Мой нежный варвар

Глава 17

Кайан в одной лишь набедренной повязке зашел в бассейн в комнате Роксаны. Египетские рабыни с губками, льняными полотенцами, ароматными маслами и горшочком с лимонным кремом для мытья вытаращили на него глаза и захихикали. Его ожидали также слепой старец с кифарой и поваренок с подносом, на котором было разложено жареное мясо, фрукты, сыр и круглые кунжутные лепешки с медом. Еще один юноша внес замысловатый, в виде лошадиной головы кубок с вином. Кайан нахмурился.

— Я буду мыться или принимать участие в представлении?

Роксана закашлялась, чтобы сдержать смех, и знаком отослала всех слуг, кроме музыканта.

— Оставьте еду и вино, — приказала она.

Роксана подобрала волосы, сняла длинную тунику и сандалии и, оставшись в льняной сорочке серьгах и ожерелье в виде золотых раковин каури, тоже вошла в бассейн.

— Мне не нужна твоя помощь, — сказал Кайан. — С тех пор как меня отучили от груди, я моюсь сам.

— Ты ворчишь как старуха, — нежно поддразнила она его. — В доме моего отца я бы сделала это для любого благородного воина, особенно если он ранен и нуждается в уходе.

— Эти царапины нельзя считать ранами.

Роксана взяла немного крема, откинула волосы Кайана и стала натирать ему плечи и спину. Его кожа была бронзовой от загара и ветра, испещренной шрамами, но под ней чувствовались стальные мускулы. Она сказала себе, что будет держаться отстраненно и обращаться с ним как с любым раненым, нуждающимся в помощи. Но ей не удавалось сохранять спокойствие, когда она прикасалась к его телу. Кайан застонал от удовольствия.

— Все-таки ты правильно это придумала!

Он нырнул и взял немного крема, чтобы вымыть свои густые длинные волосы.

— Позволь мне, — сказала она.

У Кайана всегда были прекрасные волосы, но за те годы, что они не виделись, они потемнели и стали как вороново крыло. Его черты казались высеченными из согдианского гранита и придавали ему вид легендарного героя. Сейчас он был даже более красив, чем в юношеские годы. От него веяло таинственностью, и она чувствовала, что совсем не знает его. Этот намек на опасность будоражил ее воображение.

Она засомневалась, что поступала правильно, но уже было поздно звать рабов. Если бы она сделала это, то признала бы свою слабость. А она всегда любила принимать вызов!

— Чем обязан проявлению вашей милости, принцесса?

Насмешливая учтивость Кайана отвлекла ее от размышлений, и она на мгновение почувствовала себя его подругой, как в юности. Она ответила так, как сделала бы тогда, когда они были еще подростками: зачерпнула в пригоршни воду и плеснула ему в лицо.

— Фу! — фыркнул он. — Благодарю вас, госпожа.

— Ты заслужил это. Держи, это немного лучше на вкус!

Она подняла за ручки тяжелый кубок с вином, стоявший возле бассейна, и протянула ему. Он сделал маленький глоток.

— Оно разбавлено водой, — заверила она. — Я помню, что тебе так нравилось.

Он взглянул на нее.

— Трезвый воин живет дольше.

— А принц?

В темных глазах Кайана сверкнула молния.

— Это Оксиарт пожелал сделать меня своим приемным сыном и присвоить мне титул принца, чтобы я смог защитить твоего сына. Я никогда не собирался занять место юного Александра.

— Но ты и так не занял его? Он же станет царем?

— Разумеется.

— Он здоров? Он смышленый?

— Он прекрасный и достойный сын. Но я должен предупредить: он не знает, что ты жива. Я решил, что так будет безопаснее. То, что у него есть мать, будет для него новостью. Не думай, что он бросится в твои объятия и покроет поцелуями твое лицо. Ты должна верить, что все, что я делал, я делал для тебя и для него, а не ради себя.

— Ты не представляешь, как мне хотелось бы увидеть его, услышать его голос… — Она улыбнулась. — Я никогда ни в чем не подозревала тебя. Я скорее поверю, что мой отец предал нас, чем ты!

