Начну все с начала

Глава 25 Покупка автомобилей

Для нашей семьи 1989 год закончился относительно спокойно. Малое предприятие ВПК мы зарегистрировали. Упирался, не хотел быть учредителем Николай Петрович, но теща и Лена за неделю сломали все линии его обороны. Он дал паспорт, подписал заявление и твердо заявил:

— На такую дурь у меня денег нет.

— Деньги внесу я сам, — успокоил я его. — От Вас ничего не надо.

На химкомбинате работы шли, планы выполнялись и перевыполнялись. Активизировал свою работу Скворцов. Мы через его отдел и МП «ВПК» провели несколько сделок. Скворцов оказался очень доволен полученными от меня суммами. Он уже рыскал со своим отделом по всему Советскому Союзу, решая наши вопросы.

Лена трудилась в госпитале инвалидов войны. Она постоянно требовала, чтобы я производил ремонт в отделении, покупал краску, шпаклевку, облицовочную плитку. У нее в отделении лежало много инвалидов 1 и 2 группы с Винницкой области, к которым никто не приезжал, у них не было родных. Приходил день их выписки и вставал вопрос: куда же их отправлять? В нетопленные хаты, без ухода, без еды. Инвалиды плакали, плакала с ними и Лена. Она все-таки находила возможности оставлять на второй и третий сроки самых обездоленных. Но часто Лена просила меня о помощи. Я брал машину, и мы ехали по районному начальству, решали вопросы об установлении опеки, о размещении стариков в дома престарелых или больницы. А через месяц этих инвалидов опять отправляли в госпиталь к Лене.

Надо отдать должное главному врачу госпиталя инвалидов войны Бабичеву Валерию Степановичу. Он звонил начальству, ругался, но добивался, И, у инвалидов появлялись шефы, лекарства поступали вовремя. Штат госпиталя укомплектован полностью. Еще Бабичев строил. Он видел, в госпитале мест не хватает. Поэтому он строил новые корпуса, достраивал старые. Закупал, доставал новое оборудование. Все директора крупных и средних предприятий шефствовали или просто помогали госпиталю.

В эту работу Лена в полную силу подключила и меня. Вот тогда я понял, насколько тяжела ее работа. Ее могли вызвать на работу в любое время суток. Звонили врачи, звонили медсестры, звонили инвалиды, которые лежат сейчас или которые лежали раньше.

Но мы радовались нашей жизни, ценили каждую минуту нашего общения. Лена рассказывала мне о своих проблемах, я о своих. Потом мы добирались до постели и, в конце концов, засыпали в объятиях друг друга.

Звонили из райкома партии, но я к ним не ходил.

8 марта тесть решил все-таки пообедать со мной за одним столом. Мы сидели и разговаривали, как он вдруг вспомнил про шахматы. Лена с тещей посмотрели на меня умоляюще. Я кивнул. Тесть взял шахматы и понес их в гостиную к столу. Когда я зашел, он уже расставил фигуры и сообщил мне:

— Когда мы играли в последний раз, у меня было давление повышенное, я плохо себя чувствовал. Ты, когда об этом узнал, и то, как последний подлец, воспользовался моим состоянием. Так может поступить только полный негодяй, которым ты и являешься. А вот сейчас, я чувствую себя нормально, и я докажу тебе, что ты настоящая свинья.

С того момента, когда мы играли в последний раз, мы практически не общались. Я понял, он не может мне простить, что Лена вышла за меня замуж, вопреки его воле. Его это бесило. Ведь я постепенно вытесняю его из поля внимания Лены. Да он просто ревновал ее ко мне и все ждал удобного случая, хотел унизить меня в глазах Елены и ее матери. Он же ждал сегодня на 8 марта скандала, всплеска эмоций с моей стороны. Я решил не давать ему эту возможность.

Я сел за шахматную доску и спокойно предложил:

— Играем на тех же условиях. Докажите мне, что я не прав.

