Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Послы СССР и США вручают верительные грамоты

16 ноября 1933 г. — памятная дата в истории советско-американских отношений. В этот день более 65 лет назад в Вашингтоне в результате переговоров президента Франклина Рузвельта и наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова была достигнута договоренность о нормализации дипломатических отношений между Советским Союзом и США. История установления советско-американских дипломатических отношений подробно анализировалась в работах как американских, так и отечественных историков, в частности автором этих строк. Однако остались "за кадром" подробности первых встреч послов США и СССР после вручения ими верительных грамот с руководителями обоих государств, определение на этих встречах основных подходов к ряду важнейших вопросов международной жизни первой половины 30-х годов. Выявленные архивные документы в сочетании с ранее опубликованными материалами дают возможность по-новому осветить эту интересную страницу советско-американских отношений. Сразу же после торжественного объявления в Вашингтоне об установлении дипломатических отношений между СССР и США были названы послы обоих государств. 17 ноября президент Рузвельт назначил послом в Москву политического деятеля и дипломата Уильяма Буллита. Три дня спустя Президиум ЦИК СССР назначил первым советским полпредом в США Александра Антоновича Трояновского, видного дипломата, в течение последних пяти лет — посла СССР в Японии. Буллит отправился на пароходе в Европу в начале декабря. Настроение у него было хорошее. Он получил высокое назначение. Его поздравляли. Имя и фотографии его печатались на первых страницах газет. Буллит находился в центре внимания публики и дипломатических кругов. Это тем более было приятно, что на протяжении последних лет о нем, казалось, забыли. Уильям Буллит родился в Филадельфии. Выходец из богатой семьи. Окончил Йельский университет. Уже в студенческие годы проявил интерес к истории, дипломатии, политике. В 1919 г. принимал участие в мирной конференции в Париже. В том же году ездил в Россию в качестве представителя президента Вильсона. Он привез предложения по заключению мира, встречался с Лениным. Согласившись в принципе с проектом стран Антанты, Ленин внес ряд уточнений: предложил вывести все иностранные войска из России, прекратить оказание военной помощи генеральским "правительствам", созданным на территории бывшей Российской империи, засчитать золото, захваченное чехословаками, в уплату российского долга. И Буллит привез советские предложения в Париж и передал их президенту Вильсону и госсекретарю Р. Лансингу, встретился с английским премьером Ллойдом Джорджем. Он надеялся на одобрение привезенного им проекта. Но проект был отвергнут. Ллойд Джордж откровенно заявил, что в Москву надо было отправить более консервативного человека. Возмущенный Буллит подал в отставку и покинул Париж. Его миссия в Советскую Россию потерпела неудачу. На многие годы Буллит отошел от дипломатической работы, занялся литературным трудом, вел праздный образ жизни, путешествовал по Европе. Установил знакомства со многими ее государственными, политическими и общественными деятелями. Никто не интересовался им. В 1932 г. во время предвыборной президентской кампании он установил связь с Франклином Рузвельтом. После избрания президент послал его со специальной миссией в Европу для изучения там положения. Рузвельт назначил Буллита специальным помощником госсекретаря. С Рузвельтом его связывала личная дружба, и он был одним из советников по внешней политике у президента, возлагавшего большие надежды на него в развитии отношений с Россией. 19 февраля Буллит выступил в Филадельфии о перспективах торговли с Советским Союзом. Он был одним из членов делегации США на Международной экономической конференции в Лондоне летом 1933 г., в ходе которой в результате личных контактов членов делегации с Литвиновым был поставлен вопрос о возможности нормализации советско-американских отношений. И вот наступил его звездный час. Он будет представлять в Москве интересы своей страны, советовать самому президенту Рузвельту, как лучше поступить при решении того или иного важного вопроса в отношении Советской России и европейской дипломатии США. Эти мысли занимали Буллита во время путешествия из Нью-Йорка в Гамбург. Как тщеславному человеку они доставляли ему глубокое удовлетворение. Вообще он любил помечтать в свободные минуты. На пароходе Буллит получил возможность не только отдохнуть, но и обдумать наставления, которые ему дал президент перед отъездом. Из Гамбурга Буллит поездом отправился в СССР. На государственной границе на станции Погорелое его встретили как высокого гостя. 11 декабря Буллит прибыл в Москву. На Белорусском вокзале американского посла ждали пресс-секретарь Литвинова Иван Дивильковский, начальник протокола Дмитрий Флоринский и только что назначенный послом в США Александр Трояновский. Буллит остановился в гостинице "Националь" и был приятно удивлен, узнав, что ему предоставили те самые комнаты, в которых он жил в уже далеком 19-м году. Программа пребывания Буллита в Москве была предельно насыщена и тщательно продумана. Каждая минута оказалась "вставленной в расписание". Предусматривались многочисленные встречи и беседы с советскими лидерами. Никому из иностранных дипломатов прежде не уделялось такого подчеркнутого внимания и гостеприимства. В день приезда посол США нанес официальный визит наркому иностранных дел СССР. Собеседники вспомнили недавние встречи в Вашингтоне, затронули политические вопросы. Буллит не преминул высказаться о ведущихся между Германией и Японией переговорах, направленных против Советского Союза, напомнил о поощрении Англией и Францией захвата Японией Маньчжурии в 1931 г., сказал о недоверии США к Англии, особенно ее министру иностранных дел Джону Саймону, занимавшему прояпонскую позицию. Затем он поставил вопрос: что нужно сделать, чтобы Япония не начала преждевременных военных действий? Литвинов в ответ напомнил Буллиту о поручении Рузвельта: изучить вопрос о возможности заключения пакта трех или четырех (США, СССР, Япония и, возможно, Китай). Было бы полезно опубликовать совместную декларацию СССР и США о готовности консультироваться в случае угрозы войны. Однако Буллит не пожелал развивать эту тему; он предпочел говорить о планах строительства здания для посольства, о предоставлении для этого участка земли1. 13 декабря в Кремле состоялось вручение послом верительных грамот председателю ЦИК СССР М.И. Калинину. Буллита сопровождали первый секретарь американского посольства в Германии Джозеф Флэк и третий секретарь миссии в Латвии Джордж Кеннан. С советской стороны присутствовали также М.М. Литвинов и замнаркома Н.Н. Крестинский. Американский посол заверил главу советского государства, что он приложит силы и знания для создания дружественных отношений между двумя великими нациями. Калинин пожелал как можно быстрее устранить искусственные препятствия, стоявшие долгие годы на пути установления широких и разнообразных форм сотрудничества между народами СССР и США. Этому, разумеется, не должно препятствовать различие социальнополитических систем обеих стран. Советское правительство, подчеркнул Калинин, исполнено доброй воли и твердой решимости содействовать развитию и укреплению взаимного сближения двух стран и объединению их усилий для сохранения всеобщего мира2. После официальной церемонии между Калининым и Буллитом состоялась непринужденная беседа. Посол напомнил о своем визите в молодую Советскую Республику, о встречах с Лениным и членами советского правительства. Обменялись мнениями о смелых реформах, проводимых президентом Рузвельтом. Калинин обещал предоставить послу возможность посетить любую часть СССР без каких-либо ограничений. В тот же день "Известия" опубликовали статью под названием "Карьера Вильяма Буллита". Его представили как объективного обозревателя советской жизни, опытного дипломата. 