На расстоянии одного воспоминания (СИ)

Глава 18.

Прошло пять дней с тех пор, как уехал Ной. Он звонил мне каждый вечер, в основном перед сном. Зачастую мы ударялись в воспоминания, он просил, чтобы я рассказывала ему то, через что мы успели пройти с ним, пока были вместе. Наши разговоры порой длились до самого утра, мне безумно нравилось, что мы засыпали под голоса друг друга. И у меня даже появилось такое ощущение, что и не было вовсе нашего расставания. Правда, я пока ещё побаивалась признаваться ему в своих чувствах, но, думаю, он и сам это знает. Я поняла, что и он что-то ко мне испытывает, это уже не тот бесчувственный Ной, каким я встретила его в Нью-Йорке. Конечно, ему до сих пор неловко, я в этом уверена. Но всё должно прийти на круги своя, как только мы найдём Эбенезера. Сегодня, а точнее, прямо в эту самую минуту Гарри встречается с мистером Холлом. Он решил встретиться с ним лично, пока мы с Куртом сидим в ожидании в его машине перед зданием клиники.

— У меня хорошие новости, — напугал он меня своим быстрым возвращением. — Кажется, мы нашли Эбенезера. Мистер Холл договорился с ним о встрече. Когда я всё ему рассказал, он решил оказать нам помощь и созвонился с ним. Завтра они встречаются в одном из ресторанов.

— Что если он соскочит? — спросил Курт, отъезжая от клиники.

— Не соскочит, я уже всё продумал. Я составил список вопросов, которые, по идее, не должны его спугнуть. Мы с агентами наденем на Холла прослушивающее устройство и будем поджидать в фургоне напротив, поэтому даже если он решит сбежать, то ему не удастся далеко уйти.

— Хороший план, отец.

Вернувшись вечером домой, я собралась немного отвлечь себя за приготовлением ужина, и параллельно, уже по традиции, я ждала звонка Ноя.

— Детка, как всё прошло? — приветливо пропел он в трубку.

— Всё идёт по плану, если повезёт, завтра уже всё решится.

— Отлично, я могу приехать завтра.

— Не стоит, вдруг кто-нибудь что-то заподозрит, — сказала я против своей воли и решила сменить тему, дабы не согласиться на его заманчивое предложение. — Как там мой отец?

— Всё так же, пока ни о чём не догадывается. Чем занята?

— Вожусь на кухне, готовлю себе ужин, — достала я из духовки картофельную запеканку и вдохнула в себя её божественный аромат.

В ответ я не услышала ни единого звука, возможно, связь оборвалась, подумала я.

— Ной, ты всё ещё здесь? — шёпотом спросила я.

— Эм. Да, кажется, я кое-что вспомнил, — я услышала, как он начал чем-то шуршать.

— Что-то значимое?

— О, да! — протянул он. — Очень значимое и очень приятное.

— Мне стало любопытно.

Мы болтали ещё минут пятнадцать, и, сославшись на какое-то неотложное дело, Ной прервал наш диалог, мне даже стало немного обидно. После ужина мне ничего не оставалось делать, кроме как идти спать.

Проснувшись поздним утром и спустившись на первый этаж, я обнаружила записку от бабушки на кухонном столе, в ней говорилось, что она отправилась к Мейсону повидаться с ним. Теперь они часто общаются, думается, у них обоих возникли былые чувства. Бабушка рассказала Мейсону о том, что их сын жив, и я ещё никогда не видела его таким счастливым.

Я приняла душ, позавтракала и уже намеревалась подняться к себе в комнату для того, чтобы переодеться, как вдруг кто-то позвонил в дверь. Так как я была до сих пор завёрнута в одно лишь полотенце, я побоялась сразу открывать её.

— Кто там?

— Сюрприз!

— Что ты здесь делаешь? — придерживая полотенце, я выпучила свои глаза на внезапного гостя.

— Ух ты! — свистнул Ной, и по его лицу расплылась загадочная улыбка. — Я же тебе говорил, что кое-что вспомнил и у меня появилось неотложное дело, и вот я здесь! Пойдём! — протянул он мне руку, не давая и секунды на осмысление.

— Сейчас, дай мне хотя бы переодеться!

Я даже развернуться не успела, чтобы спокойно подняться к себе в комнату, он взял меня в охапку и куда-то потащил. Как могла, я придерживала полотенце, которое, как назло, ослабло в груди.

— Незачем, тут совсем недалеко.

— Ной, ты совсем спятил? Я же в одном полотенце! — легонько стукнула я его в спину, от чего он только громко рассмеялся.

— Тем и лучше!

Мы кое-как, без потерь, что самое важное, перебежали дорогу, он, не теряя ни секунды, открыл входную дверь в свой дом и, взяв меня за руку, повёл зачем-то на кухню. Он что, вдруг внезапно проголодался? Ной поставил меня у барной стойки к себе спиной и, прижав меня своим телом, расположил руки по обе стороны от меня. Он медленно начал обдувать мои голые плечи своим мятным дыханием, от чего кожа в момент покрылась лёгкими мурашками.

— Ничего не напоминает? — томным голосом спросил он.

О да! Еще как напоминает! У меня до сих пор подгибаются коленки, когда я вспоминаю тот неловкий момент на его кухне.