Началась игра. Николай Петрович очень хотел выиграть. Он хотел себя и меня убедить, его проигрыши в прошлый раз чистая случайность. Он боец, а я никто. Я знал, если выиграю, то еще один год он со мной разговаривать не будет, но меня это устраивало. Зашла Лена и спросила:

— Как счет?

— 2:0, - последовал ответ.

Лена за спиной своего папы начала отчаянно жестикулировать. Я отрицательно покачал головой. Лена приложила руку к сердцу, а я опять отрицательно покачал головой. Лена поняла, опять произошла ссора и вышла из комнаты. При счете 6:0 я сказал:

— Николай Петрович, напрасно Вы себя мучаете. Если я не захочу, Вы у меня никогда не выиграете.

Тут он увидел, что проигрывает тяжелую фигуру в седьмой партии. Рукой он смел все фигуры с доски и со стола. Встал и, молча вышел. До следующего Нового года он со мной не общался, а когда я приходил с работы, старался не выходить из своей комнаты.

9 мая 1990 года исполнилось 45 лет со дня Победы. Мы смотрели по телевизору передачу, посвященную участникам войны. Они шли перед трибунами в форме с орденами и медалями, а у меня перед глазами встали койки в госпитале и ветераны на этих койках. Что-то колыхнулось в душе. Я взял тетрадь, ручку. Сел в сторонке за стол и за двадцать минут написал эти строки, посвященные нашим ветеранам:

Лена была потрясена. Она обняла меня и начала целовать. Мне, если честно сказать, это стихотворение и самому очень понравилось. Николай Петрович эти стихи комментировать не стал.

— Это не он сочинил, — отрезал он Елене. — Наверняка украл и выдает за свое. Все равно, он тебя недостоин.

В эти дни Крисс получил вызов от своих детей из Америки и уехал. Но на прощание пообещал прислать вызов Гехману и Николаеву. Без труб и электродов, работа в СПМК остановилась. Все работы с кооператива я перевел на «ВПК», а Куц сумел кооператив «Агрострой» закрыть. Скворцов со своей командой доставал электроды, трубы, кровельное железо. ВПК с СПМК все-таки подписали соглашение о сотрудничестве, в котором предусмотрели аренду территории и производственных площадей сроком на пять лет. Я всеми силами старался отговорить Гехмана и Николаева от эмиграции в Америку, но они, подав документы, уже начали паковать вещи. Им стало не до совместной работы. Но Гехман все документы СПМК о совместной работе подписал.

В конце июля мне позвонил Скворцов и попросил подъехать на завод. Я его не видел где-то дней двадцать. Когда он вышел на проходную, то я его сразу не узнал. Он похудел килограммов на пятнадцать. Костюм на нем висел, как на вешалке. Сам он стоял сгорбленный и поникший. Петр Иванович мне сказал:

— Со мной все. Месяц уже почти ничего не ем, а пью только воду маленькими глотками. Врачи нашли большую опухоль в животе и непроходимость кишечника.

Петр Иванович со слезами на глазах попросил организовать его похороны и на первых порах позаботиться о его жене и двух детях. Я ответил ему:

— А кто тебе обещал, что я приду на твои похороны? С чего ты взял, что после похорон я буду заботиться о твоей семье? Запомни, на эти мероприятия я не выделю ни копейки.

Петр Иванович посмотрел на меня дикими глазами и хотел уйти, но я его остановил.

— Иди, бери отпускной билет, бери билет на поезд сегодня в Москву. Я позвоню товарищу, который имеет большой вес в Москве. Его фамилия Кизюн Николай Фадеевич. Вот тебе деньги: пять тысяч рублей. Завтра ты должен быть в Москве. Тебя поведут по лучшим врачам Советского союза. Твои похороны я оплачивать не собираюсь, а вот счета за твое лечение оплачу. Свою жену и детей обеспечивай сам. Нам еще с тобой работать и работать.

Скворцов даже разогнулся:

— Так ты считаешь, меня можно излечить?

— Не просто можно, но и нужно. Я тебя не провожаю, но ты мне позвони и сообщи номер поезда и номер вагона. Тебя в Москве встретят.

