Начальник милиции. Книга 3

Глава 10

Оставив Гужевого в машине, мы с Загоруйко вошли в здание УВД Угледарского облисполкома. Оперативно-технический отдел (так пока что называлась экспертно–криминалистическая служба в милиции), правда, нашли не сразу. Даже мой провожатый Валентин поплутал в поисках коллег по витиеватым коридорам, хотя он-то раньше здесь бывал неоднократно.

Наконец этот Сусанин привел нас к глухой железной двери, что неожиданно преградила путь прямо посреди коридора. Сбоку на стене, затертая до блеска бивня — кнопка дверного звонка. Я нажал. Через некоторое время лязгнула изнутри задвижка, дверь чуть двинулась вперед, образовалась щель — и всё встало. Будто лень створке было открываться шире и впускать гостей, пришлось потянуть ее на себя. На пороге нас встретил мужичок в белом халате. Одёжа больше отсылала к общепиту, чем к медицине — немного мята и местами замызгана. Видно, что вовсе не для стерильных дел спецодежда.

— Макар, привет! — Валентин радостно стал тянуть к нему руку. — А мы как раз к тебе. Переговорить нужно…

— А это кто? — бесцеремонно скосил на меня взгляд химик, всем своим видом показывая, что он здесь хозяин, а мы не вовсе гости.

— Это коллега, кинолог… Александр Моро…

— Кинолог? — преребил его белохалатник. — У нас кинологи в другом здании, там, где питомник.

— Да нет, мы вместе… Есть пять минут? Нужно переговорить. Ну я тебе звонил, договаривался. Ты забыл? Мы можем пройти?

Химик с важным видом погладил усы с проседью, вздохнул со снисходительной надменностью, мол, ходят тут всякие, от работы отвлекают, а потом нехотя кивнул и пошлепал вглубь открывшегося нам помещения. Ни здрасьте вам, ни проходите, и уж чай точно никто предлагать не собирался.

А помещение оказалось немаленьким. Вернее, там даже много помещений оказалось. Я думал, просто войдем в кабинет, а мы очутились в продолжении широкого коридора, который, как корабельная переборка, и отгораживала, оставшаяся позади, железная дверь.

Впереди шёл прямой проход, а слева и справа от коридора кабинеты с табличками, и чего тут только не было: трасологическая экспертиза, дактилоскопическая экспертиза, баллистическая экспертиза, автотехническая экспертиза и еще какие-то экспертизы. Никогда не думал, что их вообще так много. В прошлой жизни не задумывался, а в этой к памяти предшественника как-то по этому вопросу не обращался.

В самом конце коридора пара помещений была с одинаковыми табличками: «Химическая экспертиза». Это, выходит, сам кабинет на два сотрудника и химическая лаборатория. В лабораторию мы и зашли, потому что она была пустая, а в кабинете заседал какой-то молодой мужик в похожем бело-сером халате. Сосредоточенно стучал по клавишам пишущей машинки, высунув кончик языка.

Макар прикрыл дверь лаборатории плотненько и уселся возле стола, на котором стояли механические аптекарские весы. Нам он присесть так и не предложил.

— Ну… слушаю, — флегматично и немного отрешенно пошевелил он подковой усов.

Кончики их опущены, отчего вид у химика казался невеселым. Оно и понятно, чему радоваться? Коллеги ведь не зря приперлись, сейчас явно о чем-то просить будут. Еще и, как водится, забесплатно.

Я огляделся. Помещение просторное, но все заставлено так, что в некоторых местах вдвоем и не развернуться. Стены в кафеле до уровня плеч, остальное побелено. Деревянные окна распахнуты, но все равно висит въевшийся специфический запашок — пахнет серной кислотой, коноплей и чем-то еще летучим.

Конопля меня недолго озадачивала — она стояла тут же, целый мешок. Коричневая, как свалявшаяся шерсть верблюда, на экспертизу принесли явно прошлогодний урожай марихуаны. Из обстановки ещё в глаза бросался вытяжной шкаф, огромный, как два шифоньера, столы со склянками, микроскопы, куча разновидностей колобчек и мензурок натыкано на стене в специальные держатели. Ну и, конечно, банки из темного стекла с реактивами. Много банок. Они стояли везде: и на полу, и на столах, и в железном шкафчике с распахнутыми дверцами, с налетом рыжины от кислотных испарений.

