Начало пути

Глава 20

В течение недели в Школе все только и делали, что разговаривали громким шепотом о дуэли. Все, кроме меня и Рейна. Мы усиленно начали готовиться к экзаменам, потому что, уйдя с головой в то, что заставил меня изучать Фолт, я на некоторое время немного забросил школьную программу. Все равно меня на уроках не спрашивают, а домашку я принципиально так и не сдаю. Если до этого я подтягивал свои знания по школьной программе, выполняя домашнюю работу, то в последнее время не делал даже этого.

Когда я встретил Рейна после злополучной дуэли, то не знал, как реагировать на то, что его в эти дни рядом со мной не было.

— Не злись, — спокойно произнес он, когда я нашел его в нашем классе.

— А почему я не должен злиться? — я сжал губы.

— Я — эриль, — спокойно ответил Рейн. — Но мой дар проявляется как-то волнообразно. Чтобы провести полный анализ, мне пока необходимо уединение. Потом я смогу делать это автоматически, но пока…

— Анализ чего?

— Ситуации, проблемы, различных нестыковок, — Рейн задумался. — Я не знаю, как это работает, просто иногда, словно трехмерная картинка перед глазами открывается, словно пазл, который нужно сложить. И пока все детали не встанут на место, голову просто разрывает.

— А руны?

— Руны помогают вывести закономерность и просчитать вероятность в процентном соотношении. Вот, например, — он задумался. — Вероятность того, что я могу пострадать в результате твоих изысканий по поводу моего заблокированного источника, равняется тридцати четырем процентам.

— Ого, — я сел рядом с ним. — Это очень много.

— Да, много. Поэтому мне нужно было все тщательно обдумать.

— И что ты решил? — спросил я тихо, прикидывая про себя, что пока не готов рисковать жизнью единственного друга.

— Я решил, что шестьдесят шесть процентов вероятного успеха — это гораздо больше, поэтому да, я говорю твердое «да».

— А…

— А мое вмешательство в вашу дуэль в восьмидесяти процентах привело бы к гибели одного из вас, — я открыл было рот, но Рейн не дав мне встрять, просто продолжил. — Я всю жизнь прожил в деревне, и… я, в отличие от вас двоих, умею стрелять. — Я захлопнул рот. Все понятно, что же тут непонятного. — Так что давай уже на время забудем про Хитинга и начнем заниматься.

Если быть совсем откровенным, я на эти месяцы забыл не только про Хитинга, но и про Лизу. Мне не очень была понятна позиция Рея в отношении кузины, но, полагаю, он и здесь вывел какую-то закономерность, которая заставляет его просто грудью вставать между мною и Лизой. Вначале меня это немного напрягало, но спустя неделю, я уже даже был ему благодарен за то, что мне не приходилось отвлекаться на что-то другое, кроме учебы. И так мой, не привыкший к нагрузкам в плане запоминания различных текстов, мозг начал бастовать; каждый вечер я падал на кровать, чуть не плача от разрывающей голову на части боли.

В подготовке по ботанике мне начал помогать Арес, как и обещал, присылая лекции собственного производства и заставляя высылать ответы по небольшим контрольным. Я сразу же подтянул этот предмет, потому что отец действительно превосходно разбирается в материале, и преподносил он его в очень доступной форме. Эти лекции сразу же стали для нас с Реем настольным учебным пособием. Мы отодвинули в сторону безумные идеи профессора ботаники и заумные фолианты Фолтов.

К началу марта я сдал Дэрику мини экзамен, который включал в себя основы теоретических представлений о перераспределении энергии у Темных, их отличие от накопления магами манны. Отличие было всего одно — нам не нужно было ждать, пока резерв наполнится. Прекраснейшая каждую секунду забирала свою жертву, поэтому энергии смерти было завались. Правда, если бы рядом со мной произошла смерть, допустим человека, я ощутил бы ее несколько по другому, чем ровный постоянный поток родственной мне энергии, что окружал меня с рождения. Так же я сдал Фолту основы некромантии и алхимических процессов, и все ту же ботанику. На этих теоретических знаниях мы решили пока остановиться, потому что я хоть и научился видеть магические потоки не только у других, но и у себя, а вот что с ними дальше делать, я никак не мог понять. Поэтому Фолт взял небольшой тайм-аут и сообщил мне, что на пару месяцев отправляется за Грань. Во-первых, для того, чтобы уравновесить баланс сил, а, во-вторых, для того, чтобы получше изучить историю собственной Семьи, после того, как он сам оставил этот бренный мир. Толкнули его на этот шаг мои истерические завывания про то, что с Гвэйном что-то все-таки не так, причем что-то не так в квадрате. А произошло это после того, как я вернулся со своего последнего экзамена у Фолта, совершенно выжатый как тот лимон, не обращая внимания на окликнувшего меня Леонардо, направился в свою комнату.