Все эти годы мы с Николаем Фадеевичем поддерживали постоянную связь. Он мне сказал когда-то:

— Будут проблемы, обращайся.

Выйдя от Скворцова, я поехал в офис и позвонил Кизюну. Он спокойно меня выслушал и пообещал помочь. Скворцов, через своих подчиненных, взял билет, позвонил мне и даже указал место в вагоне. Кизюну я описал Скворцова, сообщил симптомы болезни. Николай Фадеевич пообещал, что Скворцова утром встретят, а вечером созвонимся. И повесил трубку.

Петра Ивановича встретили, отвезли в военный госпиталь. После обследования у московских медицинских светил, выяснилось, опухоль небольшая, доброкачественная, а остальное — это психологическое состояние. То есть желудок пережат на основании страха. Простой спазм желудка. В течение пятнадцати дней, Петр Иванович прошел весь курс лечения. Полностью здоровый, он вернулся в родную Винницу и пообещал:

— Я тебе никогда этого не забуду. Но надо через полгода поехать еще раз. Убедиться, что все нормально.

Он меня довольно сильно потискал в своих объятиях, а его жена меня даже расцеловала.

— Я твой должник, — заверил он меня. — Я этого никогда не забуду.

Когда я приехал домой и рассказал Лене, она вдруг засмеялась, обняла меня и сообщила:

— Витя, у нас в январе будет ребенок.

Мое состояние трудно описать: восторг, радость, умиление, гордость. Я схватил ее на руки и закружился по комнате. В комнату вошла теща:

— Будешь так Ленку тискать, у нее будет выкидыш.

Я осторожно поставил Лену на пол.

— В октябре пойдешь в декретный отпуск, потом посмотрим, что делать дальше. Если декретный отпуск не положен в это время, то возьмешь положенный отпуск, а потом отпуск за свой счет. Но с октября ты уже дома.

На работе подошел Павел и предложил поехать в суд к его товарищу судье по срочному делу. Судья Виталий Иванович, примерно нашего возраста, обрисовал создавшуюся ситуацию:

— В течение полугода на территории Винницы и Винницкой области работала банда мошенников из Днепропетровска. Банда занималась вымогательством, проводила игры в «наперсток» и «двадцать одно», торговала фальшивыми золотыми изделиями и драгоценными камнями. Также продавала чужие квартиры по украденным паспортам. Воровала машины и продавала их за пределами области. Количество участников банды — восемь человек. При аресте у них изъяли деньги и имущество, в том числе семь автомобилей: три «Волги», две «Жигули-9», одна «Жигули -7», одна «Жигули -5». Машины конфисковали. Суд принял решение продать их по государственным ценам с учетом износа и пробега. Через три дня решение вступает в силу.

Судья предложил мне выкупить эти машины.

— Взять с собой судебного пристава, чтобы с автостоянки эти машины забрать.

Я сходу согласился. Судья предупредил:

— Есть одно препятствие. Арестованные машины стоят в гараже и на стоянке областного управления ГАИ. По моим сведениям, гаишники уже расписали среди должностных лиц милиции кто из начальников, какую машину забирает. День выдачи один, с 10 утра и до 3 часов дня. Если до трех часов дня Вы машины не примете и не вывезете с территории стоянки, то я сделать ничего не смогу. Милиция на ноги поставит всех. Тогда машин Вам не видать. Кроме всего, если Вы заберете машины, то в области у Вас появятся злейшие враги. Поэтому машины надо будет поставить на прикол на полгода, пока все страсти не утихнут. Оплата до обеда завтра. Платежку мне на стол. Если машины вывезти Вы не сможете, то деньги Вам вернут в течение десяти дней.

В заключение судья объяснил:

— Я не скрываю, для меня это важно. Меня предупредили, в милиции решили провести новую оценку машин. Купить их за 10 % от стоимости. Это не позволит покрыть даже судебные издержки. В случае твоей покупки, цена будет зафиксирована. По другой цене они уже забрать не смогут. Большая часть денег пойдет на возмещение убытков пострадавшим от мошеннических действий. Но ты постарайся забрать их. Я дам хорошего судебного исполнителя, он будет подсказывать.

