американского посла. "Позиция Буллита, — подчеркивал в том же письме Трояновский, — все время была позицией против всяких уступок. Он с самого начала хотел показать, что все может сделать в Москве, что наше положение очень тяжелое и мы ждем войны с Японией с минуты на минуту, что мы готовы на все, и стоит на нас нажать, постучать, может быть, кулаком по столу, и мы подпишем самые выгодные условия для американцев. Он соответствующим образом информировал президента, он раздавал обещания направо и налево, он добился известной резолюции Экспортно-импортного банка, он все время был против уступок нам. Когда его позиция становилась все более и более сомнительной, он выдвигал тогда другую теорию, о том, что мы вообще не хотим никакого соглашения, а потому никакие компромиссы и уступки делу не помогут. При этом он добавлял, что отрицательную позицию к соглашению с Америкой занимает Наркоминдел и, конечно, прежде всего Литвинов. В соответствии с этим он сам в Москве пытался говорить с Молотовым, хотел говорить со Сталиным, добивался возможности вести разговоры с Ворошиловым, Гринько и т.д. Во время пребывания в Вашингтоне он всячески пытался начать разговоры помимо меня с Бурзиным (военным атташе при полпредстве СССР в США. — Г.С), с Амторгом. Келли вел на эту же тему разговоры с тем же Бурзиным. Недавно Мур говорил мне, что желательно было бы все с той же целью найти пути к нашему правительству, помимо Наркоминдела"57. Так думал и критически оценивал Трояновский действия посла Буллита, американской дипломатии, ее тактику, методы и формы поведения в переговорах. Американцы были предприимчивы, целеустремленны и настойчивы, но их действия оставались малоэффективны. Нежелание принимать во внимание в полной мере реальные возможности и интересы советской стороны, самоуверенность и не совсем правильно избранная тактика препятствовали американской стороне в достижении поставленной цели. Вашингтон сосредоточил свои усилия на получении долгов, оставив многие важные вопросы отношений с СССР, а именно политические и частично торгово-экономические, на втором плане. Провал переговоров о долгах побудил американцев обратиться к решению проблемы расширения торговли с СССР, надеясь связать ее с предоставлением кредитов на американских условиях. Но обмен мнениями и неоднократные встречи Литвинова с Буллитом по этому вопросу показали твердость советского правительства, которое вело переговоры только о торговле, не желая связывать их с проблемой долгов. Руководство НКИД предлагало сначала договориться на правительственном уровне об основах и принципах общего соглашения, а затем решать конкретные торговые вопросы с участием Наркомата внешней торговли. Литвинов твердо проводил эту линию. Характерно, что летом 1935 г. (1 июля) замнаркома местной промышленности П.А. Богданов (бывший глава Амторга) получил письмо от комитета американских кредиторов, объединенного комитета американской экспортной ассоциации и Национального Совета иностранной торговли. Они предлагали расширить экспорт и импорт с Советским Союзом и содействовать ликвидации претензий американского правительства к нему. Этот комитет поддерживал контакт с госдепартаментом. Председателем его являлся Койльг активный участник разработки планов по расширению торговли с СССР. Его партнером был Хенсон. Предлагалось пригласить их в Москву для установления контактов и выяснения возможностей комитета58. Ознакомившись с письмом, Литвинов отклонил предложение американцев. Он направил 8 июля письмо Трояновскому, в котором писал: "Я нахожу предложение неинтересным. Не стоит авторам предложения приезжать в Москву"59. В тот же день он уведомил об этом и Богданова60. Так без обсуждения предложение Хенсона и Койля было отклонено. В этой связи достоин упоминания и другой факт. Начальник главного управления кожобувной промышленности Наркомлегпрома Б. Маргулис получил 28 июня письмо от американского инженера Генриха Филиппа Шопнека. Раньше он работал консультантом по изготовлению искусственной кожи в нашей стране. По возвращении в США он организовал лабораторию и предлагал свои услуги — быть консультантом по искусственной коже. Это предложение также было отклонено61. В таких трудных условиях протекали переговоры о торговом соглашении. Литвинов строго придерживался общепринятых принципов ведения переговоров с американцами, основанных на монополии внешней торговли. Вашингтон же добивался поставленной цели — точной договоренности об объеме советских закупок в США. 3 июня посол Буллит передал Литвинову инструкцию из Вашингтона о необходимости упоминания в соглашении в любой форме цифры заказов, так как правительство желает сообщить об этом в конгрессе или сенате. В ноте должна быть обязательная ссылка на акт 1934 г., разрешавший сокращение пошлин. Между собеседниками развернулась дискуссия. Литвинов не соглашался с послом. Он заявил: никаких обязательств на себя ни в коем случае не будет брать и никакой цифры заказов не намерен называть. Будет сказано лишь об увеличении объема торговли. Госдепартамент может запросить Трояновского, он узнает мнение Амторга и последний сообщит госдепартаменту, на какую сумму предполагается разместить заказы в США. В конце обсуждения, которое приняло довольно резкий характер, Литвинов сказал: "Речь может идти только о намерениях, а отнюдь не обязательствах". Как видно, советское правительство не хотело точно фиксировать цифру заказов. Оно не желало брать на себя обязательство, которое могло и не выполнить. В Вашингтоне, напротив, стремились во что бы то ни стало именно письменно зафиксировать сумму заказов на товары. Для американских компаний это было весьма важно; им нужен был надежный рынок сбыта товаров. 19 июня 1935 г. Литвинов вручил Буллиту предложения об обмене нотами, таможенном соглашении, проекты ноты и письма о намерении закупок в Америке товаров на сумму 30 млн долл. В то же время он вновь подчеркнул, что правительство не намерено брать никаких твердых обязательств.

