Начало пути

Глава 5

За эту неделю ничего существенного не произошло, за исключением того, что наиболее частым обращением в мой адрес у преподавателей стало: «Нейман, пошел вон отсюда». Чем я это заслужил, я понять так и не смог, потому что старался выполнять все, что требовали от меня учителя, которые меня почему-то за что-то невзлюбили. Немного успокаивало то, что помимо меня знаниями не блистали практически все представители Второго факультета. Правда для Первого я так и считался позором школы, и его представители не стеснялись до меня это доносить.

Хорошего настроения не придавал еще и тот факт, что замок, в котором располагалась школа был не просто огромным, а неприлично огромным. В нем насчитывалось около десяти этажей: шесть из них были наземными, и четыре подземных уровня. На каждый этаж вела лестница, и не просто лестница, а винтовая. Какой-то атавизм прошлого. Я так и знал, что принц Дэрек не простил себе расточительства и мягкотелости, и весь свой гнев перенес на постройку этой чертовой школы. И то, что Вольфнест был построен спустя пару столетий после его смерти, меня особо не волновало, когда я костерил Дэрика сквозь зубы, поднимаясь по этим лестницам.

Итак, чтобы переместиться с одного места на другое, например, от нашей гостиной до кабинета, в котором проходило наше первое занятие по целебной магии, который располагался на четвертом этаже, нужно было преодолеть в общей сложности семьдесят ступеней. Это было ужасно. Неужели так сложно построить лифт?! И кто додумался лазарет с прилегающей к нему классной комнатой построить так высоко от земли! Садисты, не жалеющие детей. А если кто-нибудь сломает ногу или просто не сможет так высоко подняться по причине своего плохого самочувствия? Логики нет от слова «совсем».

Хорошо еще, что всю первую неделю нас сопровождал на занятия наш префект, который с легкостью преодолевал это расстояние, даже не запыхавшись. Правда ждать он никого не собирался, и только хмурился, когда какой-нибудь разбалованный и неподготовленный первокурсник отставал от мистера Дефоссе метров на пятьдесят. Чаще всего таким вот отстающим первокурсником становился именно я. Ну а что я мог поделать? Я никогда не ходил так далеко и высоко! Лифт изобрели в 1743 году от Рождества Христова и это изобретение прошло через все войны и катастрофы, свалившиеся на человечество. Даже в моем поместье есть этот безусловно очень полезный предмет, так почему его нет в этой проклятой школе?!

Дыхания не хватало, ноги уже после сорока ступеней стали ватными. И это в самом начале первого учебного дня!

Как я уже упомянул, самым первым моим занятием в Вольфнесте стояло занятие по целебной магии. Первый курс собрал внизу наш префект и повел по запутанным коридорам в лазарет, показывая дорогу. Учитывая тяжелый долгий путь ввысь и пелену перед глазами, расположение этого самого лазарета я так и не запомнил. Я только знаю, что он находится на проклятом четвертом этаже. Что находится выше, я даже не хотел узнавать. Как Лео и обещал, он занес новые вещи утром ко мне в спальню. Девушки, видимо, начали ориентироваться в размерах, и эта партия одежды была практически идеально подогнана по моей фигуре.

Дойдя до дверей местной больнички, Дефоссе развернулся и решил произнести вступительную речь, как и полагалось префекту факультета:

— Поздравляю вас с началом учебного года. Первым занятием у вас, как вам уже известно, будет целебная магия. Чтобы убрать все лишние вопросы, я хочу вас предупредить, что с доктором Морис нужно вести себя предельно вежливо. Хорошие манеры в общении с главным целителем нашей школы могут в дальнейшем подарить вам некие бонусы в хорошем самочувствии. Я хотел бы вас предупредить, что, несмотря на свой молодой вид и хрупкое телосложение, доктор Морис далеко не молода. Ну, как не молода… Она учила еще моих родителей. Она разбирается в медицине и в целебной магии настолько хорошо, что может поддерживать свою внешность на уровне восемнадцати лет, не прилагая к этому больших усилий. Так что возраст и опыт всегда будут на ее стороне, и я не советую вам ей перечить. Все понятно? Ну и хорошо. Надеюсь, у вас останется благоприятное впечатление от вашего первого занятия. И прошу вас, не опозорьтесь в первый же учебный день. — И он так выразительно на меня посмотрел, что я как-то рефлекторно опустил взгляд в пол. Все я понял. Репутация для тебя все, мой дорогой префект. Но я тебе ничего не обещаю!