От судьи я поехал к Андрею. Он все внимательно выслушал.

— Бери. Мы все вопросы решим.

И он сразу же начал планировать наши действия. Оказалось, он очень хорошо знает эту процедуру и те трудности, с которыми нам придется столкнуться.

— Так машин семь, нас должно быть пятнадцать. Приезжаем на четырех машинах. Получится по два водителя на каждую машину. Ты будешь занят с судебным приставом. Берем четыре заряженных аккумулятора, семь домкратов, пять наборов ключей. С собой привозим два колеса от «Волги», два от «Жигулей», берем четыре электронасоса. О прочей мелочевке я позабочусь сам. Едут Ефим, Павел, я, два водителя КАМАЗов. Семь опытных водителей я еще подготовлю. Ты, Виктор, занимаешься с милицией. Отвлекай их от нас, как хочешь. Как мы отыщем автомобили, то дадим тебе знать. Их искать будешь, и ты с приставом. Наша главная задача, хоть на руках вытащить все машины за территорию стоянки ГАИ. Сообщи гаишнику, ты будешь тщательно проверять комплектацию. Если что не сходится, то ты приедешь через день принять у них машины по полной форме. Обязательно в начале встречи внуши им, что социализм — это учет. Ты не главный, тебя послал директор и строго предупредил о полном соответствии актов сдачи с наличием инструментов и всех комплектующих. Как только мы окажемся за пределами стоянки, за три минуты после моего сигнала о готовности к движению, подписывай, не глядя, все акты. Сообщи им, за остальным, чего не хватает, мы приедем потом. Понятно?

Заместитель начальника областного ГАИ долго рассматривал все документы, решение суда, предписание о передаче нам автомобилей. Куда-то позвонил, с кем-то ругался, кому-то угрожал. Но с той стороны трубки ему отвечали твердо и решительно. Ему сообщили:

— Деньги уплачены, платежка предоставлена. За меньшую сумму купить машины невозможно. Для неукоснительного выполнения решения суда у Вас находится судебный пристав.

После недолгого раздумья, подполковник вызвал к себе майора, напомнил ему:

— Сегодня пятница, а значит короткий день. Выдача может быть только до трех часов дня.

Я бодро доложил им о своем очень требовательном начальнике, у которого основной закон «Социализм — это учет». Поэтому, при обнаружении неисправностей или отсутствия комплектности, мы будем вынуждены дать им время два — три дня на устранение недостатков. Приедем, вероятно, в следующий четверг. Им надо за это время все подготовить, но мне очень хотелось бы полностью проверить все машины. Есть ли они в наличии. Подполковник повеселел, дал команду майору предоставить акты приема, сравнивать и сразу фиксировать некомплект. Надо записывать, что они должны достать. Претензий к ним быть не должно. Мы с майором пошли на стоянку, он дал команду, чтобы нас впустили и нахмурился, когда увидел толпу водителей. Но мы его успокоили:

— Нам нужно не упустить какой-либо мелочевки.

Мы с трудом отыскали все машины. Одна оказалась заставлена машинами ГАИ, вторая закрыта снятыми задними мостами, третья обложена штабелями кирпича. Ее даже не было видно за кирпичной стеной. Машины стояли без комплектов ключей, две стояли без аккумуляторов, остальные аккумуляторы разряжены, три колеса спущены. Андрей взялся за работу, показал мне на бригаду рабочих. Человек пятнадцать, не торопясь, копали ямы для столбов. Делали забор вокруг стоянки. Я предложил бригадиру пять бутылок водки, если он со своими людьми поможет вытащить три блокированных машины на дорогу. Бригадир предложил:

— Давай не будем торговаться. Ящик водки (20 бутылок) и за час все будет разобрано, все машины на дороге, порядок в боксах восстановлен.

