Наполеоновские войны: что, если?..

Пэдди Гриффит ЭТА САМАЯ УЯЗВИМАЯ И В ТО ЖЕ ВРЕМЯ САМАЯ УЖАСНАЯ СТРАНА[3]

Доктор Пэдди Гриффит преподавал историю войн в Королевской Военной академии в Сэндхерсте, а затем в 1989 году стал независимым автором и издателем. Специалист по Веллингтону и тактике революционных и наполеоновских войн. Кроме того, изучает военное искусство периода Гражданской войны в США и британской армии периода 1916–1918 гг., а также увлекается прогнозированием военных действий, возможных в «ближайшем будущем», и изучением фактически неизвестных войн эпохи викингов. Его хобби – военные игры.

Лиссабон

16 декабря 1796 года. В Лиссабоне офицеры недавно прибывшей Средиземноморской эскадры Великобритании хоронят своего командира, адмирала сэра Джона Джервиса, хрупкое здоровье которого не выдержало тягот и невзгод суровой службы. Событие торжественное, но не такое уж и печальное, поскольку многие из капитанов эскадры имели все основания испытывать недовольство в отношении дисциплинарных мер адмирала – грубых и зачастую необоснованных. Некоторые офицеры даже подумывали о том, чтобы вызвать его на дуэль. Теперь они шли плотной колонной вдоль узких улочек мимо собора Сан-Висенти, двигаясь в направлении английского кладбища. Моряки эскадры искренне надеялись на то, что преемник Джервиса, кем бы он ни был, создаст более терпимые условия службы. Они знали, что на флоте планируется проведение серьезных реформ. В особенности эти реформы должны были улучшить положение рядовых матросов, что было просто необходимо для предотвращения возможных мятежей. Джервис не потерпел бы никаких реформ, и некоторые из его наиболее образованных офицеров усматривали особую иронию в том, что место упокоения их раздражительного и придирчивого начальника находится совсем неподалеку от могилы человека совсем другого склада – скандально известного остроумного романиста и драматурга Генри Филдинга, похороненного здесь в 1754 году.

Париж

Тем временем в Париже, в то же самое утро – 25 фримера V года. По сравнению с Лиссабоном здесь холоднее и больше тумана. Пять человек, стоящих во главе правительства, Директория, собрались в Люксембургском дворце, чтобы обсудить стратегическое положение страны. Они говорят о том, что начало этого года было многообещающим, хотя теперь ситуация не внушает оптимизма. Отрадным фактом является то, что умиротворение Бретани и Вандеи наконец полностью завершено молодым, одаренным и необычайно гуманным генералом Луи-Лазаром Гошем. Флот наконец оправился от родовой горячки Революции и снова успешно действует на просторах Атлантики. Адмирал Ришери осуществляет рейдерство на коммуникациях противника, угрожая его морской торговле на пространстве океана вплоть до берегов Ньюфаундленда. Бонапарт вновь добился блестящего успеха в Италии, а Моро – в Германии. Долгожданный военный союз Испании и Франции заставил англичан покинуть Средиземное море. Пруссия также прекратила сопротивление и 5 августа подписала тайное соглашение с Францией, которое предполагало нечто большее, чем просто нейтралитет. Самым отрадным является то, что ничего не стоящие «ассигнации» отменены, а изъятие из оборота других форм бумажных денег ожидается в ближайшем будущем. Урожай, собранный в этом году, – лучший за последние десять лет, и цены на хлеб упали до весьма низкого уровня.

Лишь Австрия и Британия все еще препятствуют полной победе французов. И, к сожалению, их сопротивление в последнее время усиливается. Война в Германии серьезно затягивается из-за поражения, которое 3 сентября Журден потерпел при Вюрцбурге. На плацдарме в Келе (восточный берег Рейна), как раз напротив Страсбурга, французы оказались в плотной осаде. Бонапарт связан боями в Мантуе с самого начала июня, и его надежды на окончательную победу, похоже, растаяли. Однако еще большие опасения внушала Директории его явная убежденность в том, что французская внешняя политика в Италии является его личным делом и больше никого не касается. Против воли Парижа он создал «Киспаденскую республику»[4], в которой стал властителем, тем самым вновь пробудив старые страхи в отношении военного переворота. Поэтому Директория не особенно горевала о том, что срок действия закона о наборе призывников, выдвинутого Карно в августе 1793 года, подходит к концу и мощь армии теперь находится на самом низком уровне за последние четыре года.

