Моя "крыша" – Кремль (СИ)

Глава 20 Тревожные предчувствия

Среда прошла спокойно, без каких либо потрясений.

В Антибе их небольшая компания, внешне ничем особенным не отличающаяся от снимающей в городках Ривьеры жилье состоятельной публики, от разных слоняющихся по побережью богатых бездельников и вырвавшихся сюда на несколько дней, чтобы потусоваться, деловых людей разных стран и разного калибра, вселилась в четырехзвездочный отель "Мэридин Гардэн бич". К их услугам оказались два больших "сьюта" площадью около сотни квадратных метров каждый. Из окна бушминских апартаментов, которые с радостью согласилась делить с ним девушка по имени Федор, был виден мыс Антиб и вся целиком знаменитая "бухта миллиардеров", где даже в нынешнюю довольно паршивую погоду у причальной стенки и на поплавочных якорях отстаивались десятки, если не сотни яхт различной стоимости и вместимости, включая весьма роскошные океанские яхты.

Антиб оказался городком довольно скромных размеров, старинным – основан вроде бы две с половиной тысячи лет назад, – не лишенным архитектурных и ландшафтных красот. Но делать здесь во второй половине февраля по большому счету было нечего (если, конечно, не сидеть круглосуточно в "сьюте" и не бухать напропалую в обществе прекрасных дам, употребляя вовнутрь гремучую смесь из игристого "Моэт и Шандон" и обладающего теплым январ ным цветом, пьющегося обманчиво легко "Хеннесси" или того же "Мартеля"…).

После не слишком продолжительной прогулки по городу они заглянули в ресторан "Ле Вобан", расположенный на тихой старинной улочке. Угостились там устрицами и лобстером под горчичным соусом, выпили по бокалу вина. В половине четвертого, когда они вернулись обратно в отель, Захаржевский дал знать Бушмину, что он хочет поговорить с ним тет а тет.

– Дела наши складываются пока неважно, – сказал банкир. – Сегодня у меня планировалась встреча с Борисом Липкиным, президентом одной из "дочек" "Ространснефти".

– И что? Не объявился? Но ведь день еще не закончился, Георгий?

– Я ждал от него звонка еще вчера вечером, и не только от него. Но Липкин для меня – первый в списке переговорщиков, и с ним у меня была предварительная договоренность о встрече. Он должен был подъехать в Антиб либо на крайний случай сообщить новое место и время для "стрелки".

– Вы пробовали ему звонить?

– Да. И самому Борису, и еще двум людям, которые, как я предполагаю, имеют здесь на него выход. Но вот пока ни к кому из них не могу пробиться.

– "Спрятались под корягу", как вы сами недавно выразились?

– Не думаю. Чего им меня то бояться? В том то и "фишка", что я – человек их круга.

– Я это уже понял, Георгий. Что дальше?

– Нужно отметиться еще в двух или трех местах. Там, по моим расчетам, сейчас находятся люди, имеющие выход на Липкина или на того же Игоря Борткевича. Нужно светиться там и сям, и тогда рано или поздно кто то из контрагентов либо сам прозвонит мне, либо все устроит так, чтобы наша встреча произошла как бы случайно…

– Мне это не нравится, Георгий, – задумчиво потеребив подбородок, сказал Бушмин. – Я же предупреждал вас, что мне нужно знать наш маршрут. Ну хотя бы на сутки вперед!

– Очень жаль, но вряд ли это получится, – спокойно заметил молодой банкир. – Я уже говорил вам, что личности, с которыми нам – я на это очень надеюсь – придется иметь дело, по своей природе, по самому образу жизни очень мобильны. К тому же сами попробуйте влезть в их шкуру. Как вы думаете, Андрей, им сейчас есть чего опасаться?

– Думаю, что да, – мрачновато усмехнувшись, сказал Бушмин. – Прежде всего им следует опасаться самих себя. И тех, кто их ранее "крышевал", и кто, я почти уверен, сейчас оч чень недоволен развитием ситуации… Так каковы все же наши дальнейшие планы, уважаемый компаньон?