Ударили по рукам. Бригада ринулась на штурм. Всего тридцать человек. Майор только попросил, чтобы потом все было уложено на место. Бригадир кивнул. Задачу вытащить машины и восстановить порядок они выполнили в срок за два часа. Я вытащил деньги, отдал бригадиру. Там хватило даже на 25 бутылок водки. Мы пожали друг другу руки. Бригада принялась делать забор.

Четырнадцать водителей споро делали свое дело. Они уже понимали, есть возможность по-крупному насолить руководству ГАИ. В некоторых машинах нет топлива, но Андрей привез восемь канистр с бензином. Майор беспомощно смотрел на ударный труд. Я забрал у него акты на прием-передачу по каждой машине. Андрей выгонял машину за пределы стоянки за ворота, а я подписывал акты приемки. Семь машин, семь актов подписаны мною и судебным приставом. Майор, не забирая актов, побежал к заместителю начальника. Тот тут же прибежал и потребовал прекратить произвол. Я подошел к нему и очень тепло поблагодарил за большую заботу и сохранность имущества.

— Вы знаете, на удивление, у нас нет никаких претензий. Все в прекрасной сохранности. Замечаний с нашей стороны никаких нет. Еще раз огромное спасибо, — сказал я ему.

Подполковник просто захлебнулся от злости:

— Ты, — сказал он мне, — уже в понедельник будешь очень сильно жалеть о том, что живешь в этом городе. Ты…

— Заткнись —, ответил я ему. — Ты хоть знаешь, кого пугаешь? Я был там, куда тебя веревкой не затащишь. Я боевой офицер, подполковник, как и ты. Имею боевой орден Красной звезды, дважды контуженый, инвалид войны. Я своими руками убил десять человек. И ты, сволочь тыловая, хочешь меня запугать? Да если твои гаишники будут придираться к этим машинам, я сам лично приеду к тебе, спрошу лично тебя за произвол. Кроме того, вот, товарищ судебный пристав сегодня же доложит председателю областного суда, что Вы препятствовали выполнению решения народного суда. Вопросы есть? Если вопросов нет, кругом. Шагом марш на выполнение своих служебных обязанностей.

Подполковник машинально повернулся, сплюнул себе под ноги и ушел. Андрей показал мне большой палец, и мы поехали ставить машины на стоянку в СПМК. Все машины дошли до места назначения благополучно.

В понедельник судья расписывал все в цветах и красках председателю суда. Тот доложил председателю областного суда, а в среду председатель областного суда позвонил и долго разговаривал с главным милиционером области. Когда, начиная с четверга, мы начали ставить машины на учет, то никаких препятствий со стороны работников ГАИ не последовало.

По этой цене, которую мы заплатили от имени МП «ВПК», машины выкуплены сотрудниками ВПК. Одну «Волгу» я взял себе, две пошли Павлу и Ефиму. Седьмую модель «Жигулей» я отдал Лениному брату в обмен на его «Москвич». «Пятерку» и одну «девятку» выкупил Андрей. Пятерку он купил на автосервис. Одну «девятку» мы продали брату судьи. Мы все стали «крутые», а руководители МП «ВПК» заимели автомобили. «Москвич» Саши Андрей продал, а деньги внес в кассу ВПК. Куц машину покупать не захотел. Не имел водительских прав. За хорошую работу мы наградили его самым большим телевизором, который смогли достать.

Не забывал я и про институт. Весь этот учебный год я ездил сдавал зачеты, контрольные работы, мотался в Киев. Огромную помощь оказали Саша Великанов и Гена Бондаренко. Они договаривались о сроках сдачи, находили необходимую литературу, помогали готовить дипломный проект. Все прошло благополучно. Я защитился и получил диплом об окончании Киевского инженерно-строительного института. Теперь я стал дипломированным инженером.

Моя бывшая супруга Ирина узнала мой служебный номер телефона, звонила мне, умоляла простить ее, обещала все исправить. Я просто вешал трубку. Говорить с ней мне просто не хотелось.