— Кажется, я догадываюсь, о чём ты, — вцепилась я сильнее в столешницу, боясь, что на этот раз мои ноги подведут меня.

— У нас так и не получилось опробовать эту стойку на прочность? — наклонился он ко мне ближе.

— Нет. Ты не выполнял свои обещания, — шёпотом произнесла я.

Он протяжно выдохнул и, убрав мои волосы в сторону, потянулся к моей шее. Я прикрыла свои глаза, ожидая почувствовать его мягкие губы на ней.

— Ты хочешь, чтобы я его выполнил? — соблазнительно промурлыкал он мне на ушко, обжигая всё вокруг своим дыханием.

— С чего-то же нужно начинать, — выдохнула я.

Ной пробежался пальцами по моим плечам, очерчивая на них линию. Спускаясь вниз по рукам, он соединил наши пальцы вместе, дыша мне в затылок.

— Сойдёт для начала?

— Это не совсем то, что я себе представляла.

В эту же секунду он разъединил наши руки и прошёлся по моей талии, которая до сих была спрятана под полотенцем. Он спустил руки вниз до края полотенца и, ухватившись за уголок, стянул его с меня, оставляя меня абсолютно голой перед ним. Я слышала, как он дышал мне в спину, но отчего-то он не спешил прикасаться ко мне, мне стало немного не по себе от его взгляда. Я чувствовала затылком, что он разглядывал моё обнажённое тело.

— А так?

— Не уверена, но уже лучше.

Он хмыкнул.

Я заметила, как он достал что-то, похожее на маленькую баночку, из нижнего шкафа, он открыл её, и в этот момент я почувствовала, как одной рукой он дотронулся до моей спины, проводя чем-то непонятным по лопатке вниз. Он оставлял какие-то узоры на ней, я не понимала, что он так старательно выводит, но всё же пыталась мысленно уследить за каждой линией его прикосновений. То ли он что-то рисовал на ней, то ли писал, а может быть, и то, и другое.

— Что ты делаешь, Ной? — любопытство взяло верх.

— Я пишу красками на твоём теле всё то, что хотел бы сделать сейчас с тобой.

— И что же там написано?

— Ты бы хотела это прочесть или прочувствовать?

— Не знаю, и то, и другое, скорее всего.

Он продолжал оставлять на мне свои мысли на мой счёт. Повернув голову в сторону, я увидела баночку с краской цвета индиго, а в руках у него была тонкая кисточка.

— Не дергайся, я ещё не закончил.

Места на спине уже не оставалось, потому как он перешёл к моим ягодницам.

— Мне кажется, я всегда мечтал испачкать тебя таким способом.

— Когда я смогу это увидеть?

— Могу поклясться, что ты не сможешь это увидеть.

— Зачем ты в таком случае всё это делаешь?

— Я художник, увидев тебя, я понял, что ко мне внезапно пришло вдохновение. Поэтому постой смирно несколько минут.

— Но я хочу посмотреть, — дёрнулась я.

Он остановил меня, и я услышала, как он выбросил кисточку на пол. Повернуться к нему лицом я побаивалась. Внезапно я почувствовала, как он начал обдувать моё тело, где была краска, чтобы высушить её, моё тело покрылось ещё большим количеством мурашек, то ли от тёплого воздуха, выдуваемого его дыханием, то ли от нарастающего возбуждения. Я склонила голову набок и закрыла глаза, пытаясь немного расслабиться, коленки мои задрожали, а пальцы впились в край стола. Я даже не подозревала, что последует дальше, но я терпеливо выжидала, у меня появился особый интерес от того, что Ной предпримет следующим шагом. Я поняла, что больше не ощущала его дыхание на своём теле. Слыша какой-то шорох, я захотела повернуться и посмотреть, что он делает, но я всё так же продолжала стоять без движений.

Он снова лёгким прикосновением прошёлся вдоль спины, вероятно, проверяя, высохла ли на ней краска, затем он прижал меня к краю стойки своей уже обнажённой грудью, снова увлекая в плен своих рук по обе стороны от меня. Приблизившись к моему уху и дотрагиваясь губами до кожи, он с хрипотцой в голосе сказал:

— Вот теперь я, пожалуй, начну.

Он повернул одной рукой моё лицо к себе, телом я всё так же оставалась прижата к стойке, он просканировал меня своим глубоким взглядом и остановился на моих губах. Заметив это, я нервно их облизнула, после чего он самодовольно улыбнулся на это и впился в них своим губами, увлажняя их поцелуем, его язык обладал моим, а его руки разгульно блуждали по талии. Я же, как вкопанная, стояла вжатая в место, наслаждаясь его мягкими и требовательными губами, я хотела повернуться к нему, но была зажата в тиски, он не позволял мне этого сделать. «Может, он и не хотел этого, — подумала я, может, у него какой-то свой план, и этот план, как я поняла, он изобразил на моём теле, и он чётко его придерживался. Интересно посмотреть, что будет дальше? В таком случае я не двинусь с этого места, пока он не начнёт меня умолять».