От нахлынувших чувств голос ее стал низким. Она взяла у него кубок и поставила на поднос. Снова набрала крема и знаком велела Кайану нагнуться. Он был выше ее, выше Птолемея и даже Александра. Ей пришлось стать на цыпочки, чтобы вспенить шампунь и нежно стереть с его головы засохшую кровь.

— Теперь прополосни, — сказала она.

Струя теплой воды вытекала изо рта дельфина на одном конце бассейна, на другом краю был водосток. Прекрасно продуманная система, надо бы сделать такую дома… Если только она когда-нибудь попадет домой.

Кайан несколько раз нырнул с головой в бассейн, и она занялась его плечами, нежно растирая места с кровоподтеками. Когда ей было одиннадцать лет, индианка, наложница отца, научила ее приемам глубокого массажа, расслабляющего мышцы и заживляющего кровоподтеки. Ее всегда интересовало искусство врачевания. Если бы она не была наследницей Двух Царств, то хотела бы посвятить жизнь изучению целительства.

Персидский маг рассказал ей однажды, что в Китае врачеватели использовали серебряные иглы, чтобы обеспечить приток живительных сил к телу, но у нее не было таких игл и никто не учил ее этому. Когда она считала себя госпожой Майет и жила во дворце Птолемея, то могла учиться у египетских врачевателей, но упустила эту возможность.

— Ох! — воскликнул Кайан. — Если хочешь убить меня, то возьми нож и сделай это, но только быстро!

— Не веди себя как маленький ребенок! — возразила она. — На тебе столько грязи, что я поражаюсь, как нам удалось опередить солдат Птолемея.

Она намылила ему шею и грудь, осторожно обходя воспаленные места порезов, и тщательно вымыла его руки от локтей до запястья, осторожно стирая кровь со сбитых суставов.

На теле Кайана почти не было волос, лишь посередине живота проходила тонкая полоса, скрываясь в складках набедренной повязки.

Мускулистые ноги Кайана свидетельствовали о том, что он прекрасный наездник. Глубокая рана проходила по его левому бедру, а правое было все в синяках. Она медленными круговыми движениями губки стала смывать кровь и грязь.

— Здесь следует наложить швы. — Она указала на левое бедро. — И на лбу тоже.

— Уверен, это доставит тебе большое удовольствие.

Она сердито тряхнула головой.

— Почему ты думаешь, что мне хочется сделать тебе больно? Раны не заживут, если их не зашить.

— Ты думаешь, что сейчас не причиняешь мне боль?

Его взгляд задержался на ее мокром льняном одеянии. Роксана почувствовала, как краснеет. Почему она с таким наслаждением делила ложе с Птолемеем, а теперь, по прошествии нескольких дней, уже испытывает влечение к своему двоюродному брату? Может, она распутница?

Не к двоюродному брату, поправил ее внутренний голос. А дальнему родственнику, к человеку, стать женой которого ты хотела.

Она закрыла глаза и попыталась избавиться от этих мыслей.

— Ты думаешь о Лилии?

— Очень редко. Это ты выбрала ее мне в жены, а не я.

Много лет назад Александр повелел Роксане выбрать жену Кайану. Она выбрала госпожу Лилию, красивую, но тщеславную и глупую согдианку.

— Мне следовало быть умнее, — признала она.

— Ты прекрасно знала, что делаешь, — сказал он. — Ты знала, что я никогда не полюблю Лилию, и это тебя устраивало.

— Многие браки в благородных семьях совершаются по политическим соображениям.

— Лилия была глупа, легкомысленна и неверна мне.

— Мне жаль… — сказала Роксана.

— Не стоит! — Он покачал головой. — У нее не было другого выхода. Я не хотел детей от нее. Мы делили ложе, когда мне это было удобно, но это был лишь политический союз. Мне никогда не была нужна никакая другая женщина, кроме тебя, Роксана. Ни прежде, ни теперь. Если здесь и есть чья-то вина, то она лежит на мне, а не на Лилии. Она никогда не пыталась казаться лучше, чем была, — жадным ребенком в теле женщины.

— Скорее, это я была жадным ребенком, — сказала Роксана, — раз дала тебе в жены женщину, которую ты никогда не смог бы полюбить.

— Она мертва, и он тоже.

— Ты говоришь об Александре?

Он кивнул.

— Не будем говорить о нем. Он взял тебя в жены, чтобы заполучить нашу конницу. Если бы ты умерла раньше него, он бы недолго тосковал и сразу взял в жены другую принцессу.

