На расстоянии одного воспоминания (СИ)

Эпилог. Кристофер

Кристофер

За всю свою жизнь мы очень часто испытываем физическую боль в различных её проявлениях. Будучи ещё совсем детьми, мы порой не задумываемся над тем, что делаем, не оцениваем правильно ситуацию. Ты то свалишься с велосипеда и разобьёшь себе коленки в кровь, то поскользнёшься на льду, катаясь на коньках, и в итоге ты только через неделю понимаешь, что, оказывается, у тебя перелом со смещением в двух местах и вправлять кость тебе будут без всякого наркоза, потому что у тебя, как выяснилось, аллергия на все известные виды анестезии. И ты наблюдаешь за тем, как доктор с усилием пытается снова сломать тебе руку, чтобы твои кости на сей раз правильно срослись, а ты терпишь, тебе больше ничего не остаётся, кроме как терпеть и ожидать, когда же эта боль прекратится. И в какой-то момент ты просто отключаешься, теряешь сознание от болевого шока, ведь ты ещё совсем ребёнок. В юношестве ты уже осознанно ввязываешься в драки и потасовки, тебе ломают нос, ты получаешь жуткие с виду синяки, которые не сходят с лица несколько недель. А ещё, бывает, поссорившись с девчонкой, которая, как тогда казалось, тебе до безумия нравилась, ты кулаками пробиваешь бетонную стену, потому что она на спор решила поцеловаться у тебя на глазах с твоим когда-то лучшим другом. Но чувствуешь ты только физическую боль, никакого сожаления. Пальцы саднит, и, кажется, казанки сбиты. Но всё это не идёт ни в какое сравнение с душевной болью. Никакие раны и ссадины не причиняют столько боли, сколько может причинить безответная любовь к самой прекрасной девушке, которую ты когда-либо знал. Такая боль оставляет после себя невидимые раны на сердце, и только лишь Богу известно, когда они заживут. Эти раны горят адским пламенем и пульсируют внутри тебя, обливаясь потоками крови. Они раздирают твоё сердце на маленькие куски, заставляя забыть о том, что ещё совсем недавно ты не мог правильно дышать без неё, боль в сердце всё перебивает. В любом случае если даже рана когда-нибудь и затянется, то после себя она оставит огромные и грубые рубцы, которые вечность будут напоминать тебе о ней. А пока лишь она в твоей голове, и ты не можешь логично мыслить, забываешь всё, что раньше заставляло тебя улыбаться, потому что без неё ничто уже не приносит в этой жизни радость. Без неё мир вокруг гаснет и кажется, что вот-вот наступит последний самый мучительный тёмный день твоих страданий, потому что сердце отказывается работать в привычном ему ритме, потому что организм забыл, что такое здоровый сон и аппетит. Ты уезжаешь подальше от неё в надежде, что боль стихнет, притупится, если быть от неё за тысячи миль, но ты понимаешь, что это лишь очередной твой самообман. Ты слушаешь её звонкий голос, когда она звонит тебе с целью поинтересоваться твоей жизнью, а ты рассказываешь ей, как прекрасно себя чувствуешь, как замечательно тебе живётся без неё. Ты зачем-то обманываешь её и самого себя, но слышать её голос — это единственный приятный момент для тебя за последний прожитый месяц. Когда звонок заканчивается, ты снова возвращаешься в реальность, в эту пустоту без неё, осознавая, что навсегда потерял её, что она уже принадлежит не тебе. Усмехаешься этой мысли, потому что она никогда и не была твоей, она всецело принадлежит другому и в скором будущем собирается взять его фамилию у алтаря. И ты подумываешь над тем, чтобы пойти на крайние меры, потому как ты чётко понимаешь, что никто и не заметит, если ты перестанешь существовать, ты уверен, что никто и не хватится, если тебя неожиданно не станет в этом одиноком мире без неё, ведь уже ничего на этом свете тебя не держит. Твой мир был в ней, а теперь он рухнул окончательно и безвозвратно.

