Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - продолжение

Глава 37. Команда лекаря. Наконец - Ропша.

- Интересно, что дальше с этой АУГ произошло? – задумчиво спрашивает блондин.

- История умалчивает. Но судя по всему они там были близки к панике. Легко представить – они единственные здоровые, а все вокруг заражены и становятся зомби. Причем повсеместно. Радио-то они все время слушали. – отвечаю я ему.

- А что еще происходило в ходе океанского круиза? – наставляет меня на нужный путь радиорепортер.

- Да всякое разное – старательно пытаюсь упомнить что интересное в ответ.

- К примеру?

- А до встречи с АУГ встретили, наоборот, русского яхтсмена, тот заканчивал кругосветное плавание, домой шел, в Питер как раз. В одиночку. Не шибко боязливым оказался, подрейфовали вместе, махнулись потом – они ему консервов, а он им половинку золотой макрели, рыбина была килограммов на двадцать. Он, оказывается, на самообеспечении плавал, так что рыбы уже наелся на сто лет вперед и соскучился по вкусу консервов, представляете? А спутникам Мельникова наоборот консервированные харчи надоели, свежая рыбка в охотку пошла. Потом они сами ловили – снастей набрали с собой изрядно, на всякий случай – мало ли дизель сдохнет, придется посреди океана сидеть. Но пока от берега не отошли не ловили. К ним с чего-то акула привязалась, долго шла следом, не было улова.

- Интересно! Но вроде как таких одиночек к нам не прибыло, неужели что-то нехорошее случилось? Мы бы узнали, что еще такой уникум прибыл – удивился Чечако.

- Думаю, что Мельникову с компаньонами проще было добираться на моторной тяге, да и к тому же когда в штормовую полосу попали, так оставили судно у причала и через Европу на колесах метнулись. Паруснику все же в шторм сложнее передвигаться. Так что вполне вероятно – через неделю – другую глядишь и будет кого потрошить на интервью.

- Это было бы неплохо. А что он в одиночку-то рванул? Или остальная команда помре? И что он без консервов оказался? – уточняет молчавший до этого худощавый инженер увешанный разным оружием из которого я не узнаю толком ни единого – то есть автомат вроде на АК похож, но явно большего калибра с меньшим магазином, компактный пистолет-пулемет вообще какой-то футуристичный…

- Ну я так понял, что там вполне себе ситуация для Чечако годная. Человек всю жизнь мечтал совершить кругосветное путешествие под парусом. Но не на лайнере, а по старинке – и в одиночку. И один из его друзей, имевший яхту – в завещании ему эту яхту и отписал, когда оказалось, что помереть придется раньше, чем ожидалось. Яхта настоящая такая – не как у Абрамовича, а нормальное парусное судно. Не для вечеринок, а для путешествий. Человек как раз незадолго до Беды ее получил в собственность – и поплыл. Или пошел – не знаю, как точнее, чтоб по-морскому вышло. Собственно его спасло то, что он в порты не заходил, обходился своими силами, нормальное такое путешествие а ля восемнадцатый век. Разве что паруса из синтетической ткани. А так на самообеспечении, правда вместо солонины взял все же неприкосновенный запас. Но старался его не трогать. Собственно о Беде он и не знал, пока не увидел в океане болтающийся без движения катер. А на катере зомбака.

- Это называется – дрейфующий. Но без рации его бы просто не выпустили в плавание. Почему же он ничерта не знал? – спрашивает худощавый.

- Рация я так понимаю была. Но судя по всему, он именно хотел такого несовременного мореходства. А так как на самообеспечении, то в порты не заходил. Робинзонада диктует правила.

- Что и спасало – кивает Чечако.

- Совершенно верно. Яхтсмен стал что-то подозревать, только когда ему попался катер с неким странноватым субьектом на борту. Субьект с жутким видом мертвой морды заметил близко проходившую яхту и, немало не размышляя, пошел на абордаж, то есть вылез с катера за борт. Но так как он не божественной сути был, то хождение по водам кончилось тем, чем и положено – булькнул гражданин и с концами. Катер оказался с пустыми бензобаками, заляпан кровищей, на самом видном месте лежало помповое потертое ружье с парой патронов в магазине. Прослушивание эфира сильно озадачило, сначала мореход подумал, что это розыгрыш, или как было раньше с радиопостановкой по уэллсовской «Войне миров» - ну вы явно знаете…

- Я не знаю – грустно признается молодой, которому так злобно я мечты потоптал о райских пущах с обнаженными девами из юэс нэйви.