Произнеся, видимо, заготовленные еще несколько лет назад слова, он развернулся и пошел в обратном направлении, а мы, переглянувшись, вошли в класс.

Там уже находились студенты Второго факультета и создавали просто невероятный шум. Я бегло оглядел их, пытаясь запомнить хотя бы лица. Их было двенадцать человек и мальчики так же превалировали в половом соотношении. Девочек было всего четверо, но это именно они создавали большую часть шума, который ввел меня в ступор, попросту оглушив. Обращал на себя внимание еще и тот факт, что, судя по всему, за какой-то вечер они умудрились перезнакомиться и уже начали формировать некое подобие групп по интересам. Я вздохнул и, обернувшись, посмотрел на своих однофакультетчиков. Они тоже общались, смеялись, увлеченно и заинтересованно о чем-то между собой разговаривали. На меня периодически бросали косые взгляды, но присоединиться к разговору не предлагали.

Да уж. Все уже друг друга знают, а я даже не знаю, как кого зовут. Не сильно то и хотелось. Я поморщился и устремился в конец комнаты за последнюю парту.

Что я могу сказать о кабинете: обычная классная комната с доской и партами. Возле стен по периметру стояли огромные шкафы с непрозрачными дверцами, поэтому то, что находилось внутри, мы не видели. Парты были одиночные, что так же порадовало меня, ведь никто в этом случае не будет отвлекать меня от разгрызания гранита науки, и я буду без помех постигать веками накопленные знания. Во всяком случае, мне хотелось бы верить, что я действительно буду что-то постигать.

Все, наконец, расселись, а рядом со мной за соседним столом устроилась девочка с другого факультета.

— Привет, я Лиза, — обратилась она ко мне, внимательно меня разглядывая.

— Здравствуй, Лиза, — ответил я и в свою очередь принялся разглядывать ее. Девушка была очень привлекательная. С густыми каштановыми волосами, спускающимися чуть ниже плеч. Загорелая кожа гармонично сочеталась с большими карими глазами. Маленький аккуратный носик и слегка заостренные черты лица говорили о дальнем родстве с кем-то из аристократичной шайки. А еще она постоянно улыбалась, что не могло не нервировать меня еще больше. Я ведь так до конца и не отдышался.

— А как тебя зовут? — полюбопытствовала она.

— Деймос.

— Деймос. Какое оригинальное имя.

— У меня родители вообще большие оригиналы, — ответил я и обернулся на звук громко хлопнувшей двери. В кабинет вошла женщина в белом халате, которая вчера присутствовала на собеседовании.

— Доброе утро, класс. Как вам уже известно, на моих занятиях вы будете изучать основы целебной магии. Да, мистер Нейман, что вы хотите сказать?

— А почему основы? — Я, как прилежный ученик, не перебил преподавателя, а поднял руку, обращая внимания женщины на меня. Мне действительно было интересно.

— Потому что я сомневаюсь, что многие из вас смогут усвоить больше. Мистер Нейман, у вас еще вопрос?

— А что если кому-то понадобится однажды применить не только основы? Вдруг у кого-то, ну, например, дырка в животе образуется?

— В этом случае вы примените основы и очень быстро найдете опытного квалифицированного целителя, — она все еще улыбалась. У меня не было цели как-то ее вывести из себя, просто я действительно нуждался в уточнениях.

— Простите, профессор…

— Доктор Морис, — перебила меня преподавательница.

— Доктор Морис, а если дырка будет в голове и не будет возможности воспользоваться основами?

— Тогда вам нужно будет еще быстрее найти квалифицированного целителя, хотя я сомневаюсь, что в данном случае он вам понадобится, — она уже не улыбалась, и в голосе прозвучало раздражение.

— А если…

— Хватит, мистер Нейман. Если у вас возникнут вопросы, вы зададите их после урока!