14 декабря в той же газете появилась статья под названием "Дружба между СССР и США есть гарантия мира". В день вручения верительных грамот у Буллита было еще несколько официальных встреч. В частности, состоялась беседа с членом коллегии НКИД Б.С. Стомоняковым. Предметом обсуждения здесь явилась дальневосточная ситуация. Как и в беседе с Литвиновым, Буллит коснулся британской политики в отношении Японии, заметив, что англичане в свое время не возражали против захвата Японией Маньчжурии, "они также нисколько не возражали бы против захвата Японией Приморья, их беспокоит только возможность японского продвижения в район к югу от Великой стены, где начинается сфера английских интересов"3. Американский посол имел беседу и с заместителем наркома иностранных дел Л.М. Караханом, известным дипломатом, долгие годы занимавшимся политикой СССР в отношении Китая и Японии. Внимание собеседников было сосредоточено на Дальнем Востоке. Карахан в первую очередь интересовался тем, как в Вашингтоне оценивают ситуацию в этом регионе. Желая взять инициативу беседы в свои руки, он прямо спросил посла, какой информацией о японских планах в отношении Советского Союза располагают правительственные ведомства США. Буллит был откровенен и сказал, что, по его мнению, определенная часть военных кругов Японии выступает за войну против СССР и, возможно, в феврале следующего года она начнется с нападения на Советское Приморье. Но другая влиятельная группа в правительственных сферах еще не установила время вооруженного конфликта. Это будет зависеть от многих факторов, в том числе положения в Маньчжоу-Го, отношений между Японией и Китаем и развития международных отношений в целом. В общем 70% за то, что Япония, заметил посол, совершит нападение на советский Дальний Восток. Собеседники единодушно констатировали, что установление дипломатических отношений между Америкой и Советским Союзом должно оказать сдерживающее влияние на японцев. Касаясь далее политики США, Буллит отметил, что японцы предлагали Вашингтону заключить пакт о ненападении, но это предложение было отклонено, так как Япония нарушила пакт Келлога, отказавшись вывести войска из Маньчжурии, с чем США решительно не согласны. Отсюда налицо серьезные разногласия. Проведение в жизнь идеи заключения пакта о ненападении между США, СССР и Японией, обсуждавшейся Рузвельтом и Литвиновым в Вашингтоне, также связано с трудностями. Изучение ее привело к негативным выводам, подчеркнул Буллит. На вопрос Карахана о положении в Китае, "Буллит, махнув рукой, сказал, что там ничего нельзя понять, все темно, неясно и трудно строить какие-либо расчеты на эту страну"4. Как видно, посол не пожелал обсуждать ситуацию в Китае, и не случайно: она была действительно сложной и противоречивой. Обстановка на Дальнем Востоке в это время складывалась неблагоприятно. Советско-японские отношения, становясь все более напряженными, приобретали опасный характер. До конца 1931 г. между СССР и Японией существовали нормальные добрососедские отношения. Не было конфликтов и крупных недоразумений. Спорные вопросы обычно решались мирным дипломатическим путем. Однако после вторжения японской армии в Маньчжурию и оккупации этой части Китая положение резко изменилось. Создание Маньчжоу-Го и выход Японии из Лиги наций еще более обострили обстановку. Грубо нарушив многие договорные обязательства, представители Японии и Маньчжурии стали посягать на коммерческие интересы советского государства на КВЖД, срывать работу самой дороги, предъявлять необоснованные претензии. Непрерывно нарушались правила эксплуатации КВЖД, происходили постоянные нападения на поезда, разрушения пути, убийства сотрудников дороги и насилия над ними, захваты имущества дороги, аресты советских граждан, смещение их и назначение на их места маньчжур. Протесты советского правительства игнорировались. Видя невозможность дальнейшей нормальной эксплуатации КВЖД, правительство СССР 2 мая 1933 г. предложило Японии начать переговоры о выкупе ею дороги. В Токио охотно согласились. Вскоре выяснилось, что Япония хотела купить дорогу по минимальной стоимости, по существу получить ее даром: она предложила ничтожную сумму. Советская сторона не согласилась. Представители Японии стали оказывать давление, прибегать к насильственным действиям. Переговоры в конце сентября были прерваны. Японцы усилили подготовку к войне с целью захвата Приморского края. 3 октября в Токио состоялось совещание пяти министров по согласованию вопросов внешней политики, обороны и финансов. Обсуждение продолжалось несколько дней. Военный министр генерал С. Араки требовал усиления подготовки страны к войне. Однако его призывы встречали сопротивление. 25 ноября в Токио было проведено совещание политических партий страны. Большинство партий потребовали отставки кабинета Сайто. Деловые круги добивались отставки Араки и назначения на его пост генерала Хаяси, придерживавшегося либеральных взглядов. Тем не менее в утвержденном в начале декабря японским парламентом государственном бюджете были резко увеличены военные ассигнования. Они составили 44,4%, тогда как в прошлом году — 35,6%, Представители армии одновременно вели активную кампанию в прессе за получение максимальных средств на перевооружение, подготовку театра военных действий в Маньчжурии, установление над ней полного контроля. Советское правительство наблюдало за политической жизнью в Японии и происходившей там борьбой по вопросам внешней политики, стремилось узнать намерения и планы японских военных. 4 декабря в сводке разведывательного управления Штаба Красной Армии о положении на Дальнем Востоке сообщалось, что японское командование усилило разведку состава и численности частей Красной Армии, укрепрайонов вдоль левого берега р. Амур. Одновременно на Западе была развернута в прессе кампания против сосредоточения советских вооруженных сил на дальневосточной границе5. Десять дней спустя, 14 декабря, разведуправление Штаба Красной Армии вновь информировало высшее командование о продолжении переброски японских войск в Маньчжурию. А 22 декабря оно докладывало наркому обороны К.Е. Ворошилову, что, по мнению военного атташе И.А. Ринка и полпредства СССР в Токио, в центре внимания политической жизни страны находится вопрос о советско-японских отношениях. Вокруг него идут жаркие споры и обсуждения. Представители армии требуют скорейшего выступления Японии против СССР. По их мнению, нельзя откладывать решение этой проблемы, иначе будет поздно. Между тем политические и деловые круги в Токио считают, что Япония все еще не готова к войне. К ней нужно подготовиться. Для этого необходимо время. Одновременно раздаются голоса, предупреждающие о силе Красной Армии, о более благоприятном международном положении СССР, чем Японии, находящейся во внешнеполитической изоляции. Они призывают к проявлению осторожности. В сложившейся довольно противоречивой ситуации в стране японское правительство, отмечалось в сводке, занимает выжидательную позицию. Министр иностранных дел Хирота предлагает потребовать отвода советских войск с Дальнего Востока. Деловые круги в прессе выдвигают вопросы о Северном Сахалине, о концессиях в Приморье. И все это происходит при интенсивной подготовке японской армии к войне против СССР. "Все эти признаки в основном говорят о том, что японское правительство не отказалось от своего прежнего политического курса по отношению к СССР и методов разрешения спорных вопросов путем военной угрозы"6, — делал вывод руководитель военной разведки Ян Карлович Берзин. Политика СССР была направлена на мирное урегулирование спорных вопросов с Японией. В то же время советское правительство принимало меры по укреплению обороноспособности на Дальнем Востоке; оно заявляло о готовности в случае необходимости защищать нерушимость государственных границ.