Поскольку значительно упала как численность армии, так и ее политическое влияние, возможно, теперь настала очередь флота сыграть решающую роль. Существует мнение, что следующий серьезный удар Франция должна нанести Британии, а не Австрии. А продление миссии англичан, направленной на поиски мира, еще больше укрепило это мнение. Британская дипломатическая делегация во главе с лордом Мальмсбери ведет переговоры в Париже с конца октября, что говорит об ослаблении решимости англичан. Теперь определенно настал момент для решительных действий с целью получить главные козыри, необходимые для завершения дипломатической игры. Похоже, что сами англичане уже действуют в этом направлении, так как они воспользовались новым союзом Испании с Францией как великолепным предлогом для того, чтобы присвоить испанские колонии в Буэнос-Айресе, Тринидаде, Пуэрто-Рико и других местах. Генерал Аберкромби уже отплыл с приказом захватить Тринидад. Но это в свою очередь убеждало Директорию в том, что оборона британцев на ближних подступах к метрополии соответственно ослабла. Французы испытывают чрезвычайно сильное искушение нанести удар непосредственно по Британским островам.

Таким образом, официальная политика Франции в конце осени 1796 года была направлена не только на форсирование и успешный исход военных кампаний в Мантуе и на Рейне, но и на то, чтобы организовать вторжение в Англию, Ирландию, Шотландию и Уэльс, используя для этого любую возможность и применяя все мыслимые и даже немыслимые способы. Несомненно, это вторжение следует осуществить как можно быстрее, даже если количество солдат, необходимое для проведения этой кампании, придется значительно сократить. Впрочем, такого рода «немыслимые» удары уже предпринимались, например, десант из Дюнкерка в Ньюкасл. Тогда пришлось набирать необходимых для проведения этой операции 5 000 человек в тюрьмах и лагерях для военнопленных. Они не продвинулись дальше Фландрии. Однако командование главным ударом из Бреста было поручено самому утонченному и безупречному генералу Республики, каким, несомненно, был Гош. Первого ноября он был назначен командующим Ирландской армией, и после многих досадных задержек и последних колебаний Парижа флот наконец вышел в море.

Бирхейвен

16 декабря силы Гоша отплыли из Бреста. Это была мощная эскадра, в состав которой входили семнадцать линейных кораблей, тринадцать фрегатов, восемь других военных кораблей и восемь больших транспортных судов, а также несколько транспортных судов меньших размеров, используемых в качестве вспомогательных складов. На судах находилось 14 750 лучших солдат Гоша, а также тысячи ружей, которые по прибытии планировалось раздать ирландским повстанцам. Командир этих повстанцев, которого называли «генерал-адъютант Смит», также находился на борту одного из кораблей эскадры, вероятно, это был один из офицеров штаба генерала Шерана. В действительности это был Теобальд Уолф Тоун, протестант из Ольстера, руководитель Общества Объединенных Ирландцев. Он был сторонником полной независимости всей Ирландии. Планировалось, что организация Тоуна поднимет на борьбу полмиллиона «патриотов», полных решимости изгнать ненавистных англичан с ирландской земли. Однако реальной была цифра 50 000 человек, а возможно, и меньше; но против правительственных сил, в состав которых входило около 4000 кавалеристов, 2000 человек регулярной пехоты, 9000 ополченцев и 19 000 человек милиции – многие из которых относились с симпатией к идее освобождения, – даже такая численность повстанцев предоставляла очень хорошие шансы на успех.

Выход флота из Бреста изобиловал ночными тревогами, вызванными путаницей в построении кораблей и навигационными ошибками. Произошло несколько серьезных столкновений и ужасное крушение 74-пушечного «Седюсана», наскочившего на подводные скалы в коварном узком проливе Ра-де-Сен, в результате чего погибло 1265 человек. Рассчитывая незаметно проскользнуть мимо английской блокирующей эскадры, адмирал пошел на риск и выбрал именно этот маршрут, хотя он и был более опасным, нежели основной пролив Ируа. Сумятицу усилил туман, а также дерзкая артиллерийская стрельба и залпы осветительных ракет с единственного оказавшегося поблизости британского фрегата под командованием капитана сэра Эдварда Пеллью, который наблюдал уход эскадры. Хотя риск пришлось оплатить сполна, тем не менее основная часть эскадры смогла без потерь проследовать дальше. Помимо «Седюсана», лишь девять кораблей сбились с курса и отстали от эскадры. Но дело осложняло то обстоятельство, что на борту одного из них, фрегата «Фратерните», находилась не только казна, но и сам командующий генерал Гош, а также командир эскадры адмирал Морар де Галль.