— Наверно. Сначала я его ненавидела, но потом… в конце… мне кажется, я его полюбила. Ормазд свидетель, что я не хотела влюбляться в него. Мы с ним часто ссорились. Но в нем было что-то, что…

— Он умер, а ты жива. У тебя есть право жить… и любить.

— Но как я могу верить себе? — вскричала она. — Я думала, что ненавижу Александра, а потом полюбила его. Я верила Птолемею, а он хотел взять себе в жены жену брата. Я никогда не любила его, но он мне нравился. Мне нравилось заниматься с ним любовью.

— Разрази тебя гром, Роксана! Ты всегда резала правду-матку.

Она вздохнула и вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

— Я честна с тобой, Кайан. Это пока все, что я могу тебе сказать.

— Этого недостаточно, — ответил он.

Она не успела понять, что происходит, как он уже прижал ее к себе и поцеловал. Это был не нежный и неуверенный поцелуй, который он подарил ей час назад, а обжигающая ласка, воспламенившая ее кровь.

Сама того не желая, она закрыла глаза и приоткрыла губы, позволяя ему сделать поцелуй более глубоким, отбросив в сторону все условности.

Она ожидала, что его поцелуй будет таким же, как в далекие годы их юности, когда они думали, что любят друг друга. Сейчас он означал намного больше, настолько больше, что это пугало ее. И она не устояла перед соблазном вкусить сладострастное прикосновение его языка к своему… вдохнуть его запах… насладиться его неистовой, неукротимой мужской страстью.

Она говорила себе, что, не отвечая на его поцелуй, противостояла его ласкам, но хорошо знала, что это ложь. Она, смело спорившая с царем, дрожала, как девственница в объятиях мужчины, и ей страстно захотелось полностью отдаться Кайану.

Его пальцы проникли под тунику и обхватили ее грудь. Застонав, он нагнул голову, отвел в сторону намокшую одежду и захватил сосок губами. Она тонула в потоке сладостных ощущений, который смыл все попытки сопротивления. Ее колени подкосились, и, чтобы не упасть, она обняла его за плечи.

Он ласкал ее сосок языком, нежно поглаживая грудь. Она откинула голову, ее волосы рассыпались по плечам. Кайан принялся ласкать другую грудь, дразняще посасывая ее, пока волна ее желания не возросла до такой степени, что ей стало больно.

Он схватил ее руку и прижал к своему животу. Это прикосновение возбудило ее еще сильнее, и она потянулась к нему. Когда их губы встретились, она пылко отвечала ему, лаская его шею и обхватив его бедрами.

Кайан освободился из ее объятий. Нежно, но твердо он отстранил ее, выдохнул и лукаво улыбнулся.

— Да, ты подросла, — сказал он.

Она была поражена и не знала, что ответить. Повернувшись, она нырнула и отплыла в дальний угол бассейна.

— Не знаю, что и сказать, — призналась она. — Мне не следовало…

— Не будем лгать друг другу, Роксана.

Она пыталась возразить, объяснить, но нужные слова не приходили.

— Нам следует поставить на этом месте памятник сегодняшнему событию. — Его улыбка превратилась в хорошо знакомую ей кривую усмешку. — Мне было девятнадцать лет, когда ты стала женой великого завоевателя, — сказал он. — А сколько было тебе? Шестнадцать?

— Это было сто лет назад.

Если до этого она была сильно смущена, то теперь замерла в растерянности. Чему ей верить? Кайан был таким же, но сейчас он вел себя непонятно.

А она, знавшая физическую любовь двух мужчин, была в состоянии такого изумления, будто это происходило с ней впервые. Почему ласки Кайана так подействовали на нее? Ей казалось, что ее плоть и кровь проснулись лишь сейчас, а до этого она была сделана из дерева. Она чувствовала себя как привидение, бродившее в царстве теней и внезапно застигнутое лучами яркого солнца.

Она посмотрела на него полными слез глазами.

— Значит, тебе было девятнадцать?

— Да, я был зеленым юнцом.

Он поднял кубок с вином, осушил его и взял кусок мяса. Она натянула тунику себе на грудь, прекрасно зная, что намокшая тонкая льняная ткань стала почти прозрачной.