- В США был инцидент, когда сделали радиопьесу по этому произведению про нападение кровожадных и всемогущих марсиан, только слегка перелицевали. Введя вместо уничтожаемых злыми марсианами английских городков – местные американские названия. И все это было сделано в виде репортажа с места событий. Тридцатые годы, народ еще не пуганый, наивный, радио верит. Разумеется возникла жуткая паника – радиослушатели посчитали все за реальный репортаж и реальный десант марсиан – учтиво поясняет Чарджер. Чечако как-то странно ухмыляется, вроде как смущенно, но с явной гордостью за коллег, даже немного победоносно…

- Так и купились? – не верит молодой.

- Так и купились – кивает Чарджер.

- Однако! – удивляется молодой – а дальше что?

- Ну, дальше мореход прибрал ружье, сделал выводы, отряхнул рацию от пыли…

- Вранье, откуда там на яхте пыль – хмыкает обвешанный оружием с уверенностью знатока.

- Не вранье, а фигура речи, определенный символизм и матафоричность – вступается за меня Чечако.

- Так вот, отряхнул рацию от пыли и вынужденно связался с миром. Так что к моменту встречи с мельниковским «Пронырой» - вроде так это судно называлось, мореплаватель был уже ориентирован. Сам себе удивляюсь – название судна, на котором Мельников прибыл в Кронштадт, я так и не запомнил, хотя слышал не раз, а вот ни разу не виданное мной корытце, которое упомянуто было пациентом вскользь – в памяти осталось, словно на гвоздик повешенное.

- Странно, что бывшие в океане на этом «Проныре» стали меняться на рыбу. Сами вполне могли наловить, ты ж говоришь, что снастей там было взято с запасом – сомневается блондин с криво сидящими на его голове наушниками. Криво – потому как левым ухом он слушает нашу трепотню, а правым – то что звучит из рации.

- Чего не знаю, того не знаю. Может им в первые дни было не до того, или может там трупы вдоль берега попадались, брезгливо было.

- А может мореход тех же патронов попросил, а чтоб не попрошайничеством выглядело, так предложил ченч. Макрель – вкусная рыба, с тем же тунцом не сравнишь – высказывает свое мнение владелец незнакомого оружия.

- Да брось – обычная скумбрия! – возражает блондин.

- Сухопутчика сразу видно – очень снисходительно хмыкает худощавый и лекторским голосом заявляет:

- Корифена, или дорадо, или золотая макрель – ни разу не скумбрия. Ты скумбрию двухметровую видал? Она вообще из окуневообразных, если на то пошло. Факт, что деликатес.

- Ладно, неважно – примирительно машет рукой красавец безногий.

- Еще Мельников вспоминал, что уже ближе к концу путешествия далек-далеко за горизонтом вырос столб дыма, такой здоровенный, что и горизонт не помеха, а потом словно листва прошелестела, шепотком таким странноватым, ветерок дунул и по воде рябь прошла, словно много-много мальков заиграло. А этот американский ветеран…

- Дядя Сэм – вставляет в разговор Чарджер.

- Ну если на то пошло, то его так действительно звали – Сэмом. Только по возрасту он уже в деды годился скорее. Так вот этот ветеран нахмурился и заявил, что там за горизонтом рвануло что-то очень большое, может и эйч-бамб, да, сэр. И вот именно такой шепоток и рябь на воде – это взрывная волна, да, сэр, только уже уставшая, потому что шла издалека. Дескать, он такое видел, когда они с гуками воевали.

- Чушь, откуда там ядерным зарядам взяться. Скорее танкер какой с бензином или еще что в том же духе. А что еще видали?

- Ну, рыбаков видали, но близко не подходили, судно видели, не то покинутое командой, не то вымершее… - честно припоминаю я обрывки из рассказов прибывшего из Америки компатриота.

Тут блондин поправляет наушники, что-то выслушивает, делает пометки в блокнотике на столе и говорит:

- Можно ехать!

Чечако укоризненно на него смотрит, потом начинает убирать с неохотой свой диктофон. Инженеры встают, начинают собираться.

- Да, к слову – заявляет прислушавшийся блондин, после того, как подтверждает прием – кому интересно – раненые доставлены, оперируются. Теперь остается только ждать…

- И молиться – хмыкает худощавый, весьма быстро подготовившийся к выходу.

