Моя "крыша" – Кремль (СИ)

Глава 16 Бела, румяна, да нравом упряма

Круглый, с подсветкой, циферблат уличных часов возле станции метро "Братиславская" показывал без четверти девять вечера.

Синий "Фольксваген Пассат", за рулем которого сидел мужчина лет тридцати двух, одетый в костюм серой казенной расцветки, – куртку и портфель он определил на заднее сиденье машины, – миновав кольцо возле "Братиславской", свернул в глубь жилого массива, стоящего из разноцветных панельных и монолитных многоэтажек. Владелец "фолькса" возвращался домой после напряженного трудового дня, большую часть которого он провел в своем служебном кабинете в здании на Лубянской площади. Когда он свернул в проезд, который вел к четырехподъездному двенадцатиэтажному дому, во дворе которого он обычно парковал свою машину, в корму "Пассата" вдруг "тюкнула" другая легковушка. Водитель ее был то ли пьян, то ли слеп от рождения (иными причинами случившееся было трудно объяснить).

– Мать вашу! – выругался мужчина, ставя машину на ручник. – Что еще за дебил нашелся на мою голову?!

Он вышел из машины. Косо посмотрел на светлую "десятку" с разбитой левой передней фарой, водитель которой, ясное дело, являлся виновником этого досадного ДТП. У его "Пассата" тоже был разбит весь левый задний "пакет", но других серьезных повреждений на первый взгляд он не обнаружил.

Подошел к "десятке". Цедя под нос ругательства, постучался костяшками пальцев в стекло со стороны водителя. Стекло издевательски медленно поползло вниз. Водителем "десятки" оказалась молодая рыжеволосая женщина. Опустив наконец полностью стекло, она сказала:

– Извините меня, ради бога. Мне по сотовому прозвонили… Не знаю, как такое могло случиться… В смысле, я отвлеклась, наверное… надеюсь, вы не пострадали?

– Ну?! – процедил мужчина. – Что будем делать? Вы мне глазки не стройте! Я вам не гаишник… ты у меня не только стоимость ремонта оплатишь, но и без "прав" останешься!

– Пожалуйста, не нужно ругаться, мужчина, – мягко сказала обладательница рыжей шевелюры. – Ваша машина, наверное, застрахована? Впрочем, мы можем решить вопрос прямо на месте. Если, конечно, ваши требования не будут чрезмерными…

Сказав это, она полезла в сумочку и принялась рыться в ее внутренностях.

В этот момент к двум почти слившимся легковушкам подошел прохожий. Это был мужчина лет тридцати трех, одетый в темно синюю куртку "пилот" с капюшоном. И еще такая вот деталь: он опирался при ходьбе на трость с набалдашником и, кажется, слегка прихрамывал на левую ногу.

– Я все видел! – сказал "хромой". – Могу быть свидетелем! Да тут и так все ясно: "десятка" виновата… И к бабке не ходи! Ага, женщина за рулем?! Я так и знал! Ну?! И куда ты смотрела, дура?! Как можно было впилиться в ж…у, если все как на ладони!

– Отвали, мужик! – обернувшись на секунду к "хромому", сказал владелец поврежденного "Пассата". – Как нибудь без тебя разберусь.

– Конкретно ставь ее "на бабки", брат! – как ни в чем не бывало продолжал вещать хромой прохожий. – А ты что, рыжая, зенки пялишь?! Скажи лучше, за сколько права купила! Что?! Через таких вот, как ты, и я за малым инвалидом не стал!

– Если не хочешь стать инвалидом на всю жизнь, отойди в сторонку! – сердито произнес владелец "Пассата", после чего, чуть пригнувшись, заглянул через опущенное стекло в "десятку". – Ну что, дорогуша? Как мне с вами быть? Давайте ка для начала свои документы!

– Сейчас, вы только не ругайтесь!