Это оставляло эскадру без командира. Его, однако, смог заменить контр-адмирал Буве, а Гоша – генерал Груши, которые вскоре сумели собрать воедино большую часть сил вторжения и лечь на расчетный курс. Восемнадцатого декабря «Фратерните» и три корабля эскорта из-за плотного тумана все еще были вне пределов видимости. Сейчас мы знаем, что командир фрегата Фустель получил крупную взятку от британского тайного агента и действовал соответствующим образом[5]. Он сделал все, чтобы избежать встречи с Буве и Груши. Осуществлению его планов способствовало то, что адмирал ничего не замечал, а Гош не был моряком. Но предательству не суждено было осуществиться! 19 декабря туман чудесным образом растаял, причем именно в тот момент, когда «Фратерните» оказался в непосредственной близости от эскадры. Они просто не могли не увидеть друг друга, и корабль присоединился к эскадре. Капитан Фустель тотчас прекратил свою игру, чтобы избежать разоблачения, и впоследствии никогда не упоминал о полученном «вознаграждении».

Во время 250-милыюго перехода к Бантри погода не всегда была благоприятной; многие из храбрых солдат Республики пожалели о том, что родились в стране, имеющей доступ к морю, и проклинали безумную идею «освобождения» вполне довольного жизнью населения зеленых островов от их законного правительства. Тем не менее 22 декабря эскадра практически в полном составе и почти без повреждений вошла в залив Бантри. Генерал Гош настоял на высадке при первой благоприятной возможности. Если бы командовал Груши, который был типичным штабным офицером и нерешительным человеком, вероятно, ничего не было бы сделано, но темпераментный Гош убеждал войска в том, что они как можно быстрее должны покинуть ненавистные плавучие застенки и вновь оказаться на твердой, сухой и неподвижной суше. Однако была небольшая проблема с исключительно жестоким восточным ветром, который сопровождался снегопадом и стал причиной столкновений, потери рей и качки судов. В результате эскадра, которая находилась в заливе Бантри, не могла двигаться против ветра и была вынуждена подходить к берегу, под защитой острова Бир, в устье залива в защищенных от бури водах Бирхейвен. Уже днем 23 декабря корабли смогли начать разгрузку войск и грузов, однако ухудшившиеся погодные условия растянули это мероприятие на три дня.

Генерал Юмбер, командир авангарда «Французского легиона», высадился первым, возглавив небольшой отряд, в состав которого входили гренадеры. Они высадились на скалистой отмели к юго-западу от деревни Бирхейвен. Порох отсырел, а восемь человек утонули. Их высадку заметили с берега лишь после того, как они уже оказались на суше и разобрались по ротам. Выйдя на главную дорогу, они построились в походную колонну, развернув знамена Франции и Ирландии. По мере продвижения они встретили десяток всадников территориальной конницы под командованием мистера О’Салливана из Кулиаха, который был землевладельцем-католиком и пользовался значительным авторитетом среди местного населения. Он проклинал судьбу за то, что не сумел сам противостоять высадке в тот момент, когда французы были наиболее уязвимы в случае решительной атаки. Теперь он считал (ошибочно), что нужно тянуть время. За день до этого, определив, что прибывшие корабли – французские, он эвакуировал свою семью и весь домашний скот из прибрежных районов. В Бантри обо всем знал мистер Ричард Уайт, а через него о прибытии французов узнали и власти в Корке[6]. Однако теперь нужно было посылать второго гонца, который должен был сообщить о высадке войск, и третьего, чтобы предупредить соседей на северо-востоке: лорда Кенмейра и Мориса О’Коннела (дяди Дэниела О’Коннела, которому тогда было лишь двадцать три года и который позже станет знаменитым политиком-патриотом). Дав указания двум наиболее доверенным слугам и отправив их с этим поручением, О’Салливан, помахав белым платком, осторожно направился к французскому генералу Умберу, который остановил своих гренадеров и любезно принял парламентера. Однако суть заявления, сделанного французом, не оставляла никаких сомнений, хотя и была несколько смягчена умелым переводчиком, который явно испытывал волнение. Все графство Корк попадало под военную реквизицию и впредь должно было проявлять лояльность к недавно созданной Ирландской республике, за которой стояла вся мощь и величие Франции. О’Салливана сухо поздравили с тем, что ему посчастливилось стать первым гражданином нового государства и выразили сожаление по поводу того, что его придется задержать, чтобы гарантировать примерное поведение местных жителей. Таким образом Бирхейвен и его крошечная бухта стали местом разгрузки эскадры Гоша.