- Кто верует. Да – молиться – резковато отвечает блондин. Остальные уже стучат башмаками по лестнице.

- Вы с нами едете – говорит тот, который Чарджер, перехватывает поудобнее свое ружье, которое на мой взгляд выглядит странновато, хотя общее впечатление – отечественный полуавтомат на 12 ходовой калибр. Только вот что-то не так, если сравнивать с тем, что видел и ясно, что ружье не простое.

Поворачиваюсь к безногому. Он улыбается на все свои 48 зубов и протягивает руку.

- Живы будем – свидимся – заявляю ему банальную банальность, жму лапу.

- И тебе того же – отвечает он. Рукопожатие у него мощное, ну да компенсация верхних конечностей за нижние, отсутствующие. Киваю и поспешаю за инженерами, которые уже все свалили вниз.

- Ружжо трофейное не забудь – напоминает наблюдающий за мной инвалид.

Еще раз киваю, подхватываю дробовик с дисковым магазином, окидываю взглядом опустевшую комнату, в которой так и валяются оба трупа бывших тут хозяев и спешу вниз по лестнице.

Часть автомобилей уже ушла небольшой колонной куда-то вправо. На площадке перед домом стоит три машины, оказывается меня ждут. От большой группы инженеров осталось четверо, не знаю, то ли из любезности они взялись меня сопроводить, то ли самим в Ропшу нужно. Чечако показывает в сторону зеленой пыльной «Нивы» там как раз сидит за рулем этот самый Чарджер. Мою попытку сесть на переднее сидение он пресекает, предлагает расположиться сзади. Переднее сидение остается пустым. Впрочем, я не удивляюсь, случись что – так отстреливаться будет легче, тем более здоровенное ружье водителя так просто не развернешь, если будет рядом пассажир. Правда мне не нравятся трехдверные машины – из них выбраться сложнее если что. В ответ на мое замечание инженер пожимает плечами, ему оказывается трехдверные нравятся куда больше других. Что-то такое я и подозревал, есть такие люди с определенными невинными обычно чудачествами. Ну ладно, в конце-то концов, не та проблема. Особенно если ни на кого не нарвемся.

Я так и не понял толком, что и как происходило в этот день, какие-то отрывки, словно нарезка видео – вот как бил каблуками в землю агонизирующий пулеметчик – прям перед глазами стоит, а как по лесу потом шныряли – не отложилось. Фырканье лошади запомнилось. Голая девчонка запомнилась, та, которая в одних носочках таскалась по лесу, а остальных не упомню. А мы их отстреляли по пути поболее десятка. И ведь не в том дело, что голая зомбиня была, нет. Просто остальные совершенно какие-то одинаковые.

В основном-то они погибли еще в марте и за эти месяцы сильно пообтрепали одежонку, замарались, потому сейчас они выглядят как скопище бомжей. Вот пропробуйте описать десяток виденных бомжей – ничего не выйдет, разве что на ком-то будет что-то особенно попугайское. Да и то вряд ли. Почему-то вспоминается, как Мельников с грустью заявил о том своем морском путешествии, что самое поразившее его впечатление было от загаженности океана.

Вот вроде бы и далеко от берега и вода должна быть чистой, а то и дело попадается на глаза всякая дрянь – то презерватив, то пластиковая бутылка, то полиэтиленовый пакет. Сколько ж это мусора надо, чтоб океаны угадить! Прошли времена «Кон-Тики», Слокума и прочего в том же духе. Заодно с грустью оглядываю себя – грязен я изрядно, да еще и сырой еще в придачу. Так о чем это я? А, вот о том, что какая-то фигня получается. Захочу рассказать про сегодяшний день – а вроде как и нечего.

Рассыпанная мозаика. Огрызки эпизодов.

- Вы не уточните, что да как в Ропше прошло? – спрашиваю я водителя.

Тот мельком взглядывает в зеркало заднего вида.

- Честно говоря я не очень осведомлен об общем замысле операции, это полагаю знают в штабе Кронбазы. Мы отбарабанили свой участок работы. А таких группочек как наша было много. Знает ли фигурка на шахматной доске, что да как прошло? Вот и у нас собственно все так же.

Мне почему-то кажется, что инженер темнит. По-моему, ему не охота распространяться о том, что да как. Ну, в общем я не один раз уже с таким сталкивался.

- Людоедов-то удалось порешить? – уточняю все же я.