– Сами видите, Андрей, погодка на Ривьере ни к черту. – Банкир тоже улыбнулся. – Я уже прозвонил пилоту "Гольфстрима". В пять вечера вылетаем в Гренобль. Здесь всего каких то двадцать минут лета. Ну а оттуда нас уже подбросят в Шамони – это горнолыжный курорт во Французских Альпах.

На следующий день Бушмин встречал рассвет, стоя на просторном, обшитом деревом балконе третьего этажа единственного в Шамони четырехзвездочного отеля "Ле балкон дю Савой".

Вид, который перед ним открывался, надо сказать, был презнатный: впереди и чуть справа от него высился Монблан, высочайший пик Альп, обращенные к востоку склоны которого уже слегка окрасило в голубовато розовые цвета невидимое пока еще из за цепи горных вершин восходящее светило.

В отель они вселились в семь вечера, когда уже стемнело. Но теперь, с наступлением рассвета, Андрей мог в полной мере насладиться здешними великолепными видами: долина Шамони протянулась на шестнадцать верст от селения Лез Уш до городка Аржантьер; курорт находился ровно посередке этой живописной долины, у самого подножия ледников величественного Монблана. Что еще немаловажно, – и в этом пункте Андрей должен был отдать должное умению Захаржевского выбирать наблюдательный пункт, – Шамони расположен как бы на перекрестке трех стран – Франции, Италии и Швейцарии (до границы всего пятнадцать километров через перевал Лэ Монте). Так что, случись такая необходимость, "эмиссары Кремля" могли бы с легкостью достичь территории любой из этих стран, воспользовавшись вертолетом, благо служба воздушного такси здесь функционировала безукоризненно, либо проехав до указанного им контрагентами географического пункта арендованным здесь же автотранспортом по знаменитой, головокружительно прекрасной дороге Route des Grandes Alpes.

Но не эти райские красоты, конечно, занимали сейчас ум Бушмина более всего. Он думал о том, что их странная совместная с банкиром Захаржевским миссия может закончиться ничем. Он не знал, как это может отразиться на Больших Государственных Делах, – мог лишь предполагать, что проблему так или иначе решат, но зато был твердо уверен, что такой вот расклад, при котором "тайные эмиссары" могут остаться вообще не у дел, лично для него, для Кондора, был бы самым оптимальным.

Едва он хотел вернуться в номер за сигаретами и пепельницей, как в кармане у него призывно запиликал мобильник (вернее сказать, смартофон фирмы "НОКИА" новейшей модели, совмещающий в себе функции сотового телефона, миниатюрной цифровой камеры, диктофона, органайзера, датчика поисковой системы Джи пи эс и сверхпортативного компьютера – весит эта навороченная вещица, правда, поболее обычной "трубы", но не намного – 160 граммов).

Андрей раскрыл смартофон, сверился с номером, затем взглянул на жидкокристаллическое табло. На экранчике он увидел фасад отеля с остроконечной крышей и маленькую человеческую фигурку на одном из балконов третьего этажа. Спустя две или три секунды он наконец допер: на экранчик выведено отснятое кем то с расстояния примерно в двести или двести пятьдесят метров изображение отеля "Ле балкон дю Савой", а человечек, торчащий на одном из балконов, не кто иной, как он сам.

Сообразив, что Подомацкий находится у одного из подъемников канатной дороги, который уже включился в работу и где образовалась небольшая очередь ранних пташек из числа любителей горнолыжного спорта, и что он оттуда снимает его на фоне отеля при помощи такого же смартофона, Андрей поднял руку и сделал приветственный жест.

– Привет, – сказал он в трубку. – Ты давно уже здесь?

– Гуд мо онинг, чи иф, – отозвалась трубка голосом Лешего. – На языке какой страны вы предпочитаете говорить в это прекрасное альпийское утро?

– У тебя, я вижу, сегодня приподнятое настроение?

– Отнюдь. Почти всю ночь провел за рулем. Приехал час с небольшим назад, оформился в отеле. Соседнее строение, слева от вашего.

– Все сделал, как договаривались?

