Москва - Вашингтон: Дипломатические отношения, 1933 - 1936

Переговоры Хэлла с Трояновским

Литвинов не вполне был уверен в том, что Трояновский сможет твердо проводить линию, выработанную правительством. Тем более, что он иногда высказывал соображения, которые не совпадали с мнением наркома. В госдепартаменте, напротив, считали, что американской стороне легче будет найти взаимопонимание с Трояновским, чем с Литвиновым, который, по словам Буллита, препятствовал благополучному окончанию переговоров.

Обе стороны тщательно готовились к переговорам. По поручению Хэлла Буллит составил отчет о своих многочисленных встречах и беседах с Литвиновым. Он отметил, что лично Рузвельт не собирался предоставлять Москве заём или неконтролируемый кредит, хотя в ноябре 1933 г. этот вопрос еще не был ему ясен. В переговорах слова заём и кредит употреблялись как синонимы. Но позже Литвинову было твердо заявлено, что президент никогда не думал о предоставлении займа. Выход из этого положения должен предложить президент. Буллит полагал, что переговоры не продвигались вперед в результате упрямства и неуступчивости Литвинова. Такого же мнения придерживался У. Мур, считая, что Трояновский показывал большую склонность к компромиссам, чем Литвинов. С ним согласился и Рузвельт. Такова была позиция американской стороны перед перенесением переговоров из Москвы в Вашингтон. Что касается советской дипломатии, то Литвинов не был уверен в успехе предстоящих переговоров. 7 июля он направил Трояновскому пространное письмо, в котором убеждал посла в правильности линии правительства, разъяснял характер разногласий с американцами, допустимые пределы уступок. Делая исторический экскурс, он напоминал полпреду, что в течение 16 лет правительству приходилось вести борьбу за аннулирование царских долгов и отказ от компенсации за национализированное иностранное имущество. Англия и Франция применяли всевозможные средства давления и запугивания. Но тщетно. В последние годы они прекратили это делать. Америка же долгие годы, до установления дипломатических отношений добивалась от СССР признания долгов. Советское правительство неизменно в переговорах с США отклоняло признание царских долгов, так же как и в отношениях с Англией и Францией. "Американские президенты еще до Рузвельта добивались нашего принципиального признания долгов тем, чтобы переговоры велись только об условиях оплаты, причем давалось понять, что речь идет главным образом или даже исключительно о долге Керенского. Мы неизменно заявляли, что принципиально признавать долгов не станем, что готовы на практическую сделку при непременном условии получения нами соответственных займов. Всякие попытки со стороны Франции и Англии заставить нас отказаться от этого условия мы решительно отклоняем. С Францией одно время было даже намечено уже соглашение на базе предоставления нам займа. В моих вашингтонских переговорах, несмотря на сильнейшее давление со стороны Рузвельта, Буллита и госдепартамента и на угрозы срыва переговоров, я настоял на сохранении нашей основной позиции, а именно на обусловливании практической сделки по американским претензиям предоставлением нам займа. Сам Рузвельт говорил только о займе, и это зафиксировано в сделанной и перешифрованной самим Рузвельтом записи нашего предварительного соглашения. Товарные кредиты и закупки в связи с займом никогда не упоминались. Более того, говорилось о возможности предоставления в наше распоряжение замороженных американских кредитов в Германии, что для нас равноценно получению займа наличными. В моем присутствии Буллит и Моргентау обсуждали вопрос о том, где им получить деньги для обещанного нам займа и как получить на это согласие конгресса"3. "Если американцы отказываются не только от предоставления займа вообще, но даже в той форме учета наших обязательств банкам, на которую мы в порядке уступки согласились, то это есть явное аннулирование моего соглашения с Рузвельтом. Мы не можем дать себя убедить в том, что Рузвельт, говоря о займе, имел в виду те закупки нами товаров в кредит, которые производились и до восстановления отношений. Готов допустить, что Рузвельт испытывает затруднения в проведении соглашения о займе, но раз это условие отпадает, то отпадает и наше обещание о возмещении долга Керенского"4. Анализируя ход переговоров и позиции сторон, Литвинов в соответствии с решением правительства настойчиво рекомендовал Трояновскому точно придерживаться при обсуждении вопроса о кредитах полученных указаний и не отступать от них. При этом он подчеркивал, что заём — это предоставление взаимополучателю наличных денег. Ни о каких ограничениях в распоряжении займом Рузвельт никогда не говорил. "Предлагая использовать замороженные в Германии американские кредиты, он явно соглашался на использовании нами средств займа даже вне Америки и вне всякой связи с нашими закупками в Америке. Мы сделали первую уступку, согласившись использовать весь заём на закупки в Америке. Мы сделали вторую уступку, согласившись на выдачу банкам денег не нам, а продавцам американских' товаров по нашим указаниям. Мы сделали третью уступку, согласившись на закупку американских товаров под наши обязательства (векселя или облигации) с тем, чтобы эти обязательства учитывались Экспортно-импортным банком"5. . Мы должны настаивать, подчеркнул нарком, чтобы финансирование закупок производилось за счет американского государства, либо банка, не заинтересованного в наших закупочных операциях. Срок уплаты кредита должен быть установлен единый для всех товаров, причем возможно длинный. Госдепартамент и Вы предлагаете обычную форму товарных кредитов. Такие кредиты мы получаем в разных странах, в том числе и в США. К тому же эти кредиты предлагается еще обложить особым процентом в возмещение старых претензий. "На это мы согласиться не можем, ибо это есть отказ от нашего основного условия, с которым мы всегда связывали возмещение старых претензий, и вот почему мы вправе были назвать Ваше предложение капитулянтским. Вы предлагаете капитулировать на основной позиции, на которой мы держались 16 лет"6. Далее .Литвинов с обоснованным беспокойством писал о проблеме уплаты долгов, так как царское правительство имело огромную задолженность ряду европейских государств, США и Японии, исчислявшуюся многими миллиардами рублей. Придя к власти большевики издали закон об аннулировании долгов, провели безвозмездно национализацию иностранных предприятий, что стало крупной проблемой для советского правительства при установлении отношений с внешним миром. Государства не признали правомерность этих актов, США требовали уплаты долгов и компенсации за национализированное имущество американских граждан. Буллит настаивал на уплате старых долгов России, возмещении убытков американским гражданам за национализированное имущество. Если принять это предложение, не будет гарантии от претензий других стран. При условии кредитов с особым процентом на них в целях создания фонда для погашения старых долгов закупки за границей на десятки лет окажутся обложенными этими процентами. Более того, ухудшится нынешняя торговля с заграницей, откуда теперь уже поступают товарные кредиты сроком на 4 —5 —6 и даже 8 лет без добавочного процента в счет старых претензий. Литвинов просил Трояновского совершенно твердо заявлять американцам, что мы не пойдем на замену финансового кредита на продолжительный срок товарными кредитами на более короткие сроки. А вообще, пока нет соглашения о базе кредитов, не стоит, считал Литвинов, и говорить на эти темы7. Заканчивая письмо, нарком сетовал: "Я должен откровенно сказать Вам, что у меня создалось впечатление, что Вы невнимательно читаете наши шифровки и письма, в которых Вам даются совершенно точные директивы и указания, оттого получилось уже столько недоразумений"8. Вместе с тем он выразил надежду, что довольно ясно изложил свою позицию, и в дальнейшем не будет неувязок "в телеграфной переписке"9. Таким образом, письмо представляло собой подробную инструкцию. Но обеспокоенный Литвинов не ограничился этим. В тот же день он встретился с Буллитом и подробно объяснил позицию советского правительства по вопросу о долгах и кредитах. Нарком зачитал некоторые выдержки из письма, направленного Трояновскому, и о данном ему наказе. Заверив посла о намерении и желании поддерживать хорошие отношения с США, Литвинов сказал, что советское правительство готово уплатить долги в соответствии с 11 джентльменским соглашением", подписанным с Рузвельтом. Но нельзя не считаться с реальным положением страны. У нее долговые претензии не только со стороны США, но и гораздо бблыпие со стороны Франции, Великобритании и Германии. За последнее время они несколько успокоились и пока не требуют уплаты долгов. Однако если советское правительство погасит задолженность Америке, европейские государства тоже предъявят свои требования, и не исключено, что в ультимативной форме. СССР не в состоянии удовлетворить их претензии, что приведет к ухудшению отношений с ними. Это невозможно допустить. Поэтому правительство вынуждено предложить США не совсем обычную схему урегулирования долгов. Москва готова уплатить долги при условии предоставления Вашингтоном торговых и финансовых кредитов в два раза больше, чем это смогут сделать Париж, Лондон и Берлин10. Буллит полагал, что такое условие неприемлемо для США. Одновременно, Крестинский информировал Трояновского о состоянии советско-американских отношений и переговорах между Москвой и Вашингтоном. Он констатировал, что переговоры о долгах и кредитах нисколько не продвинулись вперед с момента их начала. Советская сторона сделала существенные уступки: отказалась от займа и готова была удовлетвориться финансовыми долгосрочными кредитами, а также сообщить американцам план их использования. Между тем они упорно на стаивали на товарных кредитах с различными сроками для отдельных видов товаров. При этом известную долю риска должны нести продавцы-промышленники. Мы на это не можем пойти, так как в Европе советские хозяйственные органы не делают каких бы то ни было платежей по долгам русских правительств. В конце своего письма, носившего информационно-инструктивный характер, Крестинский высказал свое мнение о работе посольства США в Москве: "...