В 1933 г. в Красной Армии насчитывалось 885 тыс. человек. Правительство форсированно проводило техническое перевооружение армии и флота. За первую пятилетку промышленность поставила армии около 10 тыс. танков, танкеток и бронемашин. С 1928 по 1933 г. мощность артиллерийских заводов возросла более чем в шесть раз, а по малокалиберным орудиям — в 35 раз7. В 1932 г. был создан Тихоокеанский флот, в 1933 г. — Северная военная флотилия. Полпред в Токио К.К. Юренев писал в НКИД, что Япония, пожалуй, опоздала с вооруженным выступлением против Советского Союза. Это признавали и многие военные зарубежные эксперты и политические обозреватели8. В такой тревожной обстановке 15 декабря глава правительства В.М. Молотов принял Буллита. Встреча носила в значительной степени протокольный характер. Тем не менее в беседе были затронуты важные вопросы. Американский посол признал большие перемены в стране, в жизни народа. Молотов ознакомил Буллита с планами реконструкции народного хозяйства в ближайшие годы. При этом он признал: "В нашем промышленном строительстве мы используем в немалой степени американский технический опыт". И далее подчеркнул: главное пожелание правительства — развивать сотрудничество между двумя государствами в деле укрепления мира. Это крайне важно и необходимо. Следовало бы определить, отметил Молотов, конкретные формы сотрудничества, договориться о своевременном взаимном обмене информацией между правительствами по поводу событий, которые могли бы служить препятствием сохранению мира. Посол согласился с высказанным пожеланием9. Глава советского правительства отметил, что в беседах Литвинова и Рузвельта в Вашингтоне большое внимание было уделено вопросам напряженной ситуации на Дальнем Востоке. В конце беседы Молотов заявил: "Мы очень довольны Литвиновым и в особенности той исключительно большой и успешной работой, которую он проделал в 1933 г. Президент Рузвельт, со своей стороны, показал, что он весьма активен и прекрасно ориентируется в международной обстановке. Он сумел оценить важность проблемы советско-американских отношений, своевременно поставить ее и разрешить, тогда как до его прихода к власти этот вопрос бесплодно тянулся годами. Я убежден, что если бы нормализация советско-американских отношений произошла хотя бы на пару лет раньше — президент Рузвельт лично не виноват, конечно, в том, что этого не произошло, — события развивались бы по-иному и крайне воинствующие японские круги не так бы обнаглели". Буллит ответил: "Абсолютно с вами согласен". Посол, говоря об опасной ситуации на Дальнем Востоке и желательности замирения в этом регионе, отметил, что США готовы помочь, оказав моральную поддержку СССР. Разумеется, они не намерены ввязываться в войну, констатировал посол. Политика невмешательства тем самым была четко сформулирована. На поддержку Вашингтона нельзя было рассчитывать, хотя президент Рузвельт в беседе с Литвиновым заинтересованно говорил о совместных действиях против нарушителей мира. Главное, заявил Молотов, получить время для решения внутренних проблем страны. Он выразил беспокойство, что война может разразиться весной следующего года12. В тот же день Буллит имел беседу с наркомом внешней торговли А.П. Розенгольцем. Посол интересовался возможностями роста американского экспорта в СССР. Вечером Литвинов дал обед в честь Буллита.

На встрече присутствовали глава правительства Молотов и почти все наркомы. Состоялась двухчасовая беседа посла с Молотовым, Ворошиловым, Куйбышевым и другими официальными лицами. Посол слушал, задавал вопросы, наблюдал. Ему все было интересно и важно. 16 декабря Буллит решил встретиться с некоторыми представителями дипломатического корпуса, с послами и посланниками. В первую очередь это были французский посол Шарль Альфан, старый и опытный дипломат, которого он знал ранее, а также польский посланник Юлиуш Лукасевич. Состоялась встреча и с Карлом Радеком — блестящим советским публицистом, знатоком Германии. Говоря о положении на Дальнем Востоке, Радек усомнился в возможности японского нападения на Советский Союз весной следующего года. Его мнение расходилось со взглядами многих членов правительства, на что посол обратил внимание14. 19 декабря Буллит встретился с руководителем управления экономической и социальной статистики и договорился о получении посольством официальных сведений о развитии народного хозяйства. На следующий день Буллит беседовал с наркомом финансов Г.А. Гринько по поводу обмена долларов на рубли на льготных условиях. Нарком обещал благожелательно рассмотреть этот вопрос. Это вызвало удивление у советских руководителей, ибо такого прецедента еще не было: существовал единый официальный курс обмена валюты, никому льгот не предоставлялось. Вполне понятно, возник вопрос: почему американцы должны иметь преимущества перед дипломатами других стран? 20 декабря Буллит был принят первым заместителем председателя государственной комиссии по планированию народного хозяйства В.И. Межлауком и обсудил перспективы экономических отношений между США и СССР. На вопрос Буллита, в чем нуждается Советский Союз, какие товары нужно экспортировать из США в СССР, последовал ответ: машинное оборудование и станки всех типов, которые крайне необходимы для страны. Именно они должны быть главными статьями будущего импорта. Затем Межлаук информировал Буллита о ходе строительства второй колеи железной дороги в Сибири. Строительство встретилось с большими трудностями, сказал он. Надо непременно вести железную дорогу к Ленским золотым приискам, но работа еще не начата. Транссибирская железная дорога (вторая колея) не закончена на протяжении почти двух тысяч километров. Из этой беседы Буллиту стало очевидно, что советское правительство весьма заинтересовано в получении из США железнодорожных рельсов. Собственно, и Рузвельт говорил об этом с Литвиновым, и заместитель государственного секретаря У. Филиппе затрагивал эту тему15. В тот же день Буллита принял К.Е. Ворошилов. Нарком обороны откровенно сказал, что, по его мнению, японцы неминуемо атакуют советский Дальний Востсж, но они, безусловно, потерпят поражение. Отметим, что обеспечение безопасности на Дальнем Востоке представляло большие трудности. Сухопутные границы Забайкалья и Дальнего Востока превышали 4500 км, а морские границы протянулись на 15 тыс. км. Обстановка повелительно требовала от советского командования увеличения численности армии, оснащения ее боевой техникой и строительства укрепленных районов для прикрытия основных направлений. Нужно было в короткий срок перебросить на восток дополнительные контингенты людей, орудия, танки, боеприпасы и продовольствие. 27 мая 1933 г. СНК СССР принял постановление "О мероприятиях первой очереди по усилению ОКДВА" (Особой Краснознаменной Дальневосточной армии). Предусматривалось безотлагательное строительство на Дальнем Востоке бензохранилищ, складов, аэродромов, увеличение численности войск. К 1933 г. на Дальнем Востоке советским командованием были сосредоточены крупные вооруженные силы: 13 стрелковых и две кавалерийских дивизии, 280 самолетов, 800 танков, танкеток и бронемашин, 870 орудий. Общая численность армии и Тихоокеанского флота составила 151 652 человека, и она не уступала японским войскам, дислоцировавшимся в Маньчжурии, Корее и южной части Сахалина16. Более того, превосходила их по вооруженности и технике. И тем не менее напряженное положение на Дальнем Востоке и открытые заявления Японии о подготовке к войне побудили советское правительство принять 22 декабря постановление о дополнительной переброске на Дальний Восток трех стрелковых дивизий, трех механизированных и семи авиационных бригад, 10 эскадрилий, а также артиллерийских полков. Предусматривалось перебросить 270 орудий, 930 самолетов, 960 танков и 56 тыс. человек17. К концу 1933 г. многое удалось сделать в укреплении обороноспособности Дальнего