– Да… посмотрел… проверил… кое что взял с собой… Какие у вас планы?

– Еще не определились. Отдыхай. Если понадобишься, я тебе прозвоню. Устал в дороге?

– Да нет, не очень. В одном месте только под снегопад попал, а так по всей трассе погода была нормальная. Да и арендованный джипешник не подвел.

– Ладно, я понял, Леший. Отдыхай пока, ближе к обеду, надеюсь, что то прояснится. Тогда и поговорим.

– Минутку, Андрей. Я тебе сейчас "качну" пару клипов. Я тут еще в Антибе кое кого заснял, кажется, ходили за вами. Сам посмотри, может, признаешь кого или какие то мысли по этому поводу возникнут?

Подомацкий, "качнув" своему старшему напарнику два файла с оцифрованными картинками, отснятыми им еще вчера, когда вся их компания находилась в Антибе, ушел со связи.

Первый клип Леший заснял на одной из тихих улочек этого средиземноморского города, в окрестностях ресторана "Ле Вобан", куда Захаржевский и Ко заглядывали вчера днем с целью откушать морских деликатесов. Вероятно, внимание Подомацкого привлек темно синий "Пежо", припаркованный чуть наискосок, через дорогу, от входа в ресторан, в котором, если судить по таймеру, в этот момент находилась компания, состоящая из двух мужчин и трех девушек. Леший успел его отснять в тот момент, когда какой то тип, стоявший на тротуарчике и смотревший, кажется, в сторону окон расположенного через улицу "Ле Вобан", уселся в "Пежо" со стороны кресла пассажира, после чего машина отлипла от бровки и покатила по улочке вниз, в сторону набережной.

Этот субъект, которого Леший умудрился как то, оставшись при этом, кажется, незамеченным, заснять накоротке своей камерой, был не то что знаком Бушмину. Нет, дело здесь в другом: этот парень лет двадцати пяти или чуть постарше, одетый в светлый плащ, расстегнутый на груди, без головного убора, был похож скорее на жителя одной из кавказских республик, нежели на молодого француза (хотя они тоже зачастую представляют собой здесь южный, средиземноморский тип "хомо сапиенс"), или, к примеру, на выходца из стран Магриба, каковых сейчас, особенно алжирцев, во Франции хоть пруд пруди.

Второй "файл", полученный от Лешего, оказался еще интересней: Подомацкий умудрился заснять своей камерой автомобильную парковку возле одного из приморских авиатерминалов, предназначенного для обслуживания частных авиарейсов (именно отсюда, с этой площадки, Захаржевский, Бушмин и К0 вчера на арендованном "Гольфстриме" вылетели в Гренобль, откуда затем перебазировались в Шамони). Время съемки – 17.05. Объект внимания Подомацкого: уже знакомый синий "Пежо" и припарковавшийся рядом с ним джип "Тойота". Из "Пежо" вышел уже знакомый парень в светлом плаще, который, кажется, следил за их компанией, пока они гуляли по Антибу и обедали в "Ле Вобане". А из джипа показались двое мужчин, один из которых оказался очень фактурным дядей: мужик лет тридцати, как минимум в два метра ростом, широкоплечий, настоящий богатырь.

Наружность этой троицы почти не вызывала у Бушмина сомнений в том, что они, все трое, – вайнахи.

Слишком часто он имел дело с подобной публикой, чтобы не научиться распознавать их с первого взгляда, едва ли не на ментальном уровне.

При одном только взгляде на богатыря у Андрея сразу же засосало под ложечкой: не тот ли это, часом, гигант вайнах, которого, одетым, правда, в камуфляж и шлем маску, он видел не так давно на одной из грозненских улиц, где они едва не попали в смертельную западню?

"Нет, этого не может быть, – промелькнула в голове успокаивающая мысль. – Чечены? Откуда они здесь могли взяться?"