Когда я открыл дверь, то первое, что я увидел — это белого зверя, лежащего на моей кровати. Секундная радость сменилась удивлением, которое быстро перешло в шок, когда я разглядел, что делало это создание. Вальяжно развалившись на моей постели, волк читал какую-то книгу, переворачивая страницы лапой. Но это было не самым шокирующим зрелищем. Самым шокирующим было то, что на морде у волка были надеты очки в круглой роговой оправе. Волк поднял морду, вильнул хвостом в знак приветствия и вновь уткнулся в книжку. Я медленно подошел к нему и заглянул в книгу, чтобы узнать, что именно читает Гвэйн. Я ошалел еще больше, когда увидел, что тот читает собрание сочинений Аристотеля. Поняв, что видимо с моим мозгом все-таки произошла катастрофа из-за небывалой для него нагрузки, я начал пятиться обратно к двери и, достигнув ее, выбежал из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь. Ничего себя глюки. Я снова открыл дверь в свою комнату, надеясь, что видение, сотворённое моим больным разумом, как-нибудь само по себе развеется. Мои надежды не оправдались. Оборотень занимался тем же, чем и минуту назад. Переведя дух, я развернулся, и нос к носу столкнулся с префектом, который что-то забыл возле моей комнаты.

— Ты почему не реагируешь, когда к тебе обращаются? — вроде бы обычный вопрос породил, тем не менее, странный ответ.

— Нет.

— Что нет? — удивился Лео.

— Посмотри, что ты видишь? — я слегка приоткрыл дверь своей комнаты и подтолкнул его к входу. Префект с недовольным выражением на лице подошел к этой самой двери и заглянул внутрь.

— Ну и что тебя так испугало? Всего лишь твой волк в очках читает книгу на твоей кровати, — Лео начал говорить, констатируя увиденное, слегка скривившись, но затем, резко развернувшись, снова заглянул в комнату. — Что? Волк читает книгу?! — последнюю фразу он практически прокричал и ломанулся внутрь, чуть ли не пинком открыв дверь на всю ширину. Я двинулся вслед за ним. Гвэйн лежал на коврике возле кровати и мирно спал. Никаких очков, книг и ничего компрометирующего эту белошерстную тварь в поле зрения не наблюдалось. Лео, ничего не говоря, просто покачал головой и вышел из комнаты. Да уж аристократическая выдержка просто поражает. Надеюсь, он пошел не за ружьем. Мало ли каких дурных привычек Дефоссе нахватались, обитая в непосредственной близости к Фолтам, может у них это по наследству передается, как и имя Леонардо.

Я подошел к Гвэйну и потрепал его по холке. Волк поднял морду и лизнул меня в нос.

— Знаешь, или нас посетили коллективные глюки, или ты что-то от меня скрываешь. И я все равно узнаю правду, так и знай. — Сказав это, я понесся к Фолту, выяснять, что же творили в этой странной лаборатории мои ненормальные родственнички.

Когда Фолт исчез, я с ужасом понял, что до экзаменов осталось полтора месяца, а я ничего не знаю! Оставаться на второй год не хотелось просто категорически, поэтому я набросился на Рейна и учебники, на время отодвинув все остальные заботы.