— Макар, — мялся Валентин, не зная, с чего бы зайти, — у нас необычная просьба… надо исследовать два шприца.

— Опий? — вскинул на него бровь химик. — Или герыч? Герыча у нас давненько не было. Последний раз на экспертизу приносили лет пять назад, и то у приезжих изъяли. А вот опий — частый гость. Маковые головки незрелые на сок пускают, получается опий.

Эксперт-химик решил нас просветить, ликбез провёл — или он просто умничал, что скорее всего.

— Нет… Шприцы пустые, — Загоруйко развернул на столе сверток со шприцами, поверхность которых была вымазана дактилоскопическим порошком. — Нам нужно выяснить, есть ли там следы мусцимола… Внутри.

— Следы чего? — поморщился усатый.

— Ну, выятжка галлюциногенная из сушеных мухоморов.

— А, это… — кивнул эксперт. — Ну так оставляй… Где постанова о назначении экспертизы?

— Вот это самое главное, Макар, — Загоруйко прикусил губу, но через секунду всё же произнёс: — Нет постановления.

— Потеряли? Ну ладно, потом довезете, скажи мне данные следака, я в журнале зарегистрирую.

— Не будет постановления, ни сейчас, ни потом… Очень нужно сделать, как бы это сказать, неофициально. И оформлять заключением не надо. На словах… так сообщить результат.

Валя то белел, то краснел, но всё же всё нужное выговорил.

— Вот мне делать больше нечего, Валя, буду я еще неофициально работать. Может, и зарплату мне начислять неофициально будут? Фантиками давать? — важничал тот, явно набивая себе цену.

— Очень надо, Макар… Помоги.

— Да ну. Я свою-то работу не успеваю, а ты еще с мухоморами пришел.

Я понял, что дело застряло.

— Валентин, выйди на минутку, — кивнул я напарнику на дверь.

Тот подчинился и без всяких лишних вопросов быстренько выскочил из кабинета. Понял, что сейчас буду я беседовать с его знакомым, как сотрудник другого ведомства.

А химик выжидающе и немного нагло на меня смотрел, дескать, ну давай, заинтересуй меня. А разговор у меня уже действительно был готов. Потому что на лице у него уже крупными буквами написано, что ждёт подношения. Видимо, не в первый раз мзду берет со своих же. Говорят, была такая порочная практика у некоторых паршивеньких экспертов в моем времени, но не думал, что в СССР то же самое. Хотя, может, он один такой на весь Союз, а нам повезло нарваться. Нехороший он человек, редиска.

— Сколько? — прямо спросил я.

— Чего сколько? — поводил бровями Макар, тщательно приглаживая усы, будто от контакта с ними он и набирался этой своей наглости.

— Два червонца хватит? — я выложил на стол красные купюру.

— Конечно, — кивнул тот и потянул загребущую лапку за денежкой.

Хлоп! Я накрыл его ладонь своей, когда тот уже сграбастал купюры. Эксперт с изумлением на меня посмотрел и замер. Мол, что за шутки?

Я же вывернул его кисть так, чтобы рычагом опустить его к тело к полу. Он застонал, спустился со стула и теперь почти лежал на линолеуме.

— Отпустите! Что вы делаете? — причитал он.

Я сгреб денежки обратно себе в карман и проговорил:

— Получается, время у тебя все-таки есть свободное, раз за деньги согласился.

— Отпустите! Я рапорт на вас напишу!

— А в рапорте какую сумму укажешь? За нелегальное исследование. А? Короче, Менделеев, сделаешь анализ быстро, чётко и бесплатно. Усёк? Ну и неофициально, конечно же… Или руку сломаю… — я нажал на вывернутую кисть сильнее.

— А-а! — завыл химик, но при этом аккуратно так — не орал во все горло, а старался проглатывать собственый крик.

Понимал, что если прибегут его коллеги, то придется объясняться за дела свои мутные.

— Сделаю, сделаю! — запричитал он. — Отпустите!

Я убрал захват. Сам не пойму, почему у меня так ловко вышло на рычаг кисти его взять. Р-раз! И он мордой в пол…

Нет, конечно, я никогда рохлей не был, и в драках частенько доводилось участвовать, но всякие там, как сейчас, «кун-фу Панды» никогда не использовал. Двинул в челюсть там, или пнул в коленку, а после — лбом в нос. Всегда действовал по-простому, по-дворовому, а тут Стивен Сигал будто вдруг включился. Наверное, мышечная память моего предшественника сработала. Им там в школе милиции всякие броски, подсечки и прочие удушающие, скорее всего, преподавали. Вот и мне теперь умения передались. Это есть гуд — ещё бы сразу весь объем мне загрузился. Ну да ладно, пусть хоть как выдают, я не жадный, всё к делу приспособлю.

