На лунных островах

КОСАТКИ

На следующее утро перед нами был другой остров этого архипелага — Космоледо.

Это самый древний атолл во всей группе, берега его под неустанным натиском морских волн уже скрылись в пучине, и только несколько маленьких островков по-прежнему борются с морем: Визард I на востоке, Мэней I на западе и Саут I, расположенный примерно посередине между ними. Кроме того, на месте исчезнувшего кораллового кольца, ясно очерчивая прежнюю конфигурацию острова, тут и там поднимаются уже совсем крошечные куски суши или же просто лишенные растительности скалы: Мостик, Пагода, Полит, Гоэлетт. Между островками Визард I и Саут I в мадрепоровом барьере имеется проход глубиной метров в десять, по которому суда малого тоннажа могут проникнуть в лагуну. Но наш капитан счел этот проход ненадежным, и поэтому «Марсуин» встал на якоре на расстоянии мили от острова Мэней.

Тем, кто, читая романы Лондона или Стивенсона, с грустью думает, что в наше время не существует прелестных островков, описанных этими авторами, следует съездить на Космоледо.

Тем, кто думает, что поросшие кокосовыми пальмами атоллы, овеваемые муссонами, омываемые прозрачными волнами полного неожиданностей моря, необитаемые сказочные атоллы, радушно отдающие свои богатства каждому, кто туда приезжает, существуют лишь в фантазии некоторых кинорежиссеров, следует съездить на Космоледо.

Тому, кто здесь высадится, не понадобится даже и роить себе хижину. Маленькая вилла, расположенная и глубине острова и окруженная акациями и какими-то цитрусовыми, гостеприимно ждет постояльцев. А если бы к го предпочел поселиться в бунгало, поближе к морю, и тени казуарин, среди аллей, вдоль которых тянутся жилые изгороди агавы, — трудности бы это не составило: на острове имеется штук десять отличнейших бунгало, нуждающихся всего лишь в небольшом ремонте. Питьевой поды сколько угодно — стоит только зачерпнуть ее в одной из двух огромных цистерн с накопившейся за зимние месяцы дождевой водой. Погибнуть от голода здесь тоже невозможно; так что, если бы древние пираты решили, согласно традиции, высадить на этот необитаемый остров какого-нибудь предателя, они бы тем самым не наказали, а наградили его. Даже если допустить, что устрицы, которых можно собирать на берегу в часы отлива, или рыба, выброшенная на сушу, пришлись бы не по вкусу осужденному, он мог бы питаться яйцами бесчисленных морских птиц, гнездящихся на острове, или черепашьими яйцами. А захотев мяса, он мог бы просто ловить морских черепах. Если же, наконец, он ощутил бы желание перейти на вегетарианскую пищу, то и это удалось бы ему без труда. Одни только кокосовые пальмы обеспечили бы его всем необходимым: из спелых орехов он получал бы прохладное, удивительно приятное на вкус, чуть терпкое питье; из тех, что упали на землю и проросли, — хлеб, мягкий и питательный; а из стеблей цветов — сладкую сахаристую жидкость, которая, постояв несколько дней на воздухе, превращается в крепкое вино. Если бы кокосы ему надоели, он всегда мог бы перейти на плоды хлебного дерева, artocarpus’a или на цитрусы.

Пусть читатели не сомневаются в истинности того, что я сейчас пишу: именно так жили мы на необитаемом острове Космоледо. Но справедливость требует, чтобы я удовлетворил любопытство читателей, поэтому спешу объяснить все по порядку.

Некогда, многие годы тому назад, острова этого маленького архипелага были обитаемы. Губернатор Сейшельских островов держал здесь, так же как и на Астове, сотню колонистов, которые должны были добывать гуано. Тут были выстроены бунгало для поселенцев-креолов, склады для копры, вилла для управляющего; были установлены цистерны для хранения дождевой воды, построена больница и целая деревня прекрасных хижин о цементными полами. Однако с течением времени представители администрации убедились, что расходы на содержание колонии значительно превосходят доходы, приносимые добычей гуано. Поэтому было решено бросить этот невыгодный остров на произвол судьбы, и временные поселенцы вернулись обратно на Сейшельские острова, оставив все свои постройки на Космоледо. Позднее предполагалось сдать Космоледо кому-нибудь в аренду, как я уже писал, достаточно любому частному лицу выплачивать губернатору скромную сумму в двадцать фунтов стерлингов ежегодно, и оно получит в аренду один из этих островов. Однако частные лица тоже отнеслись к этой перспективе без особого энтузиазма, и Космоледо превратился в необитаемый остров, затерянный в океанских просторах.

Только раз в полгода бросает теперь якорь у этих островков сторожевое суденышко, и несколько человек высаживаются на берег, чтобы произвести торопливый осмотр. Вот уже много лет никто не останавливается на Космоледо, разве только потерпевшие кораблекрушение или пираты. В самом деле, эта часть Индийского океана особенно часто посещается определенной категорией авантюристов. Европейцы, арабы или индийцы, настоящие современные корсары, они бороздят на своих деревянных судах эти вольные воды. В благоприятные моменты они совершают набеги на покинутые острова и похищают все то, что там еще осталось. Они грузят в трюмы гуано, морских черепах, копру, ценные раковины, идущие на изготовление камей, и все, что только можно с собой увезти.

