Наполеоновские войны: что, если?..

ПИСЬМО VI

К Майору

В предыдущем письме моем я рассказал Вам о приготовлениях Бонапарта к последней кампании. Кровавая игра, готовившаяся столько времени в тишине, наконец началась; но чтобы лучше нам следовать за ней в ее течении, нужно прежде бросить взгляд на состояние дел противоположной стороны.

Английская кавалерия была расставлена по реке Дендере, а пруссаки заняли линию, простирающуюся вдоль Самбры; сия позиция составляла некоторым образом передовые посты союзных армий.

Разделение сил союзников имело важную причину: соединив в одно место все силы свои, они открыли бы прочие пределы неприятелю, который мог выбрать произвольный пункт для нападения, – вот одна из главнейших выгод, которые нападающий имеет пред своим противником. Несмотря на то, английские и прусские войска так были расположены, что могли соединиться ко взаимной помощи; конечно, без сей предосторожности они не выдержали бы нападения французов, и Бонапарт разбил бы их на всех пунктах.

Марш Наполеона был столь же быстр, как и не ожидаем: Второй корпус французской армии, атаковав прусские аванпосты, опрокинул их и продолжал путь свой к Маршьен-дю-Понь, овладев сей деревней, укрепил мост, перешел через Самбру и подался к большому местечку, называемому Госсели, для воспрепятствования ретираде прусского гарнизона из Шарлеруа в этом направлении. Французская легкая кавалерия, следуя движению Второго корпуса до Маршьена, повернула вправо и, переправившись через реку, шла по левому берегу до Шарлеруа, которым и овладела, не дав времени пруссакам разрушить мост.

Третий корпус армии занял путь, ведущий к Намюру; прочее же войско расположилось между Шарлеруа и Госсели в многочисленных деревнях, населяющих сие изобильное пространство. Прусский гарнизон в Шарлеруа и другие отряды, выдержавшие сию жестокую атаку, отступили в порядке к Флерюсу, который был пунктом соединения Блюхеровой армии.

Выгоды, полученные французами от сего первого успеха, были невелики и состояли только в малом числе магазинов и пленных; зато он способствовал к возбуждению их храбрости и самоуверенности.

16-го числа, в три часа утра, войска, находившиеся еще по ту сторону Самбры, переправились через сию реку – Бонапарт начал приводить в действо отважное свое намерение: атаковать в один день двух столь страшных противников, каковы были Веллингтон и Блюхер.

Левое крыло французской армии, состоявшее из 1-го и 2-го корпусов и четырех дивизий кавалерии, было вверено Нею с назначением идти на Брюссель через Госсели и Фрасне и уничтожить все препятствия, которые могли бы ему противопоставить бельгийские или английские войска.

Центр армии, вместе с правым крылом и императорской гвардией, составлявшей резервный корпус, шел вправо к Флерюсу против Блюхера; им командовал сам Бонапарт.

Известие о движении Наполеона и схватке, произошедшей между французами и пруссаками, пришло в Брюссель 15-го числа к вечеру. Герцог Веллингтон, принц Оранский и многие другие отличные начальники в это время были на бале, данном герцогиней Ричмонд. Он был тотчас прекращен; брюссельский гарнизон первым выступил для встречи неприятеля; подобное повеление дано было кавалерии, артиллерии и гвардии, стоявшей в Энгиене; прочие корпуса, расположенные гораздо далее, назначены были для их подкрепления.

Наши хайлендеры[124], составлявшие два прекрасных полка, 49-й и 92-й, быстро вооружились; они служили гарнизоном в Брюсселе во все продолжение зимы и весны и хорошим поведением снискали привязанность всех жителей. Даже во время моего пребывания «маленькие шотландцы» (так называли их) были еще предметом похвалы фламандцев. Они жили на квартирах так дружественно, что нередко можно было видеть монтаньяра, надзиравшего за детьми или охранявшего дом своего хозяина. Теперь они явили характер совсем другой и весело соединились при звуке национального своего напева: «Come to mе and I will give yon flesh» («Стекайтесь ко мне – я дам вам пищу вашу»). Это зов, обращаемый обычно к волкам и лисицам, которым во следующий день предстояла обильная яства из трупов неприятельских.