Я болен, и болезнь моя зовётся Хлоей. Ни одному, даже самого лучшему доктору не найти пилюлю от этой редкой формы заболевания. Смертельное ли оно? С каждым днём мне всё больше кажется, что от него мне уже не излечиться, оно медленно убивает меня, разрывая мою душу. Я, как могу, стараюсь противиться этому, но у меня совсем не выходит. Вам покажется, что я тряпка, что ж. Вы вправе судить, как вам вздумается, но поймёт меня лишь тот, кто хоть раз в своей жизни познал безответную любовь. Нет, не так просто, чувствовал какие-то там искорки, которые оказались невзаимными, а именно любил всем своим сердцем, как только был способен.

Мне было 22 года, когда я впервые познал это глубокое чувство — любовь. И так уж вышло, что не суждено мне было стать счастливым и разделить с моей любимой все прекрасные моменты нашей совместной жизни, которые могли бы быть у нас, окажись мы в другой реальности. Кому-то в этом мире достаётся желаемое, а кто-то остаётся полным неудачником с пустыми руками.

Я забрал документы из университета в Остине и вернулся в университет Гринвича, из которого меня ещё год назад так не хотели отпускать преподаватели. Нужно было оставаться в Лондоне, а не соглашаться на уговоры сестры. Но кто же знал, что меня поджидает в Америке. Не мог же я знать, что сойду с ума и потеряю голову от какой-то местной девчонки, ведь раньше за мной такое не наблюдалось. Я даже и не думал, что моё сердце может чувствовать нечто подобное. Как же я сильно ошибался. Моё сердце не только может чувствовать, оно ещё и всеми силами изводит меня оттого, что, оказывается, умеет так безудержно любить. Моя сестра Шерил даже и не догадывается о моих чувствах к Хлое, всё, что она знает, так это о какой-то там дурацкой моей симпатии к ней, кажется, она сама ещё толком никогда не испытывала таких сильных чувств, и всё у неё непременно заканчивается симпатией. Поэтому ей меня не понять, а следовательно, знать ей всё не обязательно. Но главная причина, конечно же, в том, что сестра осталась учиться в Остине и сейчас находится в тесных и дружеских отношениях с Хлоей и Ноем. Я не хочу, чтобы её болтливый язык когда-нибудь проговорился им. Зная её, я уверен, что она непременно сболтнёт лишнего, если до неё дойдёт хоть какая-нибудь моя мысль о Хлое.

Каникулы давно закончились. Шерил уже как три месяца находилась в Америке, а я уже как полгода страдал в своей съёмной квартире на окраине Лондона. Я намеренно съехал от родителей. Мой отец с мачехой отреагировали на это абсолютно спокойно, этого бы не произошло, если бы они не ожидали ребёнка. Мой папа вот-вот должен стать отцом во второй раз. А у меня должен появиться долгожданный брат. Наверное, ещё и поэтому я не остался жить в доме с родителями. С новорождённым в маленькой квартирке нам всем было бы тесно. А здесь, в своём укромном месте, я не попадался никому на глаза, никто не видел во мне существенных изменений, синяков под глазами, явно выраженной депрессии. Я принадлежал лишь себе и каждую долбаную минуту изводил себя болезненными воспоминаниями.

Как-то в один день, лёжа в своей постели, я снова ударился в прошлое, с головой нырнул в тот самый день в Нью-Йорке, когда впервые познал вкус её губ, тогда мне казалось, что счастье было уже так близко, что я, возможно, смогу достучаться до её израненного сердца. Но её сердце оказалось таким же сильным, как и моё собственное. Оно отказывалось переключаться, не поддавалось на мимолётные увлечения, которые могли бы перерасти в нечто большее. Но я всё же счастлив за неё, я рад, что она снова обрела свою любовь в лице Ноя, он счастливчик, ведь такая девушка, как Хлоя, одна на миллионы. Кто знает, может, моя единственная на миллион и живёт где-то на белом свете, но, пока я её не нашёл, моё сердце принадлежит Хлое.

Всматриваясь в потолок, я вдруг различил едва заметную трель телефона. Я поднялся с постели и увидел, что звонок был от моей сестры:

— Привет, красотка. Как твоё ничего? — нацепил я на лицо весёлую улыбку, стараясь говорить уверенно.

— С днём рождения, Крис.

Как, уже? Я совсем потерялся во времени, что даже запамятовал о своём дне рождения.

— 23 года, да я старик. Ты не поверишь, но я совсем забыл о празднике!