Но следом пришла и другая мысль, уже более тревожная: "А разве такое невозможно? – подумал он. – Эмиссары Масхадова уже давно облюбовали Францию в целом и некоторые средиземноморские городки в частности. Согласно регулярно пополняющимся разведданным лидеры некоторых влиятельных чеченских тейпов, а также состоятельные московские чечены имеют здесь даже кое какую недвижимость. В Ниццу и Канны они не суются, предпочитая приобретать собственность в небольших городках. Кстати, именно здесь, на Ривьере, еще сравнительно недавно проходили переговоры между представителями чеченской оппозиции и отдельными околокремлевскими деятелями. Мышиная возня, не более того… Переговоры закончились полным провалом. Тем не менее сам факт их проведения в таком месте говорит о том, что у отдельных вайнахов, оппозиционных Кремлю и его ставленнику Кадырову, имеющих до сих пор тесные связи со спецслужбами и благотворительными фондами из отдельных – отнюдь не бедных – арабских стран, имеются здесь, во Франции, в частности на Ривьере, не только блат, необходимый для легализации, но и какая то материальная база, позволяющая решать ведомые только им, а также их друзьям и покровителям какие то насущные задачи".

Полюбовавшись еще чуток отснятыми Подомацким в Антибе крайне подозрительными субъектами, Андрей, так и не прийдя к какому то определенному выводу, сунул смар тофон в карман.

Девушка Федор спала в номере безмятежным сном, чему способствовал не только чистейший горный воздух, но и толика снотворного препарата, подмешанного ей в бокал с "Брютом".

Андрей решил поинтересоваться, чем занимается в данную минуту времени банкир Захаржевский, за чью безопасность, как ему было сказано, он отвечает головой. Для того чтобы утолить свое любопытство, продиктованное сугубо служебной необходимостью, Бушмину не было необходимости стучаться в соседний номер, в двух комнатах которого размещались Жорж со своей "без пяти минут невестой" и опекающая его "бодигард" в юбке. Или, к примеру, перелезать на соседний балкон, чтобы подсмотреть через оконную раму, чем они там все занимаются. Зачем? Чай, не в каменном веке живем, а в супертехнологичном двадцать первом.

На поясе Бушмина, рядом с барсеткой, в чехольчике, был закреплен с виду обычный плеер фирмы "Сони" одной из последних моделей, позволяющий прослушивать "компакты" или же музыку в сети УКВ станций. Техника фурычит, как ей и положено. Но есть у этого плеера еще одна функция, причем концерн "Сони" не имеет к этому абсолютно никакого отношения, поскольку аппарат доводился до необходимой кондиции спецами техотдела "четверки": одна из частотных полос УКВ тюнера была настроена на частоту излучения "жучка", который, в свою очередь, был мастерски встроен в корпус – с напылением золота – зажигалки "Ронсон".

Такой вот у них с Захаржевским произошел своеобразный обмен сувенирами: банкир подарил ему массивную печатку с рубином, а он в ответ презентовал этот "Ронсон", предупредив компаньона, чтобы тот, пока не закончится их миссия, держал эту вещицу при себе, к примеру, во внутреннем кармане пиджака. Захаржевский, конечно, все понял. "Ладно, Старший Брат, – сказал он, с усмешкой пряча "Ронсон" в карман. – В этом пункте я вынужден вам подчиниться…" "Георгий, я не собираюсь подслушивать все подряд, – заверил его Бушмин. – Живите, как жили раньше… но не забудьте, что зажигалка всегда должна быть либо у вас в кармане, либо рядом, на столе или на прикроватной тумбочке".

Андрей сунул наушник в правое ухо, включил плеер. Аппаратура работала нормально, звук от "жучка" транслировался очень качественный, чистый, без малейших помех. Слышны чьи то легкие шаги… из ванной комнаты доносится звук льющейся воды… сытое женское мурлыкание… легкий смех…