Хотя отодвинуть абсолютно все у меня не получилось, потому что первый мой прорыв в ментальной магии произошел как ни странно на уроке, а не на наших занятиях с Рейном, который был кровно заинтересован в том, чтобы я освоил именно этот раздел магии. Когда я тихонько попросил Фолта со мной позаниматься, то получил в ответ:

— У тебя ментальная магия заложена в генах и идет в дополнение к некромантии и артефакторике. А еще должны быть какие-то скрытые собственные таланты, которые пока скрыты как-то слишком глубоко. Мы, Фолты заточены на менталистику просто по праву рождения. Поэтому я с тобой не буду этим заниматься, тем более я призрак, а не живой здравомыслящий человек. И да, маразм тут совершенно ни при чем. При чем тут маразм? Я еще молод и полон сил. Так что сам потом разберешься, если захочешь. Что значит, а как же практика? Тебе людей вокруг мало? Подумаешь — неэтично. Неэтично — это когда наследник чужого рода на тебя похож. А здесь. Ты же не к чужой жене под юбку полезешь, а так, слегка в мозгах покопаешься.

Поэтому мне оставалось только исправно ходить на занятия к профессору Старлингу, очищая свой собственный разум от разных ненужных мыслей, вспоминая все то, что мне втолковывала профессор Бретт, и закреплял на практике по медитативным техникам Регган.

И вот наступил момент, когда сидя на занятии и старательно разглядывая зажженную свечу, призывающую меня сосредоточиться и сконцентрироваться, я задремал. И сквозь сон услышал чей-то вопль, прозвучавший прямо у меня в голове:

— Нейман, не спи — зима приснится. Ты слышишь меня?

От неожиданности я упал со стула и зажал уши руками, выкрикнув что-то нечленораздельное. Сразу же перед моими глазами замелькали какие-то образы. Чаще всего эти образы сочетались с мужиком с волосатой грудью и в трусах в красный горох. В следующий момент я узнал в этом странном мужике своего многоуважаемого учителя — Удо Старлинга.

Буквально через пару секунд я обнаружил себя лежащим на полу в классе. Профессор Старлинг с обеспокоенным видом склонился надо мной, а по моему лицу текло что-то липкое. Подняв руку и проведя ею по лицу, я обнаружил, что из носа у меня хлещет кровь. Сфокусировавшись на Старлинге, я прохрипел:

— Что произошло?

— У тебя был прорыв. Очень мощный, — профессор казался слегка взволнованным. Несмотря на то, что я убеждал Рейна в том, что менталистов как грязи, я слегка преувеличивал. С нашего курса у Старлинга я был единственным учеником, а всего учеников у него было только трое. Но профессор не опускал рук и почти полгода пытался вызвать у меня хоть какой-либо отклик. — Я не понимаю. Ты очень силен и это странно. Нет, сырой силы в тебе через край, но она какая-то аморфная, непонятная. Я даже не могу точно сказать, склонен ли ты к какой-то стихии или нет, — профессор покачал головой. Да, как же давно некроманты не давали о себе знать. Вон уже уважаемые профессора не могут определить силу Смерти и отличить ее от какой-то стихии, а ведь я еще подросток и не умею экранироваться. Хотя, я вспомнил собеседование, Алекс вроде тогда сказал, что экранироваться я как раз умею на бессознательном уровне. — Хотя я часто замечаю, что ты полностью экранируешься от меня, — точно умею, и именно что бессознательно. — Ты совершенно не развиваешься, иногда у меня складывается впечатление, что эта твоя сила совершено не находит отклика в тебе самом. И это странно. Уже почти полгода прошло, мои занятия оставались совершенно бесперспективными и вдруг, когда я уже хотел от них отказаться, такой прорыв, причем совершенно случайно. Деймос, когда ты уже переборешь собственную лень? Не отвечай, я по твоим глазам вижу, что никогда.

Я молчал. Вот что значит — слава впереди носа бежит. Ведь это единственный предмет, который я после этого странного Нового года изучал с остервенением и старался вытащить из себя этот Дар клещами, потому что, если Фолт сказал, что не будет меня этому учить, значит, не будет.