Американское посольство является каким-то неполитическим посольством. Ни сам Буллит, ни его сотрудники не проявляют особого интереса к внешней и внутренней политике Советского Союза и живут пока больше лично базовыми интересами — устройством домов на Спасопесковском пер. и Моховой ул., подготовкой к постройке здания посольства и т.п."11. Письма Литвинова и Крестинского свидетельствовали об их неудовлетворенности переговорами, наличии у сторон серьезных расхождений, которые не удалось преодолеть и найти взаимопонимание и компромисс. Но они все же были уверены в правильности избранной ими линии и тактики, настойчиво убеждая Трояновского неуклонно и твердо следовать указаниям Москвы. Этим в значительной степени было обусловлено желание более подробно информировать Трояновского о перипетиях происходивших переговоров в Москве. Они постарались объяснить и обосновать позицию советской стороны, зная, что полпред не всегда и не во всем был согласен с тем, как НКИД вел переговоры. Трояновский неоднократно высказывал свой подход к переговорам. В частности, 22 июня он телеграфировал в Москву: "Я считаю, что мы должны ориентироваться не на то, на что мы надеялись, а на то, что сейчас возможно и вместе с тем нам выгодно"12. Тем самым он выражал свое несогласие с проявлением негибкости и недальновидности Литвинова и Крестинского при переговорах. Они постоянно ссылались на "джентльменское соглашение", вели бесконечные и бесплодные споры вокруг понятий "заём" и "кредит". Было ясно, что через конгресс трудно провести соглашение об уплате долга Керенского в сумме 75 млн долл., нужно повысить в связи с инфляцией эту цифру до 150 млн. Советская сторона возражала, неохотно называя сумму в 100 млн долл. Трояновский, как участник переговоров, постоянно поддерживал контакт с госдепартаментом, выполняя точно инструкции Литвинова, но понимал, что определенная часть вины за создавшееся положение в переговорах лежала и на советской стороне, которая заняла такую же жесткую позицию, как и американская. Надо признать, что Рузвельт это предвидел и опасался. Перед подписанием соглашений в ноябре 1933 г, он сказал, что после признания советское правительство станет диктовать свои условия в отношении уплаты долгов. Напомним, что 15 ноября 1933 г. Литвинов телеграфировал в Москву: Рузвельт "высказал опасение, что, получив признание, будем ему диктовать условия соглашения в отношении суммы, сроков и процентов, и только при вторичном свидании удалось склонить его к компромиссу, который он принял весьма неохотно"13. Опасения президента подтвердились. И Трояновский стремился найти компромисс, суть которого состояла в готовности советского правительства выплатить 100 млн долл. долга Керенского, а США, в свою очередь, должны были предоставить 200-300 млн долл. кредита сроком на 20-25 лет с уплатой 7 — 7,5% годовых по кредиту и дополнительно 4 или 3,5%. Полпред предлагал считать приемлемым срок кредита для хлопка и меди 3 — 4 года, для оборудования — 10—12 лет. "Экспортно-импортный банк принимает при этом векселя Амторга к учету, — писал Трояновский. — Можно пойти на предварительное согласование сделки с банком, так как Рузвельт хочет нажить на этом политический капитал, поощряя сделки с дружескими ему политическими фирмами. Сделки с частными фирмами и банками исключаются из этого соглашения. Госдепартамент хочет, чтобы 25% кредита на более короткие сроки давали фирмы, заключающие сделки". Этот проект являлся перспективной реальной основой для переговоров. Он учитывал интересы обеих сторон. По мнению полпреда, подобное "соглашение сильно улучшило бы настроение американцев"14. Несмотря на изложенные в телеграмме доводы Трояновского и его предложения по урегулированию финансовых претензий, Литвинов продолжал настаивать на своем, хотя его ультимативность и неуступчивость заводили переговоры в тупик. Следует отметить, что Трояновский знал лучше настроение в правительственных сферах Вашингтона и учитывал их. Между тем Литвинов, на наш взгляд, не хотел прислушиваться к благоразумным предложениям Трояновского. Между ними назревали расхождения, складывались сложные, натянутые отношения. 22 июня Литвинов написал докладную записку Сталину. В ней он настаивал на своем предложении, отвергая план полпреда. Он писал: "Трояновский фактически предлагает согласиться на условия госдепартамента платить 11,5% за кредиты и к тому же принять на себя обязательство по возмещению долга Керенского без получения займа или долгосрочного кредита"15. Заметим, что Трояновский не предлагал возмещать долг Керенского без получения долгосрочных кредитов, о чем было сказано в его телеграмме. Однако Литвинов заканчивал свою записку словами: "Я не возражаю против поручения Трояновскому вести переговоры в Вашингтоне, но на базе предложения, сделанного мною Буллиту"16. Защищая свою позицию, Трояновский 26 июня писал в НКИД, что не намерен оспаривать принятое решение, но в то же время высказал недоумение по поводу того, "что без принятия наших условий невозможны переговоры в Вашингтоне"17. Характеризуя довольно сложное положение в США, он напоминал, что в ноябре предстоят выборы в конгрессе, и Рузвельт это учитывает. Отсутствие соглашения о долгах может быть использовано противниками признания Советского Союза. С коммерческой точки зрения кредит в 7 — 8 лет выгоден для СССР. Госдепартамент и Буллит желают избежать фиксации сроков кредитов и их значительного удлинения против установленных практикой Амторга. Вполне достаточно было бы установить кредиты до 12 лет, а не требовать полных 20 лет для всех товаров. Короче говоря, желательно подойти несколько дифференцированно. Возможно, конечно, добиваться больших сроков кредитов, но в чем тогда может состоять компромисс? Трояновский полагал, что американцы не согласятся на 7% годовых от кредитов, но в этом случае следует быть непримиримыми18. Расхождение между Литвиновым и Трояновским было очевидно. Таким образом, переговоры с госдепартаментом начались в неблагоприятных для Трояновского условиях. Они проходили трудно. Между тем американская сторона заметила попытки со стороны полпреда найти основу для соглашения. Литвинов внимательно наблюдал за ходом переговоров, продолжая требовать от Трояновского неукоснительного исполнения инструкций. 21 июля в докладной записке Сталину (копия Молотову) он писал: "Вместо исполнения поручения, Трояновский шлет какие-то путаные новые предложения"19. В результате через четыре дня, 25 июля, политбюро вынесло решение: "Предложить Трояновскому держаться прежних директив"20. Оно было принято по рекомендации Литвинова. По существу Трояновский был лишен возможности предпринимать самостоятельные шаги во время переговоров. А он, как дипломат и творческий человек, никак не мог с этим смириться. Работа не приносила ему удовлетворения. Многие его предложения отвергались, а имевшиеся возможности не использовались. Ко всему этому в июле он получил запись разговора Литвинова с Буллитом, состоявшегося 13 мая 1934 г. В ней он прочитал: "Сделанное сегодня Буллитом предварительное предложение очень напоминает мысли, высказанные в разных шифровках Трояновским. Приходится думать, что либо Трояновский передал мысли, изложенные ему американцами, не упомянув об этом, или же, что будет гораздо хуже, он сам подсказывал американцам сегодняшнее предложение"

21. Трояновский был удивлен и возмущен. Неблагосклонность Литвинова была ему очевидна. Подтверждением этому может служить также факт, который в то время был неизвестен Трояновскому. Моссовет выделил участок для постройки американского посольства на Воробьевых горах. Сначала Буллит согласился, но затем попросил предоставить ему другой участок, рядом с предложенным. Моссовет отказал ему, пообещав дать землю в другом месте. Трояновский в письме Буллиту, не разобравшись в деталях, сообщил о готовности московских властей удовлетворить его просьбу. Поэтому по прибытии в столицу посол в решительной форме начал требовать тот участок, который просил. Разразился скандал. Литвинов был возмущен и 26 марта 1934 г. отправил письмо Сталину. Оно заканчивалось словами: «Так как это не первый случай недисциплинированности Трояновского и игнорирования директив НКИД (достаточно вспомнить историю, стоившую нам многих десятков тысяч рублей и неприятностей с японским театром)22, я должен предупредить, что если Трояновскому вовремя не будет сделано соответствующее внушение и предостережение против "самостийности", то мы не ограждены от дальнейших крупных неприятностей с Америкой»23. Эти суровые слова доказывали неоправданную предвзятость и холодное отношение Литвинова к Трояновскому. Он не любил его и при всяком удобном случае подчеркивал это. В сложившейся ситуации Трояновский, который понимал и осознал серьезность необоснованных подозрений и обвинений, решился на крайний шаг. 24 июля он обратился с личным письмом к Сталину. К таким неординарным действиям побуждало его и то обстоятельство, что именно ему было поручено вести переговоры в Вашингтоне с госдепартаментом по поводу долгов и претензий. В письме Трояновский указывал, что его предложения значительно отличались от проекта Буллита и основаны на учете положения в США, которое менялось не в пользу интересов Советского Союза. Полпред констатировал, что никаких разговоров по существу вопроса он с американцами не вел, за исключением бесед с Муром и Келли, которые прошли в феврале. Однако Литвинов сделал необоснованное предположение, будто Трояновский подсказывал американцам предложения. Далее мы приводим письмо, полное глубоких переживаний и размышлений.