"Чем мы сегодня будем заниматься, Жорж? – отчетливо прозвучал голос Саши. – Ты уже определился с планами? Раз уж мы приехали в эту дыру, может, закажем вертолетную прогулку вокруг Монблана? Это ужасно, дорогой, что мы не захватили с собой всю экипировку. Здесь из инвентаря, наверное, только старые "Фишер"! А ботинки?! Я никогда чужое не надену, будь то одежда или комплект лыж… Ты не мог бы принести полотенце?.. Спасибо, милый… Ну а что твой друг? Он хоть умеет стоять на лыжах?.. Ты не будешь ревновать, если я скажу? Нет? Ну он такой… интересный, я бы сказала. Такой из себя мускулистый, в нем много мужского! Ты же видишь, Жорж, вокруг одни "гомики"! Я, в принципе, хорошо к ним отношусь, но почему их, "голубых", стол ько развелось?! Аесть, ты знаешь, такие, если он уже "упакован", то или хам по жизни, или жадный, каждую копейку в уме калькулирует, как будто сразу на десять жизней вперед хочет себе "бабла" нарубить! Или вообще чисто "мороз", у которого от нашей жизни башню сносит. А твой друг Андрей… я опять к нему возвращаюсь… ну я не очень понимаю… но есть какие то у вас "варки", да? Эта его Федор… ну ничего, забавная… но через нее, наверное, половина наших общих знакомых прошла! Кажется, я ее видела в декабре на какой то из куршевельских тусовок… Милый, мне нужно немного времени, чтобы привести себя в порядок… Кстати, мы будем завтракать в номере или спустимся вниз, в ресторанчик? Я решительно не знаю, что мне сегодня надеть".

Пока Саша болтала – преимущественно сама с собой, – Захаржевский успел кому то прозвонить со своего сотового (разговор, кажется, был короткий, прозвучало несколько фраз на французском).

Андрей вытащил из ушной раковины наушник, сунув его в футляр с плеером. Он уже хотел было вернуться в свой номер – пора, однако, будить Федора, – когда на соседний балкон вдруг вышел Захаржевский, одетый в теплую фланелевую рубашку и пуловер в диагональную клетку.

– Здравствуйте, Андрей, – сказал банкир, подойдя к краю балкона, так что теперь – при желании – они даже могли подать друг другу руку. – Я так и думал, что вы здесь. Очень удобный наблюдательный пункт, не так ли?

– Да, вид отсюда неплохой, – усмехнулся Бушмин. – Как обстоят наши дела, Георгий? Есть поклевка? Или все поплавки стоят, не шелохнувшись?

– Я только что разговаривал с одним местным товарищем, который, скажем так, временами оказывает мне кое какие услуги, – сказал Захаржевский. – Он не может сейчас говорить, не знаю, по какой причине. Сказал лишь, что у него есть очень, оч чень важная информация для меня и что уже в скором времени он перезвонит.

– Понятно, – сказал Бушмин (хотя самому ему было ни черта не понятно). – Есть подозрение, Георгий, что наши передвижения кто то отслеживает.

Он не стал говорить о тех клипах, которые заснял Подомацкий, поскольку не был уверен, что его подозрения, хотя бы в плане тех же чеченов, имеют под собой веское основание.

– В принципе, это все предсказуемо, – неожиданно спокойно отреагировал молодой банкир. – То, что меня… нас… будут мониторить, ясно как белый день. Меня волнует другое: как бы кто нибудь не перебежал нам дорожку.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Бушмин. – Может, я чего то не знаю из того, что знаете вы?

– Не хочу грузить вас всякой разной… зачастую сырой и неперепроверенной информацией, – уклончиво сказал Захаржевский. Затем, меняя тему разговора, показал рукой на гряду скал, обрамляющих с одной стороны долину Шамони. – Видите вон те скалы? Они кажутся отсюда невысокими, но там есть обрывы до восьмисот метров и даже более.

– Вижу.

– Я прыгал оттуда.

– С тех вот скал?

– Да, – кивнул банкир. – Вставал рано утром… это когда летом сюда приезжал. Заказывал вертолет на определенное время, брал "бэйс"…

– Парашют?

– Да, парашют специальной конструкции, для занятий "бэйс джампом". "Бэйсы" у меня, кстати, отечественные, производства нашего НПП "Звезда" – оч чень надежные… Ну вот. Там есть несколько площадок на скалах, куда вертолет может высадить "бэйсеров". Я обычно высаживался там после восхода солнца и какое то время наблюдал, как солнечные лучи – в хорошую, конечно, погоду – сначала медленно, а затем все быстрее скользят по скалам. И в тот момент, когда свет, низвергаясь сверху, подобно водопаду, вот вот, кажется, затопит всю долину, я отрывался от скалы…

Рука Захаржевского – Андрей заметил это – сама по себе, казалось, взметнулась к груди, словно намереваясь дернуть за кольцо.