Востока. СССР стремился к сотрудничеству и взаимопониманию с США. Вечером 20 декабря Ворошилов устроил банкет в честь Буллита в своей квартире в Кремле. Присутствовали Калинин, Сталин, Молотов, Межлаук, Пятаков, Куйбышев, Каганович, Орджоникидзе, Литвинов, Крестинский, Карахан, Сокольников, начальник Штаба РККА Егоров, полпред Трояновский. Как видим, на встрече были представлены руководители народного хозяйства, ответственные работники наркоматов иностранных дел и обороны. Сталин провозгласил тост за Рузвельта и его смелость в вопросе признания СССР. Преодолевая большое сопротивление, сказал он, президент проявил себя как мужественный и настойчивый политик. Буллит предложил тост за здоровье Калинина, а Молотов — за Буллита, нового посла и старого друга России. В этот вечер Сталин беседовал с Буллитом, сосредоточив внимание на положении на Дальнем Востоке. Он поставил вопрос о возможности поставок Советскому Союзу из США железнодорожных рельсов, даже бывших в употреблении, для завершения строительства второй колеи транссибирской магистрали. Их нужно 250 тыс. т. Такое предложение было обусловлено тем, что советское правительство планировало прокладку второго пути на магистральных железных дорогах — Урало-Кузбасской, Забайкальской, Уссурийской. Говоря о возможном нападении Японии на Советский Дальний Восток весной 1934 г., Сталин сказал: "Мы и без этих рельсов разобьем японцев, но если они у нас будут, то сделать это будет легче"18. Буллит обещал прозондировать этот вопрос в своем правительстве, поинтересовавшись при этом, как их доставлять, с кем вести переговоры о заключении соглашения и кто его подпишет. Сталин ответил: это возможно оформить через Амторг, который возглавляет П.А. Богданов. Поставлять рельсы удобнее через Владивосток. Сталин представил Буллиту начальника Штаба Красной Армии А.И. Егорова со словами: это он поведет наши доблестные войска против японцев, если они осмелятся напасть на нас19. Егоров был выходцем из крестьянской семьи, в молодости работал кузнецом-молотобойцем. После призыва в армию поступил в военную школу, получил офицерское звание и служил в царской армии в чине подполковника. В гражданскую войну командовал частями Красной Армии. В 1931 г. был назначен начальником Штаба РККА. Выразив восхищение провозглашенной президентом Рузвельтом программой выхода США из кризиса и признав его популярность в нашей стране, Сталин спросил Буллита, какие у него просьбы. Буллит не задумываясь ответил: построить здание посольства на Воробьевых горах. Неожиданно последовал ответ: "Вы будете иметь это здание"20. Посол был беспредельно рад. То была его заветная мечта, и вдруг так легко и быстро она может претвориться в жизнь — ведь сам Сталин пообещал. Но последующие события показали: то были просто слова, равно как и фраза Сталина, что посол в любое время дня и ночи может обратиться к нему и встретиться с ним, достаточно только уведомить. За те годы, что Буллит был послом в Москве, Сталин ни разу его не принял. Все попытки Буллита увидеться с ним оказывались тщетными. Да и Молотов, ссылаясь на занятость, принимал его редко, причем сугубо официально, строго придерживаясь протокола. Все это вызывало недоумение и разочарование у посла. Беседа Сталина с Буллитом 20 декабря имела большое позитивное значение. То была сенсация для дипломатического корпуса: Сталин не любил принимать послов и делал это в исключительных случаях. Буллит же сразу вступил в контакт с ним. Это произвело впечатление и в Вашингтоне. Советское правительство действительно было заинтересовано в налаживании экономических, торговых, а главное политических связей с США, что подтвердила встреча посла с Литвиновым 21 декабря. В этот день глава внешнеполитического ведомства СССР имел длительную беседу с Буллитом. Литвинов был в хорошем настроении. Политбюро ЦК ВКП(б) только что одобрило обширную внешнеполитическую программу, разработанную НКИД, — о создании системы коллективной безопасности, обеспечении мира и предотвращении войны. Одним из активных инициаторов этой идеи был Литвинов. В основу программы был положен принцип неделимости мира, который можно успешно защищать объединенными усилиями миролюбивых государств. В беседе с послом Литвинов затронул широкий круг вопросов международного положения и внешней политики советского государства. Международная обстановка была сложной и противоречивой. Мир переходил от эры пацифизма к гонке вооружений. Проявлялась повышенная активность дипломатии отдельных государств, стремившихся к перегруппировке сил и оформлению новых комбинаций. Пацифизм побежденных в первой мировой войне государств уходил в прошлое. Их представители дерзко заявляли о реванше, о намерении создать вооруженные силы, становились на путь пересмотра ранее заключенных договоров, открыто говорили о подготовке к войне. Страны-победительницы были против ревизии Версальско-вашингтонской системы договоров и соглашений, но ратуя за сохранение послевоенного порядка, вели себя нерешительно и боязливо. Их лидеры широковещательно говорили о мире, разоружении и пацифизме, особенно на международных встречах и конференциях, где принималось немало резолюций по этим вопросам. А межгосударственные противоречия и разногласия в это время расширялись и углублялись, становились все более ощутимыми. Об этом свидетельствовали многие факты. В начале декабря Литвинов, возвращаясь из США после переговоров с Рузвельтом о нормализации отношений, посетил Италию. В Риме встретился с Муссолини. Они обсудили ситуацию в Европе. Дуче заявил: "Без Советского Союза и США Лига наций не имеет никакого смысла"21. Литвинов обратил его внимание на воинственность Японии, намерения Гитлера продвигаться на восток. 4 декабря Муссолини в беседе с советским полпредом В.П. Потемкиным сказал, что Италия, возможно, выйдет из Лиги наций, политика Германии враждебна СССР и Италии, так как она собирается направить свою экспансию на северо-восток и юго-восток. И далее он многозначительно заметил: СССР "может грозить война с Японией, Германией и Польшей"22. В заявлении представителям печати Литвинов констатировал наличие множества нерешенных международных проблем, которые все более и более усложняются. 11 и 13 декабря в Москве Литвинов обменялся мнениями с германским послом в СССР Р. Надольным о состоянии советско-германских отношений. Разговор носил острый характер. Попытки посла возложить ответственность за ухудшение в отношениях между двумя государствами на советское правительство были решительно отклонены. Мы, отметил Литвинов, не намерены участвовать ни в каких интригах против Германии. В то же время он обратил внимание на заметное сближение Германии с Японией: "В момент напряженности наших отношений с Японией Германия вдруг почувствовала большую любовь к этой стране и общность интересов с ней"23. В это же время в Варшаве маршал Пилсудский при встрече с гитлеровским эмиссаром X. Раушнингом предложил обсудить вопрос о заключении антисоветского альянса между Германией и Польшей. Это стало известно в Москве. Советское правительство немедленно реагировало. 14 декабря оно предложило Польше опубликовать совместную декларацию о заинтересованности двух государств в сохранении и укреплении мира в Прибалтике. Литвинов в беседе с польским посланником Лукасевичем спросил: как Польша относится к довооружению, а точнее, вооружению Германии и к проекту декларации о решимости СССР и Польши защищать мир в Восточной Европе и независимость Прибалтийских стран в случае возникновения войны?24 Польская дипломатия маневрировала, а затем Варшава отклонила предложение Москвы. Исходя из оценки складывавшейся напряженной ситуации в Европе, Литвинов сказал Буллиту о намерении советского правительства вступить в Лигу наций. В этом проявляет большую заинтересованность Франция, заметил он25. Действительно, еще в октябре министр иностранных дел Франции Ж. Поль Бонкур поставил вопрос о возможности сближения и сотрудничества Франции и СССР в связи с усилением подготовки Германии к войне. Советское правительство одобрительно отнеслось к этому, согласилось на участие в региональном соглашении о взаимной защите от возможной агрессии Германии. 