4 июля Литвинов принял посла Буллита и вновь подтвердил согласие на обмен письмами о закупке товаров на 30 млн долл., настаивая на принятии американскими властями формулировки наибольшего благоприятствования. Посол предложил другую формулировку: ограничиться введением лишь льготных тарифов. В ходе дискуссии была найдена компромиссная формула. Состоялся обмен мнениями о тарифных ставках и квоте на ввозимый в США советский антрацит. На протяжении всех переговоров этот вопрос постоянно и остро дискутировался. Советская сторона требовала распространения принципа наибольшего благоприятствования на уголь, однако американцы решительно возражали. Точка зрения США о таможенном обложении угля, напомним, сводилась к тому, что в 1932 г. конгресс освободил от таможенных пошлин страны, вывоз угля которых из США был больше ввоза. Эта льгота относилась, в частности, к Канаде, а затем и к Великобритании, Германии и Бельгии. Советская сторона в этих условиях настойчиво добивалась, чтобы она была распространена и на ввозимый из СССР антрацит, но госдепартамент не соглашался. 8 июля Литвинов встретился с Буллитом. По основным вопросам между ними все же была достигнута договоренность, и Литвинов с удовлетворением сказал: "Итак, мы видим, что мы можем все же договариваться"65. 13 июля в Москве между Литвиновым и Буллитом состоялся обмен нотами по вопросу торговых взаимоотношений между СССР и США. Переговоры и их результаты показали заинтересованность сторон в продолжении и расширении экономического сотрудничества с полным учетом интересов обеих стран. Торговое соглашение было выгодно обеим странам. Оно создавало основы для оживления советско-американских торговых соглашений. США распространяли режим наибольшего благоприятствования на Советский Союз, ему предоставлялись тарифные льготы и уступки, как и другим странам. Исключением являлся лишь антрацит. Взамен СССР обязывался увеличить свой импорт из Америки. Было заверено, что советский импорт в течение года непременно будет увеличен до 30 млн долл. В действительности эта цифра была, как показало время, превышена и составила 37 млн долл. Когда все формальности по обмену нотами 9 июля были согласованы, Б. Розенблюм уведомил Л. Гендерсона по телефону, что письмо Литвинова о заказах следует рассматривать лишь как информационное; оно не является частью торгового соглашения и не может иметь той же даты, что обмен нотами. Лучше письмо о заказах, предупредил он, датировать двумя днями позже66. Заметим, что это был не договор, а соглашение сроком на один год. Итак, в течение трех с половиной месяцев происходили торговые переговоры. Состоялось много встреч и дискуссий. Они сосредоточивались главным образом на вопросах распространения принципа наибольшего благоприятствования на СССР, увеличения объема американского экспорта товаров и срока действия соглашения. Особенно споры развернулись относительно снижения таможенных тарифов на ввозимый в США советский уголь. На следующий день после обмена нотами о торговле Литвинов информировал Трояновского о встретившихся трудностях во время переговоров с Буллитом. Спор шел о формулировке распространения на СССР полностью принципа наибольшего благоприятствования, а также об оформлении обещания касательно закупок на 30 млн долл. Буллит добивался включения указания на эти закупки в наши обязательства. По первому вопросу нам пришлось уступить, поскольку Буллит доказал, что имеются конституционные препятствия в предоставлении условий наибольшего благоприятствования по углю. За исключением угля, все льготы и привилегии другим государствам будут распространяться и на СССР. Однако, как сообщал Трояновский, он настоял на том, чтобы письмо о закупках на 30 млн носило лишь информационный характер и говорило о наших намерениях, а не об обязательствах67. На напряженности переговоров сказывалась неурегулированность проблемы долгов. Стороны не хотели уступать друг другу. Недоверие явилось серьезным препятствием в переговорах, хотя Литвинов и Хэлл стремились к их положительному исходу. Это приобретало политическое значение, учитывая неутешительное состояние советско-американских отношений, и отразилось на оформлении торгового соглашения — состоялся обмен нотами, а не подписание договора или специального соглашения на более длительный срок. По словам Л. Гендерсона, "осторожность госдепартамента продиктована тем специфическим положением, которое создалось в советско-американских отношениях после неудачи переговоров по долгам"68. Обмен нотами о торговом соглашении способствовал созданию основы для взаимовыгодного развития торговли между двумя странами. Само соглашение было связано с новой торговой политикой США, с принятым 12 июня 1934 г. тарифным законом. Она основывалась на принципе предоставления взаимных уступок, снижения тарифных льгот для обеих сторон, установления и обеспечения режима наибольшего благоприятствования нации, устранения возможной дискриминации в отношении советского экспорта товаров в США. В связи с заключением торгового соглашения госдепартамент сделал официальное заявление, в котором говорилось о создании здоровой основы для взаимовыгодного роста торговли между двумя странами, о распространении на Советский Союз тарифных уступок подобно Бельгии, Швеции, Гаити. Действия госдепартамента были направлены на всемерное расширение внешней торговли, создание более благоприятных условий для развития сельского хозяйства, помощи безработным. В коммюнике госдепартамента констатировалось, что американский экспорт в СССР с 1926 по 1930 г. составил в среднем 70 600 тыс. долл., а импорт из Союза — 15 615 тыс. долларов. Однако американский экспорт в 1933 г. сократился до самой низшей точки и составил всего 8 643 тыс. долл.; импорт из СССР в 1932 г. упал до 9 129 тыс. долл. Президент Рузвельт на встрече с представителями печати одобрил американо-советское торговое соглашение, а также соглашение США с Бразилией. Отвечая на нападки предпринимателей марганцевой промышленности, он заявил, что снижение пошлин на марганец обусловлено стремлением правительства содействовать оживлению сталелитейной промышленности, желанием увеличить число занятых рабочих. Высокие пошлины на марганец вызвали бы вздорожание стальных изделий.