– Кхм… – Банкир почесал переносицу. – Да, жаль, что дела не позволяют. А то, Андрей, я бы попросил вас составить мне компанию. Вам, конечно, доводилось прыгать с парашютом? Нет – нет, это не то! Не улыбайтесь!

– Мне в жизни и так адреналина хватает.

– Вы себе даже не представляете, какой это кайф! – не слушая его, продолжил Захаржевский. – Один! На дикой отвесной круче! Под ногами – пропасть, на дно которой еще не проникли солнечные лучи! А вы… вы летите! туда!! вниз!!! без запаски!.. потому что все равно не успеет раскрыться… И на шестой примерно секунде…

– Жорж, сотовый звонит! – крикнула Саша через приоткрытую балконную дверь. – Сам подойдешь или мне ответить?

Захаржевский, коротко извинившись, вернулся в свой номер. Андрей тоже покинул балкон, откуда открывался поистине волшебный вид на окружающие альпийские пейзажи.

– Федор! – Он потеребил спящую девушку за голое плечико. – Просыпайся, дорогой… тьфу ты… то бишь дорогая!

– Ага, – послушно сказала девушка, не торопясь, впрочем, открывать глаза. – Уже проснулась.

– Что, болит голова? – участливо спросил Бушмин, думая, что он, возможно, вчера переборщил с дозой снотворного. – Сейчас дам таблетку аспирина, как рукой снимет!

– Я в порядке, милый, – сказала Федор, проглотив "кремлевскую" таблетку, которую Андрей подсунул ей вместо не слишком действенного аспирина. Запив из его рук капсулу водой, она наконец привстала на постели, из за чего простыня, скользнув по ее нагому телу, обнажила крепкие полушария грудей. – Все было очень… очень… комильфо… просто круто! Я в душ, да?

– Умница, – сказал Андрей, передавая ей халат (она, конечно, и не подумала его надевать). – Только долго не задерживайся там, скоро пойдем уже завтракать!

– О о о! – удивилась Федор, остановившись вдруг посредине их "сьюта" и уставившись в окно. – А что там, Андрей? Мы вообще в какой точке пространства? Извини, что спрашиваю, но меня после вчерашнего немного колбасит.

– Бывает, – добродушно сказал Бушмин. – Это гора такая, Монблан.

– А а а… Ну тогда придется принять контрастный душ!

Едва Федор скрылась в ванной комнате, как в дверь их "сьюта" кто то постучался.

– Ника? – чуточку удивился Андрей, обнаружив за дверью телохранителя в юбке. – Что нибудь случилось?

– Шеф просит вас зайти, – сказала та, как будто Бушмин был подчиненным ее шефа. – Да, прямо сейчас!

Андрей прикрыл дверь и вошел вслед за ней в соседний "сьют", который Захаржевский нынче вынужден был делить с двумя женщинами.

– Доброе утро, Саша, – поздоровался он с подругой банкира, которая, обдав его легким запахом духов и еще чего то вкусного и кивнув на ходу, скрылась в ванной комнате (на ней был довольно короткий и смелый халатик). – Георгий? Есть проблемы?

– Боюсь, что да.

Он взял за локоть Бушмина и увлек его за собой в другую комнату (ее, очевидно, занимала Ника. Постель здесь была прибрана, ни единой морщинки. Может, "бодигардиха" всю ночь караулила, сидя в кресле?.. или спала у дверей свернувшись в калачик, как верная собака, охраняющая сон хозяина?.. да фиг ее знает). Размерами комната была почти в два раз меньше, но здесь тоже имелся телевизор с DVD приставкой и набором платных телеканалов, в том числе международными версиями российских телеканалов. – Ника, обождите за дверью! – сказал Захаржевский. Когда дверь за сотрудницей закрылась, он, взглянув на наручные часы, подошел к столу, взял пульт от "Сони" и, щелкнув кнопкой, включил телевизор. – Через пару минут, если я не путаю, должен быть выпуск новостей.