Старлинг к концу урока успокоился и потом уже более оптимистично заявил, что занятия продолжатся по той же схеме, только именно сейчас он рассчитывает на то, что моя магия поняла, в каком направлении ей нужно двигаться. Так что обучению она вряд ли будет сопротивляться, если, конечно, я сам не буду ей мешать, но нужно будет подключать к занятиям и теорию. А я и не буду никому мешать, а совсем наоборот. И практиковаться есть на ком, только бы на Лео не нарваться, да на Рега. Это они посещают профессора с его уроками. С Дефоссе понятно, генетически заложенный Дар, прямо как у меня, только у него в отличие от того же меня он не спит, а вполне так нормально развивается и обучается. Что касается Реггана, то мне до сих пор не понято, зачем ему это, если способностей к менталистике у него нет от слова совсем. Регган, правда, с завидным упорством пытается развить в себе эту ветвь магии искусственным путем. Не знаю, получается у него или нет, но Уго Старлинг уже озолотился, строча статьи по этому поводу в журнал «Наука и магия» чуть ли не каждую неделю.

После прорыва, я больше ничьих мыслей не слышал и образов мужиков в трусах не видел, но профессор Старлинг объяснил мне, что так всегда бывает, и что я рано начал волноваться. Именно сейчас мне нужно учиться, учиться и еще раз… в общем понятно, сейчас я должен влезть в чужую голову сознательно, потому что случайно больше не получится.

И вот неожиданно наступил май месяц, и я узнал, что такое сессия. Если кратко и в двух словах: целая толпа зеленых прокофеиненных зомби с взъерошенными волосами вяло меняли свое местоположение по периметру гостиной вместе с учебниками и тетрадями с конспектами. Первыми начинали сдавать экзамены третьекурсники, на следующий день мы.

Как ни парадоксально, но самым первым экзаменом стояла история, про которую я благополучно забыл, ведь в последние три месяца я приходил на эти пары только для того, чтобы поспать, потому что слушать монотонный бред, который нес этот — то ли доцент, то ли аспирант, было просто невыносимо. Я знал историю неплохо, поэтому особо к ней и не готовился. Но за день до экзамена на меня накатило чувство нереально белоснежного песца, по окрасу напоминающего моего Гвэйна. Я судорожно читал учебники и различные конспекты старшекурсников, которые любезно со смешками со мной ими поделились. А ночью накануне экзамена у меня случилась непонятная паника и полный ужас осознания своей тупости, лени и безответственности, которые шли со мной бок о бок почти все время моего так называемого обучения. И самое страшное заключалось в том, что мне даже не пришло в голову попросить Рея погонять меня по этому предмету.

В гостиной уже практически никого не осталось. Засиделись только первокурсники, которые старательно впихивали крохи информации в свой уже переполненный мозг. Старшекурсники же флегматично относились к экзаменам и только вздыхали: «Неужели мы тоже такими же были?»

Я не выдержал и поднялся в комнату префекта. Постучав в дверь, я вошел. В комнате было четыре кровати, на которых восседало и возлежало такое же количество человек. Я-то привык жить в одиночестве и для меня увиденное показалось немного странным и непривычным.

— Лео, — тихо позвал я префекта, читающего какую-то книгу на своей кровати, стоящей в центре. Он поднял голову и вопросительно на меня посмотрел. — Можно тебя на минуту? — Дефоссе нехотя поднялся и подошел ко мне. Мне было не уютно, так как все обитатели этой комнаты пристально наблюдали за мной.

— Что тебе нужно? — немного ворчливо спросил префект.

— У меня тут проблема небольшая, — начал шептать я.

— Какая у тебя может быть проблема в три часа ночи?

— Мне кажется, я не сдам завтра экзамен, — всхлипнул я.

— С чего ты это взял?

— Потому что я тупой и ленивый. И я ничего не читал и не выучил. Мне просто нечего будет завтра рассказывать.

— Кх-м, — закашлял он. Потом сделал серьезное выражение лица. — Сдашь, куда ты денешься. Историю все сдают.

— Нет, — я упорно стоял на своем, и меня все больше переполняла какая-то иррациональная паника.

— Почему нет? Вот на чем основана твоя уверенность, кроме самообвинений по поводу твоих умственных способностей?

— Вот, — я протянул ему вырезку из газеты, которая лежала на столике в гостиной.

— Это что?

— Это мой гороскоп на завтра. Вот, прочитай. Видишь, тут написано: «Напряженный, непростой день. В атмосфере суеты и спешки вы чувствуете себя не слишком комфортно, часто поддаетесь негативным эмоциям. Трудно сосредоточиться на делах, многие представители знака совершают промахи из-за невнимательности. Вы чаще обычного допускаете оплошности, которые могут заставить окружающих усомниться в вашем хорошем вкусе. Возможны финансовые потери, напрасные расходы. Нежелательно заключать крупные сделки, покупать дорогие вещи. Далекие поездки лучше отложить или, по крайней мере, перенести на вечер».