С военной точки зрения это было худшим из всех возможных мест высадки. Оно находилось в шестидесяти километрах отвратительных дорог от города Бантри, который, в свою очередь, был расположен на расстоянии девяноста километров от Корка. Фактически Бирхейвен был самым удаленным от всех важных центров Ирландии местом. Предписания командования указывали защищенное устье Гленгарриффа и район Снейв Бридж как наиболее предпочтительные места высадки. Однако моряки были рады, что высадка произошла до неприличия поспешно.

Капитаны хотели как можно скорее увести свои корабли от опасной скалистой береговой линии. Кроме того, в любой момент могли появиться корабли британского флота[7]. Погода в данном случае оправдывала мнение моряков. Когда 23 декабря ветры ослабли, наступил короткий период, когда, по общему мнению, можно было бы попытаться высадиться еще дальше к востоку, однако в течение суток буря возобновилась и стала даже еще более свирепой, чем прежде, временами достигая силы урагана. Такая погода продолжалась неделю. Если бы Гош не настоял на высадке именно в этом месте и в это время, ему либо пришлось бы долго ждать улучшения погоды, либо вообще отказаться от любых попыток высадить десант.

Как стратег он определенно мог поздравить себя с тем, что ему удалось столь быстро высадить на берег 12 000 солдат и четыре полевых орудия, но как командир этих войск он не мог не видеть, что ситуация складывается не лучшим образом. Его армии приходилось встречать Рождество, вновь привыкая к суше. Запасы продовольствия, привезенного на кораблях, заканчивались, поскольку ими пользовались с самого начала экспедиции. Возможности размещения и снабжения армии в Бирхейвене были отнюдь не идеальны, а местные жители были угрюмы, замкнуты и что хуже всего – бедны. У них просто не было достаточного количества обуви и зерна, которые можно было бы купить за звонкую монету и снабдить ими армию. Что касается полчищ «патриотов», то обещанная цифра – полмиллиона – так и не материализовалась. В деревне их нашлось ровно шесть, но даже они были опечалены тем, что их новые товарищи по оружию оказались такими же безбожниками-варварами, какие совсем недавно разграбили Рим и унизили папу. В округе можно было добыть чрезвычайно мало крупного рогатого скота, овец и лошадей, что было результатом осуществления плана англичан, которые, получив сведения о появлении французских кораблей, увели большую часть животных во внутренние районы страны. Все лошади, которых привез Гош, использовались в качестве транспорта. Единственная дорога, которая связывала побережье с внутренними районами, была узкой, грязной и слишком неровной, она была пригодна лишь для вьючных животных и небольших крестьянских телег. Полевые орудия и запасные ружья для ирландских добровольцев пришлось оставить в районе бухты под охраной лейтенанта-артиллериста и нескольких солдат в надежде на то, что, как только погода улучшится, оружие можно будет переправить морем, погрузив его на рыбацкие суда. Для того чтобы иметь возможность проводить поиск фуража на широком пространстве, Гош увеличил численность небольшого отряда своей кавалерии, который был предназначен лишь для выполнения самых необходимых задач по разведке и связи. Таким образом генерал сосредоточил силы и сделал свою маленькую армию весьма подвижной. Это было важно, поскольку длительное пребывание в одном месте неизбежно привело бы к голоду.

Ирландия в 1796 году.