Его губы очертили линию моего подбородка и спустились к пульсирующей вене на шее, он, как и прежде, прикусил её, заставляя меня всхлипнуть. Затем он поцеловал меня в шею, нежно, как будто и не было до этого его укуса, далее он снова зажал кожу между зубов, от чего я уже подпрыгнула на месте, а он лишь улыбнулся мне. Но затем он снова облизнул свой укус, оставляя на нём едва ощутимый поцелуй, он нарочно чередовал укус с поцелуем, испытывая меня на стойкость. Он прошёлся языком по линии плеч, оставляя за собой влажную дорожку. Дальше места, чтобы разгуляться, по всей видимости, не оставалось, ведь там всё было испачкано в краске. Всё внутри у меня уже давно трепетало, пульс, вероятно, ускорился до рекордной отметки, тяжело дыша, я ловила воздух своим ртом в ожидании его следующего шага. Хорошо хоть у него имелась подсказка перед глазами, мысленно я сама засмеялась своим глупостям.

Ной прошёлся обеими руками по ключице и наклонил меня над стойкой вперёд, позволяя мне опрокинуться на неё своей грудью, я уже не на шутку испугалась. Черт знает, что с ним произошло за год его отсутствия, может, он ввязался в секту БДСМ и сейчас он намеревался связать меня своими припрятанными стяжками и отшлёпать кожаным кнутом по полной программе, что гореть моя задница будет всю оставшуюся жизнь.

Пока я обдумывала свои бредовые предположения, Ной навалился на меня и снова прикоснулся губами к уху.

— Расслабься, я не сделаю тебе больно, — дошёл до моего сознания его бархатный голос.

Я что, озвучила свои мысли вслух? Матерь божья. Нет, только не это. Я зажмурилась и сразу же почувствовала, как краска начала приливать к моему лицу. Я постаралась выбросить все ненужные мысли из головы, опустошить её до основания, и у меня, кажется, получилось. В следующее мгновение я смогла расслабиться, потому как я почувствовала его круговые движения по моим ягодицам, он сжимал мои бёдра и ласкал их своими пальцами, затем он просунул руку к лобку и прошёлся вдоль моего возбуждения. Он начал выводить круги по нему, отчего я вцепилась ногтями в стойку. Я закрыла свои глаза и, кажется, совсем забывала дышать, простонав что-то несвязное, я повернула голову, чтобы увидеть своими глазами то, как он ловко орудует своими пальцами у меня между ног, но против Ноя у меня не хватало сил, он придавил меня своим телом, не давая вздохнуть полной грудью. Его прерывистое дыхание обжигало мне спину, в моих глазах уже мелькали звёздочки, я сжала край стойки до боли в руках и, удовлетворённо выкрикнув его имя, мощно разрядилась.

Не успев даже пошевельнуться, не говоря уже о том, чтобы отдышаться, я почувствовала резкое давление внутри себя, он уже вторгся в меня, размеренно и плавно двигаясь, растягивая мои стенки, он сжал мои бёдра и издал сдавленный стон, затем всё вокруг снова погрузилось в тишину, только лишь хлопки плоти о плоть и наше, кажется, уже одно на двоих дыхание доносились до моего слуха. Внутри снова всё горело огнём, требуя очередной разрядки, я уже не сдерживала своих стонов, боясь, что кто-то может услышать нас или, не дай бог, увидеть в окне, мне было плевать на это. Ной двигался очень аккуратно, будто хотел растянуть удовольствие на максимум. Затем, ухватив меня за талию, он приподнял моё безвольное тело со столешницы и, разъединяя наш телесный контакт, перевернул меня к себе лицом. Я не могла открыть глаза и посмотреть на его красивое лицо, мои веки отяжелели под грузом собственного возбуждения, да и ноги отказывались стоять. Возможно, Ной понял это, потому что уже в следующую секунду он взял меня за бёдра и усадил на край стола.

— Мне нужно видеть твои глаза, — переводя дух, сказал он.

От звука его сладкого голоса во мне вдруг откуда-то взялись силы, чтобы устремить на него свой взгляд. Я смотрела ему прямо в глаза, а он не сводил взгляда с моих полуоткрытых. В гляделки играть было бессмысленно, потому что я в любом случае проиграю, я не могла спокойно смотреть на него, в такие моменты мне нужно переводить взгляд время от времени, потому как он ослеплял меня своей красотой и сексуальностью. Он нежно прикоснулся к моим губам, в то время как руками он помог себе придвинуть меня ближе к нему, оставляя меня сидеть на самом краю. Боясь упасть, я вцепилась в его крепкие плечи, и он резким толчком вошёл в меня, вернув мне те же желанные чувства, наполняющие меня до краёв, что так бесчеловечно украл у меня минутой ранее. Он обнял меня за талию, тем самым придерживая меня, и начал стремительно наращивать темп. Уже не было этих аккуратных и размеренных движений, всё это осталось в прошлом. Я почувствовала, как плечи Ноя резко напряглись, его напряжение отдалось у меня в животе, и, сама того не осознавая, я легла на спину, сцепив ноги у него за спиной. Его руки прошлись по моей груди, задерживаясь пальцами на сосках, мягко кружа вокруг них, в животе в момент стянуло тугим узлом, я начала задыхаться от чувств внутри меня, но я не хотела, чтобы это заканчивалось. Я открыла свои глаза, чтобы посмотреть на Ноя, он всё так же был прекрасен, его волосы стали немного влажными, а взгляд — горящим и обжигающим, словно пламя. Он снова напрягся, издав протяжный стон, затем он прикрыл свои глаза. От увиденного моё тело начало содрогаться в нарастающем оргазме, давление, проходящее через низ моего живота, вышло оглушительным криком наружу. Я прикусила руку, чтобы хоть как-то убавить звук. Ной поцеловал меня в живот и, содрогнувшись во мне, упал без сил на моё влажное тело, выдавливая из меня такой необходимый мне воздух.