Рыжеволосая молодка что то достала из сумочки, и вдруг через проем окна прямо в лицо чуть склонившемуся к ней мужчине ударила струя остропахучей эмульсии.

В это же самое мгновение его что то ощутимо кольнуло сзади, чуть пониже поясницы.

"Блин!.. – успел подумать про себя мужчина. – Что это еще за фигня?.."

Далее произошло следующее: у жертвы перехватило дыхание, ноги стали глиняными, руки – неподъемными, мгновенно, словно кто то щелкнул выключателем, пропали слух, зрение и вся "сенсорика". Впрочем, еще какое то время, очень короткое, мужчина, как бы отделившись от собственного тела, – такое случается при наркозе – видел откуда то сверху самого себя, а также рыжую и "хромого", которые теперь поддерживали его с двух боков, как будто он был пьян или находился под кайфом… Но его рвануло куда то вверх, к черному бездонному небу… и тут же в его мозгу все окончательно померкло.

Рейндж и его рыжеволосая напарница мигом подхватили владельца "Пассата" и определили его на заднее сиденье припаркованного шагах в десяти на обочине минивэна, причем вся эта сцена со стороны выглядела так, как будто их третьему товарищу вдруг стало худо или же он попросту пьян в лоскуты.

Мокрушин завел движок и быстро отъехал от места ДТП. Измайлова, игнорируя присутствие двух женщин, одна из которых держала за руку маленькую девочку, укутанную в шубку, – они шли со стороны ближнего подъезда, – села в "Пассат", передвинула вниз "ручник" (на ее руках красовались телесного цвета перчатки) и переставила чужую поврежденную машину ближе к обочине, чтобы она меньше привлекала внимание и не загораживала проезд. Взяла с заднего сиденья чужие куртку и портфель, выбралась наружу, заперев дверцы "Фольксвагена". После чего запрыгнула в "десятку" и, развернувшись, направилась вслед за минивэном в другой конец этого жилого массива.

Рейндж вскоре припарковал машину в одном из дворов. "Клиент" напоминал сейчас бесчувственное бревно, то есть вел он себя правильно. "Кажется, все прошло чики чики, – подумал Рейндж. – Вряд ли кто то обратил внимание на эту сценку. Сработали на пару с Измайловой быстро и четко!" А вообще то сейчас настали такие времена, что человека могут среди бела дня ограбить, раздеть, а то и пришить. И никто не то что не вмешается, но еще и прибавит шаг, уводя глаза в сторону, чтобы, не дай бог, не попасть в число свидетелей и очевидцев.

Мокрушин на минутку пересел на заднее сиденье. Устроил "клиента" поудобнее, приложил пальцы к его сонной артерии. Жив курилка, хотя и без сознания, в полном отрубе. Затянутой в перчатку рукой Рэйндж обшарил чужие карманы. Нашел документы: паспорт, водительские права и служебное удостоверение сотрудника УФСБ по Москве и области. Развернул чужую "ксиву", подсветил, затем пробормотал себе под нос:

– Старший оперуполномоченный… имярек… майор госбезопасности… Все сходится, все – в "цвет"!

Нарисовалась Измайлова, которая оставила битую "десятку" в соседнем дворе. Чужие куртку и портфель положили рядом с их владельцем. Рейндж еще раз проверил пульс – все путем, наркоз подействовал, как надо. Закрыли машину, поставили на сигнализацию и отошли к дальнему подъезду, откуда стали наблюдать.

На восьмой минуте ожидания во двор въехал джип темного окраса. Из него вышли двое молодых мужчин в штатском. Один из них щелкнул брелоком, отключая сигнализацию. Он сел в кресло водителя минивэна, а его коллега занял кресло пассажира.

Еще через минуту обе машины, включая джип, выехали со двора и покатили куда то, в известном лишь этим людям направлении. Но, куда бы они ни привезли этого "изъятого" только что сотрудника ФСБ, работающего в штате спецотдела, Мокрушин сейчас не хотел бы оказаться на его месте.