Ранним утром 26 декабря Гош и «мистер Смит» произвели смотр и выступили с кратким обращением к войскам, которые затем, построившись в походную колонну, двинулись по труднопроходимой из-за грязи узкой дороге к Бантри. По левую сторону дороги круто вздымались вверх скалы, а прямо в лицо дул штормовой восточный ветер, хлестал дождь, временами переходящий в снег. Днем 27 декабря, войдя в живописную и защищенную от бури долину Гленгарриффа, они испытали некоторое облегчение, но также и столкнулись здесь с первым вооруженным сопротивлением. Лейтенант Гиббонс и мистер Уайт из Бантри выслали вперед полуэскадрон кавалерии и две роты милиции, которые открыли огонь. Но их храбрость не сопровождалась точностью стрельбы, которую они вели из каменных хозяйственных построек на окраине города. Юмбер, который все еще находился в авангарде, быстро оценил обстановку и выслал вперед батальон гренадеров, – тот, который арестовал О’Салливана в Бирхейвене. Теперь то же самое повторилось и с мистером Уайтом, правда, при этом обе стороны потеряли по три человека, а приблизительно три десятка человек были ранены. В руках французов оказалось более пятидесяти лошадей, которые были для них просто бесценным даром, а общее количество граждан новорожденной Ирландской республики за счет населения города возросло более чем в два раза. Армия впервые с момента выхода из Бреста провела ночь в нормальных условиях. Особую пикантность внесло разграбление изящного замка и летней резиденции мистера Уайта, обнаруженных на дальнем краю города.

Это был первый в этом походе серьезный случай мародерства. Справедливости ради следует заметить, что знаменитый винный погреб Уайта в Сифилд Хаусе в течение всей военной кампании оставался в целости и сохранности и совершенно не пострадал. Но самой горькой потерей мистера Уайта, которую он понес в результате своего поражения, было крушение его давних надежд на получение звания пэра.

Гош решительно отверг просьбы подчиненных на день остаться в Гленгарриффе для отдыха, и к вечеру следующего дня его армия уже миновала развилки Снейв Бридж и Бэллилики, вновь выйдя на дорогу, ведущую в глубь страны к Инчигиллоху, Макруму и Корку. На третий день тяжелого марша солдаты начали вспоминать мелочи повседневной жизни, привычки и склонности, награды и лишения, то есть все, что сопровождает бывалого солдата в любом походе. Это был период их адаптации к новым условиям, который был необходим для быстрого восстановления морального духа. Все они знали, что настоящие испытания еще ждут их впереди, на полях сражений, однако приятно было осознавать, что самые тяжелые физические испытания морского плавания, отвратительная погода и неприветливая местность остались позади. Но это не обошлось даром – с момента высадки количество заболевших и отставших уже равнялось численности батальона. Надо было подумать о восстановлении этих потерь. Гош мог заверить своих солдат в том, что через несколько дней они уже будут продвигаться по довольно богатой и защищенной от непогоды стране.

Корк

Переход через Макрум к Баллинколлигу, «городу борова», закончился к исходу 1 января 1797 года. Ирландцы, которые к этому времени уже собрались под зеленым, украшенным золотой арфой знаменем Уолфа Тоуна, праздновали Новый год. Французы же, для которых лишь 14 июля и 23 сентября (годовщина создания республики) были праздниками, достойными того, чтобы их отмечать, считали этот день самым заурядным. Стало известно, что в течение минувшей недели британцы под командованием генерала Дэлримпла сначала сосредоточивали свои силы и укреплялись в районе военного лагеря вблизи Бандона, а затем, когда им стало известно о том, что французы продвинулись еще севернее, приступили к осуществлению оборонительных мер в самом Корке. Со своей стороны, Гош теперь был наконец готов замедлить темп своего безумного броска на север и объявил о двухдневном отдыхе. Отставшие солдаты были возвращены в строй и таким образом незначительные потери были компенсированы. Однако на доставку артиллерии должно было уйти много дней, а возможно – даже и недель. Тем не менее снабжение войск вполне можно было сделать более эффективным, поскольку армия уже догоняла стада домашнего скота, которые были уведены в глубь острова, когда стало известно о вторжении. Вскоре можно будет раздобыть и достаточное количество лошадей, чтобы усилить кавалерию.