Он целовал мою грудь, пока восстанавливал дыхание, а я пропускала его волосы сквозь пальцы, оттягивая их.

Наконец он поднял голову и, довольно посмотрев на меня, сказал:

— Неплохое начало.

— Лучше и не придумаешь, — ласково улыбнулась я ему.

Целуя в губы, он поднялся с меня, затем помог мне встать на пол.

— Ты сейчас похожа на Джинна из Аладдина, — он лениво улыбнулся мне и, взяв меня за руку, повёл куда-то за собой. — Исполнишь три моих желания?

Я пока ещё не могла связно мыслить и поэтому только непонимающе глянула на него.

— Краска размазалась по всему телу.

До меня наконец дошло, и я только сейчас обратила внимание, что вся, буквально с ног до головы, была синяя.

— О, господи! — завизжала я. — Да я чертов Смурф!

По выражению лица Ноя было ясно, что он кое-как сдерживался, чтобы не засмеяться в голос.

— Очень милый Смурфик.

Я надула губы.

— Ну, быть может, Стич тебе по душе? — издевался он надо мной. — Как тебе?

— А ты тогда кто? Малышка Лило? — хихикнула я, не выдержав сердитого тона.

— Чёрта с два! — обнял он меня и повёл на второй этаж. — Давай-ка примем душ, не пойдём же мы в таком виде. Ты так всех соседей распугаешь.

Я легонько ударила его в грудь.

— Ауч! Осторожно, там моё сердце. Не рань его.

Мы уже были в ванной комнате.

— Уж я-то не посмею! — уверенно сказала я, наблюдая за тем, как он настраивал воду.

Слова, сказанные мной, заставили его вмиг измениться в лице. Он стал серьёзным и напряжённым.

— Извини, я не нарочно.

— Всё в порядке, сам виноват, — его взгляд потеплел, снова улыбаясь мне мальчишеской улыбкой, он оставил поцелуй на моей щеке и повлёк меня за собой в душевую кабинку.

После водных процедур Ной заботливо выдал мне одну из своих футболок, чтобы я не выходила на улицу в неглиже, потому как до него всё-таки дошло, хоть и немного с запозданием, что заставлять меня идти в одном полотенце была не самая его лучшая идея. И затем мы, не выпуская друг друга из объятий, побрели ко мне, Ноя, как оказалось, всё-таки нужно было накормить. Пока он уплетал приготовленные на скорую руку сандвичи, я поднялась в свою комнату, чтобы одеться поприличней. Нацепив шорты, я вспомнила, что мне уже давненько не попадался на глаза телефон, и, отыскав наконец его, я обнаружила 3 пропущенных звонка от Курта. Видимо, у него было что-то срочное, просто так он обычно не звонит по несколько раз, если я не сразу отвечаю. Вот нужно же было мне забыть телефон в самый неподходящий момент, как назло. М-да, ну и куда бы я, спрашивается, его разместила, возьми я его с собой к Ною? Курт с первого же гудка взял трубку, в суматохе он сообщил мне, что Хитклиффор неожиданно сдвинул время встречи с Холлом на три часа раньше, соответственно, он вот-вот прибудет в назначенное место. Лишь бы только этот ушлый докторишка ничего не заподозрил и наша операция не провалилась к чертям. Мы с Ноем не успевали присоединиться ко всем, и потому как Курт был уже на месте вместе с агентами ФБР и со своим отцом в фургоне неподалеку от ресторана, и чтобы быть хоть как-то быть в курсе всех событий в режиме онлайн, мы решили быть всё это время на громкой связи и слушать всё то, о чём будут говорить Холл и Хитклиффор.

— Мы успели выяснить, что он перенёс встречу из-за сына, — послышался голос Курта из динамика. — И ещё у него никогда не было дочери, Ной.

— Что всё это значит? — недоумевая, посмотрел он на меня.

— При последней вашей встрече он сказал тебе, что знал твою маму, так как она якобы вела дело об убийстве его несуществующей дочурки. Он тщательно продумал, чем можно тебя заинтересовать, и, на свою беду, ты повёлся на все его сказки, — сказал Курт, опередив мои мысли. — О, всё! Я замолкаю, кажется, начинается самое интересное!

Из динамиков послышались незнакомые мужские голоса:

— Эбенезер, я тут недавно вспомнил один звонок, мне как-то звонил мальчишка, которому требовалась квалифицированная помощь. Его имя — Ной. Он обратился ко мне с довольно странным вопросом: стоит ли ему доверять тебе, я, конечно же, сказал, что ты лучший в своём деле, ведь я знаю тебя столько времени, — сказал доктор Холл.

— О, эти вредные и недоверчивые подростки.

— Что с ним в итоге стало? Ты помог ему?

— Да, а как же иначе? Это моя работа! Он прошёл назначенное мною лечение и вернулся домой через несколько недель. Теперь его ничего не беспокоит, он абсолютно здоров, — без доли стеснения сказал он.