Я заткнулся, но во мне в этот момент зародился здоровый скепсис, и я начал разочаровываться в данном предмете. Я оглядел класс, несколько мальчишек презрительно смотрели на меня и о чем-то перешептывались. Были они со Второго факультета, что не приносило мне особой радости. На себя бы посмотрели. Знаний ноль, происхождения ноль, зато звездности в голове, как у мажора Дефоссе вместе с Регганом-как там его дальше вместе взятых Я не понимал, почему я так решил, ведь мы же с ними еще ни одним словечком не перекинулись, но что-то в их поведении заставляло об этом думать.

— А сейчас мы попробуем приготовить простейшее заживляющее зелье, — оказывается, я пропустил много, безусловно, важных вещей, и пока рассуждал о полезности данного предмета, и проводил сравнение между Первым и Вторым факультетами, мы перешли к какой-то практике. — Откройте шкафы и достаньте оттуда комплект пробирок, по две колбы на каждого, и горелку. Так как у вас курс ботаники, который, я надеюсь, вы будете посещать в полном составе, начнется только в четверг, комплекс лекарственных трав и других ингредиентов я приготовила для вас сама.

Я медленно встал со стула и направился к толпе сокурсников, которые чуть ли не до драки разбирались, кому какая колба достанется. Я растолкал всех, что только добавило мне количества перешептываний за спиной, и, взяв первый попавшийся комплект, побрел к своей парте. В это самое время доктор Морис писала на доске способ приготовления заживляющего эликсира. В общем, насколько я понял, этот цикл будет как-то слишком похож на кулинарию. Варить, смешивать. Ничего полезного. Неужели они думают, что кто-нибудь, кто не является целителем, будет заниматься этим самостоятельно? Хоть у меня и меньше денег, чем у некоторых членов Второго факультета, но я все равно предпочту покупать готовые зелья, приготовленные профессиональным доктором-зельеваром.

— Цель данного курса научить вас приготовить простейшие эликсиры для собственных нужд, а также научиться применять простейшие заклинания экстренной и неотложной помощи. Но я настоятельно рекомендую все же покупать уже готовые зелья, а не рисковать собственной жизнью и жизнью своих родственников, — проговорила докторша, когда все расселись. Ну, вот о чем я и говорил. Не занятия, а какая-то ерунда. — Значит так. Для приготовления этого зелья вам потребуется сок листьев подорожника обычного, тысячелистника мутировавшего, обладающего более выраженными целебными свойствами, чем его обычный собрат, и вытяжка из листьев крапивы. И внимание — катализатор, который в тех или иных количествах будет применяться нами на каждом занятии для приготовления зелий, потому что времени для настаивания у нас, как вы можете себе представить, нет. Поэтому этот процесс мы будем ускорять. Я призываю быть с ним очень осторожными и точно следовать инструкциям: когда и в каких количествах его добавлять.

Я покрутил в руках бутылек с синим содержимым и, открутив пробку, понюхал его. Жидкость без запаха.

— Нейман! — крикнула доктор. — Вас что, никто не учил технике безопасности? — Представьте себе, доктор Морис, никто меня этой технике не учил. — Вы бы еще его выпили, чтобы не мучиться! Инструктаж вам должны были провести ваши префекты, и как я понимаю, этого сделано не было. — Вы очень-очень умная женщина, сразу ухватили самую суть — нас никто ничему вчера не учил! Ну или, по крайней мере, меня. Не исключаю такой возможности, что инструктаж все же был, пока я прогуливался по болоту. Но Дефоссе мог бы и повторить. — Значит так: никто ничего никогда не нюхает, не лижет, не глотает, в глаза не закапывает, потому что мы будем работать и с ядами. А откачивать вас в лазарете в мои планы не входит. Всем все понятно? Нейман, вам все понятно?

— Я что тупее всех остальных? Конечно, понятно, — буркнул я и щелчком захлопнул крышку. Раздался смех от представителей той троицы со Второго факультета. Создавалось ощущение, что я принимал непосредственное участие в вырезании их семейств, а у того, что справа, я расчленил еще и собаку. Они меня уже не просто раздражали, а приводили в состояние плохо сдерживаемой ярости.

— Нейман!

— Что опять не так?

— Ты ее еще разбей! С колбами, пробирками и всякими бутылочками обращаться бережно и ни в коем случае их не ронять, не сдавливать, не бить и не захлопывать крышку с такой силой! — практически кричала она. И что кричать? Спокойно сказать нельзя что ли?