В половине одиннадцатого вечера "жених" и "невеста" вернулись обратно в пансионат "Сосны" – вернулись, как и ушли отсюда, через запасной ход.

– Молоток, Нюра! – похвалил напарницу Рейндж. – Хорошо держалась… Надо обмыть это дельце! Эй, эй… ты куда это?

– Хочу принять душ, – сказала Измайлова, пряча свой роскошный рыжий парик в шкаф (она таки оказалась брюнеткой, причем носила сейчас довольно короткую стрижку). – Спасибо, шеф, за добрые слова. Рядом с вами, знаете ли, я чувствую себя на сто процентов уверенной.

Измайлова взяла с полочки пакет, захватила то ли халатик, то ли длинную майку и, ловко обогнув своего командира на вираже, скрылась в ванной комнате, захлопнув дверь у него прямо перед носом.

– Глупая ты женщина, – проворчал Рейндж. – Я баньку нам на вечер заказал… Распили бы бутылку шампанского… то се… заодно бы и попарились, так сказать, по семейному!..

Он вяло перекусил бутербродами, приготовленными его новоиспеченной напарницей. Заварил себе кружку чая, вышел на балкон, покурил. Когда он вернулся с балкона, из ванной показалась Измайлова, в халатике, разрумянившаяся, с чуть влажными после душа волосами. Выключила верхний свет, включила "ночник", сняла халатик, под которым оказалась коротенькая, доходящая до середины бедер, ночнушка, и, пожелав шефу спокойной ночи, улеглась на свою кровать под одеяло.

Глядя на эту картинку, Мокрушин едва не сплюнул с досады.

– Приличные невесты так со своими мужиками не поступают, – пробормотал он себе под нос. – Всем ты хороша, Аннушка, но уж больно упряма…

Он взял с собой пакет с банными принадлежностями и поплелся в "виповскую" сауну (не пропадать же деньгам, уплаченным вперед за сие удовольствие?). Чтобы не было уж слишком скучно париться в одиночестве, захватил с собой банку "Хейникена", а также, на всякий пожарный, – вдруг в Измайловой проснется совесть и она явится потереть ему спинку – сунул в пакет бутылку охлажденного до нужной температуры шампанского – она должна быть в пределах 8 – 12№ – и коробку конфет.

Пробыв в сауне всего минут сорок, он поплелся обратно. Увидев, что за стойкой дежурит уже знакомая ему смазливенькая администраторша, подошел к ней и выложил на стойку шампанское и конфеты – ну не пропадать же добру?

– Вообще то нам не положено… но спасибо! – Блондинка, убрав с глаз подношения, мило улыбнулась. – А что это вы один? Где же ваша невеста? Или, простите, она вам – жена?

– Умаялась, бедняжка, спит… – усмехнулся Рейндж. – Любит она это дело… м да. Ну что ж, хорошей вам ночи и спокойного дежурства!

Когда он вернулся в номер, лженевеста спала без задних ног. Рейнджу тоже ничего иного не оставалось, как занять штатное койкоместо.

В половине пятого утра их разбудил звонок по сотовому телефону. Оба быстро собрались, оделись и через заднее крылечко, никем, кажется, не замеченные, покинули мирно спящий пансионат.

В "кармане" на шоссейке, там, где раньше стоял мини вэн, теперь была припаркована другая машина – темно синий микроавтобус с тонированными стеклами марки "Форд", с оформленными по доверенности на одну из залегендированных фамилий документами.

"Свояк" будет ждать их в шесть утра на одной из двух выделенных для их особых нужд конспиративных квартир.

"Смахивает на то, дружище, – думал про себя Рейндж, которого этим ранним хмурым утром безудержно тянуло в сон, – что кто то заварил крутую кашу. А ты, как всегда, не только ни хрена ни во что не можешь врубиться, но еще и наверняка будешь сам ее расхлебывать…"