— Странно, он оставил мне свой адрес и телефон, так как мы договаривались с ним встретиться ещё до момента вашего лечения. Мне вдруг стала интересна его судьба. Но он как будто сквозь землю провалился, а соседи утверждают, что после лечения он больше не появлялся в городе. Он пропал вместе с сестрой.

— Что за глупости? Он же оставил письмо, — протараторил Хитклиффор.

— Откуда ты знаешь? Ты же только что сказал, что он вернулся домой.

Повисло долгое молчание. Мне даже показалось, что, возможно, возникли перебои с прослушивающим устройством, но затем я услышала нервный голос Хитклиффора:

— Я. Эм. Он решил поехать в путешествие.

— Эбенезер, с тобой всё хорошо? Ты что-то весь побледнел.

— Да, мне нездоровится, я лучше пойду.

— Внимание, подозреваемый собирается покинуть помещение, будьте готовы задержать его на входе, — услышала я уже третий голос.

— Есть!

Мы минут пять висели на телефоне, не понимая, что же там происходило, наконец что-то на том конце зашуршало, подавая признаки жизни.

— Что там происходит, Курт? — прокричала я в трубку.

— Да тут целый боевик! Ребята, жаль, что вы всего этого не видели. Я оказался свидетелем задержания преступника.

— Эбенезера задержали? — спросил Ной.

— Да, его сейчас повезут на допрос. Он уже не просто возможный подозреваемый, а соучастник преступлений. Зная, как работают агенты ФБР, считай, он нам всё выложит на блюдечке, если хочет спасти свою жалкую шкуру. Судя по характеру преступлений и их количествам, ему грозит нехилый срок. Я полагаю, он захочет как-то смягчить его, и ему просто придётся во всём им сознаться.

— Что нам сейчас делать? Мне нужно уже завтра быть в Нью-Йорке.

— Сынок, боюсь, ты никуда не поедешь, — в разговор вмешался мистер Уилсон. — Хоть они ни о чём пока не догадываются, но, я всё же думаю, в скором времени у них появится информация о том, что Эбенезер не выходит на связь. Они свяжут это с твоей поездкой в Остин, поэтому я не могу тебе позволить так рисковать. Неизвестно, что они на этот раз предпримут в отношении тебя.

— Но как же Лили? — с тревогой в глазах он начал расхаживать по кухне, взявшись за голову. — Она ведь сейчас в Нью-Йорке.

— Тебе нужно связаться с ней сейчас же, ей необходимо уехать из города, и чем скорее, тем лучше!

Он без промедлений достал свой телефон и вышел на улицу, чтобы спокойно с ней поговорить.

— Там же ещё мой отец! — задрожал мой голос.

— Мы позаботимся о нём, — уверенно сказал Гарри.

Ной предупредил Лили обо всей сложившейся ситуации и строго-настрого приказал ей, чтобы она, не теряя ни секунды, убиралась из города. Мы тем временем сразу же выдвинулись к Курту, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. Но так вышло, что мы даже не успели добраться до его дома, он позвонил мне и сообщил, что нам необходимо срочно ехать в управление ФБР, чтобы, как он сам выразился, «увидеть всё своими глазами».

Нас провели в помещение, откуда наблюдают за процессом допроса, где за стеклом располагалась пустая комната.

— Где он? — спросил Ной, разглядывая соседнее помещение через стекло.

— Его направили в камеру предварительного заключения. Вы здесь для того, чтобы ознакомиться с записями допроса, — сказал мужчина в форме, внимательно разглядывая что-то на экране компьютера.

Нам включили запись, где на металлическом стуле, съёжившись, сидел Эбенезер, его руки, сцепленные в замок на столе, заметно дрожали, и он, не стесняясь своих слёз, косился по сторонам, словно провинившийся мальчишка.

— Я вам всё скажу, только, пожалуйста, отпустите меня, я ни в чём не виноват, — прогнусавил он. — Они заставляли меня, я был под давлением.

— Представьтесь, пожалуйста, — сказал кто-то.

Этого человека не было видно, вероятно, он сидел напротив.

— Меня зовут Эбенезер Хитклиффор, — обратился он в камеру.

— Какое отношение вы имеете к похищению людей?

— Непосредственное. Я работаю в «Leta Corporation» в филиале клиники. Отделение психотерапии.

— В чём заключаются ваши обязанности?

— Мне поступает заказ, и я его выполняю.

— Кто ваш заказчик?

— Томас Оливер младший, — он обнял себя руками и начал покачиваться на стуле. — Я вас умоляю, только не говорите ему, что это я его сдал.

— Об этом можете не переживать, он так же, как и вы, в скором времени будет под следствием, — кажется, это было сказано с улыбкой. — Это вы убили Джордана и Миранду Паттерсон?

— Всё вышло из-под контроля. Мне пришлось! Ему зачем-то понадобился их мальчишка! — нахмурившись, сказал он, подскочив со стула.

— На чём конкретном основывался его выбор?

— Это покажется вам абсурдным. Ему нужны были люди, наделённые особыми талантами, желательно из мира искусств. По статистике, такие люди чаще обычного поддавались нашим методам. У них очень тонкая душевная организация, они наиболее чувствительные и восприимчивые, — хмыкнул он. — А после пережитой трагедии — ещё и более уязвимые, — он посмотрел на собеседника и нахмурил брови. — А этот мальчишка напоминал ему сына, который скончался семь лет назад. Нам повезло, что он был художником, а значит, его план должен был сработать. Он отдал мне приказ во что бы то ни стало разобраться с его родителями, втереться к нему в доверие и привести в клинику. Его сестру пришлось взять в придачу, нам она изначально была не нужна. Но, как оказалось, благодаря ей Оливер и заполучил Ноя. Всё потому, что он ни в какую не поддавался нашему давлению, на него не действовала эта чёртова инъекция, что случилось впервые в моей практике.