— Вот объекты, — я подвинул сверток со шприцами к химику, который сидел напротив и затравленно на меня поглядывал, растирал руку и сопел. — Если схалтуришь — руку выдерну. Если не найдешь следы яда — тоже выдерну. Если скажешь кому-нибудь — ну, ты меня уже понял, что будет… Не слышу?

— Да, да, понял…

Я похлопал эксперта по плечу:

— Вот и молодец, завтра заеду за результатами. Поторопись, можешь прямо сейчас и начинать.

— Я до завтра не успею, — растерянно пробормотал химик.

— А я все равно заеду, так что успевай. У тебя вся ночь впереди. Не время спать, когда Родина в опасности.

— Как в опасности? — не понял моего сарказма Макар. — Так вы точно кинолог? Или…?

— До завтра, — я встал и вышел, не дав ему озвучить свои догадки.

В коридоре терся Валёк.

— Ну как? — шепотом спросил он.

Вместо ответа я молча кивнул ему по направлению к выходу.

— Извини, что так вышло, Макару некогда… И-и…

— Да нет, он нашел время взять в работу наши объекты, — как ни в чем не бывало проговорил я.

— Да? Правда? Как ты его убедил? А… понимаю… Ты ему рассказал, откуда ты. Да?

— Нет, конечно, это конфиденциальная информация, ты же знаешь. Только доверенным людям. Просто твой знакомый оказался вполне себе отзывчивым и трудолюбивым человеком. Даже согласился ради нашего исследования, нашей просьбы ночью поработать.

— Ночью? — Валек озадаченно поправил очки. — На Макара это совсем не похоже… Как? Ага! Я понял… Наверное, ты надавил на точки «ку».

— Куда-куда я надавил?

Мы уже вышли на крыльцо УВД, обратно-то дорогу нашли гораздо быстрее.

— Особые чувствительные точки на человеческом теле, которые спецслужбы используют для контроля над разумом. Если на них как следует нажать, то можно внушить человеку что угодно… Подчинить его.

Я изо всех сил постарался подавить подступающий смешок и ответил:

— Тише, Валентин, тише… От тебя ничего не скроешь. Пришлось надавить на точку, да… Даже на две точки. Сделать так называемый дуплет — ку-ку.

— Ну вот, — расплылся в улыбке Загоруйко. — Я знал, я так и знал…

Мы спустились с крыльца и сели в машину.

— Все получилось? — спросил Гужевой.

— А то, — цокнул я. — У Валентина оказался душевный товарищ, с удовольствием обещал помочь, даже чаем напоил.

— А я вот без чая, — вздохнул Иван. — Уже и перекусить бы не мешало, время-то обеденное скоро.

— Здесь недалеко есть хорошая пельменная, — высказался Валентин. — Тесто, правда, сыровато всегда, и фарш с жилами, но с майонезом или горчицей — пальчики оближешь.

— Давайте лучше к моим родителям заскочим, — предложил я. — Мать борща наварила, ждет.

— А мы не стесним ее? — поинтересовался Иван.

— Я же говорю, ждет… Звонил ей вчера, предупредил.

И мы поехали на квартиру к моим новым старым родителям.

На следующий день утренняя планерка проходила в прежнем ключе. Обсуждались острейшие насущные проблемы Зарыбинска. А именно, Купер самозабвенно вещал о том, как активисты Великобритании самоотверженно выступают против дискриминации цветного населения в стране, о том, что организация юных пионеров в ГДР имени Эрнста Тельмана отметила свое тридцатилетие, и о том, что партия и правительство Лаоса поставили задачу к 1980 году обучить грамоте все взрослое население республики.

На столе начальника задребезжал телефон, прервав его речь на самом «интересном» месте, когда он рассказывал о подписании в Хельсинки соглашения о дружбе и сотрудничестве студенческих организаций СССР и Финляндии.

— Алло! — недовольно взялся он за трубку.

Из динамика слышался мужской голос, но что именно он говорил, не разобрать.