Когда мы высадились на белоснежный песчаный берег островка Мэней, встретить нас, разумеется, было некому. Молча шагали мы по аллее мимо хижин и садов, еще сохранивших следы ухода. Хотя остров покинут давно, все здесь прекрасно сохранилось: нехитрая мебель в хижинах, прилавок в магазине, шкафы на почте, лодки. Казалось, будто люди оставили все это ненадолго, будто все жители, отлучились зачем-то на другую сторону острова, так что им пришлось на время оставить свои дома без всякого присмотра. Не верилось, что остров необитаем.

Мы разместились в маленькой вилле, некогда служившей жилищем управляющему, и здесь, растянувшись на плетеных диванчиках, стали разглядывать свои владения. В тот час, наслаждаясь свежим ветерком с моря, мы единогласно решили подольше пробыть на этом островке, где вокруг нас словно ожили красочные описания Дэфо. Мы не знали тогда, что сможем провести на Космоледо всего несколько дней. Появление облаков, бегущих по небу со скоростью, превышающей обычную, позволит нашему капитану усмотреть приближение шторма, и мы вынуждены будем в страшной спешке покинуть эту землю, где нас окружало столько интересного.

После обеда, приготовленного опытными руками Макена, и безмятежного отдыха на веранде «официальной резиденции экспедиции на острове Мэней» мы приступили к исследованиям. Мы побывали на мадрепоровых отмелях, теряющихся далеко в море, в зарослях мангров, на скалистых берегах внутренней лагуны.

Животный мир на Космоледо, как и на других островах архипелага, чрезвычайно богат и, как мы обнаружили, заслуживает внимательного изучения. Мы работали, окруженные целыми тучами птиц или бесчисленными стаями разноцветных рыб, среди сказочных богатств природы.

А ночью, когда зажглись звезды; из моря вышли самые интересные обитатели острова — зеленые морские черепахи. Беременные самки, весом в сотни килограммов, с трудом взбирались на песчаный берег, чтоб снести тут яйца. А вокруг, на поросшем водорослями мелководье между коралловым барьером и берегом острова, их ожидали кавалеры. Когда самки возвращались в воду, там начинались шумные любовные игры. Ночь наполнялась плеском, громким дыханием и мычанием самцов.

Во время наших подводных исследований, когда мы не пользуясь лодкой, добирались вплавь от берега до кораллового барьера, черепахи попадались нам на мелководье в большом количестве. Поднимая целые облака песка, они без страха ожидали нашего приближения. Мы плавали среди этих быстро и беспорядочно двигавшихся животных, нередко толкая их и оставаясь среди них даже во время их веселых любовных игр. Иногда при таких встречах мы замечали на теле некоторых черепах страшные раны. Несмотря на панцирь, эти животные тоже имеют опасных врагов. Нам стало понятно, почему в большинстве случаев спаривание происходит по эту сторону кораллового рифа: там, где начинаются океанские глубины, охваченных любовным пылом животных подстерегают акулы. Но не только с акулами пришлось нам познакомиться во время одного опасного приключения, о котором у меня до сих пор сохранилось самое живое воспоминание.

Мы плыли в неприятно теплой воде лагуны по направлению к берегу, как вдруг наткнулись на черепаху, пасшуюся среди зарослей водорослей. У нас была с собой кинокамера, и мы с радостью воспользовались случаем запечатлеть на пленке медлительные движения этого существа. Это была самка метра в полтора длиной» на панцире которой лепилось множество моллюсков и ракообразных, отчего сам панцирь был похож на обломок скалы. Минут десять покрутились мы возле нее, а затем продолжали путь. Но теперь мы были не одни. Черепаха не желала расставаться с нами и, глядя на нас своими большими черными глазами, плыла в нескольких метрах позади. Так мы все вместе добрались до барьера, этой живой границы между лагуной и бездонным океаном. Черепаха опустилась на крутой склон кораллового рифа, уходящий в синюю пропасть. Мы начали свою работу, стали наблюдать, собирать образцы. Так прошло несколько минут, как вдруг, проверяя объектив фотоаппарата, я почувствовал, что кто-то крепко ухватил меня за руку. Оборачиваюсь и вижу Станиса, указывающего куда-то меж кораллов. Сначала я не понял, что он хочет мне показать, затем увидел на глубине около двадцати метров нашу приятельницу-черепаху, быстро взбиравшуюся вверх по склону. Однако не от черепахи же полезли на лоб глаза у моего друга. Я вгляделся пристальнее и теперь тоже увидел нечто, заставившее меня вздрогнуть.

Из темных глубин появилось шесть, восемь, десять огромных животных, длиною в семь-восемь метров каждое. Это были какие-то непонятные тучные существа, ясно разглядеть которых не позволял скудный свет, пробивавшийся сюда сквозь двадцатиметровую толщу воды. На мгновение я подумал было, что это киты-полосатики, и приготовился погрузиться им навстречу, чтобы можно было пустить в ход фотоаппарат. Но то, что произошло в следующее мгновение, удержало меня на поверхности возле застывшего в ужасе Станиса.