19 декабря был подготовлен для передачи французскому правительству проект заявления о согласии СССР вступить в Лигу наций и заключении регионального соглашения о взаимной защите. Участниками пакта могли быть Бельгия, Франция, Чехословакия, Польша, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия. Предусматривалось оказание дипломатической, моральной и по возможности материальной помощи друг другу в случае нападения. Литвинов прямо спросил Буллита, каково будет отношение США к такой дипломатической акции советского правительства. Американский посол видел крупномасштабность этой внешнеполитической инициативы и уклонился от обсуждения вопроса, заметив, что, по его личному мнению, в Вашингтоне не будут против вступления СССР в Лигу наций. Литвинов сказал: вполне вероятно весной выступление Японии против Советского Союза, и необходимо сделать все возможное для предотвращения одновременного военного конфликта и на западной границе. Здесь следует ожидать атаки от Германии и Польши. Такой комбинированный удар, разумеется, неблагоприятен для СССР. Польша намерена аннексировать Украину и часть Литвы, а Германия — остатки Литвы, Латвию и Эстонию. Во Франции видят нарастание опасности со стороны Берлина. Ее лидеры предлагают заключить оборонительный союз с советским государством в случае войны с Германией. Взаимопомощь предусматривается в рамках Лиги наций. Это один из серьезных мотивов вступления Советского Союза в данную организацию. Буллит слушал внимательно, но воздерживался от обсуждения. От европейских проблем Литвинов перешел к Дальнему Востоку, изложив план сохранения мира в этом неспокойном регионе. Никто не может точно сказать, подчеркнул он, когда будет атака Японии против СССР. Это зависит от многих факторов, как объективных, так и субъективных, в частности от того, кто будет возглавлять японское правительство и останется ли военным министром экстремист генерал Араки. Самым действенным средством удержания Японии от войны явилось бы, отметил Литвинов, заключение договора о ненападении между США, Советским Союзом, Китаем и Японией. Это коренным образом изменило бы ситуацию, способствовало бы улучшению положения не только на Дальнем Востоке, но и в бассейне Тихого океана в целом. Желательно было бы дать понять Японии, заметил Литвинов, что США готовы сотрудничать с Советским Союзом. Хорошо, если бы американская эскадра или хотя бы один военный корабль нанесли следующей весной визит во Владивосток или Ленинград. Для Буллита это предложение было неожиданным, и он уклонился от ответа. Важно было бы получить, сказал Литвинов, заверения от США, Англии и Франции не предоставлять японскому правительству займы и кредиты на военные цели. Буллит не стал обсуждать и это предложение. Вообще посол придерживался тактики больше слушать и как можно меньше высказывать свое мнение. Ему хотелось собрать обширную информацию, выяснить, что советское правительство ожидало от сотрудничества с США. В Москве стремились прежде всего к заключению тихоокеанского пакта о ненападении на Дальнем Востоке. И Литвинов горячо доказывал важность этого пакта для всех заинтересованных государств. Однако Буллит ограничился только одобрением этой идеи. Он хотел также знать, каковы перспективы торговли США с СССР. Нарком заявил, что успешное ее развитие возможно лишь при условии предоставления американцами долгосрочных кредитов26. Накануне приезда Буллита в Москву советское правительство изучало возможности и перспективы торговли с США. 9 декабря в коллегию НКИД была представлена докладная записка по поводу торговли с США. Ее авторы, заведующий 3-м Западным отделом Е.В. Рубинин и заведующий экономической частью Б.Д. Розенблюм, обращали внимание на то обстоятельство, что американская торгово-договорная система имеет некоторые особенности и с этим нельзя не считаться. Прежде всего США ни одной стране не предоставляют конвенционных скидок; с 1923 г. они придерживаются условно принципа наибольшего благоприятствования и в отдельных случаях применяют дискриминационные антидемпинговые тарифные ставки. К тому же, писали они, необходимо учитывать, что важными продуктами советского экспорта являются пшеница и нефть. Но нефть составляет значительную часть и экспорта США. По другим основным видам экспорта (например, лес) СССР выступает конкурентом Канады, причем в неблагоприятных для себя условиях. Все это следует принимать во внимание при решении вопросов о торговле с США. Принцип наибольшего благоприятствования имеет при этом значительно меньшее значение27. На следующий день на заседании коллегии НКИД состоялось обсуждение вопроса об экономических отношениях с США. Было поручено заведующим 3-м Западным отделом и экономической частью наркомата в предварительном порядке обсудить с участием представителей НКВТ вопросы будущего торгового договора с США, а также возможные формы финансово-кредитного соглашения и перспективы развития советского экспорта в США. Члены коллегии поддержали предложение о создании торгпредства в составе полпредства СССР с оставлением в неприкосновенности системы Амторга28. По этому вопросу уже шла оживленная переписка с госдепартаментом. Еще 22 ноября Розенгольц и Крестинский телеграфировали находившемуся в Вашингтоне Литвинову, чтобы он немедленно договорился с госдепартаментом о включении торгпредства в консульскую конвенцию и постарался получить согласие на назначение торгпреда и учреждение торгпредства. Переговоры об этом продолжались в течение месяца. 20 декабря госдепартамент согласился на назначение торгового атташе или советника при полпредстве, оговорив, что он не должен вступать в сделки с американскими фирмами и что его контора будет находиться в Нью-Йорке, а не в Вашингтоне29. Во время беседы с Буллитом 21 декабря Литвинов уведомил посла, что США не могут надеяться на большой товарооборот с СССР. Успешная торговля в крупных размерах возможна лишь при условии предоставления долговременных кредитов. Эти слова вызвали разочарование у посла, ибо деловой мир США рассчитывал на обширный русский рынок. Буллит телеграфировал о беседе с Литвиновым в Вашингтон. В тот же вечер Литвинов дал большой прием в честь посла. На следующий день Буллит отбыл в США через Париж. Итак, посол провел в Москве 10 дней. Время было максимально спрессовано. Каждый день приносил ему новые и необычные впечатления, которые он не успевал в полной мере осмыслить и оценить, оказавшись в эпицентре большой политики. О нем говорили в дипломатическом корпусе, журналисты писали статьи. В Париже Буллит узнал, что Сталин 25 декабря дал интервью корреспонденту газеты "Нью-Йорк Тайме" Уолтеру Дюранти, в котором лестно отозвался об американском после и оценил значимость признания Америкой Советского Союза. А ведь он в этом принимал непосредственное и активное участие!30 Сталин беседовал с Дюранти около часа31. В центре внимания были вопросы дипломатического признания СССР со стороны США и значение этого акта. Возобновление отношений между двумя странами, отметил Сталин, имело большое значение; оно повысило шанс на сохранение и укрепление мира, открыло дорогу для торговли, экономического сотрудничества и взаимной кооперации. На вопрос, каков возможный объем советско-американской торговли, последовал ответ: заявление Литвинова на Международной экономиче ской конференции летом 1933 г. в Лондоне (о готовности СССР разместить за границей заказы на сумму в 1 млрд долл. на основе получения долгосрочных кредитов) остается в силе. "Мы величайший в мире рынок, сказал Сталин, — и готовы заказывать и оплатить большое количество