"Это очень серьезное обвинение. Если бы я подсказывал без согласия своего правительства какие-то предложения, которые идут вразрез с предложениями, сделанными с нашей стороны, я был бы повинен в большом преступлении. Я повторяю, что ни с кем вообще по существу переговоров не вел и, следовательно, ничего не мог подсказывать. Если бы говорил что-нибудь, то, конечно, только в духе наших предложений. Обвинение, выдвинутое по моему адресу Литвиновым, я не могу оставить без внимания. Я знаю, что этот человек зол на меня до последней крайности за то, что ЦК не согласился с его позицией по вопросу о кандидатурах для полпредства и консульств в Америке. Свою злобу он вымещает теперь вместо ЦК на мне. У него достаточно мелочности, чтобы доходить до обвинений, подобных приведенному выше. Но вся беда в том, что при таком положении, когда этот человек пышет злобой и так относится ко мне, что может бросать обвинения вроде указанного, моя работа здесь плодотворной быть не может. Я не говорю только о моем самочувствии, на котором такие заявления Литвинова не могут не отражаться, хотя я еще в состоянии владеть собой. Я вижу и чувствую, что каждое мое слово и каждый мой шаг рассматриваются под углом зрения возможности повернуть их против меня и осветить мою деятельность в неприглядном свете. Не высказывать своих мнений я не могу, ибо это было бы преступно, высказывать, значит немедленно быть в чем-нибудь обвиненным — Литвинов ухитряется выискивать поводы для обвинения, как показывает предыдущее замечание, даже тогда, когда для этого нет никаких оснований. В сущности его обвинение даже не обвинение, а инсинуация. У меня могут быть упущения и ошибки, но в нечестности меня еще никогда никто не обвинял. При создавшейся обстановке все, что я буду предлагать, будет встречаться Литвиновым не только критически, что неплохо, но непременно враждебно. Обдумав все это, я вынужден ставить вопрос о моем отзыве отсюда. Я никогда не горел желанием работать за границей и очень хочу работать в Москве. Моя кратковременная работа в Госплане меня больше удовлетворяла, чем работа здесь. И, кажется, я работал там неплохо. Я хочу этим сказать, что я способен к другой работе, кроме дипломатической. Я думаю, что меня отозвать необходимо, ибо я отдаю себе отчет, что Литвинова снять невозможно. Мне кажется, что можно найти формы для моего отзыва, которые не дадут повода для кривотолков здесь. Если Вы мне дадите какую-нибудь большую работу в Москве, это будет удовлетворительным объяснением моего ухода. Вы, я полагаю, согласитесь, что это правильный и единственный выход при существующем положении. Я очень прошу по получении этого моего письма принять просимое мной решение и уведомить меня шифровкой. Между прочим основная беда в наших переговорах с Соединенными Штатами о долгах состоит в том, что Литвинов не хотел договориться о них, когда был здесь. Тогда президент был всесилен, тогда был медовый месяц в наших отношениях, тогда еще не бросались миллиарды долларов и наши 200 миллионов казались значительной суммой. Может быть, Литвинов понимает, что это было его ошибкой, а потому сугубо сердится"

24. Письмо написано с чувством большого достоинства. Автор защищал свою честь, право на независимость суждений и самостоятельность действий. Оно раскрывает переживания Александра Антоновича, показывает его как личность и отношение к высокому поручению. Письмо было прочитано Сталиным. Многие фразы отмечены и сделана пометка: "Т. Кагановичу. Надо отклонить просьбу т. Трояновского (Письмо не следует показывать Литвинову). И. Сталин"25. С письмом ознакомились Молотов и Каганович, выразив свое согласие с мнением Сталина. Литвинов не знал о письме Трояновского, и именно в это время, 21 июля, в докладной записке Сталину (копия Молотову) он выражал недовольство телеграммой полпреда. Речь шла о кредитах без финансирования принятых советским правительством обязательств. Он усомнился в таком предложении, ибо до этого американская администрация не очень желала предоставлять кредиты даже при финансировании наших обязательств. "Я вторично запрашиваю тов. Трояновского и предлагаю ему продолжать переговоры с госдепартаментом в пределах прежних директив"26. Записка заканчивалась словами: "Трояновский имеет какие-то путаные новые предложения. Шлю в порядке информации по запросу Поскребышева"27. Литвинову не нравилась проявляемая Трояновским независимость и самостоятельность. А Александр Антонович иначе не мог. Он поступал в жизни так, как подсказывали ему убеждения, совесть и конкретная ситуация. Он не любил формализм, категорических и безапелляционных указаний и директив, неукоснительного выполнения которых требовал нарком. В связи с предстоящими переговорами, которые ему было поручено вести в Вашингтоне, он понимал огромные трудности, обусловленные негативной позицией госдепартамента, а также и перепиской с Москвой, согласованием с ней своих шагов. Оценивая ситуацию, Трояновский в телеграмме 24 июля обращал внимание на то, что в отношениях с Соединенными Штатами наблюдается холодок. В прессе ведется кампания против СССР. Стачки рабочих в Сан-Франциско и Миннеаполисе вызывают недовольство в деловых и политических кругах страны. Рузвельт оправдывался, жаловался на недостойное поведение Литвинова, обещавшего урегулировать вопрос о долгах, увеличить торговлю. Но, увы! Для успокоения общественности Хэлл публично заявил о переносе переговоров из Москвы в Вашингтон. Трояновский отмечал, что без налаживания торговли с США и урегулирования вопроса о долгах невозможны хорошие отношения с США. Он предлагал "торопиться и отыскать для нас компромисс". По его мнению, надо было подписать соглашение о взаимном отказе от претензий, получить от США кредит в 200 млн долл. сроком на 20 — 25 лет, договориться об условиях. Он полагал, что такое соглашение возможно, если с обеих сторон будет проявлена гибкость. Но этого не произошло. Более того, накануне переговоров президент Экспортно-импортного банка Пик опубликовал без ведома госдепартамента коммюнике о предоставлении льгот для торговли со всеми странами, за исключением СССР. Хэлл информировал об этом Трояновского. 20 июля переговоры о долгах вступили во вторую фазу. С американской стороны приняли участие государственный секретарь Корделл Хэлл, его заместитель Уолтон Мур и руководитель восточноевропейского отдела госдепартамента Роберт Келли. Советскую сторону представлял полпред АА. Трояновский. Продолжались они недолго. Представители госдепартамента выразили пожелание, чтобы полпред выслушал не только их, но и мнение представителей Экспортно-импортного банка. Трояновский согласился, но попросил, чтобы госдепартамент и банк изложили свои предложения в письменной форме в виде отдельных меморандумов. Американская сторона приняла это предложение, и вскоре полпреду были вручены два меморандума, которые по содержанию мало отличались друг от друга. В меморандуме банка выражалась готовность предоставлять кредиты, но не Амторгу, а фирмам, при этом банк сохранял за собой право отказать отдельным фирмам в кредитах. Обязательства Амторга по сделкам должны были быть гарантированы советским правительством. Общий размер кредита, порядок и срок погашения - предмет особого соглашения банка с Амторгом. Желательно заранее обсуждать потребности товаров обеих сторон на ближайшие 4 — 5 лет. Банк сохраняет за собой право определять, какая часть кредита может быть расходована на промышленные и сельскохозяйственные товары. Амторг свободен в выборе фирм, но банк предоставляет кредит только тем компаниям, которые выполняют требования Национального бюро по оздоровлению промышленности. Покупаемые в США товары могут быть использованы только в Советском Союзе. В меморандуме госдепартамента обращалось внимание на погашение долга в установленный срок, на все предоставляемые кредиты устанавливается повышенный дополнительный процент для погашения долга. Экспортно-импортный банк учитывает все обязательства Амторга по сделкам, которые должны быть одобрены банком. Часть риска — около 30% — берут на себя фирмы. Сроки обязательств не превышают пяти лет. Эти два меморандума были внимательно изучены аналитиками в наркоматах иностранных дел и внешней торговли СССР. Они свидетельствовали о полном отсутствии каких бы то ни было положительных сдвигов в позиции США. В отличие от меморандума госдепартамента от 20 февраля авторы последнего, вероятно, преднамеренно воздержались от прямого упоминания о сумме в 150 млн долл. и добавочных 10%. Между тем представители госдепартамента и американского посольства в Москве не заявили о готовности администрации США уменьшить общую сумму долгов и размер добавочных претензий. Экспортно-импортный банк претендовал полностью взять под свой контроль регулирование торговли между США и СССР. Об этом раньше не было и речи. Банк намерен был оказывать воздействие на выбор Амторгом фирм, сохранять право не санкционировать отдельные сделки и побуждать покупать в США не только промышленное оборудование, но и потребительские, в том числе сельскохозяйственные товары30. Из содержания меморандумов становилось очевидным, что американское правительство, отступив от своего обещания предоставить СССР заём, отказалось и от финансового кредита. Оно предлагало коммерческий кредит, который можно было получить во всех странах и без всякого соглашения о долгах31. 