15 июля министр финансов Г. Моргентау поздравил Буллита с успешным завершением торговых переговоров и подписанием соглашения. Он оценивал это как примечательный прорыв в отношениях между двумя государствами70. Советской дипломатии приходилось преодолевать немалые трудности и сопротивление работников госдепартамента, которые ставили торговоэкономические отношения в зависимость от уплаты долгов. "В США практические вопросы организации торговых связей с СССР были поставлены в зависимость от решения вопросов, не связанных с торговлей...", — отмечалось в газете "За индустриализацию" 14 июля 1935 г.

Торговое соглашение приветствовалось как в советской, так и американской прессе. В московских газетах по этому поводу были опубликованы статьи и положительные комментарии. Достигнутую договоренность, писали газеты, следует рассматривать как первый шаг в решении проблем советско-американских торговых отношений на основе взаимовыгодных условий обеих сторон, как перемену в позиции администрации США и ее ответ на давление промышленных компаний, недовольных политикой в вопросах торговли с Москвой71. В частности, "Известия" отметили, что инициатива о начале торговых переговоров исходила от правительства США. 18 июля "Экономическая газета", анализируя состояние торговли с США, обратила внимание на негативные стороны неразумной политики высоких таможенных тарифов, приведших к сокращению на одну треть внешней американской торговли в годы великой депрессии. Она подчеркнула большие потенциальные возможности советского рынка для промышленных компаний при условии предоставления кредитов. 3 августа "Правда" в передовой под названием "Неустанно двигаться вперед" призывала не отставать в технике от Америки и Западной Европы, внимательно следить за их опытом и всемерно его осваивать, брать все лучшее в мировой технике. Заключенное соглашение от 13 июля устраняло некоторую часть препятствий на пути развития советско-американской торговли, роста внешнеторгового оборота между обеими странами. В этой связи "Экономическая жизнь" 18 июля отмечала: "Только широкие банковские кредиты при советских закупках, кредиты при нормальных условиях могут увеличить советский импорт до тех размеров, какие имели бы существенное значение для народного хозяйства США"72. 2 августа Совет директоров Русско-американской торговой палаты устроил банкет в честь генерального консула СССР в Нью-Йорке Аренса. Председатель палаты и вице-президент "Нэшнл Чейз Банка" Рив Шилей, приветствуя Аренса, высказался за укрепление торговых отношений между двумя странами. В ответной речи генеральный консул, подчеркнув несомненное значение торгового соглашения для развития советско-американских отношений, сказал о необходимости и важности тесного сотрудничества для обеих стран в деле сохранения всеобщего мира73. Большинство американских газет приветствовали торговое соглашение между двумя странами. Некоторые из них критически высказывались в адрес правительства США за медлительность и опоздание подписания торгового соглашения74. 15 июля газета "Нью-Йорк Тайме", комментируя американо-советское торговое соглашение, называла его важным положительным шагом. "Джорнэл оф Коммерс" полагал возможным рост торгового оборота при условии предоставления долговременных кредитов СССР, но этого пока не достигнуто. В соглашении, отмечала газета "Балтимор Сан", не упомянуто о предоставлении кредитов Советскому Союзу и не предусмотрено увеличение импорта в США. 16 июля влиятельный орган финансовых кругов "Уолл-стрит Джорнэл", приветствуя заключение соглашения, предсказывал расширение торговли между обеими странами. Оно оценивалось им как отказ США от политики узкого национализма и создание выгодных условий для торговли. Обозреватель газеты "Вашингтон Пост", признавал, что соглашение являлось шагом к урегулированию торговли между обеими странами и в деле развития дружественных взаимоотношений после того, как в феврале 1935 г. госсекретарь Хэлл прервал переговоры о торговле и долгах. Примечательно, что соглашение отделило вопрос о старых претензиях от вопроса о торговых отношениях между странами и открыло пути для дальнейшего сотрудничества крупного масштаба. Корреспондент газеты "Балтимор Сан" обратил внимание на то, что после прекращения переговоров о кредитах и долгах Германия и Чехословакия предоставили СССР большие кредиты, сорвав тем самым кредитную блокаду против него. Либеральный еженедельник "Нейшн" 12 июля в передовой статье, озаглавленной "Исчезающая возможность", одобрил заключение торгового соглашения и призывал правительство США предоставить кредит Советскому Союзу. В статье отмечались недальновидность и пассивность американской администрации в вопросах торговли с СССР, осуждалась тактика переговоров госдепартамента о долгах, приведшая к прекращению их в феврале. "Соединенные Штаты, — говорилось в статье, — всегда отставали от европейских стран в признании значения изменений в советской торговой политике". После установления дипломатических отношений с Москвой в течение многих месяцев торговля с ней почти не улучшилась, и только в 1935 г. она заметно возросла. Советские заказы в США значительно увеличатся и могут достигнуть 30 млн долл. При предоставлении кредитов возможно увеличение торгового оборота в десять раз. Статья заканчивалась словами: "Крах международной кредитной блокады, направленной против Советского Союза, почти наверно вызовет драку за советские заказы". Германия, например, намерена предложить новый большой заем СССР. "Нью-Йорк Тайме" опубликовала сообщение из Берлина о том, что в Германии встревожены советско-американским торговым соглашением и опасаются уменьшения вывоза своих товаров в СССР75. Пресса Херста была смущена тем, что соглашение заключено, несмотря на коммунистическую пропаганду и нерешенность вопроса о долгах, который, к сожалению, отделен от проблем развития торговых отношений. Его газеты утверждали, что распространение на Советский Союз сниженной пошлины на марганец будет ударом для марганцевых предприятий. Известие о советско-американском торговом соглашении привлекло внимание деловых кругов Великобритании. Английская газета "Дейли Геральд", выразив недовольство политикой британского правительства в отношении торговли с СССР, предложила предоставить ему кредиты, как это сделали Германия, Чехословакия и Италия, значительно снизить проценты на них, поскольку только при этих условиях у английских промышленников будет больше советских заказов. Кстати, в эти дни Англия получила выгодный заказ от Наркомата внешней торговли за наличный расчет на изготовление семи лесовозов на сумму свыше 400 тыс. ф. ст. Это произвело огромное впечатление на деловые крути Великобритании76. В результате заключения торгового соглашения американский экспорт в СССР вырос по сравнению с предыдущим годом на 65% и составил 4,7 млн долл. Амторг разместил заказы примерно среди 1 тыс. фирм; из них около 70 получили заказы по 100 тыс. долл. каждая. Станков и машинного оборудования было закуплено на 10,3 млн долл. Советские заказы были самыми крупными со времени 1931 г. Структура американского экспорта в СССР существенно изменилась. Если в 1931 г. удельный вес продовольственных товаров в импорте составлял 31%, то в 1934 г. он снизился до 12%. В довоенное время он составлял 52%.