— О какой инъекции идёт речь?

— Это специальный препарат, разработанный нашими учёными, который способен вызывать кратковременные галлюцинации. После введения такой инъекции человек становится раздражительным, и зачастую это приводит к временной потере памяти. И Лили, и Ною была введена инъекция, но только на девчонке она сработала. А вот по какой причине не сработало на Ное, стоит только догадываться. У нас никогда не было подобных промахов.

— Но для чего всё это такому успешному человеку?

— О, я сам до сих пор не совсем понимаю его мотивов. Томас Оливер старший ждал от своих сотрудников безоговорочного подчинения. Это были его личные бессменные рабы, ограниченные в своих человеческих правах, податливые и готовые на всё ради еды и крыши над головой. Он нам всем твердил, что если бы у него был выбор, в какое время родиться, то он непременно выбрал бы то время, когда в США ещё процветало рабство. Он как-то даже хотел переехать в Мавританию, чтобы это стало на законных основаниях, но так как это было по некоторым причинам невозможно, то ему только и оставалось, что в шутку называть себя рабовладельцем. Оливер младший лишь продолжил его дело.

— Что вы делали для того, чтобы человек забывал именно то, что вам нужно?

— Как вы знаете, мы уже долгое время работаем над восстановлением памяти у пациентов даже с глубочайшей формой амнезии, и мы вдоль и поперёк изучили это заболевание. Выяснили, что влияет на частичную потерю памяти и как добиться долговременной амнезии. И благодаря этим исследованиям мы научились самостоятельно, без каких-либо внешних факторов, воздействовать на различные уголки памяти, применяя наши знания на вновь прибывших пациентах. Поначалу нам приходилось устранять воспоминания вслепую, и мы не знали, что в конечном результате мы получим. Бывали даже случаи, когда человек не мог вспомнить, как правильно держать ложку в руке. Но в настоящий момент мы всё предусмотрели, мы избавляемся только от тех воспоминаний, которые могут вернуть пациента к прежней жизни. Для того чтобы собрать о человеке максимум информации, мы ведём за ним наблюдение, следим за привычным ему окружением, также нам здорово помогает анкета, которую мы заставляем заполнять при поступлении к нам. На основе собранных данных мы приступаем к финальной стадии подготовки к очистке: мы проводим тест-сканер, он позволяет нам отследить, на каких людей и на какие события идёт наибольшая реакция в мозговой деятельности. Затем остаётся дело за малым: мы искореняем всё это из памяти, оставляя лишь общую информацию без каких-либо дальнейших привязанностей к тому или иному человеку и событию. Мы знаем также, что есть одна особенность, которая слабо поддаётся и требует огромных наших усилий. Так вышло, что мы не берём во внимание беременных женщин или женщин, у которых уже есть ребёнок. Материнская любовь, по неизвестным нам причинам, неподвластна влиянию наших препаратов, они лишь способны на короткий промежуток времени лишить женщину воспоминаний о своём чаде. У мужчин же никогда не проявлялись подобные симптомы.

— Как вы к этому пришли?

— Был случай много лет назад, тогда я только начинал выполнять поручения Оливера старшего. Мне нужно было позаботиться об одной молодой семейной паре. На тот момент мы по каким-то причинам не сразу узнали, что у них имелся ребёнок. Но когда мы удостоверились в этом, то было уже поздно что-то менять. Мужчина остался у нас, так как препарат безвозвратно подействовал, а вот с женщиной пришлось повозиться, примерно через полгода она начала вспоминать своего ребёнка и рваться к нему, каким-то чудом она вспомнила практически всё, и нам пришлось от неё избавиться, чтобы она не выдала нас.

— Вы убили её?

— Не я, но да, она мертва. Всё происходило на моих глазах, Анне ввели яд в организм, — зажмурившись, виновато опустил он голову. — Я до сих пор вижу во снах её предсмертную агонию.

На меня как будто удавку нацепили, как бы я ни старалась, от произнесённого его грязным ртом имени моей матери я не могла ни пошевелиться, ни глотнуть воздуха. В груди внезапно появилась давящая боль, а в горле жутко пересохло. Ной повернул меня к себе лицом и что-то говорил мне, но я не могла разобрать, что, в ушах звенело так, что я схватилась за голову и начала трясти ею в надежде избавиться от гулкого звона, пока перед моими глазами не появился стакан с водой. И я, не раздумывая, схватила его, выпивая всё до последней капли. Странно, но после воды мне вдруг полегчало и стало намного спокойнее.

— Способны ли люди, которым вы ввели препарат, помимо женщин, у которых имеется ребёнок, вспомнить своё прошлое?

— Определённо нет. Это невозможно, только материнская любовь — самое чистое, искреннее и сильное чувство — способна вернуть человеку самого себя.

— Что вы делаете с теми, в ком больше не нуждаетесь? Вы от них избавляетесь такими же способами, как расправились с Анной?