21 июля Трояновский посетил госдепартамент и заявил о готовности обсуждать вопрос о долгах, претензиях и кредитах. Через четыре дня, 25 июля, Хэлл имел продолжительную беседу с Трояновским. В центре внимания собеседников были вопросы об условиях получения кредитов. Полпред спрашивал, как можно оформить и использовать кредит, каковы его сумма, сроки и годовые проценты, а также роль и функции Экспортно-импортного банка, его взаимоотношения с Амторгом, насколько возможно получить заём или кредит, не подлежащий контролю со стороны банка. Госсекретарь разъяснил позицию правительства и после беседы вручил Трояновскому памятную записку, в которой было сказано, что советское правительство обязано уплатить определенную сумму долга с процентами годовых. Американская администрация готова предоставить кредит через Экспортно-импортный банк для финансирования закупок в США. Президент указал, что он никогда не имел в виду мысль о непосредственном займе советскому правительству или агентству советского правительства, а только заём в форме кредитов, что не имеется ни малейшей возможности предоставления непосредственного займа и что он никогда не думал о том, чтобы обещать бесконтрольные кредиты32. Трояновский понял, что разногласия очевидны и переговоры будут трудными. Удастся ли их преодолеть, должно показать время. 24 июля Трояновский проинформировал Литвинова о том, что в американской, прессе развернута широкая кампания против Нового курса, его сравнивают и отождествляют с советским экспериментом, под влиянием которого возникают стачки рабочих в Сан-Франциско и Миннеаполисе. Подъем рабочего движения пресса использует для усиления ненависти к коммунизму. "Во всяком случае легко может наступить момент, когда вражда к коммунизму может оказаться доминирующей и оказать свое влияние на внешнюю политику разных стран, в том числе и Соединенных Штатов. К этому надо прибавить недовольство недостаточностью торговли с Советским Союзом"33. Администрация Рузвельта защищалась от противников Нового курса и признания СССР. В частных беседах со своими оппонентами президент говорил, что Литвинов обещал в скором времени уплатить долги Керенского, а также увеличить объем торговли с США, но он не сдержал своего слова, обязательства не были выполнены Москвой. Рузвельт умалчивал о своем согласии, а затем решительном отказе предоставить заём советскому правительству. Трояновский изложил и свое мнение по вопросу торговли: "Все же с внутриполитической точки зрения сейчас вопрос о торговле для Рузвельта играет огромную роль. Что Рузвельт хочет сделать все возможное, для меня совершенно ясно, правда, он сам говорил мне, что в этом деле придется торговаться, но ясно чувствует растущую неудовлетворенность слабым развитием торговли с нами, затяжкой решения вопроса о долгах, а поэтому будет добиваться какого-либо компромисса с нами. Тот шум, который внес госдепартамент Хэлла своим сообщением о переносе переговоров из Москвы в Вашингтон, показывает, что правительство хочет убедить всех, что дело движется и что не надо по этому поводу еще волноваться"34. 26 июля 1934 г. Трояновский вновь встретился с Хэллом, Муром и Келли и имел с ними долгую беседу. Он следовал, как и прежде, строго полученному наказу, ссылался на "джентльменское соглашение", настаивал на предоставлении обещанного займа, констатировал неприемлемость условий кредита. В ответ Хэлл объяснил, уже в который раз, что Рузвельт не думал о предоставлении займа, что произошло недоразумение. Если бы он дал такое обещание, то "теперешняя администрация была бы в несколько месяцев прогнана"35. Заём невозможен, подчеркивал государственный секретарь. Он посоветовал полпреду встретиться с президентом Экспортно-импортного банка и обсудить конкретно возможности и условия заключения сделок, банк будет рекомендовать фирмы, а сумма кредитов подлежит его одобрению. Собеседники не называли сумму долга. По вопросу о процентах с кредитов было вскользь сказано, что Литвинов предлагал 7%, а Моргентаумладший 10%. При этом было заявлено, что заём или бесконтрольный кредит совершенно неприемлем. В этот же день Трояновский телеграфировал в Москву: "Имейте в виду, что я себя ничем не связал, кроме выраженного мною желания достичь соглашения"36. Получив депешу, Литвинов рекомендовал Трояновскому быть осторожным, не делать никаких уступок, не вовлекать частных торговцев в переговоры и воздерживаться от сообщений для печати.

В Москве 26 июля посол Буллит на приеме в американском посольстве имел беседу с К.Е. Ворошиловым. Он сказал, что в ноябре 1933 г.г когда Литвинов был в Вашингтоне, произошло недоразумение, в котором повинны и Рузвельт, и Литвинов, а также и он, Буллит. Считая главным восстановление дипломатических отношений, они тогда не решили вопросы о долгах и кредитах. А теперь Литвинов требует только правительственные кредиты и не желает слышать о кредитовании банками и фирмами. Он проявляет упорство, не идет на уступки, "без чего нельзя сдвинуть переговоры с мертвой точки"38. Американский народ, заметил Буллит, недоволен отказом правительств Франции, Великобритании, Германии, Италии, Польши от уплаты долгов США. Это относится и к Советскому Союзу. Вопрос принимает серьезный оборот. Это может негативно сказаться на развитии советскоамериканских отношений. Ворошилов разъяснил послу, что дело вовсе не в Литвинове. Суть состоит в том, что американское правительство настойчиво требует долги Керенского. С этим связано предоставление кредитов для советского правительства. Таково непременное условие. И это должна официально сделать администрация США, а не частные банки и предприниматели. "Непонятно, почему раздражение американского общественного мнения в отношении Франции и Великобритании распространяется на советско-американские отношения"39, — отметил Ворошилов. Однако, по мнению Ворошилова, Москву больше беспокоило другое. До восстановления дипломатических отношений торговля между двумя странами развивалась гораздо лучше, чем теперь. "Это абсолютно ненормальное положение, — заявил Ворошилов, — которое необходимо в кратчайший срок ликвидировать, и сделать это можно при доброй воле с обеих сторон. У нас она есть в достаточном количестве, ее может и должна проявить и американская сторона"40. Запись беседы с Буллитом Ворошилов направил Сталину. Неизвестно, была ли она прочитана, так как на докладной нет пометок. Создается впечатление, что Сталин в это время не проявлял повышенного интереса к советско-американским отношениям, так как переговоры в Вашингтоне только начались и советское правительство ожидало, как они будут развиваться и какой линии будет придерживаться американская сторона. Между тем первые встречи Трояновского в госдепартаменте еще раз показали наличие разногласий. 29 июля Литвинов заявил Буллиту, что советское правительство против контрольных кредитов, оно готово свободно покупать товары в любой компании. Предложение же банка оплачивать только 70% кредита неприемлемо. Кроме того, отношения у Советского Союза со всеми государствами становятся вполне удовлетворительными, Великобритания намерена предоставить кредит Москве. Нарком сказал послу, что он опять от Трояновского получил непонятную телеграмму о его беседе в госдепартаменте. Поэтому он поручил ему впредь принимать предложения от госдепартамента в письменной форме, чтобы самому лично их изучать и интерпретировать41. Посол, вероятно, подумал о том, что Литвинов по-прежнему намерен держать под своим контролем ход переговоров, всемерно оказывать влияние на них. 3 августа заведующий восточноевропейским отделом Р. Келли вручил меморандум полпреду Трояновскому. Советское правительство обязано уплатить США договоренную сумму с процентами годовых. Экспортноимпортный банк поможет финансировать советские закупки путем учета импортных амторговских векселей, срок которых не превышал пяти лет.