И все же Гош понимал, что время по-прежнему работает против него и так будет продолжаться до тех пор, пока он не возьмет город, достаточно большой для того, чтобы сделать из него опорный пункт. Поэтому он должен был взять Корк. На самом деле он понимал, что исход всей кампании решат события ближайших нескольких дней, в течение которых он должен будет атаковать этот город (в котором, очевидно, имеется сильный гарнизон), причем – атаковать без осадного парка. Он знал, что генерал Дэлримпл готов и ждет его. В то же время Гош имел хотя и скудные, но весьма ценные сведения, которые внесли существенные дополнения в общую стратегическую картину. Все еще малочисленные отряды французской кавалерии были отправлены в окрестности Корка, чтобы выяснить обстановку у населения. Однако сообщения местных жителей, которые мало что понимали в военном деле, были сбивчивы и противоречивы. Некоторые утверждали, что недавно в Корк пришло значительное пополнение, другие говорили, что весь гарнизон ушел из города, чтобы соединиться с гораздо более многочисленной армией, которая собиралась не то в Дублине, не то в Лимерике, или даже в Уэксфорде. В то же время они уверяли, что все жители графства Корк с особым почтением относятся к «лорду Гошу», поскольку он ведет 80 000 солдат, которые выполнят его приказ. Когда разведчики-кавалеристы слышали эти заявления, они с трудом сохраняли невозмутимый вид. Во всяком случае одно удалось выяснить точно – старые стены Корка, которые штурмовали и войска Кромвеля, и войска «короля Билли»(в обоих случаях город был взят), теперь явно находились в ветхом состоянии.

Дав солдатам время на отдых и прием пищи, Гош на рассвете 4 января повел их вперед на приступ города. Он знал: так или иначе, но этот день решит все. Выстраивая свои войска в боевой порядок, командующий впервые за все время этой кампании по-настоящему нервничал. Первыми шли цепью стрелки Юмбера, за ними, в центре, следовали четыре батальона и сам Гош. По правому флангу продвигалась недоукомплектованная «бригада» кавалерии под командованием бригадира Мерме, а на левом фланге была река Ли. За авангардом следовали первые три полубригады корпуса Шерана, в то время как четвертая оставалась позади в качестве главного резерва и находилась в прямом распоряжении Груши и штаба армии. По европейским меркам это были жалкие силы, ведь всего три месяца назад в западной Франции Гош командовал армией, численность которой была никак не меньше 100 000 человек, теперь же он шел на риск в надежде на то, что его 11 000 солдат окажутся достаточно внушительной армией для ведения войны с силами, обеспечивающими внутреннюю безопасность Ирландии.

Первое время утренний туман скрывал передвижения французских солдат, которые шли к городу по покрытым грязью полям. К счастью, ветер утих, хотя по-прежнему было холодно. Но когда передовая цепь стрелков подошла к городу на расстояние примерно 350 метров, заговорило первое орудие защитников, к которому вскоре присоединились и остальные. Французская легкая пехота бросилась вперед в поисках укрытия, ответив треском беспорядочной ружейной стрельбы. Между тем четыре батальона авангарда, которые шли сразу же за стрелками, дрогнули, но продолжали двигаться вперед. Офицеры подбадривали своих солдат, выкрикивая обычный в таких случаях патриотический вздор, угрожали им расправой в случае неповиновения, и, к их великому облегчению, батальоны продолжили движение к слабо укрепленному, как оказалось, валу, число защитников которого было небольшим. Когда расстояние сократилось до 40 – 50 метров, со стороны укреплений раздался грохот ружейной стрельбы – это вступила в бой английская пехота. В ответ французы с криками «Vive la Liberte! Nous Sommes Invincibles!»[8] ответили своим залпом, данным больше для поднятия морального духа. Не останавливаясь для перезарядки ружей и не снимая ранцев, они бросились вперед, прямо на оборонительную линию противника. Англичане, которые в этот момент перезаряжали ружья, были застигнуты врасплох и тотчас побежали. Небольшое количество солдат противника французы убили выстрелами в спину и закололи штыками. Буквально в течение нескольких минут они очистили весь район, прилегающий к протестантской церкви Сент-Финбарр и одноименной торговой набережной, но дальнейшему продвижению препятствовала внушительная водная преграда, которой был южный проток реки Ли. Там авангард укрылся от огня, который противник вел с дальнего берега, и оставался до подхода основных сил армии. Потери составили около 130 человек убитыми и ранеными. Был ранен и вышел из строя генерал Юмбер. Французы захватили пять тяжелых орудий, а около сотни солдат противника были убиты или захвачены в плен.