товаров. Но нам нужны благоприятные условия кредита". В наше время многие государства, отметил он, не платят по кредитам или приостановили платежи, но СССР не намерен так поступать. Добыча золота в стране увеличилась вдвое по сравнению с царским временем и достигла 100 млн руб. в год. Кредитные обязательства страны составляют немногим более 450 млн руб., мы их выплатим к концу 1934 г., сказал Сталин. Советское правительство готово заказывать и оплачивать товары, но для этого нужны благоприятные условия. На вопрос, какое впечатление произвел на него Буллит, Сталин ответил: хорошее, "он говорит не как обычный дипломат, он человек прямой, говорит то, что думает". Дюранти интересовался также мнением Сталина о Японии, на что он сказал, что СССР хотел бы жить в дружбе с этой страной. Однако это зависит не только от Москвы. Воинствующие элементы в Токио открыто призывают к экспансии, и существует опасность нападения на территорию советского государства. Надо готовиться к самозащите. "Со стороны Японии будет неразумно, если она нападет на СССР". Выступая на IV сессии ЦИК СССР 28 декабря, глава правительства заявил, что восстановление дипломатических отношений между США и СССР создает благоприятные предпосылки для развития торгово-экономических связей и укрепления мира. Литвинов на том же форуме депутатов, приветствуя нормализацию отношений с США, отметил, что Америка увидела в СССР "могучий фактор сохранения мира и соответственно оценила сотрудничество с нами в этом направлении". Сделав исторический экскурс, он показал несостоятельность политики изоляции Советского Союза. Америка долго упорствовала и стойко держалась его непризнания. Но Рузвельт как реальный политик, убедившись в бесплодности недальновидной позиции республиканцев, встал на путь устранения аномалии в отношениях между двумя государствами32. Этот смелый, решительный, дальновидный шаг президента США высоко оценил Сталин. После возвращения Литвинова из Вашингтона он вызвал наркома в Кремль и долго беседовал с ним, расспрашивая о переговорах и президенте Рузвельте как личности, государственном деятеле и политике. Поблагодарив за успешную дипломатическую миссию в Вашингтоне, Сталин в знак признательности и расположения сказал, что отныне просит Литвинова пользоваться государственной дачей близ подмосковного поселка Фирсановка, которая до этого считалась сталинской33. В кругу близких Литвинов в шутливой форме заметил: "Ермак за покорение Сибири был удостоен шубы с царского плеча. Меня же Сталин одарил Фирсановкой". В конце декабря, когда Буллит находился в Париже перед тем, как вернуться в США, в Москве шла подготовка к отъезду в Америку первого советского полпреда в Вашингтоне А А Трояновского. У Трояновского была большая и интересная биография. Александр Антонович родился в Туле 2 января 1882 г. в семье военного34. Учился в кадетском корпусе в Воронеже, затем в Михайловском артиллерийском училище. С увлечением изучал историю и литературу, естественные и технические науки. По окончании училища в 1903 г. был направлен в артиллерийскую бригаду Киевского военного округа, но вскоре разоча ровался в армейской службе и, движимый любознательностью, поступил вольнослушателем на физико-математический факультет Киевского университета. Там Трояновский сблизился с демократически настроенными студентами. В 1904 г. вступил в ряды РСДРП. Когда началась русско-японская война, его направили на фронт, где он лично увидел стойкость и героизм русского солдата и бездарность высшего командования. Война произвела огромное впечатление на молодого Трояновского. Он подал прошение на имя Николая II об отставке, заявив, что совесть не позволяет ему служить в армии, которая может быть брошена против своего народа. 14 сентября 1906 г. последовал приказ военного министра об увольнении поручика Трояновского со службы и предании суду. 16 октября его отставка была принята "высочайшим указом". Начался "допрос" за проявленную дерзость. Был составлен обвинительный акт. Суд вынес приговор о лишении бывшего поручика всех прав офицера в отставке. С тех пор Трояновский стал "неблагонадежным". Начался новый этап в его жизни. Он принимал активное участие в борьбе против самодержавия. В августе 1907 г. был арестован. В феврале 1909 г. суд приговорил его к ссылке, и вскоре Александр Антонович был отправлен в Енисейск по этапу. Его поселили "под особым наблюдением" в д. Таханово Вельской волости. Через два года Трояновский бежал из ссылки, с помощью товарищей оказался в Париже, где принял участие в издании журнала "Просвещение". В эмиграции ему суждено было пробыть четыре года. За это время он познакомился со многими руководителями российской социал-демократии — Лениным, Плехановым, Луначарским, Мануильским. Изучил английский, французский и немецкий языки. Много работал в библиотеках, занимаясь самообразованием. С увлечением читал работы по экономике. Когда разразилась мировая война и на конференции заграничной секции РСДРП (февраль — март 1915 г.) большевики выдвинули лозунг о поражении своего правительства, Трояновский и ряд других членов партии не согласились с этим. Он временно примкнул к меньшевикам. В Россию Трояновский вернулся в 1917 г. После Октябрьской революции некоторое время служил в Красной Армии, преподавал в Московской артиллерийской школе. Затем в июле 1919 г. был назначен заместителем руководителя Главного управления архивных дел. Он много сделал по спасению документального богатства России, обследовав ряд архивов в провинции. В следующем году его пригласили работать в Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, откуда он перешел на работу в Госплан. 10 мая 1924 г. Трояновский стал членом коллегии Наркомата внешней торговли СССР и одновременно возглавил Государственную торговую импортно-экспортную контору Госторга РСФСР, проявив большие способности в налаживании и расширении внешней торговли, ведении переговоров с иностранными фирмами. А.И. Микоян высоко ценил его как очень инициативного и образованного работника в области торговли и экономических связей с западными странами. Впоследствии Микоян напишет в своих воспоминаниях: "Я уважал Трояновского за его знания, за умение руководить. Он был квалифицированным, способным и знающим работником. Для нас не было секретом, что его знания превалировали над моими, хотя по служебному положению я стоял выше"35. Когда в 1927 г. встал вопрос о назначении полпреда в Японию, нарком Г.В. Чичерин предложил Трояновского. Нарком при этом говорил, что на Дальнем Востоке и Тихом океане скрещиваются интересы многих крупных государств, японская дипломатия является сложной и тонкой. Поэтому советское правительство и его интересы в Токио должен представлять человек с глубоким знанием экономических и политических вопросов. 3 января 1928 г. Трояновский отправился в Японию. На пограничной станции в Маньчжурии полпред заявил японским журналистам о необходимости усиления экономических отношений между двумя странами и урегулирования их посредством заключения торгового договора. При встрече с главой правительства Танакой он предложил подписать договор о ненападении. Но последовал ответ: не пришло еще время. Все свои силы и знания Трояновский направил на налаживание добрососедских отношений между двумя странами. В качестве полпреда он пробыл в Японии с 1928 по 1933 г., став за это время признанным специалистом по дальневосточным проблемам, внешней политике Японии, международным отношениям. С его мнением считались. Он показал себя осторожным и трезво мыслящим политиком, тонким дипломатом, познавшим тайны профессии. Умел глубоко и всесторонне анализировать события, предвидеть их дальнейшее развитие и последствия. Отличительной особенностью его мышления являлось умение выделить главное в калейдоскопе событий и найти оптимальное решение. Его отличали особая наблюдательность, редкая интуиция. Он завоевал уважение дипломатического корпуса. В феврале-1933 г. Трояновский покинул Японию. По словам японского посла в Москве Ота, "Япония прощалась с Трояновским с большим сожалением", "он оставило себе очень хорошую память"36; "ни один иностранный посол не имел такого авторитета и вокруг себя такой теплой атмосферы"