Эти два полка, составлявшие часть дивизии сэра Томаса Пиктона, 16-го числа поутру выступили вместе с другими под командой храброго и злополучного вождя их. Герцог Брауншвейгский тронулся также в поход со своими черными брауншвейгцами, названными так по причине траура, который они носили по отцу его.

Беспокойство брюссельских жителей простерлось до крайности, когда они узнали о намерении Бонапарта мстить им, слух носился, что он обещал цветущий город их отдать на разграбление своим солдатам, если сии возьмут его. Но, несмотря на подобные опасения, казалось, что большая часть жителей не хотела купить себе пощады ценой добровольного подданства и по всей вероятности, число Наполеоновых сообщников в сем городе было очень невелико и имело весьма малое влияние.

Но каковы бы ни были чувства некоторых жителей, большая часть граждан взирала на успехи французов как на величайшее бедствие, какое только могло постигнуть город их, и внимала отдаленному гулу канонады как роковым звукам, долженствовавшим решить их жребий, Они думали, что сия неизвестность будет продолжительна, потому что в один день не могла кончиться борьба, от которой зависела участь Европы. Я сказал уже, что 16-го числа левое крыло французской армии под предводительством Нея выступило к Брюсселю по дороге через Госсели. Во Фрасне она встретила и прогнала несколько бельгийских отрядов, но храбрый принц Оранский, достойный сего прекрасного названия, достойный начальника своего Веллингтона и степени, им занимаемой, поспешил к передовым постам на помощь: это подкрепление дало им возможность сопротивляться неприятелю.

Позиция, занятая бельгийскими войсками, была весьма важна, ибо она составляла прямую линию между деревнями Сарт-а-Мулен и Катрбра[125]. Сия последняя «аренда», или деревня, так названа потому, что в ней большая дорога, лежащая по направлению от Шарлеруа к Брюсселю, пересекается с другой почти под прямым углом. Обе эти дороги для союзников были необходимы: большой дорогой они сообщались с Брюсселем, а той, которая ее пересекает, с правым крылом прусской армии, расположенным в Сен-Амане.

Пространный и густой лес, названный Бугристым, прилежал к дороге, простирающейся от Брюсселя к правой стороне английских позиций; через сей лес проходила ухабистая дорога, которую можно назвать рытвиной, а между лесом и французскими позициями были поля, засеянные рожью, которая во Фландрии растет очень высоко.

Французы употребляли все усилия, чтобы овладеть Бугристым лесом, через который они могли бы выйти на Брюссельскую дорогу. Принц Оранский сделал все, что только мог, к его защите, но, несмотря на то, белги не устояли.

В сию критическую минуту дивизия Пиктона, корпус герцога Брауншвейского и тотчас после них прибывшая из Энгиена гвардейская дивизия приняли участие в действии. «Что это за солдаты, занимающие лес?» – спросил герцог Веллингтон у принца Оранского. «Белги», – отвечал принц, – не зная об отступлении их от сего важного пункта. «Белги! – сказал герцог, которого орлиный взор вмиг открыл все произошедшее. – Это французы хотят пробраться на дорогу; надобно тотчас их выгнать из леса».

Сие препоручено было гвардейским гренадерам под начальством генерала Метленда, который, выдержав ужасной огонь со стороны скрытого неприятеля, устремился в лес, воодушевленный благородной решительностью. Французы, не имевшие до сего времени равных себе в подобных сражениях, сделали каждое дерево, каждый перелесок, каждый ровчик, особенно небольшой ручей, протекавший посреди леса, постом, который защищали с чрезвычайным упорством. Но они были опрокидываемы с места на место до тех пор, пока их совершенно не сбили с позиции.