— Нет, сейчас мы поступаем более гуманно, когда их ресурсы иссякают, мы прощаемся с ними. Возвращаем часть денег от продажи имущества, приобретаем им дешёвое жильё в маленьком городке и отправляем в свободное плавание. Оливер младший, в отличие от старшего, всегда выбирает только богатых жертв или же среднего достатка, но с обязательным условием владения имуществом, чтобы в дальнейшем продать его на аукционе и какое-то время пользоваться этими средствами в целях сокращения своих собственных финансовых затрат на исследования. Он до невозможности жадный человек, и он не потратил ни цента на своих сотрудников за всё время, никогда не оплачивал их нелёгкий труд, в то время как они приносили ему колоссальную прибыль.

— Как вам удавалось всё скрывать от полиции?

— Вы ошибаетесь, мы ничего не скрываем. Полиция Техаса обо всём знает и на всё закрывает глаза, поэтому мы оставались долгое время незамеченными, ограничиваясь поисками подопытных только на этой территории.

Запись резко прервалась, и мы все застыли на своих местах, боясь лишний раз вздохнуть, нарушив тем самым напряжённую тишину. Уставившись в чёрный экран своими глазами, в которых читалось очевидное растущее замешательство каждого из нас, мы пытались переварить всё то, о чём поведал нам Хитклиффор. Я отказывалась представлять, какими нужно быть бездушными и жестокими, чтобы по своей собственной воле избавляться от целых семей такими ужасными и бесчеловечными способами. Лишать их прошлого, чтобы те больше не задумывались о будущем, и, что самое страшное, они убивали ни в чём не повинных людей, стирая тем самым их с лица земли. И всё для чего? Ради того, чтобы потешить самолюбие какого-то чокнутого учёного и неудавшегося бизнесмена. Как такое в голову вообще могло прийти? Что с ним такого ужасного могло произойти, что в какой-то момент его посетила такая сумасшедшая мысль и он начал отыгрываться, как и его приспешники, на невинных и ничего не подозревающих людях? А у него ведь ещё был сын. Как он мог смотреть ему в глаза, приходя домой? Я не знаю, может, это небесная кара сыграла с ним злую шутку и лишила его самого родного человека, только вот она крупно просчиталась: вместо ребёнка для земного баланса нужно было свергнуть всех этих уродов, которые успели многим испортить жизнь.

— Господи, боже! Это какой-то ужас, — взялся за голову Курт.

— И как только таких людей земля носит? — отчеканил следом Гарри.

Ной обеспокоенно посмотрел на меня, в его глазах читался страх, переживания и, кажется, еще что-то, возможно, жажда мести.

— Хло, ты в порядке? Принести тебе воды? — я покачала головой и скатилась вниз по стене.

— Нет, со мной не всё в порядке! Я всё же надеялась, что моя мать жива, но в них нет ни капли человечности.

— Тише, родная, — пристроился он рядом со мной, увлекая в свои объятия. — Поверь мне, они за всё заплатят. Они ответят перед каждым.

— А ты? Как ты? С тобой всё нормально?

Он кивнул и поцеловал меня в висок.

— Со мной всё будет хорошо. Я справлюсь. Мы справимся.

Я вздрогнула, когда включилась рация и громким голосом кто-то прокричал в неё:

— Группа Б, готовьтесь, вылетаем в Нью-Йорк через три часа.

— Могу ли я поехать с вами? — неожиданно спросил Ной у агента.

— Ной, не лезь в это, они без тебя разберутся, — вмешался Гарри.

— Это исключено! Вы проходите в нашем следствии как главный свидетель и потерпевший, и мы не можем подвергать вас опасности, — отчеканил агент ФБР со своего места. Он был абсолютно бесстрастным.

Ной подпрыгнул с места и встал возле агента, прожигая в нём дыру своим решительным взглядом.

— Но я хочу увидеть его лицо, когда его будут задерживать, хочу посмотреть в его лживые глаза.

— Посмотрите на суде, мистер Шуммер.

Ной порылся в карманах своих джинсов и достал оттуда телефон.

— Извините. Мне нужно позвонить сестре.

Пока Ной отлучился, чтобы совершить звонок, я думала о своей маме, что было бы, если бы Эбенезер и Оливер не были такими ужасными людьми. Людьми. Называть их людьми, даже мысленно, тяжело мне даётся. Навряд ли люди способны на такие нечеловеческие поступки, скорее, это дьяволы в человеческом обличии, не имеющие совести и сострадания к людям.

Из моих мыслей меня вырывал громкий хлопок входной дверь. Ной вбежал в кабинет, на его лице была видна паника, он хватился за голову и скатился по стене на пол рядом со мной.

— Что случилось? — спросила я, обеспокоившись за его состояние.

— У нас проблемы! Лили не отвечает! Мы договаривались, что она будет на связи и отпишется мне, как только выкупит билет на самолет.

— Может, она уже в пути? — предложил свою версию Курт.

— Нет, она бы мне сообщила, что села в самолет, — уверенно сказал Ной.

— Может, у неё телефон сдох? — не унимался Курт.

Ной хмыкнул.

— Чтобы у Лили сдох телефон? Нет, не думаю! Тут что-то другое, и у меня плохое предчувствие!

— Когда вы созванивались с ней в последний раз? — спросил агент, внимательно смотря в экран компьютера, его пальцы шумно били по клавиатуре. Этот звук отдавался прямо у меня в висках.