Среди советских закупок важное место занимали энергетическое и электротехническое, металлургическое, металлообрабатывающее, нефтяное и насосно-компрессорное, лабораторное оборудование, черные металлы, медь, радиоаппаратура. Экспорт из СССР составил 17,8 млн долл. В США доставлялись марганцевая руда, асбест, пушнина, крабовые консервы, икра, табак, льнотовары, некоторые виды минерального и химического сырья. Можно с полным основанием сказать, что торговое соглашение в целом способствовало налаживанию и улучшению торговли между двумя странами. Оно являлось шагом вперед в росте товарооборота. Советский импорт из США возрос в два раза в сравнении с предыдущим годом. США заняли третье место во внешнеторговом обороте Советского Союза после Англии и Германии78. Следует признать, что реальные возможности ведения торговли с США у советского правительства были ограничены, ибо американцы отказывали в кредитах, требуя предварительной уплаты долгов. Они настаивали также на всемерном увеличении закупок их товаров. К тому же среди влиятельных кругов США не было единства по вопросу торговли с СССР. Одни выступали за ее расширение, другие, опасаясь конкуренции, без основания возражали против ввоза марганца, леса, антрацита, спичек, асбеста. Несколько дней спустя после подписания торгового соглашения, 17 июля, политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление о разрешении Наркомвнешторгу израсходовать на приобретение готовой обуви (сапог) сумму до 300 тыс. руб. инвалютой в счет задатка Совета съездов горнопромышленников юга России в 250 тыс. долл., внесенного международной обувной компанией в Нью-Йорке в 1917 г.79 Еще до этого правительство решило разместить крупный заказ на американское оборудование для автозаводов ЗИС и ГАЗ, а также для других предприятий Главного управления автомобильной промышленности Наркомтяжпрома. Этими вопросами было поручено заниматься Наркомвнешторгу, а непосредственно в США Амторгу. 10 июля Орджоникидзе и Розенгольц направили письмо Молотову о перенесении заказов из Европы в Америку на оборудование для Горьковского автомобильного завода. Стоимость заказа составила 700 тыс. американских долл.80 Для организации работы по оформлению заказов, регулированию сроков поставок, определению вида оборудования и его приему в мае 1935 г. в США был командирован руководитель Главстанкоинструмента Альперович81. В Москве сам Орджоникидзе организовывал всю эту работу. Был заключен контракт с фирмой "Юнайтед Инжиниринг энд Фаундри" на оказание технического содействия в строительстве металлургических предприятий в Запорожье. 7 июля член Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) М.Л. Сорокин в письме наркому внешней торговли А.П. Розенгольцу рассказывал о напряженной работе группы специалистов под его руководством по подготовке крупного заказа на поставку станочного и машиностроительного оборудования для автозаводов ЗИС и ГАЗ82. Он вел переговоры с несколькими крупными компаниями, проявившими большой интерес к заказам и соглашавшимися даже на не совсем обычные для них сроки поставок — от 6 недель до 3 месяцев. «Эта "спешка" затрудняла работы, — жаловался М.Л. Сорокин. — Когда мы, наконец, научимся покупать как цивилизованные люди, т.е. круглый год, постепенно, преодолевая узкие места шаг за шагом. Это и есть планомерная и рентабельная реконструкция, если она движется не 3 месяца и не 1 год»83. Дополнительные трудности в работе создавали невысокий уровень специалистов, их ограниченное количество.