— Что значит, не можете дозвониться? — пробурчал Рыбий Глаз. — Дозвонились же… Что? В дежурную часть не можете дозвониться? Минуту…

Купер поднял глаза, поискал среди присутствующих и остановился на дежурном:

— Баночкин! Какого пирога до тебя не могут из прокуратуры дозвониться? У нас труп вообще-то!

— Так это самое… Евгений Степанович… я же у вас на планерке сижу, — встал Михаил, загораживая свет от окна.

— Он у меня на планерке сидит, — передал слова Купер в трубку. — Угу… Нет уж, пусть дежурный группу сам собирает, я же сказал, у меня совещание важное. Я его отправлю сейчас туда. Он вам перезвонит. До свидания…

Начальник положил трубку и, чуть поморщившись, приказал Баночкину:

— Иди вниз, звони в прокуратуру, там труп какой-то у них, просят группу собрать в полном составе и отправить. Давай, занимайся.

Баночкин ушел, и остальные ему позавидовали, потому что нам-то ещё слушать про рост преступности в Лос-Анджелесе.

Но через некоторое время в дверь кабинета постучали, просунулась снова широкая, как футбольный мяч, морда Баночкина:

— Разрешите, Евгений Степанович?

— Чего еще? — скривился Рыбий Глаз.

— Я созвонился со следователем прокуратуры, он сказал, что ему нужен кинолог, инспектор уголовного розыска и криминалист.

— Убийство, что ли?

— Непонятно, обнаружен сгоревший труп на старой лодочной станции.

— Ну так несчастный случай при пожаре, — хмыкнул шеф.

— Да, но у трупа отрезан палец.

— Что⁈ Палец⁈ — Купер вскочил, все-таки палки он в колеса раскрываемости ставит, но то все больше по кражам — где меньше заметно, а за такие особо тяжкие преступления с него и шкуру могут спустить, если что не так. Тут уже подведомственность не только милицейская, за дела такой категории прокуратура ответ держит, а о фактах убийств, к тому же, спецсообщением в Москву положено докладывать.

— У нас убийство, а я ничего не знаю! Баночкин, какого хрена я узнаю последним, да еще и от прокурорского следователя⁈ Дармоеды! Да вас в поля надо, а не в милиции протирать штаны!

— Так это самое, Евгений Степанович, люди нашли труп и сразу в прокуратуру позвонили, я не мог доложить. Не знал…

— Почему эти тупые люди в вашем тупом городишке звонят в прокуратуру, а не в милицию⁈ Скажи мне, а?..

— Так до 02 они не дозвонились. Я же на планерке был, а помощника у меня нет. Хотя такое дело — по штатке положен.

— Я тебе выговор в следующий раз влеплю, если подобное повторится.

— Так это что, мне на планерки можно не ходить? — не слишком успешно сдерживая радость, просиял Баночкин.

— Ещё чего! — фыркнул Купер.

На место происшествия я прибыл с Мухтаром на своем мотоцикле. Пес, распробовав люльку, теперь ни за что не соглашался ездить в кандее УАЗика. Да и мне было приятнее добираться на «Урале» и ни от кого не зависеть, не стукаться в тесноте почкой о кочку и о криминалистический чемодан.

Прибыл я одним из первых. Машина дежурной части с криминалистом и оперативником поехала еще за прокурорским и судмедэкспертом.

Лодочная станция была, конечно, на берегу реки — недалеко от дачного массива, в котором я прятал Пистона. Это и без того старое, полузаброшенное помещение теперь еще и почти полностью сгорело. Пожарные сматывали рукава, а головешки лишь парили и уже не шипели.

Несколько зевак стояли и глазели чуть поодаль. Среди них расхаживал немолодой участковый с загорелым и обветренным, как у хлебороба, лицом. Кого-то уже расспрашивал о случившемся.

Увидев милицейский «Урал» и Мухтара, он поспешил ко мне. Так уж повелось, что на происшествиях мне будто бы делали свой особый доклад, вводя в курс дела, подробно рассказывали обстоятельства случившегося те, кто первый прибыл на место. Я так всех приучил. Это для того, чтобы я представил себе хотя бы предположительно, откуда пришёл преступник и в какую сторону смылся, что и где задел, взял, куда наступил и прочим образом потрогал — и вот в эти-то точки сперва и направил собаку.

— Привет, Сан Саныч, — участковый протянул заскорузлую руку.

Я ответил на рукопожатие, а он сразу перешел к делу. Будто не терпелось ему рассказать, что тут стряслось…