- Не всех. Мне кажется часть все же укатила. Но так или иначе анклав разгромлен, теперь им сложнее будет снова такое организовать. Надо же, я и представить не мог, что вот так посреди полного здоровья – зомби и людоеды… Удивительно.

- Ну для нас – да. Но вообще-то в мире это не новость – пожимаю я плечами, поглядывая по сторонам. Мы уже подъезжаем к Ропше, да собственно и были на окраине. Небольшой поселок, в стороне есть несколько пятиэтажек, их пока не видно, а так одноэтажная застройка – и старенькие домишки и современные коттеджи разной навороченности.

Обычный для Ленобласти поселочек. Только сейчас в нескольких местах что-то горит, пачкая столбами дыма голубое небо, да в стороне – там где дым погуще и почернее – что то потрескивает и щелкает, то ли патроны в пожарище рвутся, то ли старый шифер лопается в огне.

- Зомби и людоеды? Не новость? Разве что в компьютерных играх – усмехается Чарджер.

- Да нет. В реальности тоже есть. Был я в Доминикане по горящей путевке… Ой, а это что такое?

Вся дорога, деревья и кусты, крыши домов густо усеяны тоненькими сверкающими полосочками, трепещущими даже от легкого ветерка. Впечатление какое-то нелепое, новогоднее что ли? Но в общем сильно удивляет. Я такого ни разу не видал.

- Это? Станиоль – как само собой очевидное говорит водитель. Распространяться ему некогда – он объезжает непойми как ухитрившийся лечь на бок посреди дороги бронетранспортер. Никогда такого не видел, машина эта очень устойчивая. Впрочем слыхал, что и Хаммеры переворачиваются. Машина не наша, раскрас ее непривычен глазу, хоть рядом с ней и толпится кучка вооруженного народу, но почему-то мне кажется, что это машина людоедов.

Странно, глаз ожидает увидеть что-то непривычно-зловеще, вроде привязанных скелетов и нарисованных черепов, но это просто хорошо знакомый БТР-80, только лежащий на боку и имеющий от этого сиротский вид. Открыты люки. Крышка моторного отсека съехала в сторону, открыв механические внутренности с какой-то круглятиной черной в центре. Вокруг валяется какая-то фигня, мусор, тряпки, коробка ядовито-зеленого цвета, смятая канистра, от которой в стороны замазав жиделью асфальт расползлась черная лужа.

Водила резко дергает рулем, объезжая лужицу, под колесом что-то жбонькает гулко и дребезжа отлетает в сторону. На каску наехали, как я вижу. Публика у БТР глядит в нашу сорону, видно узнает, и успокоившись продолжает свою возню. Отмечаю про себя, что у всех на рукавах повязки рыжего цвета. На обочине валяются плашмя два тела в камуфляже тигрового типа, но на них никто внимания не обращает. Значит и впрямь не наши – своих бы уложили аккуратно и головы бы чем-нибудь накрыли. Блестящих полосочек нет на БТР и на трупах, значит позже приехали.

«Нива» плавно тормозит и я вдруг неожиданно для себя обнаруживаю, что мы стоим рядышком с громадиной танка КВ, только узнать махину непросто – она скрыта стеночкой из бетонных блоков и мешков с песком так, что торчит только башня, а саму башню очень сильно изменяет тоненький стволик, задорно и победно торчащий в небо. И мешки в густых частых дырках.

Сильно драные мешки, даже еще песочек из них сыплется тонкими легкими струйками и бетон покоцан пулевыми попаданиями. Вокруг этого странноватого укрепления крупными и мелкими кусками раскидана сетка-рабица, ее словно кто-то трудолюбивый, но неаккуратный драл.

- Вылезайте, приехали – говорит Чарджер и протягивает мне тряпочку оранжевого цвета.

- Ну а это зачем? – спрашиваю его.

- Нарукавная повязка. До этого у тех, кто штурмовал Ропшу были зеленого цвета. Теперь смена на оранжевые. Чтобы отличать чужих от своих.

- Позвольте, а почему мне ничего не выдали?

- Вашей группе, как и всем остальным из участвующих в операции, их надеть было должно после захвата этого самого танка и ряда похожих действий других групп. Не стоило светиться до того. А потом ваш компаньон от волнения забыл повязки захватить из фургона. Да и поздно стало. Но я надеюсь, что это останется между нами?

- Ну да – говорю я, вылезая из машины и напяливая на задубевший рукав повязку.