В 1929 г. М.Л. Сорокин был председателем правления общества по изготовлению и поставкам оборудования для реконструкции завода АМО, возглавлял акционерное общество "Автотрест". Он отличался высокой организованностью и целеустремленностью. В 1935 г. его как заместителя заведующего распределительным отделом командировали в США по линии Наркомата внешней торговли для приема станков и оборудования для двух автозаводов — ГАЗ и ЗИС. Сорокин прибыл в США с группой инженеров. Американские фирмы "Буллард"," Национал Акмэ", "Пратт и Витает", "Натко", "Лэнденс" и другие охотно шли на выполнение советских заказов. Интерес у них был очень большой. На 1 августа Амторг и Сорокин разместили заказов на поставку станков на сумму 6 млн долл. До 1 сентября предполагалось сделать заказы на такую же сумму. Для приемки оборудования Сорокин просил А.П. Розенгольца прислать еще 25 человек. Им предстояло принять полторы тысячи станков, прессы, литейное оборудование. Эту колоссальную работу нужно было выполнить в чрезвычайно короткие сроки. Американцы воспринимали такую спешку с удивлением84. "Люди, — писал Сорокин, — работают очень много. Жара стоит несносная, но и тов. Боев (председатель Амторга. — Г.С), и общественность, и все мы бьем в одну точку — уверен, что разместим все основное до 1 сентября,, самое позднее". Объем работы был огромным. В чрезвычайно короткий срок предстояло принять 1500 станков. Письмо заканчивалось словами: "Работа по приемке колоссальная, а людей с гулькин нос"85. С апреля по сентябрь 1935 г. руководитель Амторга И.В. Боев вел интенсивные переговоры с американской компанией "Радио Корпорейшн" о технической и производственной помощи советской радиопромышленности. С этой компанией советские хозяйственные учреждения сотрудничали давно. Однако в ходе переговоров возникли серьезные трудности. Руководители "Радио Корпорейшн" были заинтересованы в поддержании экономических связей и заключении выгодных сделок с советскими хозяйственными учреждениями, но стремились получить как можно более выгодные условия. В то же время они проявляли осторожность, испытывая чувство недоверия. По словам представителя Американо-русской торговой палаты С, Торна, в январе 1935 г. в Вашингтоне среди деловых кругов распространялись слухи о том, что пока следует' воздерживаться от принятия советских заказов. В частности, директор компании "Радио Корпорейшн" Сарнов на завтраке промышленников сказал, что Советский Союз не хочет и не намерен делать заказы и ему не следует продавать оборудование, так как купленная машина копируется и в будущем Америка потеряет выгодный русский рынок86. В это время компания вела переговоры о сотрудничестве с СССР. Возможно, выступление ее директора было продиктовано мотивами конкуренции. 8 мая А.П. Розенгольц направил письмо Сталину, Молотову, Ворошилову и Орджоникидзе, в котором писал об абсолютной нецелесообразности вступать в переговоры с "Радио Корпорейшн" о техпомощи по всем объектам производства фирмы, за исключением оборудования для самолетных телевизионных установок и приемника телевизионной радиостанции, установить суммы и сроки оплаты заказов на это оборудование. Соответствующая телеграмма за подписью Ворошилова и Розенгольца поступила на имя руководителя делегации по переговорам Синявского.

Переговоры интенсивно продолжались несколько месяцев, и только 30 сентября было заключено соглашение сроком действия до 31 декабря 1940 г. В конце сентября 1935 г. после продолжительных переговоров Амторг заключил соглашение с "Радио Корпорейшн" об организации технической помощи советской радиопромышленности. Оно было поистине важным и всеобъемлющим. Американская радиокомпания согласилась разрешить советским специалистам посещать ее радиозаводы и лаборатории88. В соглашение были включены статьи о размещении крупного заказа на оборудование, об оказании технического содействия советской радиопромышленности, предоставлении компанией чертежей, организации обмена информацией, инженерами и опытом работы89. Соглашение имело большое значение для налаживания экономического сотрудничества и развития технической связи. Положительную роль в этом важном деле играл Владимир Кузьмич Зворыкин (30.7.1889 —29.7.1982) — выдающийся ученый, крупнейший изобретатель в области электроники. Впервые он посетил США в конце 1918 г., поступил в Питтсбурге на работу в фирму "Вестингауз Электрик". К 1923 г. создал телевизионное устройство, но руководство фирмы не смогло оценить значимость изобретения и посоветовало ему "заняться чем-нибудь более полезным"90. И только спустя 15 лет он получил запоздалое признание и патент. Зворыкин увлеченно и самозабвенно разрабатывал телевизионные идеи, постоянно занимался усовершенствованием телевизионной техники, фотокатодов, передающих трубок, иноскопов. В 1933 г. ему удалось создать телевизионную систему, а спустя три года в США впервые в мире уже применили телевизионные передачи. И в этом была великая заслуга Владимира Кузьмича. В Москве внимательно следили за успехами изобретателя. В 1933 г. советские специалисты в области радиоэлектроники С. Векшинский и А. Шорин посетили лабораторию Зворыкина, они увидели и узнали много интересного в развитии электронного телевидения. В том же году В.А. Зворыкин посетил СССР, выступил в московском Доме ученых с докладом о своих изобретениях, установил контакты с советскими учеными. Зворыкин содействовал заключению в 1935 г. договора между Наркоматом электропромышленности с "Радио Корпорейшн оф Америка", сотрудничество между которыми сыграло положительную роль в развитии отечественной радиоэлектроники. Зворыкин внес большой вклад в развитие и других направлений техники, особенно в области медицинской электроники. Он был президентом Международной федерации медицинской электроники и биологической техники. Ему принадлежат свыше 120 патентов, более 80 научных исследований. Он удостоен более 30 наград. За достижения в области науки был избран членом американской Академии инженеров, американского философского общества, почетным членом многих академий и научных обществ. Ученые называли его "подарком американскому континенту". В первой половине 1935 г. комиссия во главе с известным конструктором профессором А.Н. Туполевым посетила Америку, Францию и Англию. То была длительная, 145-дневная научная командировка ответственных работников ЦАГИ. Туполева сопровождали инженеры АА. Архангельский, А. Аузан, В. Бабушкин, Г.