"Банк, — подчеркивалось в документе, — оставляет за собой право отказать в предоставлении кредитов для американских сделок"42. 4 августа Литвинов уведомил посла Буллита о своем отъезде в Женеву, где состоится международная конференция по разоружению, затем он собирается в отпуск на Кавказ, в Москву возвратится лишь в сентябре. Сталин также будет отдыхать на Кавказе. Трояновскому даны все инструкции для ведения переговоров43. В госдепартаменте решили фиксировать переговоры. 30 июля Трояновский встретился с представителями Экспортно-импортного банка по поводу условий предоставления кредита. Американцы предложили следующую процедуру. Амторг должен иметь дело с фирмами, а последние будут обращаться в банк за кредитами. Условия оплаты будут предметом соглашения между Амторгом и банком, который должен располагать полной информацией о развитии торговли между двумя странами44. Полпред не во всем был согласен. Он заявил, что условия предоставления кредита американцами менее выгодны, чем другими странами45. Банк сохраняет право не соглашаться на принятие отдельных сделок и будет предоставлять кредиты лишь тем экспортерам, которые подчиняются требованиям Национальной восстановительной администрации. 3 августа 1934 г. Роберт Келли вручил Трояновскому меморандум, в котором содержался отказ удовлетворить требование советского правительства в кредитах. С недоумением полпред спросил: "Почему госдепартамент так упорствует и не желает делать никаких уступок? Предлагаемые условия кредита неприемлемы. Слишком высокий процент обложения. В европейских странах можно получить кредит на более выгодных условиях и без соглашения о долгах"46. В тот же день политбюро ЦК ВКП(б) путем опроса приняло решение: "Послать т. Трояновскому следующую директиву: Меморандум Келли признан неприемлемым и Вам предлагается продолжать переговоры на основе данных Вам ранее директив. Нет необходимости вручать американцам в письменной форме новую схему, так как у них есть краткая, но совершенно ясная записка, врученная Литвиновым Буллиту" (2 апреля. — Г.С)47. Тогда же у Трояновского состоялась встреча с Хэллом, Муром и Келли. Он поставил вопрос о том, что советским правительством могут быть оплачены кредиты, полученные только от Экспортно-импортного банка, и спросил: действительно ли банк намерен определять, какие виды товаров Амторг может закупать в США. Ему было разъяснено, что банк должен иметь право не одобрять особые сделки. Так, предоставлять кредит на покупку боеприпасов неразумно. Был также затронут вопрос о сроках и кредитах. Кредиты, считали в госдепартаменте, могут быть даны на пять лет или другое время в зависимости от категорий товаров. Трояновский высказал пожелание, чтобы иметь возможность получить кредиты на более длительные сроки48. Через неделю, 10 августа, участники переговоров встретились вновь. Они обменялись мнениями о том, что банк готов оплачивать 75% кредита, а остальные — сами фирмы. Вновь встал вопрос о роли банка при заключении сделок Амторга с промышленниками, о сроках кредитов. Трояновский выражал согласие на получение кредитов на долгие сроки - более пяти лет, особенно когда будет идти речь о кредитах на промышленное оборудование, паровозы. Затем госсекретарь Хэлл заявил, что американская администрация очень разочарована позицией, занятой Литвиновым в связи с урегулированием вопроса о долгах и претензиях.

Дискуссии об этом продолжаются уже 9 месяцев. США представляли несколько проектов, однако советское правительство не делало никаких контрпредложений, кроме как выдвигало только возражения. Если стороны не могут договориться по обсуждаемым вопросам, тогда трудно, по мнению Хэлла, надеяться на то, что эти два государства смогут сотрудничать по большинству других вопросов мировой политики. Долг 100 млн долл. невелик, и вопрос не имеет большого значения в сравнении с мировыми проблемами, стоящими как перед американским, так и перед советским правительством. По мнению Хэлла, Литвинов безразличен к исходу переговоров49. Общественность страны, отметил Хэлл, ждет урегулирования вопроса об уплате долгов и претензий. Некоторые критикуют за медлительность переговоров, другие недовольны продолжением революционной пропаганды в США, что рассматривается как нарушение соглашения о невмешательстве во внутренние дела. В этих условиях трудно госсекретарю защищать и оправдывать переговоры о долгах и претензиях, хотя мы считали, что они были решены при восстановлении отношений50. Трояновский, не согласившись с таким мнением Хэлла, отметил, что советское правительство заинтересовано в достижении урегулирования вопроса о долге и кредитах. На вопрос, каковы должны быть следующие шаги, Хэлл предложил, чтобы советское правительство представило конкретные предложения по урегулированию проблемы долгов. Далее госсекретарь спросил, какой процент советское правительство намерено платить по коммерческим сделкам. Трояновский ответил: 4% или 5%. Тогда Хэлл спросил о дополнительном проценте, который предназначен для уплаты долга. Последовал ответ: 3%. США предлагали изначально 10%, как это сделал министр финансов Моргентау еще в ноябре 1933 г. На вопрос о дополнительном проценте для оплаты долга Трояновский ответил, что это не предусмотрено в соглашении Литвинова с Рузвельтом и необходимо этот вопрос дополнительно обсуждать, и он может быть решен положительно51. Хэлл был в беседе активен. Трояновский пассивен, предпочитая больше слушать. Для Трояновского жесткие и однозначные суждения представителей госдепартамента в ходе переговоров были полной неожиданностью, тем более, что вина за это возлагалась на советскую сторону. Госдепартамент не шел на компромиссы и уступки, отошел от основных принципов "джентльменского соглашения". Неуступчивость обеих сторон создала тупиковую ситуацию. Не вступая в дискуссию, полпред заявил о большой заинтересованности урегулировать назревшие вопросы, найти взаимоприемлемые их решения путем продолжения переговоров. И он пообещал представить в ближайшие дни контрпредложения. Не желая далее обсуждать вопрос, Хэлл угрюмо сказал: следующий шаг за советским правительством52. В тот же день он телеграфировал Буллиту в Москву: в целом дискуссия с Трояновским неудовлетворительна53. Беседа произвела на Трояновского тяжелое впечатление, ибо переговоры вступили фактически в критическую фазу. Слова Хэлла звучали категорично и почти ультимативно. 13 августа Александр Антонович проинформировал руководство НКИД о линии своего поведения при дальнейших переговорах и встречах с представителями госдепартамента. Он писал: "Я думаю, что лучше всего сказать, что мы сделали много уступок, теперь очередь за госдепартаментом, если он сделает лучшее предложение, то мы со своей стороны попытаемся пойти им навстречу". Он предлагал принять сумму долга в 100 млн долл. с 1—3% погашения, на этом госдепартамент будет настаивать. Общую сумму кредита установить в 200 млн долл. Желательно это оформить в виде договора с установлением его срока и формы. Первая половина кредита необходима в сумме 100 млн долл. со сроком на 20 лет; вторая — 100 млн долл. на началах возобновления кредита со сроком для каждой сделки. Это трудно, но надо к этому стремиться54. 13 августа Крестинский направил письмо секретарю ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановичу касательно долгов и кредитов55. Он отмечал усиление нажима американцев за последние два дня на Трояновского, требующих решения вопроса об уплате долгов. Это связано с предстоящими в ноябре выборами в конгресс: переизбирается 1 / 3 сената. Правительство заинтересовано в урегулировании проблемы долгов, их уплате Соединенным Штатам, в противном случае Рузвельт будет подвергнут серьезной критике. Президент воздерживается в этой связи от предоставления Москве долгосрочного кредита. Администрация Рузвельта согласна на краткосрочные кредиты. В ближайшее время нажим Вашингтона на Москву будет усиливаться. Наше положение сложное. Дореволюционное правительство имело огромные задолженности Франции, Англии и Германии. После подписания временного торгового соглашения с Францией Поль Бонкур сразу обратился к полпреду Довгалевскому с предложениями продолжить переговоры о заключении торгового договора и обсудить вопросы о старых долгах. Также поступила и Англия. Джон Саймон заявил после подписания временного торгового соглашения о том, что постоянный договор возможен лишь после урегулирования проблемы старых долгов. Есть основания полагать, что как только будет заключено соглашение с американцами об уплате долга, другие страны-кредиторы поставят вопрос о своих долгах. Если мы откажем французам, "это, несомненно, испортит наши отношения с Францией. В наших переговорах с американцами мы можем идти лишь на такую форму платежа долгов, которую мы могли бы предложить и французам". Ни Франция, ни Англия, ни Германия не захотят или не смогут предоставить нам заём в очень крупном размере, соответственно размерам царской задолженности в этих странах. "Европейские страны очень заинтересованы в признании нами, хотя бы частично, их долгов. Я глубоко убежден, что в наших переговорах с американцами о долгах и претензиях мы не можем пойти дальше того предложения, которое нами сделано, 100 млн долл. при условии предоставления нам 200-миллионного долгосрочного кредита, за который мы будем платить повышенный процент. Мы можем идти на увеличение этого повышенного процента"56. До выборов американцы, считал Крестинский, не пойдут на принятие советского предложения, но будут оказывать давление и всяческий нажим, вплоть до угрозы разрыва дипломатических отношений. "Они будут при этом учитывать и использовать против нас напряженное положение на Дальнем Востоке"57. Крестинский предложил проект телеграммы, адресованной Трояновскому:

"Вы должны твердо понять и разъяснить американцам, что мы не можем разрешить вопрос о долгах и претензиях США к нам вне зависимости от разрешения того же вопроса с Францией, Англией и другими странами. Задолженность дооктябрьских правительств России этим странам во много раз превышает задолженность Америке, и для нас чрезвычайно важно, чтобы наши отношения с Америкой не создали прецедента для этих стран. Единственной формой, не создающей прецедента, является предоставление нам займа в двойном размере по сравнению с суммой признанного нами платежа и оплата нами по этому займу повышенного процента. Ни Франция, ни Англия не пойдут на такую форму, потому что им пришлось бы предоставить нам слишком большой заём. Литвинов в ноябре имел полномочия договориться только на основе предоставления нам американского займа, и на этой базе он и договорился. Не мы, а американцы отступили от ноябрьского соглашения. Тем не менее мы сделали еще один шаг навстречу и согласились заменить заём долгосрочным финансовым кредитом, неприемлемым для других стран-кредиторов старых русских правительств. Но мы ни в коем случае не можем пойти на предлагаемую американцами форму обычных товарных кредитов. Такие кредиты мы имеем во всех европейских странах без увязки со старыми долгами. Если в Америке мы согласимся увязать оплату старых долгов с такими кредитами, к нам повсюду предъявят требования оплатить такие долги. Американцы должны понять, что мы не капризничаем, а что их предложение для нас действительно неприемлемо. Точно так же, конечно, мы не можем обещать американцам, что если наши закупки будут недостаточно велики, то мы через несколько лет уплатим американцам наличными деньгами некоторую сумму в возмещение старых долгов. Ведь это обозначало бы наше согласие платить старые долги не в форме процента по нашему займу, а наличными деньгами. Нам непонятно, как Вы можете высказываться за принятие этого предложения американцев. Мы понимаем затруднительное положение Рузвельта выполнить свое прошлогоднее обязательство. Но мы также лишены возможности принять предд° жени е американцев. Мы не можем требовать от Вас, чтобы Вы заставили американцев выполнить ноябрьские обязательства, но мы вправе рассчитывать, что Вы докажете им нашу полную добросовестность и правоту. Н. Крестинский"58. В телеграмме обосновывалась позиция правительства, доказывалось, что нельзя принять предложение американцев и невозможно идти им на уступки. Одновременно НКИД послал Трояновскому справку о ходе переговоров по долгам и претензиям в Москве, копию текста "джентльменского соглашения", меморандум от 2 апреля, врученный Литвиновым Буллиту, инструкцию правительства. 14 августа заместитель заведующего 3-м Западным отделом НКИД Х.С. Вейнберг и ответственный референт этого отдела СЛ. Столярах направили Трояновскому письмо по вопросу о границах консульского округа генерального консульства США в Москве. В нем говорилось, что американцы не проявляют особого интереса к быстрому урегулированию вопроса о консульском округе. 25 июля мы вручили американскому посольству памятную записку в подтверждение памятной записки от 23 мая о том, что в экзекватуре генерального консула США могли быть указаны в качестве консульского округа Москва и Московская область. Он мог выдавать паспорта, визы и производить другие нотариальные действия. Между тем американское посольство все еще добивается включения в консульский округ всей территории СССР59. Следовательно, наряду с проблемой долгов не были решены и консульские дела. 19 августа Крестинский направил еще одно письмо Л.М. Кагановичу, предлагая послать в Вашингтон две телеграммы, отражавшие указание Сталина о необходимости пойти на некоторые уступки американцам и некоторые предложения Литвинова. По указанию политбюро ЦК ВКП(б) Н. Крестинский направил телеграмму в Вашингтон на имя полпреда: "Вы должны твердо понять сами (курсив мой. — Г.С.) и разъяснить американцам, что мы не можем разрешать вопрос о долгах и претензиях США к нам вне зависимости от разрешения того же вопроса с Францией, Англией и другими странами"60. При очередной встрече Трояновского с Хэллом и его помощниками был продолжен разговор об урегулировании вопроса уплаты долга и получения кредитов. Хэлл вновь выразил недовольство затянувшимися переговорами. Предоставление долгосрочных кредитов в сложившейся ситуации, повторил он, связано с большими трудностями, и надо пока отложить решение этой проблемы61. Полпреду стало известно, что Рузвельт нервничал. Он поручил Хэллу выяснить, возможно ли соглашение с Москвой, а если нет, тогда прервать переговоры. Трояновский не исключал такого исхода. Поэтому он с большим беспокойством 13 августа телеграфировал в НКИД: "Мне давно передавали, что Рузвельт сильно озлоблен и бранит во всю Литвинова. На последнем свидании Мур, больше других отражающий настроение Рузвельта, горел злобой и не мог без негодования и ненависти слушать меня. В такой степени возмущение было для меня неожиданным. Ввиду этого может быть неожиданным решение даже в самом ближайшем будущем"62. Надо решить вопрос побыстрее, писал Трояновский, так как "Рузвельт всерьез собирается принять решение в течение нескольких дней. Нам затягивать было бы при существующих настроениях опасно"63. Полпред спрашивал Литвинова, что делать, как далее поступать. Серьезность положения осознал и замнаркома Н.Н. Крестинский. Он составил большую докладную записку с обоснованием позиции правительства и отправил ее 13 августа секретарю ЦК ВКП(б) Кагановичу (копии Молотову и Ворошилову). Так как этот документ подробно объясняет позицию и поведение советского правительства во время переговоров, мы приведем его содержание более подробно. Он представляет интерес со многих точек зрения. "Американское правительство чрезвычайно усилило нажим на нас в вопросе о долгах. Причина этого ясна. В ноябре предстоят перевыборы части конгресса — всей нижней палаты и 1/з сената. Если правительство пойдет на выборы, не имея соглашения о долгах, то Рузвельта будут обвинять в том, что он установил дипотношения с Россией, не добившись соглашения о долгах. Если же Рузвельт предоставит заём или долгосрочный финансовый кредит, то его будут обвинять в том, что он предоставил иностранному государству долгосрочный заём или кредит, когда выяснился отказ большинства должников Америки от платежа военных долгов. В том и другом случае в результате выборов может несколько уменьшится число сторонников Рузвельта в конгрессе. Поэтому он стремится добиться соглашения с советским правительством на условиях предоставления лишь обычных краткосрочных кредитов и по мере приближения выборов нажим на нас будет усиливаться. Мы не можем пойти на уступки. Надо учитывать и считаться с тем, что у дореволюционных правительств была огромная задолженность во Франции, Англии и Германии. Вскоре после подписания временного торгового соглашения с Францией Поль Банкур обратился с письмом к Довгалевскому, в котором предлагал приступить к переговорам о заключении постоянного торгового договора и о старых долгах. Из телеграммы М.И. Розенберга Вам должно быть известно, что Леже давно пытался втянуть Розенберга в разговор о долгах. В Англии Саймон после заключения торгового договора также напомнил, что договор объявляется лишь временным и что постоянный торговый договор может быть заключен лишь после урегулирования проблемы старых долгов. Как только мы заключим соглашение с американцами, все другие страны-кредиторы поставят вопрос о своих долгах. Если мы будем платить американцам и категорически отклоним требование французов, то это, несомненно, испортит наши политические отношения с Францией, которые для нас сейчас важнее, чем отношения с Америкой. Если же мы согласимся, как этого требуют американцы и на что нас толкает Трояновский, платить американцам старые долги взамен на обычные товарные кредиты примерно на тех условиях, какими мы пользуемся сейчас в европейских странах, то и Франция, и Германия, и Англия охотно согласятся удлинить на год— два срок предоставленных нам товарных кредитов и несколько увеличить их сумму, лишь бы получить взамен от нас частичное признание и уплату старых долгов".