— И что?

— Видишь, как все плохо завтра для меня.

— Тут только сказано, что ты не должен покупать дорогую машину и ехать заграницу, — немного повысил голос Дефоссе.

— Ты что, не видишь! Тут же написано, что я завтра не сдам экзамен. Вот смотри, — я вернул себе газету и начал зачитывать: — Финансовые потери — это дополнительный год обучения. Невнимательность, негативизм — как еще можно было написать про заваленный экзамен! Почему я такой тупой?

Лео минуту молчал, уставившись на меня не мигая, потом глубоко вдохнул, выдохнул и спросил:

— Скажи, ты что, всерьез веришь гороскопам?

— Нет. Но я прямо чувствую, что этот гороскоп завтра сбудется, — настаивал я на своем.

— Ну да. Точно, именно так. Иди, ложись спать, завтра мельком повтори то, что читал.

— Какой мельком? Я даже не все прочитал! — уже в голос начал вопить я.

— Все ты завтра сдашь, — уже сквозь зубы процедил Лео.

— Какой из меня маг, если я не могу сдать историю?

— Ты ее еще не сдавал.

— И не сдам, — подытожил я. Префект выругался сквозь зубы и, развернувшись, пошел к себе в кровать.

— Если сдашь — убью.

На этих словах я понял, что мне пора идти в свою комнату, пока меня не начали убивать прямо сейчас. Почему он не понимает очевидных вещей?

А утром я проспал.

Ворвавшись уже под конец экзамена в кабинет, я, не говоря ни слова, подбежал к преподавательскому столу. Экзамен принимал тот самый преподаватель, который и вел у нас занятия.

— Извините меня за опоздание, — практически прокричал я.

— Вы что кричите, мистер Нейман? — поднял на меня глаза преподаватель. — Садитесь и берите билет.

— Что прямо сразу без подготовки?

— Конечно. Сейчас вот мистер Хьюманг завершит ответ на свой последний вопрос, хотя я не сомневаюсь, что он будет так же восхитительно хорош, как и ответы на предыдущие вопросы, поэтому я поставлю «отлично» и без ответа на этот последний вопрос.

— Спасибо, — проблеял мой сокурсник и начал вставать со стула.

— Это вам спасибо, за такие знания, — улыбнулся экзаменатор и обратился ко мне. — Присаживайтесь, мистер Нейман. Берите билет.

Я дрожащей рукой вытащил карточку. Номер тринадцать. Как мило. В билете оказалось четыре вопроса. Нужно ли писать, что я понятия не имел о последних двух? Так, первый вопрос я вроде знаю: «Мифы второй мировой войны до создания Империи». Хм, второй: «Моральные выводы древних сказок на примере сказки „Красавица и чудовище“». Сказок я знаю много, но вот именно в этой я не нахожу никаких моральных выводов. Про вопрос «Развал тоталитарного строя Темной Империи» я мог сказать только, что нужно было меньше Хмырям всяким помогать, да животных в лабораториях отстреливать, может и подольше продержались бы. А вот насчет: «В чем, по вашему мнению проблемы политики Джорджа Вашингтона», я не знал ничего, кроме того, что проблема политики Вашингтона заключалась в том, что это был первый президент Древней Америки.

— Ну что, молодой человек, отвечайте, — улыбнулся мне преподаватель, и я начал отвечать, куда мне деваться-то? Первый вопрос я рассказал бодро, быстро и уверенно. Правда, во многих аспектах мы не сошлись. Видимо, этот аспирант учил эту войну по учебникам, написанным уже через столетия после этой самой войны, и то, видимо, с точки зрения проигравшей стороны. В свое время и я читал книги и рукописи, явно основанные на достоверных источниках, о чем не замедлил доценту сообщить. Он, видимо, таких раритетов не читал, поэтому, судя по всему, на меня обиделся.

— Что касается второго вопроса. Если честно, я не понимаю, какая может быть мораль в подобной сказке? Это чудовищно аморальная вещь, которую следовало бы запретить еще при ее создании, — так же бодро продолжил отвечать я по билету.