— А я уже немолодая женщина, родившая ребенка.

— Ты стала еще красивее, — хрипло сказал Кайан. — Я постарел, но время пощадило тебя, Роксана. Годы не оставили на тебе следа.

Она почувствовала, что ее щеки заливает румянец.

— За эти годы ты отлично научился говорить женщинам приятные и лживые слова.

— Я никогда не претендовал на роль евнуха.

— Да, Кайан. Но и я не пытаюсь никого уверять, что я девственница. — Она выжала воду из волос и подобрала их. — Я ничего не могу обещать тебе.

— Пообещай, что подумаешь о моем предложении.

— О каком предложении? Я не слышала никакого предложения.

Скрывая волнение, она поднялась по ступеням и обернулась льняным полотенцем.

— Стань моей женой, Роксана.

— Не надо. Все это слишком быстро. Я пока не знаю. Ты… — Она беспомощно развела руками. — Ты был прав, что прекратил это. Если бы мы… если бы я позволила тебе…

Он снова усмехнулся.

— А ведь нам было хорошо. Признай это!

— Я не отрицаю. Но, возможно, дело не в тебе, а во мне. Может быть, я ненасытна. Может, я так же повела бы себя со скифским разбойником или погонщиком верблюдов. Мне очень нравится заниматься любовью. Но то, что я люблю это, не повод, чтобы выходить замуж.

— Я хочу, чтобы ты родила мне детей… дочерей. Да, трех или четырех дочерей, рыжих и курносых. Упрямых и смелых, как их мать.

— Какой же мужчина не хочет иметь сыновей?

— У меня уже есть два сына. Лучших и желать нельзя. — Он подошел к борту бассейна. — Я должен вернуться к ним. Возможно, Вал нуждается во мне.

— Ты прав, — сказала она. — Иди, посмотри, как он, а потом возвращайся, чтобы я наложила тебе швы.

— Ты не забыла об этом?

Она рассмеялась.

— Нет, не забыла.

Он отвернулся и снял мокрую набедренную повязку. Она пыталась убедить себя, что вид его тела не заставляет ее сердце биться чаще, но хорошо знала, что это не так. Все в Кайане говорило, что он герой, и она опасалась, что скоро не устоит перед ним. А если она позволит ему обладать своим телом, то как откажет ему в праве быть ее мужем? Он заслуживал большего, чем иметь непокорную жену. Что, если она никогда не сможет стать достойной женой для него?

— Подожди меня, — сказала она. — Я вытрусь, оденусь и пойду с тобой.

— Ты хочешь увидеть Вала или желаешь убедиться, что твоя следующая жертва не сбежит от тебя?

— По обеим причинам, — созналась она.

У него не получалось надеть короткое египетское набедренное одеяние, которое приготовили для него слуги.

— Как надевается это проклятое…

— Позволь мне. — Она опустилась перед ним на колени и помогла завязать одежду. — Ты никогда не сможешь выдать себя за египтянина, для этого ты слишком большой. Вот так сойдет.

Игриво хлопнув ее по спине, он босиком направился к выходу, остановился и посмотрел на нее.

— Освободись от него, — сказал он.

— Это не то, что ты думаешь. Александр больше не имеет надо мной власти.

— Позволь мне любить тебя.

— Не знаю, суждено ли мне стать чьей-то женой.

Он пожал плечами.

— Можешь думать сколько захочешь, но знай: я не буду стоять в стороне и никому не позволю завладеть тобой.

У Вала усилился жар. Госпожа Алисса вызвала врачевателя и попросила его применить все свое искусство. Роксана омыла Вала прохладной водой, поговорила с врачевателем и осмотрела его запас снадобий.

Кайан в волнении расхаживал по комнате, ругался и угрожал врачевателю.

Юрий затих и помрачнел.

— Он не умрет, правда, Кайан? — спрашивал он. — Я не хочу, чтобы он умирал.

— Нет, он не умрет, — отвечал Кайан. — Мы не допустим этого.

Вал был в бессознательном состоянии, из которого Роксане не удавалось его вывести. Но она не сдавалась и при помощи гусиного пера по капле заливала в рот мальчика смесь вина с медом.

Жар не снижался.

Роксана осмотрела рану Вала и определила, что нагноения нет.