Крестинский предлагал "в переговорах с американцами о долгах и претензиях не идти далее ранее сделанного предложения — 100 млн долл. при условии предоставления нам 200-миллионного долгосрочного финансового кредита, на который мы будем платить повышенный процент"65. Учитывая важность записки, Крестинский направил ее Сталину, Литвинову и Стомонякову. Одновременно он послал Трояновскому копию записки, которую Литвинов вручил Буллиту 2 апреля. Тревожная телеграмма Трояновского и докладная записка Крестинского побудила руководителей Кремля серьезно задуматься о судьбе переговоров. Их участники выдвигали контрпредложения, мало учитывая интересы другой стороны. Американцы занимали твердую позицию. Москва пыталась выспорить себе выгодные условия. В Вашингтоне это вызывало недовольство. Собираясь в августе в отпуск, Рузвельт сказал Хэллу о возможности прекращения переговоров. Такой ход событий мог иметь непредсказуемые последствия. 21 августа 1934 г. Крестинский писал Трояновскому: «...От Вас стали поступать длинные телеграммы о ваших переговорах в госдепартаменте и наступившем обострении. Решение окончательное будет принято 21 августа или завтра утром. 7 июля Литвинов Вас предупреждал, что надо быть чрезвычайно осторожным при выборе формы нашего соглашения с американцами, чтобы не создавать прецедента по отношению к Франции, Англии и даже Германии. Если бы мы согласились платить американцам долги Керенского наличными деньгами, хотя бы и с некоторой скидкой, неужели вы думаете, что французы перенесли бы то, что мы, платя американцам, не платим им. Различие между долгом Керенского и царского правительства чисто формальное и для французов будет неубедительно. Это оказало бы очень серьезное влияние на политические отношения между СССР и Францией, а эти отношения в настоящий момент являются более серьезным стержнем нашей внешней политики, чем отношения с Америкой. Поэтому мы ни в коем случае не можем принять предложение госдепартамента о том, что если мы не разместим в Америке заказов на всю согласованную сумму, то мы вносим американцам через несколько лет наличными деньгами какую-то недоплаченную сумму добавочных процентов. Весь этот случай чисто теоретический и явно надуманный. Мы не можем согласиться на то, чтобы 200 млн долл. были представлены нам в форме товарного кредита потому, что мы в Англии, Франции получаем все время крупные, достаточно долгосрочные товарные кредиты. Они не связывают их со старыми долгами, как это делают американцы. Прецедент не следует создавать. Мы приняли Ваше предложение на получение долгосрочного кредита 100 млн долл., а остальные 100 млн долл. в форме возобновляющегося товарного кредита. Согласны: из 100 млн долл. кредита Экспортно-импортный банк дает 75%, а остальные 25% — на риск покупателей. Срок — 20 лет. Представители госдепартамента обвиняют Литвинова в том, что он неправильно толкует "джентльменское соглашение" и что мы, а не американцы отступаем от соглашения. Мне кажется, что Вы в этом вопросе поддаетесь несколько влиянию американской среды и в телеграмме пытаетесь вызвать и у нас сомнения правильности нашего понимания "джентльменского соглашения"». Крестинский упоминал также переговоры, происходившие в ноябре 1933 г.: «Я следил здесь изо дня в день, из часа в час за переговорами между Литвиновым и Рузвельтом, и Литвинов передал нам по телеграфу все разговоры и все цифровые выкладки, которые в этих разговорах приводили друг другу он и Рузвельт. Рузвельт при Литвинове ставил Буллиту вопрос о том, где они возьмут деньги для предоставления нам долгосрочного займа. Рузвельт под этим углом зрения обсуждал возможность переуступки нам части замороженных в Германии американских денег. Все это не оставляет у меня ни малейшего сомнения, что с американской стороны нет недоразумения, что в то время Рузвельт с открытыми глазами шел на предоставление нам займа, а теперь идет на попятный. Если взять текст "джентльменского соглашения" от 15 ноября, то и там речь идет только о займе, а не о кредите. Поэтому не только Литвинов, но и все мы убеждены в правильности нашей интерпретации. Если бы не нежелание идти на обострение наших отношений с американским правительством и лично с Рузвельтом, то мы могли бы предоставить наш спор на разрешение общественного мнения путем опубликования "джентльменского соглашения". Мы могли бы далее, не опубликовывая соглашение, предложить американцам передать разрешение вопроса о том, чье толкование правильно, избранному по соглашению сторон арбитру. И общественное мнение, и арбитр высказались бы за нас. Но мы не хотим идти на обострение. Наоборот, мы более по политическим, чем по экономическим соображениям хотим договориться с американцами. Поэтому мы не делаем им предложение об опубликовании или об арбитраже, а делаем то политическое предложение, о котором Вам написал выше и которое является, отмечу кстати, нашей крайней уступкой. Однако мы не хотим, чтобы американцы продолжали позволять себе обвинять нас в недобросовестности, в нарушении соглашения от 15 ноября. Поэтому в первой фразе посылаемого Вам для вручения госдепартаменту меморандума категорически заявляем, что мы полностью убеждены в правильности своей интерпретации и могли бы доказать свою правоту. На этом мы останавливаемся, не говорим ни об опубликовании, ни об арбитраже. Но Вы, если американцы попробовали бы вернуться к своим обвинениям, могли бы в разговоре упомянуть о нашей готовности пойти на арбитраж и даже опубликование записи от 15 ноября. По телеграфу получите текст для вручения госдепартаменту. Имейте в виду, Литвинов порекомендовал не принимать на себя обязательства платить американцам какую-либо сумму по старым долгам и мы не обязываемся платить им какого-либо добавочного процента. Мы можем немедленно разместить заказы через Экспортно-импортный банк или через другие банки с оплатой 7% годовых. Надо выполнять указания из Москвы». Накануне встречи Трояновского с Хэллом Крестинский направил ему телеграмму: "Меморандум вручить Хэллу и Муру". Вот его содержание: «1. Верность советского правительства "джентльменскому соглашению". Это тактически необходимо, поскольку советское правительство обвинялось в недобросовестности. 2. Подробно изложить условия долгосрочного финансового кредита, обязательство разместить заказы в Америке на товары по кредиту в течение двух лет. Это дополнительная уступка советского правительства американцам. Это означало, что мы удовлетворяемся товарными кредитами. Преимущество этого варианта — не устанавливается сумма признаваемого нами долга. Американское правительство получает 100 млн долл. с 7% годовых, из них 3% являются фактически добавочным процентом. Скот и сельскохозяйственные продукты, кроме хлопка, покупать не будем»66. 21 августа 1934 г. председатель Амторга И.В. Боев прислал Л.М. Кагановичу (копия В.М. Молотову) записку о переговорах в Америке. Он выражал сомнение в возможности принятия правительством США советских предложений. Боев отмечал крайне неблагоприятную обстановку взаимоотношений с Вашингтоном. По его словам, государственный секретарь Хэлл и другие правительственные чиновники настроены негативно к СССР. Едва ли Рузвельт решится договориться с Москвой. Ситуация осложняется еще и тем, что деловой мир США резко изменил также свое отношение к вопросам сотрудничества, так как никаких серьезных заказов советское правительство не размещает. На ряд конкретных предложений представителей американских компаний Москва ничего не ответила. В этих условиях разрыв переговоров нежелателен. В то же время, по мнению Боева, продолжение их на прежней базе с госдепартаментом нецелесообразно. Вероятнее всего будет отрицательный результат. Поэтому надо вступить в контакт с промышленниками, сделать им крупные заказы на оборудование для автомобилей, золотой промышленности, на непрерывный стан холодной прокатки, станочное оборудование, заключить договор с "Радио Корпорейшен". Ранее с этой фирмой поддерживались связи и шли переговоры. Это побудило бы деловые круги оказывать давление на правительство. Одновременно Трояновский мог бы вести переговоры с госдепартаментом об общем соглашении относительно суммы, формы и срока кредита, принимая во внимание, что Экспортно-импортный банк, согласно уставу, может давать только пятилетний кредит. Такие условия позволят Рузвельту не вносить соглашение на утверждение в конгресс67. Амторгу целесообразно предоставить свободу выбора фирм. Записка Боева была разослана членам и кандидатам политбюро для ознакомления68. 21 августа 1934 г. путем опроса было принято постановление. Крестинский направил телеграмму Трояновскому, в которой уведомлял, что его предложение было одобрено высшей инстанцией: долгосрочный финансовый кредит устанавливался в 100 млн долл. сроком на 20 лет, вторые 100 млн долл. готовы были получить в виде товарного кредита со сроком в 5 лет. Никакого процента по старому долгу платить не согласны. Годовые за кредит не более 7%. Эти уступки являлись крайними69. Закупки в Америке сельскохозяйственных продуктов отклонялись. Трояновскому поручалось вручить госдепартаменту меморандум об условиях кредита.