— Почему вы так решили? — удивленно хлопал глазами экзаменатор.

— Ну как? Вот смотрите, начало сказки вроде не предвещает беды. Девушка живет вполне свободно и счастливо. Но потом ее отца какая-то нелегкая сила понесла в метель или в ураган, я уже не помню, куда-то по делам на лошади. Разумеется, старик заблудился и, натолкнувшись в темном лесу на пустой холодный замок, решил в нем переночевать. Вот вы бы согласились ночевать в пустом замке, стоящем в страшном темном лесу? Я бы нет. Ну и попался старик по собственной глупости в плен. А девушка плачет и рыдает, думая о том, что наверняка страшное чудовище схарчило ее любимого папу. Ну и пошла она с чудищем договариваться. Итог один: вместо тупого папы она оказалась в плену чудовища. А папа вместо того, чтобы бороться за дочь до последнего, похлопал ее по плечу и кинулся в город. Вот скажите, что морального конкретно в этом эпизоде? Ведь вроде бы старик был уже в годах и пожил уже свое, вот почему бы не настоять на своем и не отправить волшебным отцовским благословением, подкрепленным не менее волшебным отцовским пинком, родную и любимую дочурку домой? В эгоизме отца что ли мораль? Давайте рассмотрим дальше: вначале несчастной девушке было тоскливо и, что греха таить, страшновато. Но умная и ушлая девица быстро выделила все плюсы и минусы своего пребывания в замке и резко перестала бояться. Правда, чего ей бояться? Живет, как принцесса, на полном пансионе, все над ней трясутся: бегают, пытаются услужить, включая страшное чудовище, и главное, ей ничего не нужно делать. А что ждало ее дома? Вечно грязный, охотник с трехдневной щетиной, которого нужно обстирывать, обглаживать, так он еще и есть вечно хочет. А если дети потом пойдут — вообще труба. А тут ей ничего не грозило, включая детей, учитывая физиологию владельца этого замка. Так что, когда встала проблемы выбора, она быстро смекнула, кого именно ей стоит любить. Гены взяли верх, и она выбрала безбедное комфортное существование, послав подальше охотника и кинувшего ее папашу. А потом, когда страшное чудовище превратилось в прекрасного принца, то выбор девушки стал очевиден для всех. И все в округе очень долго еще шептались о том, что она явно что-то подобное подозревала с самого начала.

Под конец моей вольной интерпретации вполне известной сказки у моего экзаменатора все больше и больше округлялись глаза. Потом он очень тихо произнес:

— Пошел вон отсюда.

— А как же экзамен?

— Я тебе ставлю «удовлетворительно», но никогда больше не смей появляться мне на глаза. Потом сдашь выпускные экзамены и навсегда забудешь про этот предмет. Понятно?

— Ну, «три» так «три», — пожал я плечами и, не прощаясь, вышел из кабинета. Еще чего, посещать эту тупость, надо же, как удачно получилось.

По всем остальным предметам я также получил вполне заслуженные «тройки» и перевелся на радость всем преподавателям на второй курс без каких-либо проблем. Точнее, я получил «тройки» по всем предметам, кроме одного — ботаники.

Что касается ботаники, я действительно к нему не готовился, потому что мы с отцом обсудили все вопросы, которые были на экзамене. Этот экзамен все курсы и факультеты сдавали в один день, только в разное время. Не удивлюсь, что Эвандер Иво день экзамена выбирал исключительно по расположению звезд, планет или выпавшей карте таро. Как мне писал отец, этот человек преподавал еще у него. Только тогда Иво был вполне вменяем и говорил только о цветочках, пестиках и тычинках. А вот когда он съездил на Арарат, так все, умом тронулся. Но специалист профессор действительно хороший. Был.

В назначенный день и час мы собрались всем курсом в кабинете. Пришел наш звездный преподаватель и сел за свой преподавательский стол. Надел очки и обвел нас тяжелым взглядом.

— Значит так. Я вас всех сейчас просканировал и узнал, что никто из вас больше, чем на «четыре», не знает. Кому поставить «четыре»?