Далее последовала тишина. Вероятно, я удивил свою сестру, ведь раньше я бы себе такого не позволил, так как старался не пропускать ни одной вечеринки, а уж свой день рождения и подавно.

— Ты даже не отмечаешь? — тихо спросила она.

— Нет, сижу в своей квартире один в темноте и уже собираюсь ложиться спать.

— Да ты и впрямь как старая развалина! Проверь, не сидит ли твоя сморщенная задница на песчаной кучке, которая сыпется с тебя?

Она смогла меня немного развеселить. За это я и люблю свою сводную сестру.

— Пока ещё нет, но, возможно, скоро буду.

— Может, ты всё-таки приедешь в Остин? Хотя бы на несколько дней, Крис, это же свадьба! Хлоя тебя ждёт и отказывается верить в то, что ты не приедешь.

Всё то время, пока я находился в Англии, я ещё не слышал ни от кого вслух произнесённого её имени, но стоило сестре заикнуться о ней, как моё тело задрожало, и у меня сразу же пропало настроение.

— Нет, Шерил! — пытался я кое-как заставить себя говорить. — Я не могу! Эм… На учёбе завал, разгребаю свои образовавшиеся хвосты перед сессией.

— Ты же самый умный, когда ты успел нахватать столько долгов?

— Долгая и скучная история. Лучше приезжай ты. Ты же приедешь на рождение брата?

— Конечно же! Думаю, сразу после свадьбы. Хоть фотографии тебе покажу, коль уж ты не увидишь всё своими собственными глазами. Обещаю, что буду снимать каждый момент. Ты увидишь всё.

Надеюсь, её телефон украдут в аэропорту. Боюсь, мне не вынести, если я вдруг увижу Хлою в белом платье.

— Эм. Спасибо, Шерил. И видео ещё запиши.

— Непременно! Ты давай только не раскисай и разберись уже с учёбой. Всё, мне пора бежать. Целую тебя!

Я не полетел на свадьбу. В этот день я жутко напился и даже не осмелился поздравить Хлою. Мне было легче думать, что и не было вовсе этой дурацкой свадьбы, что это было лишь моё воображение и всё это я себе навыдумывал. Я не просыхал, возможно, месяц, если не больше. Я понял, что я на дне, когда в какой-то из дней проснулся в незнакомой грязной квартире, посреди кучи малознакомых мне людей, валявшихся на полу в бессознательном состоянии, вокруг горы пустых бутылок. Да я не на дне, подумал в тот момент, я успешно пробил его, потому что, глянув на себя, обнаружил себя абсолютно голым, а рядом со мной лежала какая-то обнажённая девка, которая беспардонно закинула на меня свои ноги. Что ж, с алкоголем я завязываю раз и навсегда. Но, пожалуй, всё же одно было плюсом: за всё то время, пока я был беспробудно пьяным, я ни разу не вспоминал о ней. У меня попросту не варила голова. Ещё бы — так напиваться.

Раз алкоголь смог заблокировать все мои мысли о ней, так, может, мне и не стоит с ним завязывать? Но нет, я не могу подвести своих родителей. Мне нужно закончить университет, и уже только после этого можно бросаться во все тяжкие. И тут я решил, что раз уж алкоголь теперь своего рода табу для меня, то случайная связь ведь мне не помешает.

И я забылся в девушках. Нет, ни о каких чувствах не было и речи, я пользовался ими, заглушая все воспоминания о своей любви, искореняя её из своего сердца, убивая в себе все чувства к ней. А девушки в свою очередь пользовались мной, получая отличного любовника без каких-либо обязательств. Я не требовал от них ничего подобного, мне было плевать на них. Это был своего рода бартер. Я заметил за собой, как стал бесчувственным и даже в какой-то степени жестоким по отношению к девушкам. Я не только избавился от всех терзавших меня чувств, мне кажется, я избавился от всего своего сердца, целиком и полностью. Раз и навсегда. Теперь только потребительские отношения. Секс и ничего большего. И это любовь меня сделала таким бездушным. Она ненамеренно убила во мне всё живое. Я не смог справиться с ней. У меня не оставалось другого выхода. Я погряз в своём мире похоти и бесчувственности. Прежнего Кристофера больше не существует…