Тогда началось сражение совсем другого рода. Англичане несколько раз старались выйти из леса, чтобы построиться в линию, но всегда стесняемы были французской кавалерией и не могли удерживаться на своем месте; тогда французские колонны покушались снова завладеть лесом; но так же, в свою очередь, принуждаемы были отступать от огня англичан. Таким образом взаимное нападение и ретирада, произведшие с обеих сторон жаркое сражение, продолжались до трех часов; наконец генерал Метленд совершенно овладел сим важным постом, защищавшим Брюссельскую дорогу.

Между тем на других пунктах сражение началось с не меньшей яростью; бригада Пиктона, состоявшая из 92-го, 42-го и 44-го Королевских Шотландских полков, была расположена близ «аренды» Катр-бра, под ужасным огнем, который сделался еще губительнее оттого, что французы находились на возвышении; между тем как наши солдаты, посреди поля, засеянного рожью, досягавшей до самых плеч, не могли метко стрелять. Они выдержали упорное наступление французской легкой кавалерии, которой противостоял каждый полк отдельно, составляя батальон каре. Но при наступлении неприятеля 42-й полк, будучи расположен во впадине, засеянной рожью, не мог в надлежащее время составить свое каре, и две роты, находившиеся вне оного, были стоптаны кавалерией. Старый их предводитель Макара также пал на месте. Многие из солдат, мало-помалу отступая, так отчаянно сопротивлялись окружившей их французской кавалерии, что все были совершенно изрублены.

Для наших солдат ничего не было прискорбнее, как видеть поражение своих товарищей, не могши подать им никакой помощи; но они не забыли старой пословицы монтаньяров: «Сегодня одно только мщенье, а завтра уже сожаленье» – и встретили кирасиров таким жестоким огнем, что те принуждены были отступить. Несмотря на то, французские кавалеристы явили чрезвычайное мужество. Отраженные на одном пункте, они с яростью атаковали дорогу, ведущую к Брюсселю, в намерении овладеть защищавшими ее двумя пушками; но лишь только они приближались, вдруг открыт был против них картечный огонь и в то же самое время корпус монтаньяров, расположенный позади «аренды», произвел по ним столь ужасный залп, что сей полк истреблен был в одно мгновение.

Следствием атак было то, что французы, потеряв немалое число солдат, отступили в беспорядке; многие из них обратились в бегство к Шарлеруа, распространяя слух, будто англичане их преследуют. Но преследование не было произведено; английская кавалерия совершила столь долгий переход, что на поле сражения прибыла не прежде ночи, и потому не могла подать никакой помощи. Между тем Ней опять занял прежнюю свою позицию при Фрасне, и сражение кончилось с наступившей ночью.

Тогда англичане могли удостовериться в следствиях сего сражения: от некоторых полков, по причине множества убитых и раненых, осталось только по несколько взводов. В числе убитых был герцог Брауншвейгский, который, в сей превратный век, один остался неизменным образцом храбрости и постоянства древних германцев. Полковник Камерон, о котором лорд Веллингтон в испанских депешах своих отзывался столь часто в почтительных выражениях, пал, командуя 92-м полком, от напора кавалерийского корпуса, подкрепляемого пехотой. Многие другие имена знаменитые внесены были в сию кровавую роспись; но если день этот был днем прискорбия, то он был также и днем торжества.

Правда, не получено никакой решительной выгоды: только расстроен план Наполеона, имевший целью податься к Брюсселю; однако же это воодушевило войска и утвердило их надежды: ежели они после затруднительного похода из разных мест, едва успев соединиться, удачно противились многочисленному неприятелю, то на что могли они надеяться, когда силы их были соединены; а артиллерия с кавалерией, коих отсутствие было столь чувствительно в продолжение сего кровопролитного дня, подали им новую помощь!

Кроме того, английская армия имела вернейшее доказательство победы: она расположилась на месте, занимаемом французами во время сражения, с твердым намерением возобновить оное на следующий день.

Впрочем, все сие зависело от известий, ожидаемых из Флерюса, откуда во все продолжение дня слышан был гул ужасной канонады – верный признак генерального сражения между Наполеоном и князем Блюхером.

Представляя Вам обстоятельные подробности о сей краткой, но достопамятной кампании, сражение при линии оставляю до другого времени.

Засим остаюсь, и проч.