О. Бертош, НА. Головин, Б.М. Кондорский, М.А. Тайна. По пути в США делегация остановилась на одиннадцать дней во Франции, где ей был оказан исключительно радушный прием. Гости посетили семь заводов и три научно-исследовательских авиационных института. Они обратили внимание на высокий уровень французской авиационной техники, выдающееся качество высотных моторов мощностью 860 л. с. Большое впечатление произвели скоростные самолеты "Кодрон". После Франции члены комиссии на корабле отправились в США, где пробыли около трех месяцев. Взяв на прокат семь автомобилей, они путешествовали по всей стране, проехали 17 тыс. км. В Нью-Йорке они были недолго. Ознакомившись с авиационными заводами, расположенными вблизи города, члены делегации направились во Флориду, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Чикаго, Детройт и снова возвратились в Нью-Йорк. Повсюду гостей ожидали теплые встречи. Их целью являлось ознакомление с американской авиационной техникой. Они посетили основные самолетостроительные и мотостроительные заводы, в частности компаний "Кертис-Райт", "Пратт-Уитней", "Кипер", "ГлэнМартин", "Дуглас", "Норттроп", "Локхид", "Консолидейтед", завод известного русского инженера-конструктора Игоря Сикорского по производству гидросамолетов С-42, предназначенных для тихоокеанских авиалиний, и многие другие заводы. Ознакомились они также с работами научно-исследовательских институтов Ланглейфилда и Райтфилда, побывали в известных аэродинамических лабораториях технологического института в Пассадене (Калифорния) и Массачусетского университета. Инженер А. Аузан по возвращении на родину опубликовал 11 и 12 июля две большие статьи в газете "За индустриализацию". "То, что я воочию увидел в США, — писал он, — намного превзошло всякие ожидания". Такого же мнения были и его коллеги. У них создалось впечатление, что американцы опередили европейцев во всех отраслях авиации. Встал вопрос: в чем секрет их опережения? Это объяснялось высокой технологией производства, развитой конкурентоспособностью, превосходной организацией научно-исследовательских и экспериментальных работ, развернутых в широком масштабе, смелой и решительной ломкой устаревших принципов и быстрым внедрением всевозможных новшеств и образцов. Всеми исследованиями руководил Национальный совещательный комитет по аэронавтике (ЫАСА). В его состав входило 15 наиболее авторитетных специалистов от различных исследовательских учреждений. Комитет координировал работу институтов и лабораторий, избегая параллелизма и распыления сил, издавал непреложные инструкции. Его требования и стандарты были обязательны для всех авиационных предприятий. Издаваемые комитетом научные труды являлись настольными для авиационных конструкторов почти во всех странах. Комиссия Туполева признала, что аэродинамическая наука в Америке находилась на очень высоком уровне и была хорошо поставлена и продумана не только в специальных исследовательских институтах, лабораториях, но и в университетах. Американцы не жалели средств для развития научной и инженерно-технической мысли. Гражданский воздушный флот насчитывал 10 тыс. самолетов лучшей конструкции. Статью "Гражданская авиация" Аузан закончил словами: ''Да, есть чему учиться у американцев работникам нашего гражданского воздушного флота"92. Военных машин в США было гораздо меньше, и они представляли собой часто вариант гражданской модели. По мнению профессора А.Н. Туполева, слабым местом у американцев было лишь производство многомоторных тяжелых самолетов. Здесь они несколько отставали от европейцев. Зато состояние аэродромов, отмечал Туполев, "выше всякой похвалы, в равной степени метеорологическая служба и радиосвязь между аэродромами в высшей степени образцовые". "Нам в Европе есть чему поучиться у американцев в этой области"93, — заявил он в интервью.

Возвращаясь из США, комиссия остановилась в Англии на пять дней, из них два дня пробыла в Хелдоне, где происходил традиционный английский воздушный праздник, на котором было показано несколько новых образцовых машин-монопланов. Рассказывая о своих впечатлениях от довольно продолжительного путешествия за границу, Туполев в интервью корреспонденту С. Каневскому, встретившему комиссию на советской границе, отметил: "В общем наша поездка за границу дала очень много полезного. Особенно полезным оказалось знакомство с американской авиацией"94. Приезд в США делегации во главе с Туполевым привлек большое внимание американских деловых кругов, в частности представителей авиационных фирм. 12—13 марта 1935 г. заведующий отделом восточноевропейских стран госдепартамента Р. Келли организовал встречу Туполева с ответственными сотрудниками госдепартамента95. В его честь были организованы встречи в Вашингтоне и Нью-Йорке. На завтраках присутствовали президенты и вице-президенты ведущих авиационных компаний, посол в Москве У. Буллит, сотрудники госдепартамента Р. Келли и Э. Пакер, представители министерства торговли, национальной аэронавтики. Редактор журнала "Авиация" Эдуард Варнер имел с ним беседу. Во время многочисленных встреч А. Туполев интересовался состоянием авиапромышленности в США, ее технологией. Предприниматели в свою очередь хотели узнать возможности получения советских заказов на изготовление самолетов.

20 июня 1935 г. в полпредстве был организован завтрак по случаю возвращения Туполева в Москву. Присутствовали представители департаментов, авиационных компаний, известные конструкторы96. Одним словом, в 1935 г. явно обозначились серьезные сдвиги в торговле между двумя государствами. Всесоюзная торговая палата установила контакты с палатами в Чикаго, Филадельфии, Балтиморе, Кливленде, Бостоне. Советский экспорт в США в 1935 г. составлял 17,8 млн долл., а импорт из Америки — 27,7 млн долл.9 7 Вашингтон настаивал на его увеличении. В конце 1935 г. министр торговли Даниэл Ропер сделал заявление о намерении посылать небольшие группы бизнесменов в разные страны для изучения возможностей расширения торговли. Советник полпредства в Вашингтоне Б.Е. Сквирский считал поездку такой же группы в СССР полезной. Она могла бы ознакомиться с торговыми возможностями страны. Но для этого необходимо, подчеркивал советник, создать подходящие финансовые условия. Рост торговли способствовал бы ослаблению деятельности враждебных элементов.