— Три часа назад, — сказал Ной, глянув в телефон.

— Рейс до Остина вылетает через 20 минут, я пробиваю список пассажиров.

Только этого нам сейчас и не хватало. Господи, да что же это такое?

— В списках её нет, следующий вылет только через 12 часов, но и на этот рейс нет пассажиров с такой фамилией, — отчитался агент.

Ной решительно встал на ноги и, убирая телефон в карман, громко сказал:

— Я еду с вами! Решено!

— Вы не можете!

— Она моя сестра! — уже зло кричал он, что даже вены на шее вздулись. — Вы представляете, если они что-то заподозрили и что-то с ней сделают?

Агент взял трубку рабочего телефона, ничего не нажимая и даже ни слова не говоря, он лишь кивнул и обратился к Ною:

— В таком случае вы можете полететь с нами.

Я не могла оставить Ноя, не могла его снова отпустить чёрт знает куда.

— Могу я поехать с вами? — нерешительно спросила я.

— Нет, самолет под завязку, — сказал агент, даже не посмотрев на меня.

— Малышка, будь здесь! Я вернусь, обещаю! — погладил он мои щёки подушечками своих больших пальцев, вытирая уже давно высохшие слёзы. — Всё будет хорошо!

— Вдруг они что-нибудь с тобой сделают, и ты снова забудешь меня? — вцепилась я руками в его футболку, боясь отпустить его.

— Хло, что ты такое говоришь? Я им не позволю снова сделать такое с собой! И я буду не один, — он погладил мои волосы, прижав меня к себе. — Только, пожалуйста, не падай духом! Я лю… Я скоро вернусь.

Ной решил остаться в штабе с агентами ФБР, а мы все разъехались по домам. Я неохотно рассталась с ним, у меня было дурацкое предчувствие. Надеюсь, всё это лишь мои внутренние страхи. Я боюсь, что его вновь отнимут у меня, второго такого раза я уже не переживу без каких-либо серьезных последствий для себя.

Когда мы прощались, мне показалось, что Ной хотел сказать, что любит меня, или, возможно, я лишь хотела это услышать. Не знаю, как бы я отреагировала на эти слова, произнеси он их. Может, и правда он хотел открыться мне, но подумал, что момент был совсем не подходящий. Я не расстроена этим. В моей голове лишь только Хитклиффор и Оливер. Пока я ехала к дому на машине Ноя, позвонила взволнованная бабушка, разыскивая меня. Мне пришлось ей всё рассказать. Всё до мельчайших подробностей, даже про маму.

Дома меня встретила бабушка и Мейсон, они сидели в кухне и о чём-то напряжённо разговаривали. Увидев меня, они резко замолчали и оценивающе посмотрели на меня.

— Девочка, как ты? Присаживайся, я заварю тебе чай с ромашкой, — сказала бабушка.

Я присела к ним за стол, положила руки перед собой и опустила подбородок на них, глубоко вздыхая.

— Нет, бабуль, не стоит. Я устала от всего, пожалуй, сейчас приму душ и завалюсь спать.

Она понимающе кивнула и глянула искоса на Мейсона, тот с жалостью смотрел на меня.

— Хлоя, скоро это всё закончится. Мы вновь вздохнём полной грудью, — погладил он меня по волосам.

— Но это не вернёт мне мою маму, — сказала я дрожащим голосом.

— Верно, но у тебя есть мы: бабушка, которая тебя очень любит, друзья, которые тебя ценят, и я. Я верю в то, что и Пита мы сможем вернуть в нашу семью.

Я замерла от его слов, подняла голову и моргнула, от чего слёзы, которые копились в глазах, ручьём скатились по моим щекам.

— Не представляю, о чём буду с ним говорить. Как мне с ним общаться? Я ведь его вообще не знаю. Он меня даже не вспомнит. Он никого из нас не вспомнит. Хитклиффор сказал, что воспоминания не возвращаются к жертвам Оливера.

— Ну как же? Как ты тогда объяснишь мой случай? Ной ведь тоже начинает вспоминать. Может, и на Пита нахлынут воспоминания, когда он вернётся к прежней жизни, в семью.

И тут я задумалась. Ведь так оно и есть. Мейсон вспомнил всё случайно, после очередной встречи с бабушкой. И Ною приснилась я, а дальше всё начало проявляться будто вспышками.

— Я была бы самым счастливым человеком на всём белом свете! — сказала я с надеждой в голосе.

Может, действительно воспоминания не безвозвратны? Может, человек, которому стёрли память, начинает восстанавливаться при влиянии людей из прежней жизни? А может, это любовь всему виной? Может, не только материнская любовь неподвластна этому, но и любовь в целом, неважно, какая она: к родителям, к любимой девушке, к месту или событию. Просто проявляется это по-другому.

Приняв душ, я решила не откладывать свой сон, я написала сообщение Ною о том, как он мне дорог, и что я с нетерпением жду его с Лили возвращения. Я даже не стала дожидаться ответа, зная, что он ещё не скоро мне сможет написать, потому как в эту самую минуту он на высоте 6 с лишним тысяч миль на пути к Нью-Йорку. Я погрузилась в беспокойный и тревожный сон в надежде, что завтра всё будет иначе. Завтра мы все будем другими.