37. Назначение Трояновского первым полпредом СССР в США, как уже говорилось, состоялось 20 ноября. Иностранная пресса широко комментировала это сообщение. Американские газеты, приветствуя назначение Трояновского, отмечали удачное сочетание в его лице "эксперта по экономическим вопросам и дальневосточным проблемам". "Джорнэл оф Коммерс" признал Трояновского "знатоком восточных проблем по первоисточникам". А посол США в Японии Джозеф Грю писал: "Назначение Трояновского в Вашингтон — великолепный выбор"38. Несомненно, обширные познания Трояновского в истории, экономике и политике стран Азии, в первую очередь Японии и Китая, где США имели большие интересы, были приняты во внимание при назначении его полпредом в Вашингтон. К отъезду в Америку он усердно готовился, изучал историю страны, деятельность конгресса и политических партий, жизнь народа, его традиции, нравы, обычаи. Напряженно и с увлечением работал над составлением текста верительной грамоты, обдумывая и взвешивая каждое слово и каждую фразу. При встрече на банкете с американскими журналистами в Москве Трояновский заявил, что он сделает все возможное для налаживания отношений между народами двух государств и надеется совместно с другими дипломатами "создать здоровую и дружную атмосферу во взаимоотношениях между СССР и Соединенными Штатами"39. При этом Трояновский учитывал, что по сравнению с Японией в США политическая жизнь была гораздо сложнее и динамичнее, там действовали различные течения, постоянно шла борьба между ними. "Если Японию можно было сравнить с роялем, то Соединенные Штаты, по его образному сравнению, представляли собой целый симфонический оркестр". К тому же Америка была страной богатой, со своими традициями, отличными от Европы и Азии. В беседе с Литвиновым 21 декабря 1933 г. Буллит, обсуждая вопрос об американских кредитах, предупредил наркома о желательности быстрейшего приезда Трояновского в Вашингтон, ибо если до 15 января 1934 г. президент не внесет в конгресс проект соглашения о займе для СССР, могут возникнуть большие затруднения. Соображения посла были приняты во внимание. В тот же день нарком отправил Сталину записку, в которой подчеркивал важность приезда полпреда в США до 15 января. "Я еще раз поэтому прошу, — писал нарком, — оказать давление на Трояновского, чтобы он не откладывал своего отъезда из-за организационных пустяков. Необходимо, чтобы он был в Вашингтоне хотя бы не позже 6-го января, и для этого он должен выехать отсюда 24 и не останавливаться по дороге в Париже, как он собирается это сделать"41. С запиской ознакомились Молотов, Ворошилов и Каганович. Предложение Литвинова было одобрено. 25 декабря Литвинов направил Сталину (копию Молотову) проект директивы, предназначенной для Трояновского42. Он просил срочно ее обсудить и утвердить. Директива охватывала широкий круг вопросов. В ней обращалось внимание прежде всего на предстоявшие в Вашингтоне переговоры о займе и погашении взаимных претензий. Этот вопрос не был урегулирован Литвиновым во время встречи с Рузвельтом в Вашингтоне. В директиве говорилось, что Трояновскому следует придерживаться тех установок, которыми руководствовался Литвинов, находясь в Вашингтоне, а именно — добиваться получения от США займа в 200 млн долл. из расчета 7 или максимум 8% годовых сроком на 25 лет. При этом предусматривалось, что 4% будут составлять основную процентную ставку на капитал, а остальные 3 — 4% должны быть предназначены на погашение американских претензий по долгу Временного правительства. Сумму претензий, писал Литвинов, следует ограничить 75 млн долл., при этом добиться отказа правительства США от претензий по царским долгам, а также по частным, в том числе по конфискации и национализации американского имущества, банков и страховых обществ. Погашение 75 млн долл. по займам и процентам начнется только через пять лет. Выражалось согласие на включение в сумму займа замороженных в Германии американских кредитов.

В политическом разделе директивы полпреду поручалось добиваться, по возможности, заключения пакта о ненападении между СССР, США, Японией и Китаем. Желательно получить от американцев согласие на посылку их эскадры во Владивосток с наступлением весны. При обсуждении консульской конвенции рекомендовалось соглашаться на учреждение американских консульств в Москве, Ленинграде, Архангельске или Мурманске, Владивостоке, Одессе, Новороссийске и Харькове, разумеется, при организации советских консульств в таком же количестве в городах США. Предпочтительно переговоры о консульствах вести в Москве. По поводу торговли, торгового договора и торгпредства Литвинов предлагал получить предложения от наркома внешней торговли Розенгольца и обсудить в целом директиву в присутствии Литвинова и Розенгольца до отъезда Трояновского. В тот же день политбюро ЦК ВКП(б) опросом утвердило директиву. Как видим, проект директивы не был заблаговременно подготовлен и обсужден. Все делалось поспешно и без должного согласования НКИД с НКВТ.

Вопрос о займе и взаимных претензиях в директиве был поставлен на первое место не случайно. Ведь Литвинову не удалось решить его, будучи в Вашингтоне. Во время переговоров он заявил, что этот вопрос лучше урегулировать после установления дипломатических отношений. Между тем Рузвельт предложил ему остаться в США еще на неделю и лично с ним обсудить вопрос о взаимных претензиях. Президент даже пригласил Литвинова совместно отдохнуть на курорте43. Сталин и Молотов рекомендовали Литвинову продолжить пребывание в Вашингтоне, лишь бы решить вопрос о долгах. 17 ноября они телеграфировали: "Предлагаем Вам довести переговоры до конца самому, хотя бы Вам пришлось остаться для этого в Вашингтоне до конца месяца"

44. Однако Литвинов не воспользовался возможностью продолжить в Вашингтоне беседы с Рузвельтом и урегулировать сложнейшую проблему, какой являлись долги и взаимные претензии. Впоследствии, как показали события, этот вопрос стал камнем преткновения и негативно отразился на советско-американских отношениях. Нарком как дипломат, пожалуй, на сей раз упустил благоприятный момент. То был его серьезный просчет, а возможно, и ошибка. Так считали полпред Трояновский43, а также посол Буллит, который во время наступления в январе — феврале 1935 г. кризиса в переговорах о долгах и претензиях заявил советскому военному атташе комбригу В.А. Кляйн-Бурзину: "Колоссальная ошибка" была допущена, когда Рузвельт и Литвинов до конца не договорились о долгах. Справедливость требует все же отметить, что американская сторона не пожелала этого делать сразу же после установления дипломатических отношений, сославшись на неподготовленность вопроса. Госдепартамент попросил некоторое время46. 29 декабря 1933 г. нарком внешней торговли разработал программу переговоров с США по вопросам торговли. Предлагалось добиваться отмены американской инструкции от 10 февраля 1930 г. о применении закона "о принудительном и арестантском труде" в отношении экспорта из северных районов СССР, отмены эмбарго на советское золото, применения к советскому антрациту такого же режима, как для Англии, Германии и Бельгии, снятия временного эмбарго на экспорт апатитов, восстановления экспорта спичек, предоставления импортных контингентов на водочные и винные изделия. Необходимо согласие от американской стороны на учреждение торгпредства в Нью-Йорке с правом экстерриториальности и дипломатических привилегий для торгпреда и двух его заместителей, а также создание нормальных условий для сотрудников торгпредства47. Американские власти быстро откликнулись на советские предложения. 