Я обернулся и увидел, что практически все подняли руки вверх. Я не понимаю такого подхода. Ботанику я хорошо знаю, почему бы не рискнуть и не попытаться ответить? В итоге спустя десять минут нас в кабинете осталось только четверо. Я, Рей, Лиза и еще один мальчик со Второго факультета. Я подошел к столу первым и вытащил билет.

— Ну что молодой человек, вы готовы отвечать? — с улыбкой спросил меня профессор Иво.

— Да вполне, — я пожал плечами. Билет был вполне удобоваримым. В нюансах я, конечно, могу запутаться, но, в общем, знаю ответы неплохо.

— Ну и хорошо. Я тебя сейчас детально просканировал и понял, что при первичной диагностике твоих знаний я ошибся, и ты действительно знаешь на «пять». Тебя устроит эта оценка?

Я хлопал глазами и долго не мог понять, что и как он просканировал, если он даже не является ментальным магом? Я смог только утвердительно кивнуть и вышел из кабинета со странным чувством: вроде и «пятерку» получил, единственную причем, но какое-то неудовлетворение все же осталось.

В гостиной, когда все уже сдали этот поистине странный экзамен, Регган Гволхмэй рвал и метал:

— Такие теплые дни! Я мог гулять в эти выходные! Я мог спать, я мог делать все, что угодно! У меня мог быть секс на этих выходных! А я учил эту гребанную ботанику!

— Ты что завелся-то? — подошел к нему противный парень, сокурсник Рега по имени Ник Штейн. Не нравится мне этот тип, скользкий он какой-то.

— Ничего! Потерять трое суток только ради того, чтобы тебя «просканировали» и узнали, что ты знаешь ботанику на «пять»?

— Ну, сдал ведь, — похлопал Ник Рега по плечу. Гволхмэй поморщился, но ничего больше не сказал. В это же самое время у него зазвонил телефон.

— Да. Сдал. А ты что думала, у тебя сын совсем тупой? Нет, завтра. Все, у меня еще много дел, — на этих словах он бросил телефон на диван, на котором сидел наш префект и заполнял какие-то бумаги.

— Что, достали? — сочувственно спросил Лео у Рега, не отрывая взгляда от бумаг.

— Не то слово. Даже домой не хочется.

— Не езжай.

— Было бы все так просто.

Я только покачал головой, вспомнив, что собой представляет папаша Реггана. А вот наличие у самого Гволхмэя телефона неприятно удивило. Я ведь не знал, что связь с внешним миром можно держать еще и при помощи вербальной речи, а не только письменной. Надо будет у отца выпросить что-нибудь подобное. Дома телефоны были у всех кроме меня. И я очень надеюсь, что Алекс не настроил отца на то, что телефон — это большое излишество, которое вполне способно навредить становлению одного конкретного Темного.

Послонявшись по гостиной еще пару минут, я направился к большому залу, созданному специально для проведения в нем массовых мероприятий, хотя я не припомню в этом году ни одного мероприятия, по которому этот зал бы открывался. Другое дело сегодня. Сегодня вся Школа собирается в нем, чтобы узнать результаты жеребьевки, разбиться на тройки, получить задание и уже завтра уехать на обязательную с этого года практику.

Волновались все еще больше, чем перед экзаменами. Единственным спокойным человеком и даже чем-то довольным оставался Регган Гволхмэй. Еще бы, практика отодвигала на неопределенное время его встречу с любящими родителями. У остальных учащихся таких проблем не было, поэтому все ждали эту долбанную практику с некоторым недовольством. Но среди недовольства практически у всех проблескивало нетерпение и любопытство: интересно же, каким образом могут использовать слабенькие знания и еще неразвитую Силу магов-недоучек.

У входа в зал уже собралась приличная толпа. Я нашел явно нервничающего Рея и пробился к нему.

— Почему нам запрещено выбирать? — напряженно спросил у меня Рей.

— Не знаю, — я покачал головой и, плюнув на то, что на меня смотрят окружающие, вгрызся в ноготь на указательном пальце правой руки.

В этот момент дверь распахнулась, и мы все ввалились в огромный зал. Большую часть этого зала занимали расставленные ровными рядами довольно удобные кресла. Я примостился на заднем ряду, рядом со мной, с трудом втиснув ноги в пространство между креслами, устроился высокий и довольно мощный для своего возраста Рейн.