— Мне все понятно, — перебил ее я и очень бережно поставил несчастную склянку на стол. Доктор Морис вздохнула и повернулась к доске.

— Так. Значит, на приготовление этого эликсира потребуется в среднем около пятнадцати минут и полтора часа для того, чтобы зелье настоялось. Мы немного ускорим данный процесс, и время приготовления вместе с настаиванием составят тридцать минут. Но я все же рекомендую не использовать катализаторы вне этого класса, потому что целебные свойства растений могут измениться или немного ослабить свой эффект. А сейчас перепишите в тетради то, что я записала на доске, и начинайте готовить зелье согласно этим инструкциям. Нейман, вам все понятно?

— А что Нейман-то сразу? — возмутился я.

— А то, что, судя по вашему виду, вы находитесь где-то не здесь, а в параллельной вселенной. Итак, время пошло.

Ну, пошло и пошло. Будто оно всегда на месте стояло. Так. Сок подорожника налить в одну из колб. Налил. Вытяжку из тысячелистника в пробирку в количестве пятнадцати капель. Сок из крапивы налить в другую колбу. Зажечь горелку и поставить на огонь колбу с крапивой. Подождать минуту и добавить одну каплю катализатора. Цвет как-то странно поменялся с зеленого на желтый. Я оглядел взглядом класс, у всех в пробирках жидкость оставалась зеленого цвета. Я пожал плечами. Видимо другие еще не успели добавить катализатор. И вообще, я, конечно, не художник, но при смешивании зеленого цвета и синего вряд ли получится желтый. Магия, не иначе. Потом убрать огонь и добавить все остальное. Добавил. Что, еще катализатор? Каплю? Да не проблема. Я протянул руку и взял синюю жидкость. Снял крышку и попытался капнуть. Ничего не получилось. Видимо, пипетка-дозатор забилась. Я тряхнул сильнее, опять ничего не получилось. Тогда я тряхнул бутылку несколько раз подряд, и пипетка вместе с крышкой оказалась в колбе, как и весь катализатор, находящийся в бутылочке.

В колбе весело заплясало яркое пламя, которое было почему-то ярко синего цвета. От неожиданности я опешил и попятился назад. В этот момент в колбе начало происходить что-то совсем необычное. Язычки пламени стали сформировываться в тонкие черные жгуты, которые взмыв вверх, потянулись ко всем ученикам.

Доктор Морис кинулась ко мне и будто наткнулась на какую-то преграду. Жгуты в свою очередь начали биться о такую же невидимую стену, которая плотным коконом окружила стол. Увидев, что ученикам ничего не угрожает, доктор Морис расслабилась и повернулась в мою сторону. Вылетевшей из ее рта ругани позавидовал бы любой портовый грузчик. Какой слог, какие эпитеты. С трудом отвлекшись от восхищенного внимания ее речи, я вычленил следующее: то, что я дебил — была лишь констатация факта, а то, что кто-то из учеников поставил двойной непроницаемый щит, явилось для нее сильным потрясением. Это потрясение вылилось очень возмущенной речью в адрес профессора боевой магии, пропустившего сей талант и поставившего под угрозу все население этого замка, так как другие уважаемые преподаватели оказались не в курсе нахождения среди учеников данного дарования.

Наконец, она выдохлась и уже более спокойно произнесла:

— Кто поставил щит? — а в ответ ей была тишина. Мне вот тоже было интересно, кто среди нас такой талантливый. Не исключено, что это все та же злосчастная троица. У одного из этой группы весельчаков, во время очередного приступа смеха и размахивания руками, видимо пародировали меня и злосчастный катализатор, со стола упала и разбилась колба с желтым содержим. Никакого эффекта в виде щупалец, разъедание пола или еще чего-то сверхъестественного не произошло. Доктор Морис всего лишь брезгливо поморщилась, но больше никак не отреагировала на это вопиющее надругательство над ее любимыми эликсирами. — Ладно, спишем это на шоковую реакцию. На боевой магии преподаватели разберутся. А теперь пошли все вон. К следующему уроку жду от всех подробный отчет на тему: «Что мистер Нейман сделал не так, и почему его действия чуть не стали причиной необратимых последствий для всего первого курса». Свободны. Нейман, вас домашнее задание касается в первую очередь.