В меморандуме говорилось, что советская сторона убеждена в правильности понимания ею парафированного Рузвельтом и Литвиновым 15 ноября "джентльменского соглашения" и готова доказать полную правоту своего толкования. Однако, стремясь к дружелюбному урегулированию с американской администрацией спорных вопросов, советская сторона согласна сделать еще один крупный шаг навстречу пожеланиям США — половину всего кредита — 100 млн долл. получить в виде товарных кредитов, а вторые 100 млн — в форме финансового кредита сроком на 20 лет. Это означает открытие Экспортно-импортным банком счета на 100 млн с погашением кредита через 20 лет. Вторые 100 млн долл. кредита банк предоставляет советскому правительству в форме товарных кредитов, используемых на основании договорных условий. Из этой части кредита банк может финансировать закупки советской стороны лишь на 75% от покупной цены, а остальные 25% финансируются продавцом.

Советское правительство согласно также на установление различных сроков кредита для Еторых 100 млн долл., но минимальная продолжительность не ниже 5 лет. Вторые 100 млн долл. кредита предоставляются в форме возобновляемого в течение 20 лет, по мере частичного погашения кредита. Как по первым, так и по вторым 100 млн долл. проценты уплачиваются в размере 7% годовых71. С момента заключения сторонами соглашения на основании этого меморандума все претензии правительства и граждан США к правительству и гражданам СССР, вытекающие из дореволюционных долгов и обязательств, и все аналогичные претензии советской стороны к правительству и гражданам США будут считаться взаимопогашенными, как это предусмотрено "джентльменским соглашением" от 15 ноября 1933 г. 24 августа у Трояновского состоялась беседа с Хэллом, Муром и Келли. Трояновский вручил меморандум компромиссных предложений, сказав при этом, что он разработан с учетом точек зрения обоих правительств. Хэлл громко его прочитал и затем заявил, что кредит сроком в 20 лет есть по существу заём, что означает неслыханную коммерческую сделку. Конгресс никогда это не одобрит. На вопрос, какой дополнительный процент Трояновский предлагает для погашения долга, он назвал один процент, хотя правительство не считает, что надо платить72. Полпред подчеркнул, что это максимум уступок, на которые согласно советское правительство. Он зачитал текст соглашения Литвинова с Рузвельтом, где говорилось о займе. В ответ трое его собеседников стали вновь доказывать, что президент думал только о кредите, а вовсе не о займе, и в США невозможно получить долгосрочные кредиты или займы. На вопрос полпреда, принимается ли советское предложение, последовал ответ: "Нет". Помощник госсекретаря У. Мур сказал Трояновскому, что нельзя достигнуть урегулирования проблемы долгов на предлагаемой основе. Тогда полпред категорично заявил: "Не ждите новых предложений. Мы сделали больше, чем мы могли сделать"73. На этом напряженная беседа закончилась. Она оставила тяжелое впечатление у полпреда. Надежды на компромисс и урегулирование вопроса о долгах и кредитах не оправдались.

В тот же день заместитель госсекретаря У. Филлипс заявил на прессконференции, что вопрос об урегулировании претензий США и их граждан к советскому правительству обсуждался в Москве и Вашингтоне в течение нескольких месяцев. Вашингтон представил несколько проектов соглашения, но они были отклонены. Представленные Трояновским контрпредложения не позволяют надеяться на возможность достижения какого-либо соглашения74. Однако советские предложения создавали условия для компромисса, продолжения переговоров и поиска выхода из тупика. Но госдепартамент ими не воспользовался. Предвзятость одержала верх. Хэлл и его помощники по-прежнему придерживались тактики давления, хотя она себя уже исчерпала. 29 августа в газете "Нью-Йорк Геральд Трибюн" было опубликовано интервью Трояновского о ходе переговоров, новых предложениях советского правительства, готовности уплаты долга в сумме 150 млн долл. при получении долгосрочного открытого кредита в сумме 200 млн долл. сроком на 20 или 25 лет. В тот же день помощник госсекретаря Мур направил меморандум Рузвельту в Гайд-Парк, спрашивая, как поступить, какой линии придерживаться. Через два дня, 31 августа, Рузвельт высказался за продолжение и положительное решение вопроса о долгах, ибо это поможет сбывать американские товары на советском рынке и увеличит рабочие места75. Целый год происходило выяснение и уточнение позиций сторон по обсуждаемым вопросам. Американская дипломатия выжидала, надеясь на принятие их требований по выплате долгов. Касаясь переговоров о долгах, американский историк Ричман отмечает, что требования, выдвинутые госдепартаментом, оказались в противоречии с условиями и духом соглашения76. И на это обратили внимание в Москве. Неуступчивость американской стороны негативно отражалась на переговорах о долгах. В результате эта проблема, по словам историка Ф. Адамса, стала самой щекотливой в советско-американских отношениях77. Нельзя было игнорировать правила шахматной игры и не учитывать баланс интересов их участников. К сожалению, посол Буллит мало считался с этим и проявлял излишнюю и неоправданную поспешность. Он добивался односторонних уступок с советской стороны. Его требования были категоричны. Это, естественно, порождало негативную реакцию. По мнению сотрудника госдепартамента Хью де Сантиса, на позицию Белого дома оказали влияния и другие обстоятельства. Буллит информировал Хэлла, что Германия и Франция намерены предоставить кредиты Москве. Советы желают прийти к соглашению с Соединенными Штатами по вопросу взаимных претензий и задолженности. В то же время его советник Уайли считал, что промышленность СССР нуждалась в расширении торговли с США и в их кредитах. В этих условиях у Америки имелось две альтернативы: прекратить переговоры с советским правительством о долгах, поддерживать лишь незначительные деловые связи или совсем отказаться от них; вступить в переговоры на новой основе78. 2 сентября Трояновский направил телеграмму в политбюро ЦК ВКП(б) Сталину (копию Литвинову): "Прошу срочно рассмотреть вопрос о ходе переговоров с американским правительством по вопросу о претензиях и кредитах. Соглашение по вопросу о претензиях и кредитах с США требует учета международной обстановки и отношения с другими странами во избежание трудностей в отношениях с ними".