24 января 1934 г. министерство финансов США отменило ряд ограничений на ввоз леса, "антидемпинговый" штраф на ввоз спичек и советского золота48. 26 декабря, имея директиву по всем основным политическим и экономическим вопросам взаимоотношений двух государств, Трояновский поездом срочно выехал из Москвы через Варшаву в Париж, а оттуда в Гавр. Посол Буллит предложил отплыть в США на американском пароходе "Вашингтон", на котором он сам возвращался на родину. Во время плавания послы СССР и США обменивались мнениями о предстоявших беседах с государственными деятелями США. Буллит заканчивал доклад для Рузвельта о поездке в СССР49. В докладе он подробно рассказал о радушном приеме в Москве. Беседы с советскими лидерами были конкретны, предельно откровенны и доверительны, предложения конструктивны и целенаправленны. Они свидетельствовали о готовности советского правительства к политическому и экономическому сотрудничеству с США. Причем в основе его в большинстве своем лежали идеи, высказанные президентом Рузвельтом в беседах с Литвиновым в Вашингтоне. Это касалось, в частности, заключения пакта о ненападении государств, заинтересованных в мире в регионе Дальнего Востока и Тихого океана, — прежде всего США, СССР, Японии и Китая, строительства второй колеи железной дороги в Сибири, развития торговых и экономических отношений. Характерно, что Буллит при встречах с советскими руководителями воздерживался от обсуждения поднятых ими проблем, часто уклонялся от ответов на ставившиеся вопросы. Он не был готов к их серьезному обсуждению. С ним не было ни экспертов, ни советников, ни помощников. Сам же он не обладал необходимыми познаниями в экономике и торговле. И это проявилось в первые же дни его дипломатической деятельности. В госдепартаменте, прочитав доклад, обратили внимание на его описательность, сугубо информационный характер и отсутствие конструктивных предложений и рекомендаций. В то же время там были приятно удивлены сведениями об открытости, доступности советских лидеров, их компетентности и готовности к конкретным формам сотрудничества и кооперации, к обсуждению и поискам преодоления накопившихся за долгие годы негативных явлений, стереотипов и предвзятости в мышлении. У некоторых экспертов стремление развивать американо-советские отношения вызывало сомнения. Противники признания СССР продолжали выступать против политики Белого дома. В прессе печатались статьи с критикой Рузвельта, которого "ввел в заблуждение" Литвинов. Осторожные политики и дипломаты отвечали, что преждевременно делать выводы. Будущее покажет. Многое будет зависеть от деятельности советского полпреда А.А. Трояновского. ..."Вашингтон" приближался к берегам Америки. 7 января 1934 г. утром он прибыл в Нью-Йорк. Моросил дождь. Советского полпреда встретили торжественно, с подчеркнутым вниманием, по особой программе. В порту его ждали представители госдепартамента с эскортом машин. Трояновский сделал заявление по радио: "Я буду развивать дух сотрудничества, взаимной дружбы и понимания между двумя государствами и народами в целях сохранения мира". 500 русских граждан также пришли в порт приветствовать полпреда. В Вашингтон Трояновский прибыл поездом. На следующий же день состоялось вручение верительных грамот президенту Рузвельту. В 17 час. 15 мин. Трояновский вошел в Белый дом. Его ввели в просторную комнату, где сидел в кресле Рузвельт, внимательно, с улыбкой всматриваясь в подходившего к нему советского полпреда. При вручении верительных грамот состоялся традиционный обмен речами. Мир, сказал Трояновский, насыщен событиями исторического значения, два великих и могущественных государства - США и СССР могут оказать прямое и далеко идущее воздействие на будущее. США — страна высокого уровня технического и научного прогресса. Широкое сотрудничество народов двух стран может привести к дальнейшему общему прогрессу человечества. Он как посол усматривает свою задачу в том, чтобы сделать все возможное для налаживания нормальных взаимоотношений между СССР и США, для сотрудничества двух народов во имя сохранения и укрепления мира50. В ответ Рузвельт выразил готовность правительства США созда вать совместно с СССР прочное здание дружбы и сотрудничества между великими государствами для сохранения мира. По его мнению, началась новая эра в жизни двух народов. Прощаясь, он просил полпреда в случае возникших трудностей обращаться к нему непосредственно по телефону. "Это, — отметил Буллит, — не простая любезность, президент остался в восхищении от Трояновского. Такой вещи он никогда не предлагал еще ни одному послу"51. Рузвельт был верен своему слову. Вспоминая о работе в Вашингтоне, Трояновский позднее писал: "Когда мне приходилось обращаться к Рузвельту с просьбой о личном свидании с ним, он мне не отказывал и как-то принял меня даже в постели, больной"52. Президент прислушивался к мнению полпреда. Когда возник вопрос о месте проведения переговоров по долгам и взаимным претензиям, Рузвельт предложил, чтобы переговоры прошли в Вашингтоне. Он хотел оказывать на их ход личное воздействие. Однако Трояновский настоял на том, чтобы они проходили в Москве. Неохотно, но глава Белого дома согласился.

Вскоре после вручения верительных грамот, в феврале, Рузвельт принял Трояновского и проявил интерес к тому, как идет ремонт здания советского полпредства. Сожалел, что дело движется медленно. Затем, находясь, по-видимому, под впечатлением XVII съезда ВКП(б), на котором много говорили о военной опасности со стороны Японии, Рузвельт спросил, что думает об этом Трояновский. Полпред сказал, что, по его мнению, весной Япония не начнет войну, она к ней не готова. Возможно, война начнется в 1935 г. Услышанное не совпадало с мнением правительства СССР и утверждениями советской печати. Рузвельт обратил на это внимание. Он согласился с точкой зрения полпреда, отличавшейся и от прогнозов некоторых аналитиков Вашингтона. В начале марта Трояновский прислал телеграмму Литвинову, в которой сообщал, что американцы внимательны и предупредительны, особенно Рузвельт, хотя этого нельзя сказать относительно некоторых сотрудников госдепартамента53. Работы очень много, отмечал полпред. В первые месяцы у Трояновского много сил и внимания заняли неотложные дела: ремонт здания российского посольства, которое было закрыто с 1920 г., учреждение консульств в Нью-Йорке и Сан-Франциско, установление связей с правительственными ведомствами, переговоры о торговле. И только 10 апреля 1934 г. состоялась торжественная церемония — поднятие государственного флага над зданием полпредства, а вечером был устроен большой прием. Присутствовали представители министерств, сенаторы, конгрессмены, члены дипкорпуса, деятели культуры. Всего около 800 человек. Прием продолжался семь часов. Трояновский завоевал симпатии американцев. Буллит восторженно отзывался о нем. Президент Рузвельт высоко ценил самостоятельность и независимость его суждений. Близкий советник и помощник президента Гарри Гопкинс в беседе с И.М. Майским в 1941 г., вспоминая, сказал: "Трояновский был хорошим русским послом, он понимал американцев, и американцы понимали его. Всегда была возможность договориться"54. Итак, вручение верительных грамот состоялось. Послы Трояновский и Буллит получили возможность представлять свои страны и защищать права и интересы своих граждан. Объективные интересы Советского Союза и Соединенных Штатов Америки на стратегическом уровне не всегда совпадали. Эти государства находились на разных континентах, у них были разные соседи, исторические пути и традиции. Неодинаковы были социально-общественные системы, уровень экономического развития. Различия были очевидны и неизбежны, но надо было искать взаимоприемлемые решения, проявляя выдержку, терпение, стремясь к поиску компромиссов. Во взаимоотношениях двух великих стран открывалась новая глава.