Я пожал плечами и решил, что ничего писать не буду, вот еще. Я и так понимаю, что плеснул слишком много катализатора.

В конце этого трудного в моральном и физическом плане дня меня чрезвычайно удивило, что, кроме профессоров, занятия вели доценты и ассистенты. И если вторые еще чему-то пытались научить, то последним студенты были до болотной тины.

Крестный сдержал свое слово и впихнул в мое расписание математику и каллиграфию, которые так же значились в расписании первого дня. Математика находилась на пятом этаже, и приполз я на нее с очень большим опозданием, потому что перед этим спустился вниз в помещения Первого факультета, чтобы взять дополнительные тетради и карандаши, потому что все мое добро мне приходилось держать в руках — сумку мне никто подарить не догадался. Дефоссе прямо завил мне, что помимо основных, как я почему-то думаю, дел в виде сопровождения меня с урока на урок у него есть еще и побочные обязанности в виде собственной учебы и непосредственно дел факультета. Ждать на каждом этаже по полчаса он меня не собирается, поэтому подробно описал, где что находится, и с гордым видом удалился. Подробные объяснения не помешали мне заблудиться и перепутать вначале этажи. Когда я, наконец, нашел искомый класс от начала занятия прошло добрых минут пятнадцать, что еще больше повлияло на мое и так не слишком радужное настроение.

От математики я отказался после первого же урока, потому что это совершенно бесполезное занятие. Считать я умею, что бы ни говорил обо мне Алекс. Доведя до нервного срыва профессора математики в первые несколько минут от начала урока для меня и середины урока для всех остальных, я услышал то, что буквально ласкало мой слух в последнее время: «Нейман, пошел вон отсюда!» Я попытался сделать невинный вид и, пообещав больше так не поступать, вышел из кабинета, чтобы больше сюда никогда не возвращаться.

Вообще в моем расписании стояли следующие предметы: история, география, каллиграфия — это основные дисциплины, которые преподавались абсолютно всем. Лично для меня и таких же талантливых менталистов, телекинетиков и артефакторов в расписание были включены предметы соответствующих названий. Общая магия, бытовая магия, физическая культура и боевая магия, целебная магия и ботаника считались факультативами и посещались по желанию студента. Желание заниматься общей магией, целебной и боевой возникало обычно у всех, а все остальное выбирали единицы. Только почему-то у меня в расписании был весь этот список без права отказаться. Спасибо тебе, крестный. Я всегда буду помнить твою доброту. Будь моя воля, я бы вообще ничего не выбрал, кроме ботаники. Нужно же как-то отличать мутантный и не мутантный виды одного и того же растения, выглядевшие одинаково, но вот свойства имеющие диаметрально противоположные.

С математики я ушел. Каллиграфия прошла мирно под скрип перьев. Благо она находилась на том же этаже, что и предыдущий предмет. Вела занятие миловидная девушка недавняя выпускница академии журналистики, внешне ничем не примечательная. Единственным ее отличием от остальных преподавателей было то, что на всю толпу магов она оказалась единственным человеком, которого я тут встретил. Звали ее Элис Собковски, но я сомневаюсь, то когда-нибудь запомню ее имя и буду к ней обращаться вне урока, не подглядывая в тетрадь, где я, собственно, ее имя и записал. На этом занятии я просто отдыхал и наслаждался блаженной тишиной. Не покривлю душой, когда скажу, что это был самый лучший урок в этот день. Оказывается, почерк лучше всего ставится, когда пишешь чернилами, поэтому мы старательно выводили предложения гусиными перьями. В остальное время, мы писали в основном обычными карандашами.

История была очень скучной. Вел ее в этот день молодой ассистент, потому что вся кафедра была в отъезде на каком-то симпозиуме, и нашего постоянного преподавателя пока не было в школе. Ассистенту (я даже имени его не запомнил) тоже было скучно, а историю он знал так себе, потому что постоянно путался и, рассказывая про историю древнего, еще довоенного мира, он часто называл адмирала Нельсона то маршалом Мюратом, то фельдмаршалом Кутузовым. Мне было обидно за великих героев прошлого, потому что история довоенного мира — это было то, что я действительно знал и разбирался в ней гораздо лучше нашего горе-преподавателя.