16 ноября 1935 г., в день второй годовщины восстановления дипломатических отношений, второй секретарь американского посольства Л. Гендерсон посетил НКИД и в беседе с заведующим экономической частью Б. Розенблюмом предложил восстановить непосредственный безвалютный товарообмен между Камчаткой и Аляской. Изучение этого вопроса показало, что до 1917 г. между Аляской и Камчаткой поддерживались экономические связи. На Камчатку завозились продовольственные товары из Японии, Китая и Америки. Несколько компаний США поставляли товары в северную часть Камчатки. В принципе со стороны НКИД возражений против восстановления этих связей не было. Но эта идея не получила, по-видимому, поддержки у других ведомств. Предложение не было реализовано, хотя здравый смысл подсказывал другое". 20 ноября Буллит уведомил госдепартамент о беседе с Трояновским, который находился в Москве. Полпред сообщил ему, что советское правительство готово произвести закупки в США более чем на 50 млн в 1935 г. и на 100 млн долл. в 1936 г., если только США или американские банкиры предоставят заем в 50 млн на 5 лет с 4,5% годовых100. 17 декабря 1935 г. бывший сенатор С. Брукхардт попросил советника Б.Е. Сквирского оказать ему содействие в посещении СССР. Он хотел побывать на фабриках и заводах, встретиться с их руководителями и затем, по возвращении в США, выступить в прессе с серией статей о произошедших изменениях в стране с 1923 по 1935 г. Но, к сожалению, ему было отказано. Глава Амторга И. Боев в том же месяце на пароходе "Аквитания" отправился в Европу. Его ждала Москва. У него в портфеле, говорилось в прессе, было много деловых предложений относительно урегулирования некоторых долгов и претензий американских граждан к советскому правительству. Боев имел при себе контракт по продаже нефти компании "Сокони-Вакуум К0". Многим казалось, что открывались перспективы расширения торговли. Увеличивались советские заказы. Пребывание двух больших групп специалистов в США свидетельствовало о практических возможностях экономических связей между промышленными предприятиями. В сентябре 1935 г. ряд американских фирм ("Дженерал Моторс", "Юнайтед стил" и другие) предлагали СССР краткосрочные кредиты для закупок товаров101. Примечательно, что 13 июля во время заключения торгового соглашения, председатель Амторга И.В. Боев направил телеграмму наркому А.П. Розенгольцу и копию Сталину. Он сообщал, что, по словам Бертрана, помощник госсекретаря Мур беседовал с Рузвельтом. Последний согласился дать указание Экспортно-импортному банку о предоставлении займа американским экспортерам для развития торговли с иностранными государствами. Такие операции банка могли бы свести до минимума значимость закона Джонсона. Мур выразил готовность оказать содействие в оформлении советского заказа на сумму 50 млн долл. через Экспортно-импортный банк, договориться о методе финансирования, ориентировочной номенклатуре товаров. С поставщиками предполагалось вести дело на базе наличного расчета после поставки товаров. Все прибыли Экспортно-импортного банка от торговли с другими странами должны были поступать в распоряжение администрации США или в ведение конгресса. Мур пожелал встретиться с И.В. Боевым и конкретно обсудить эти вопросы. Это предложение содержало ряд положительных моментов. Боев полагал целесообразным вступить в контакт с У. Муром, обменяться с ним мнениями и лично убедиться, насколько сообщение Бертрана соответствовало действительности, установить условия Экспортно-импортного банка по финансированию закупок без связи со старыми долгами. При этом он проявлял крайнюю осторожность в своих суждениях, зная категорический запрет Москвы в отношении возобновления переговоров. Ведь такое же предупреждение получил и Трояновский102. 20 июля от наркома А.П. Розенгольца последовало указание: "Воздержаться". Не следует, говорилось в депеше, проявлять инициативу в проведении встречи, так как это произвело бы впечатление поисков кредитов советской стороной. Вопрос о кредитах не следует связывать с проблемой долгов. Пока преждевременно вести разговоры о технике финансирования103. Из этого видно, что в Москве, придерживаясь ранее занятой позиции, не хотели откликаться на американскую инициативу. В тот же день из Вашингтона поступила телеграмма от самого Трояновского. Во многом она совпадала с информацией Боева. По полученным сведениям, Мур собирался встретиться с полпредом и предложить ему пятилетний финансовый кредит с однократным его пролонгированием на следующий такой же срок. Согласно указанию президента, Экспортно-импортный банк мог бы предоставить кредит без связи с долгами в 100 или 200 млн на пять лет с 7% годовых, причем 25% кредита будут покрывать частные фирмы. Прибыли от банковских операций должны были поступить в распоряжение президента Рузвельта. Идея американской стороны не упоминать о долгах и дополнительных процентах, по мнению полпреда, заслуживала внимания и изучения. Он просил указаний. Однако депеша от Трояновского вызвала недовольство у Крестинского. В докладной записке Сталину он отмечал, что госдепартамент через посредника сделал новое предложение Трояновскому, и изложил его суть. В случае принятия этого предложения Рузвельт разрешил бы Экспортноимпортному банку открывать кредиты не только странам "плательщикам", но и "неплательщикам", в том числе и СССР. Выступая в ноябре 1935 г. в журнале "Внешняя торговля", АП. Розенгольц признал, что США являлись самой кредитоспособной страной, и импорт иностранной техники, промышленного оборудования способствовал бы индустриализации, тем более, что условия для торговых сделок в последнее время улучшились104. Крестинский был по-прежнему категоричен в своих суждениях. Он решительно добивался от американцев принятия советских предложений. "Нет никаких оснований, — заявлял он, — пересматривать нашу позицию, и следует предложить Трояновскому не давать втягивать себя в переговоры". Гендерсон в беседе с Розенблюмом зондировал почву о возможности восстановления непосредственного безвалютного товарообмена между Камчаткой и Аляской, которые обладали почти одинаковыми хозяйственными структурами. Они ввозили продовольственные товары (мука, крупа, овощи и т.