— Рана неглубокая и кровоточила. Нагноения не может быть, — объяснила она Кайану.

— В мальчика вселился злой дух, — настаивал врачеватель. — Нам следует позвать жреца и принести жертвы богам…

— Мы не можем звать жреца, — возразила госпожа Алисса. — Это слишком большой риск.

— Тогда мальчик погибнет! — сказал врачеватель. — Мне жаль, госпожа. Я сделал все, что в моих силах.

— Тогда уходи, — сказала Роксана, — но оставь мне свои снадобья.

Кайан держал Вала на руках. Ему казалось, что мальчик весит не больше пушинки. Неужели лихорадка сожжет его сына?

— Сделай хоть что-нибудь, — попросил он Роксану.

— Мы победим огонь огнем, — ответила она.

— Да, — сказала госпожа Алисса, — я слыхала, что персияне поклоняются огню.

— Нет, — возразила Роксана, — мы не персияне и не поклоняемся огню. Мы следуем пути Зенд-Авесты. Мы верим в то, что Ормазд является добрым духом, а Абриман — духом зла. Оба они ведут постоянную борьбу, но в конце победит добро.

— Значит, у вас два бога? — спросила госпожа.

— Нет, у них один Создатель, — сказал Кайан. — Огонь является символом нашей веры. — Он посмотрел на сына и подумал, что не имеет права говорить о Создателе. — Веры нашего народа, — исправился он. Ему не хотелось, чтобы Юрий понял его сомнения. А если он не прав, если бог существовал и его волновали ничтожные дела людей, то почему он наказывал Вала?

— Мне нужна жаровня, — сказала Роксана.

Кайан проглотил комок в горле.

— Ты уверена, что у него хватит сил выдержать эту боль?

— Ему придется найти в себе силы, — ответила она. — Если рану не прижечь, она нагноится, и мы потеряем его.

— Лучше бы это испытание досталось мне!

— Или мне, — ответила она. — Но обстоятельства сложились по-другому.

— Можешь взять мой меч.

Роксана покачала головой.

— Он слишком большой. Я лучше воспользуюсь своим кинжалом.

Слуги принесли глиняную жаровню и поставили ее на пол. Роксана протерла кинжал уксусом и крепким вином, затем положила его на раскаленные угли.

— Что вы делаете? — спросила госпожа Алисса.

— Она использует силу огня, чтобы изгнать злого духа из раны моего сына, — ответил Кайан. Он прижал мальчика к груди, поцеловал его в горячий лоб и положил на ложе. — Я буду держать его за плечи и за руки. Нужно позвать Тиза, чтобы он подержал его ноги.

Пожилая гречанка послала слугу за Тизом.

— Вы уверены, что это то, что необходимо? — спросила она Роксану.

— Нет, — пробормотала та, — но я не знаю другого способа.

Юрий подошел к ложу, на котором лежал Вал.

— Она что, хочет обжечь его?

Кайан кивнул.

— Смотри и запоминай. Так мы поступали во время войны, если рана была очень большой или была отрублена рука или нога.

— Ему будет больно? — спросил Юрий.

Он не мог солгать ему.

— Да.

Юрий сжал кулаки и угрожающе посмотрел на Роксану.

— Если он умрет, я убью тебя! — крикнул он.

— Юрий! — пристыдил его Кайан. — Как ты можешь…

— Пусть говорит то, что у него на сердце, — сказала Роксана. Она нагнулась и взяла Юрия за руку. — Не всегда легко делать то, что необходимо, — сказала она. — Мне понадобится смелость, чтобы попытаться спасти его. Можешь дать мне взаймы немного своей смелости?

Юрий задумался, потом кивнул.

— Да, если это поможет Валу.

— Хорошо, — сказала она. — Ты будешь стоять рядом, и мы вместе сделаем это. И если он не выживет, то решишь, хочешь ли убить меня.

— Договорились, — ответил Юрий.

Пришел Тиз, и Кайан показал ему, как он должен держать Вала. Бактрийский лучник ничего не сказал и встал у ног мальчика.

Когда бронзовое лезвие кинжала раскалилось докрасна, Роксана взглянула на Кайана и кивнула. — Да направит мои руки Ормазд! — произнесла она.

Кайан замер, ожидая, что произойдет дальше.

Вал пронзительно закричал.