На ботанике меня постигло полное офигение от вида своего преподавателя и его объяснений новых тем. Как я ни старался, но так и не смог понять, чем именно вхождение созвездия Девы в созвездие Водолея может влиять на мутацию тринадцатой аллели во второй паре хромосом у мутационной герани. Плюнув в середине занятия на попытку хоть что-то вообще понять и вычленить главное, я отключился от реальности и начал думать о своем будущем.

Похоже, все-таки нужно просить дома на каникулах отца выделить мне немного времени, и позаниматься со мной.

Из-за высокой загруженности, а также из-за того, что Дефоссе вызвали в учительскую и он там пропал, и вообще он меня давно уже бросил на растерзание километров этого замка, а от группы однокурсников я катастрофически отстал, показать мне дорогу обратно в гостиную было некому. Произошло естественное событие — я вновь заблудился. Пока я блуждал по коридорам, я пропустил ужин и приплелся к гостиной своего факультета голодный и злой. Ни на кого не обращая внимания, хотя при виде меня уровень шепота повысился втрое, я прошел в свою комнату, проигнорировав все смешки в свой адрес. Но мои неприятности на этот день не закончились. Видимо, эта школа задалась целью окончательно достать меня, потому что я обнаружил, что воды в душе нет. Пока я выяснял у префекта, почему так произошло, и пока осознавал, что из-за какой-то протечки воды конкретно в моей комнате не будет до завтрашнего утра, я завелся просто до предела. Глядя на меня, Лео покачал головой и принес полотенце и мягкие тапочки в виде зайчиков, чтобы я туфли не залил и не угробил в первый же день их эксплуатации, и отправил в свою ванну.

Когда я помылся, спустил пар и уже шел из ванны, мечтая только о том, чтобы развалиться на своей кровати и вытянуть уставшие ноги, я понял, что спокойно насладиться всем этим в полной мере мне не удастся. Около поворота в гостиную меня уже поджидала давешняя троица со Второго факультета. В том, что они решили устроить мне «темную», никаких сомнений не возникало. Вопрос, который меня в этот момент беспокоил был следующим: а как они вообще попали на территорию не своего факультета? Что-то я сомневаюсь, что это в порядке вещей. А из этого следует неутешительный вывод: кто-то из моих однофакультетчиков любезно им в этом помог. Узнать бы еще, кто мне такую свинью подложил.

Пока я медленно приближался к ним, то, наконец, смог их разглядеть в подробностях. Не слишком богато и вычурно одетые, на лицах порода не проглядывалась совсем. Обычная шпана, как любила говорить мне моя мама. В своих рассуждениях я даже не сразу понял, что только что сам себя причислил к этой самой шпане. Я даже узнал, как их имена у своего префекта: тот черноволосый паренек, с короткой стрижкой, карими глазами, худощавого телосложения — Дин Хитинг — главарь этой мелкой группировки. Блондинчик с раскосыми карими глазами, овальным лицом и большим массивным подбородком, что смотрелось очень нелепо, невысокого роста даже для меня — Яков Джонс. А вот серый невзрачный паренек, который находится всегда позади, в тени, и его никогда не слышно — Уильям Смитт. На него я даже не сердился, просто парень, который не хочет быть один и единственный, кто его принял в свою, так называемую группку был Хитинг. Что я им все-таки сделал, я не имел ни малейшего понятия. Хотя какие-то мысли на этот счет были. Просто паренек непонятного роду и племени, который ходит явно в вещах с чужого плеча, не блещет особо интеллектом (это они так думают, мне просто все это не интересно), да еще и посмешище всего Первого факультета. Как можно мимо такого пройти и не подначить, да и не показать, кто здесь главнее, хитрее и сильнее.

Я все это уже проходил, когда мне удавалось сбежать из дома, чтобы пообщаться со сверстниками. Почему-то из всех сверстников меня принял один Бык, главарь одной из многочисленных банд городка, рядом с которым стояло наше поместье. Я до сих пор не могу понять, почему он в свое время не оттолкнул странного паренька, а отогнал от него свою банду, да и кое-чему научил. Я в свою очередь учил его читать. Это было странно и в первое время дико, что пятнадцатилетний здоровенный парень (мне тогда недавно исполнилось двенадцать) не умеет читать. Тогда я впервые столкнулся с истинным классовым неравенством во всей его неприглядной красе. Наша дружба длилась три месяца. За эти три месяца Бык долго и искренне радовался, когда смог самостоятельно прочитать объявление о найме рабочих на специальной тумбе. Я же научился тогда быстро бегать, хоть и недалеко, и худо-бедно за себя постоять. А потом Быка не стало. Его прирезали во время очередной разборки между бандами. На улицах сразу стало заметно неуютнее, и я практически заперся в поместье, защищенном от очень и очень многого.