На сцене стоял огромный стол, застеленный красной тряпкой. На столе стояла большая прозрачная коробка, заполненная бумажками. Возле стола стояли двое: директор Вольфнеста Алекс Сандер, по совместительству любящий крестный, который разговаривал с невзрачным неприметным человеком. Этот человек был какой-то усредненный: среднего роста, русоволосый, с простыми незапоминающимися чертами лица. Я сосредоточился, ничего себе, этот тип не был магом. Во всяком случае, я не увидел в нем ни одного проблеска нитей Силы.

— Ты не знаешь, случайно, кто это? — спросил я у Рея, кивнув на эту невзрачную личность.

Рейн покачал головой. Я заметил, что он так побледнел, что даже его веснушки потухли.

— Внимание, учащиеся! — разнесся по залу голос Алекса, и мгновенно наступила тишина. — Начинается жеребьевка. Первыми проходят жребий первокурсники. Прошу соблюдать полную тишину до конца жеребьевки. Правила, озвученные один раз больше повторяться не будут. Еще раз напоминаю, что применения артефактов, использования магии, способных напрямую или опосредованно влиять на исход жеребьевки будет наказываться. Как именно, буду решать не я. Всем все понятно? — Директор обвел зал напряжённым взглядом. Ответом ему была полнейшая тишина. — Итак, первая тройка, — крестный сунул руку в коробку с бумажками, вытащил одну, развернул и громко прокричал: — Деймос Нейман! Мистер Нейман, выйдите, пожалуйста, на сцену.

Я на негнущихся ногах протопал по показавшемуся мне очень длинному коридору между рядами кресел. Поднявшись на сцену, я встал возле невзрачного мужика, который с любопытством меня осматривал.

— Компанию мистеру Нейману составит, — Алекс улыбнулся мне и, незаметно подмигнув, вытащил очередную бумажку, — Рейн Диллан!

Я едва не бросился к крестному, чтобы его расцеловать. Не знаю как остальная жеребьевка, но этот результат был явно подтасован. Рей поднялся на сцену. Он слабо улыбался и уже не выглядел таким бледным, каким был пару минут назад.

— И, — крестный с видом фокусника вытащил из коробки очередное имя. Подозреваю, что на этот раз выбор произошел действительно случайно, — Ванда Грей!

Однофакультетчица Рейна, полностью оправдывавшая свое имя — Грей, маленькая, немного склонная к полноте, сероглазая с темно-русыми волосами и вздернутым носиком на невыразительном личике, поднялась на сцену и встала рядом с нами.

— Надеюсь, ваша тройка найдет взаимопонимание между собой, — негромко произнес мужик, которого нам так и не представили. — Помните, что до конца вашего обучения вы становитесь как попугайчики-неразлучники. Кроме того, после окончания практики, многие задания непосредственно на занятиях в следующем и последующими учебными годами будут сформированы так, чтобы задействовать силы именно тройки, а не пары, как это было до этого года, — мы глубокомысленно кивали, но лично до меня не вполне доходил смысл сказанного. Про какие пары он говорил, мне было абсолютно не понятно. — Старший группы — Деймос Нейман, — и мужик протянул мне конверт с заданием. — Местом вашей практики будет деревня Два Дубка, на юге Шории. Дополнительную информацию по вашему заданию вы получите у старосты деревни Александра Диксона. Мистер Диксон не является магом, но именно он будет вашим куратором на время практики. Скажу сразу, магов в поселке по моим данным нет, есть молодой травник и целитель с таким слабым даром, что он даже не проходил обязательного обучения. А теперь пройдите к куратору вашего курса. Профессор Бретт снимет с вас браслеты противодействия и выдаст все необходимые документы для прохождения практики. Билеты и деньги на личные расходы в разумных пределах. Вы должны будете вернуться в Школу не позднее двадцатого июля и предоставить отчет. Двадцать второго июля за вами приедут ваши родители, чтобы отвезти домой на каникулы. Браслеты противодействия после прохождения практики будут снова надеты. Идите готовьтесь, выезд завтра в шесть утра. Удачи, — и мужик потерял к нам интерес, посмотрев на крестного, который уже готовился представить Школе следующую тройку.