– Новости? – насторожился Андрей. – По ящику? Что, у нас до м а что то стряслось?

– Нет… не думаю. – Захаржевский отрицательно качнул головой (он пробежался по телеканалам, оставив, судя по французской речи и заставке, одну из местных программ, транслируемых из Гренобля). – Так, до начала новостного выпуска еще есть немного времени. Вы садитесь в кресло, а я сяду на диван!

– Ну? – усаживаясь в уютное кресло, обнявшее его, кажется, со всех сторон, спросил Бушмин. – Вам кто то прозвонил? Что за новости мы ждем?

– Да, звонил тот человек, о котором я вам говорил на балконе, – выкладывая на стол свой смартфон и пульт от ТВ, сказал Захаржевский (он чуть растягивал паузы между словами, как будто тщательно обдумывал каждое из них). – Тут есть такой курортный поселок, километрах в семидесяти от Гренобля. Называется Ле дез Альп.

– Дальше, – сказал Андрей, заранее предчувствуя недоброе.

– Сегодня ночью, где то между двумя и тремя часами, в одном из шато, расположенном возле тамошнего отеля "Бэринжер", были застрелены неизвестными трое русских. Один из них – это уже точно известно – Борис Липкин.

– Препаршивый поворот, – процедил Бушмин. – Остальные двое?

– Предположительно – его охранники. Одного из них нашли в одном помещении с Липкиным, другого, как мне сообщили, застрелили в машине возле этого злополучного шато.

– Все?

– Нет, не все. Полиция обнаружила там вскрытый и пустой сейф. Версий пока две: разборки русской мафии и вооруженный грабеж. Полиция закрыла курорт, вернее, проезд туда затруднен. Ведется следствие, ищут свидетелей и возможных очевидцев событий.

– Нам там теперь точно делать нечего.

– Минус один, – пробормотал банкир, затем, взглянув на экран, где появилась заставка новостей, уже громче сказал: – Послушаем, может, какие подробности сообщат?

В местных новостях действительно уделили много внимания – новость эта стала темой дня – происшествию в курортном поселке Ле дез Альп. Были показаны и кадры с места событий, заснятые местным телеоператором: шато, где произошло тройное убийство, джип с пробитым пулями лобовым стеклом (труп из машины, очевидно, извлекли до прибытия репортеров). Несколько полицейских машин, одна из которых попеременно пульсировала то красным, то синим… Самих сотрудников местной полиции – "ажанов"… Две кареты "Скорой помощи"… Носилки с колесиками, на которых лежит прикрытый прорезиненной накидкой труп…

Захаржевский переводил с французского, когда было что переводить. Старший из "ажанов" подтвердил, что все трое убитых – русские, но фамилии пострадавших так и не прозвучали.

Все это, конечно, не прибавило энтузиазма "кремлевским эмиссарам".

Но в репортаже с места событий имелся один прелюбопытный момент, на который они сразу же – оба – обратили пристальное внимание.

Оператор, которого запустили для съемок о внутрь шато, снял от порога ту комнату, в которой были убиты двое, предположительно, нефтяник Борис Липкин и его телохран.

Так вот.

На стене обнаружилась надпись, сделанная не то красной краской, не то – в это трудно поверить – человеческой кровью:

Причем в первом слове "Е" была стилизована под значок, официально принятый для обозначения европейской валюты – евро, а русская буква "С" была заменена на символ американского доллара…

– Ну и что теперь, господин Захаржевский? – угрюмо поинтересовался Бушмин. – Будем считать, что наша миссия завершена? Или есть какие то идеи?

Банкир задумчиво потер переносицу, затем, выключив пультом ящик, довольно таки спокойно сказал:

– Все только начинается, Андрей. Видит бог, я не рад случившемуся. Но уверен, что кое кто из контрагентов теперь сами будут искать свидания со мной.