И все же я пропустил удар. Джонс особо не заморачиваясь целил в лицо.

Голова мотнулась в сторону и я, как в замедленной съемке, увидел, как капли крови из разбитого носа падают и растекаются бурыми кляксами по самой дорогой для меня в этот момент вещи — белоснежной шелковой рубашке. У меня никогда не было ничего подобного. Она была такая мягкая и так приятно прилегала к телу. Сомневаюсь, что Регган подарит мне еще что-то подобное. Сомневаюсь, что Регган вообще мне еще хоть что-нибудь подарит. Я почувствовал, как кровь ударила в голову, а в глазах потемнело. Резко отпрыгнув в сторону, я пнул Джонса ногой в пах. Бык никогда не учил меня честной драке, он учил меня драться эффективно. А в этом случае запрещенных приемов не существует. Особенно, когда ты один против троих.

Джонс согнулся и завыл, но я отпрыгнул от него довольно неудачно и оказался рядом со Смиттом. Несмотря на свою невзрачную внешность, Смитт оказался быстрее своих приятелей, и гораздо сильнее. Он был быстрее и сильнее меня, но… Я попытался отклониться, и Смитт успел схватить меня за воротник рубашки. Недолго думая, я откинул голову назад резким движением и впечатал свой затылок в лицо Уильяма, со злорадством услышав, как у того что-то хрустнуло.

Смитт охнул и начал падать, но при этом не выпустил из рук воротник рубашки. От сильного рывка я чуть не задохнулся. Чтобы избежать удушения, мне пришлось падать вместе с ним. Что спасло меня в свою очередь от кулаков Хитинга, который не смог погасить замах и пробежал несколько шагов вперед. Смитт упал неудачно, подвернув ногу. Я не стал ждать, пока тот очухается, а добавил локтем в солнечное сплетение. Смитт дернулся, и я услышал треск — это воротник практически полностью оторвался. Рубашка оказалась испорчена окончательно. От резкого толчка моя голова мотнулась, и я проехал лицом по каменной стене, заполучив несколько царапин. А вот Смитт больше не представлял опасности, но к нему подбегали немного очухавшийся Джонс и Хитинг.

О, я прекрасно осознавал свои силы. Я прекрасно знал, что гораздо слабее любого из мальчишек, с которыми сейчас дрался. Даже то, что я уже сделал, можно было расценить как большую удачу. Поэтому мне нужен был подручный материал.

Внезапно я вспомнил, что засунул в карман штанов флакон с песком, которым было нужно посыпать исписанные чернилами листы на уроке каллиграфии. Просто сумки у меня не было, и этому маленькому флакончику нашлось место только в кармане. Вскочить на ноги, выхватить флакон и открыть его, было делом нескольких секунд. Первым до меня добежал Джонс. «Что-то тебе сегодня не везет» с каким-то злорадством подумал я, выбрасывая руку вперед. Песок разлетелся веером, и часть его попала именно туда, куда мне было нужно — в глаза Джонса. Как же он заорал. Схватившись руками за лицо, он практически не сопротивлялся, когда я слегка толкнул его к стене. Джонс ударился об нее, рассекая бровь. Во все стороны брызнула кровь. На Джонса можно было внимание пока не обращать, он тоже был выведен из строя.

Остался Хитинг.

И вот тут я оторвался по полной, вымещая на недавно приобретенном враге всю свою боль, весь свой страх, всю свою беспомощность перед подобными им, вымещая жуткое разочарование от того, что меня выдернули из моего привычного и уютного мирка, за испорченную рубашку…

Серия ударов, которые вбил в меня Бык, сказав, что для моего роста они подходят оптимально, мол, сам был маленьким в детстве, поэтому знает, что говорит. Удар в солнечное сплетение, затем несколько раз под челюсть с разных сторон, удар под колени — Хитинг падает на колени, но еще держится, и прямой удар в нос…

А вот драться-то они как следует не умеют. Это было очень-очень странно, но в этот момент я отмахнулся от этого явного несоответствия их поведения и практических навыков.