Мы разглядывали хвостовые плавники этих огромных животных, свидетельствовавшие о том, что перед нами — морские млекопитающие, а в это время черепаха, о которой мы и думать забыли, появилась у нас в поле зрения; она быстро плыла, пытаясь в бегстве найти спасение. И в ту же минуту огромные, смутно различимые туши бросились вслед за пресмыкающимся. В одно мгновение они набросились на черепаху — втроем, вчетвером налегли на нее, перекатывая ее по склону рифа.

Во время этих скачков и поворотов мы увидели белоснежное брюхо нападающих животных и поняли, что это — самые кровожадные морские разбойники, во сто раз более яростные и жестокие, чем акулы, пожиратели китов — косатки, которых за их свирепость прозвали «орки», т. е. «несущие смерть».

Перепуганные своим открытием, мы придвинулись поближе друг к другу, словно ища защиты. Косатки поймали черепаху и огромными зубами стали хватать ее за панцирь. Оторвали голову, ласты, и вода окрасилась кровью. В одну минуту с черепахой, было покончено: она была растерзана на куски и проглочена.

Потом, сделав несколько зигзагов над местом трагической гибели черепахи, гигантские китообразные, не обращая на нас внимания, ушли в темную глубину.

— Что это было? — спросил я, как только мы очутились на берегу. — Косатки?

— Да, — коротко ответил Станис, и я понял, что ему не хочется разговаривать.

Для ясности упомяну, что косатка — гигантский представитель семейства дельфиновых. От хвоста до рыла она достигает десяти метров длины, вес ее измеряется тоннами. Она похожа на огромного неуклюжего дельфина, толщина которого составляет почти половину его длины. Верхняя и нижняя челюсти снабжены рядами острых клыков, красноречиво говорящих о характере их обладателей. Это самые кровожадные среди населяющих моря крупных животных, всегда голодные хищники, убивающие китов, кашалотов, тюленей, больших и маленьких рыб — одним словом, бросающиеся на все съедобное, что попадается на пути. В желудке молодой косатки, всего семи метров длиной, были обнаружены остатки двух моржей, десяти тюленей, семи дельфинов и бессчетного множества пингвинов.

Мы не скоро забыли об этом приключении. Мы чувствовали себя униженными пережитым страхом. Время шло, а мы все содрогались от вновь оживающего страха и чувствовали себя довольно скверно.

С того дня мы уже не могли спокойно оставаться под водой. Если б нам нужно было еще долго вести свои подводные наблюдения, я думаю, мы бы не выдержали. Мы еще раз поняли, как беззащитен человек в морской стихии. Если б только косатки заметили нас, они бы на нас бросились — и тогда…

На маленьком мысе мы обнаружили несколько могил. Под небольшими холмиками покоются здесь тела тех, кто умер на островке Мэней. Стоят несколько крестов, над которыми бушует непогода, стирая год за годом вырезанные на них имена. Когда разыгрывается шторм, в них ударяют соленые брызги, и ветер, развеивая песок, заметает следы забытых могил. Возле этих могил особенно остро чувствуешь царящее на острове запустение. Раздающиеся здесь звуки еще более усугубляют унылое ощущение одиночества. Это тихие, протяжные звуки — стон ветра в ветвях казуарин, шелест пальм и рокот волн на песчаном берегу. Жалобно раздаются крики морских птиц в тишине ночи.

Когда крепчает ветер и гонит по улицам опустевшего селения сучья, сорванные с кровель, когда скрипят и сотрясаются двери пустых хижин, когда дыхание океана становится таким громким, что заглушает громовые раскаты в небе, когда мельчайшие соленые брызги повисают в воздухе и на острове валятся древние деревья, кажется, будто вся природа обрушивается на этот маленький обломок скалы, который все еще ведет битву с океаном. Эта битва скоро уже придет к концу. И теперь уже бушующие волны нередко вздымаются над самыми возвышенными местами острова. Быть может, как только исчезнут с крестов последние следы старинных надписей, вода прорвется через коралловый барьер и поглотит сушу.

Недалеко от кладбища, в углублении, лежат, сверкая на солнце, кости тысяч морских черепах. Когда идешь по песку, под ногами все время слышен хруст ломающихся скелетов. Кажется, что шагаешь по древнему полю битвы или по месту ужасной катастрофы, некогда разом уничтожившей тысячи перепуганных черепах. На многих панцирях — следы человеческого оружия. Белые черепашьи остовы лежат теперь рядом с могилами тех, кто некогда употреблял в пищу этих огромных рептилий, а вокруг над маленьким мысом царит глубокая тишина. Мы покидали атолл ночью, когда в ярком свете луны полузарытые в песок останки гигантских пресмыкающихся отсвечивали голубым фосфоресцирующим блеском. Весь островок окутывала тьма, и только огромные черепашьи панцири отражали свет луны. Мы отошли уже на несколько миль от берега, но все еще заметно было вдали голубоватое пятно над самой водой.

Это было последнее, что мы видели, покидая архипелаг Космоледо.