п.), а вывозили главным образом пушнину и рыбопродукты. До 1924 г. Камчатку снабжали американские фирмы "Моккои", "Гриффин", "Линден", "Свенсен" и другие, а также Япония и Китай. В 1924 г. торговые операции в Камчатском крае перешли к госорганам и кооперации, которые начиная с 1931 г. уже полностью удовлетворяли потребности как промышленности, так и населения, за исключением японских рыбных концессионных участков, получающих товары из Японии. Розенблюм полагал, что к предложению Гендерсона надо относиться осторожно. НКВТ должен изучить этот вопрос106. Между тем 7 октября замнаркома НКВТ Крестинский в письме Сталину сообщал, что несколько фирм из Нью-Йорка и Бостона предложили расширить торговлю с советским государством, выразили готовность предоставить кредиты, но только после урегулирования вопроса о долгах. "На это мы, — по мнению Крестинского, — пойти не можем. Заказы американским фирмам вполне возможны, и их можно расширить, если только будут представлены обычные кредиты без предварительных условий". В этой связи Трояновскому была направлена телеграмма: "Скажите Вашим собеседникам, что фирмы, готовые продавать нам товары на обычных коммерческих условиях с помощью Экспортно-импортного банка или без его помощи, могут обращаться со своими конкретными предложениями в Амторг, который будет решать вопрос о приемлемости или неприемлемости каждого отдельного предложения, исходя из нашего стремления усилить торговые связи с Америкой. Мы, однако, в этих случаях отказываемся затрагивать вопрос о долгах"107. Итак, советское правительство выступало за расширение торговли, но на приемлемых условиях при предоставлении кредитов и без обсуждения проблемы долгов. Неделю спустя, 13 октября, Трояновский получил от Крестинского еще одну телеграмму с разъяснением позиции советского правительства. В ней констатировалось, что переговоры с США о займе или долгосрочном финансовом кредите на базе частичной уплаты старых долгов окончились неудачно и не следует "даже в отдаленной степени вновь создавать у американцев представление, что мы когда-либо по старым долгам будем платить"108. Кредитно-торговые предложения можно рассматривать лишь при условии, когда они "ни прямо, ни косвенно не связаны с проблемой наших старых долгов"109. Позиция правительства была изложена предельно четко.

Достоин внимания следующий эпизод, проливающий свет на экономические отношения между двумя странами.

Член Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) М.А. Сорокин, четырежды посетивший США, встречался с руководителями компаний по вопросам автомобильной промышленности. Многие ему говорили о недостатке информации о Советском Союзе, неурегулированности ряда проблем и неиспользовании возможностей в торговле. 9 ноября 1935 г. Сорокин направил К.Е. Ворошилову отчет о пребывании в США в связи с приемом автомобилей для Горьковского автозавода и ЗИС. Вместе с И. Боевым он присутствовал на завтраке у вице-президента "Дженерал Моторс" и Американской экспортной ассоциации Т. Муни. Там был и банкир Бертран. В ходе беседы был затронут вопрос о советско-американских отношениях. Эта тема интересовала Муни, и он считал своим долгом высказать личные соображения. "В американских кругах, — сказал он, — создалось впечатление, что Союз морочит голову и не хочет делового сближения с Соединенными Штатами". Он выразил недовольство, что "Дженерал Моторс" никак не может наладить сотрудничество с представителями советской промышленности. В таком же положении оказался крупнейший химический концерн "Дюпон". Бертран заметил, что возможность получения займов и долгосрочных кредитов в США исключена. Экспортноимпортный банк может предоставить только кратковременные кредиты. Это реальность, и надо из нее исходить. "Не следует допускать охлаждения отношений между странами", — подчеркнул Муни.

Как видно, проблема долгов и кредитов продолжала негативно воздействовать на развитие советско-американских отношений даже после успешного завершения переговоров о торговле. Следует при этом отметить, что план экспорта товаров в США по линии Амторга в 1935 г. был полностью выполнен, хотя это далось не легко. Амторгу приходилось преодолевать большие препятствия и трудности. Экспортное управление НКВТ признало работу Амторга даже неудовлетворительной, так как на 1 октября 1935 г. остаток товаров на складах оценивался в 130 тыс. долл. Обеспокоенное управление отметило слабое знание американского рынка111. В целом Наркомат внешней торговли стремился выполнить взятые на себя обязательства. Докладывая главе правительства В.М. Молотову о торговых отношениях с США в 1935 г., НКИД констатировал: "В экономической области радикального изменения положения не произошло. У деловых кругов были надежды на расширение торговли. Литвинов говорил в Нью-Йорке о 500 млн долл., но этой торговли нет". Как положительный момент отмечалось заключение торгового соглашения 13 июля, "распространение принципа наибольшего благоприятствования на основании акта 1934 г., кроме угля. Это сделано взамен нашего обязательства сделать покупку товаров на 30 млн долл., это вдвое больше, чем в 1934 г."112 Характерно, что в момент обмена нотами Буллит в беседе с Литвиновым затронул вопрос о дате созыва конгресса Коминтерна. Прежде он неоднократно пытался обсуждать эту тему, в частности с Карлом Радеком и П.Л. Лапинским. Посол выражал протест против участия в работе конгресса американских коммунистов. Если это произойдет и они получат какие-либо директивы от Коминтерна, автоматически наступит разрыв советско-американских отношений, предупреждал Буллит. Поэтому, поставив подпись под торговым соглашением, он все же счел уместным признаться Литвинову, что "предстоящий конгресс Коминтерна не дает ему покоя и причиняет бессонницу". Литвинов с огорчением подумал, что не успела еще закончиться первая кризисная ситуация в советско-американских отношениях, как назревает вторая.