Из-за поворота вышел взвинченный Дефоссе и, не глядя чем я, собственно, в данный момент занимаюсь, задал интересующий его вопрос:

— Тебя русалки унесли что ли? Ты почему так долго? Я уже думал, что тебя смыло волной негатива, перемешенной с пеной, в древние трубы этого замка. — Он, наконец, увидел кровь на моем лице, рубашке, на полу. Когда взгляд его упал на пол, то помимо крови Лео увидел уже слабобарахтающихся представителей Второго факультета, которых совершенно точно не должно было быть на вверенной ему территории.

Думать было некогда и, схватив двух из трех лежащих и стонущих отморозков (откуда только силы взялись) за воротники рубашек, я подтащил их к опешившему префекту, чуть не придушив при этом.

— Подержи, пожалуйста, — прогнусавил я. Мои приятели были полностью в сознании, но очутившись в крепких руках моего любимого аристократа, демонстративно перестали подавать признаки жизни.

— Зачем? — в замешательстве спросил он, но руки не разжал.

— Ты ничего не понимаешь, что ли? Я сейчас быстро сбегаю в свою комнату, переобуюсь и вернусь, ты только не уходи никуда.

— Зачем? — его, похоже, заклинило на одном слове, и он все так же недоуменно взирал на меня сверху вниз.

— Как зачем? — взвился я. — Тапочки — они ведь мягкие и сваливаются. Бить не слишком удобно.

Меня отвлекли шаги, которые послышались из-за все того же несчастного поворота. Сориентировался я мгновенно.

— Прости, Лео, потом сочтемся, — прошептал я и заехал ему в нос. Он от неожиданности даже упал, выпустив этих дегенератов из своих цепких рук. И от шока не мог сказать ни слова. Следом повалился я, прямо под ноги придурка со Второго факультета и, зажав разбитое лицо руками, громко застонал. Наткнувшаяся на нашу компанию Бретт, а это была именно она, потеряла дар речи. В ее голове, наверно, не помещалась мысль о том, что кто-то мог избить одного из префектов. Я подполз к ней. Обнял ее ноги руками, уткнулся лбом в колени и запричитал:

— Спасительница! Если бы не вы, они бы нас убили! Они напали на меня из-за спины и стали избивать ногами! Когда Лео попытался их остановить, они его тоже начали бить, предварительно обездвижив, а потом снова начали бить меня. Я не мог даже защититься. Я шел из ванны! Видите, на мне тапочки!

— О, Боги! Деймос, успокойся, — прошептала профессор, гладя меня по голове, — мистер Дефоссе, вы пришли в себя? Сможете сами дойти до лазарета и довести туда Неймана?

— Разумеется, — прошептал Лео, взяв меня под руку.

Когда мы отошли на достаточное расстояние, я оглянулся. Троица стояла перед куратором и что-то пыталась объяснить. Джонс при этом яростно тер глаза, явно не понимая, что делает только хуже, все глубже и глубже втирая песок в нежную роговицу. Ну-ну, старайтесь, придурки. В этом положении, все, абсолютно все против вас. И находитесь вы на территории не вашего факультета, и больше вас, если по головам считать, да и избитые вами представители Первого — вон они, едва идут, как бы не померли по дороге в лазарет.

По дороге Лео молчал. Молчал он и тогда, когда нам остановили кровь и, накачав по брови какими-то эликсирами, отправили в гостиную. А вот когда дверь в гостиную за нами закрылась, он развернулся ко мне и, сжав руки в кулаки, открыл рот, наверняка, не для того, чтобы поблагодарить. Спас меня от неизбежной нотации, а может еще и чего похуже, дежурный преподаватель, который заглянув в гостиную, прокричал:

— Нейман, к директору. Живо! — и скрылся за дверью.

Предчувствуя, что ничего хорошего меня у Алекса не ждет, я, шмыгнув носом, отправился на заклание, даже не сменив окровавленную рубашку и не сняв мягкие тапочки.