Выяснилось, что победа одержана лишь над легким заслоном милиции, тогда как остальные силы противника, в которые входили отряды милиции и ополченцев, общей численностью до 4000 человек, в панике отходили к центру города, в район, расположенный меж двух протоков реки. Их главные предводители прямо посреди улицы, сидя верхом на лошадях, держали военный совет, который позже очевидцы назовут «жестокими препирательствами». В конце концов было решено немедленно уходить на север, к «Протестантским холмам», по дороге на Маллоу, где Дэлримпл надеялся создать укрепленный лагерь. Чуть позже, когда Груши рискнул выйти навстречу противнику с белым флагом перемирия, он встретил лишь смиренных членов городского управления, которые несли на бархатной подушечке ключи от города и обещали впредь не оказывать вооруженного сопротивления. Таким образом Корк стал легкой добычей французов, что было для Гоша большой удачей. Та же участь постигла и порт Кобх, склады которого остались в полной сохранности; почти половина торговых судов, стоявших в нем, была захвачена французами. В десять часов вечера того же дня в Брест был отправлен легкий баркас, который должен был передать Директории важные новости.

Дублин

В течение первых двух недель с момента высадки британские власти в Дублине не могли прийти в себя от потрясения, вызванного вторжением французов. Случившееся убедило их в неизбежности заключения мира с Францией. Они знали, что части британской регулярной армии несут службу во множестве самых экзотических мест, расположенных очень далеко от Ирландии. Новый главнокомандующий, лорд Кархэмптон, был назначен лишь два месяца назад и еще не успел реализовать свой план общей мобилизации. Вспомогательные оборонительные части территориальной конницы, которые в большей степени были привязаны к конкретной местности, нежели милиция, вошли в общий состав сил лишь в октябре. Организация при формировании этих подразделений никуда не годилась. До сих пор мало кто из них получил форменное обмундирование, и никто точно не знал, окажут ли эти части помощь делу защиты королевства или станут помехой. Что касается Дублинской фондовой биржи, то еще перед Рождеством резкое увеличение количества требований к Английскому банку о возвращении вкладов внушало мрачные опасения, падение же Корка привело биржу к полному краху. В портах началась суматоха, поскольку зажиточные люди пытались перевезти свои семьи, а по возможности и ценности, в Англию.

Однако необстрелянные легионы Кархэмптона двигались все же в противоположном направлении – навстречу врагу. Тридцать один из его тридцати восьми отрядов милиции и многие ополченцы получили приказ сначала сосредоточиться в пяти военных округах, а затем продвигаться в сторону юго-западной оконечности острова. Дэлримпл, который командовал Южным округом, получил указание по возможности удерживать Корк, а если это будет невозможно, то отходить к северу, что фактически и было сделано. Он должен был получить подкрепление в Лимерике от командующего Западным округом Смита. Между тем сам Кархэмптон должен был сосредоточить свои главные силы вдоль дороги, ведущей из Дублина через Карлоу на Клонмел и Ардфиннан, получив дополнительные воинские части от Кросби – командующего Восточным округом и Ральфа Дандаса – командующего Центральным округом. Лейк, с большей частью вооруженных сил Ольстера, должен был выступить из лагеря Блейрис неподалеку от Лисберна, чтобы сыграть роль стратегического резерва.

Девятого января лорд Кархэмптон, прибыв в лагерь Ардфиннан в районе Клонмела, обнаружил, что противник уже обошел фланги правительственных войск. Французы не пошли на поводу у Дэлримпла, который пытался заманить их на дорогу, ведущую из Корка в Маллоу, и вместо этого решительно двинулись через Фермой в направлении Кейхира, что в пяти милях севернее Ардфиннана. В связи с этим британский главнокомандующий за ночь организовал поспешный отход своих войск к Клонмелу, где они заняли линию обороны вдоль реки Суир, прикрытую с тыла холмами, а старому городу была отведена роль передового плацдарма. Имея здесь более 6 000 своих лучших солдат, в число которых входили и три полка регулярной кавалерии, Кархэмптон считал свою позицию достаточно надежной и вспомнил, что даже Кромвель в 1650 году понес большие потери под стенами Клонмела. Его еще больше обнадежило то, что 10 января неоднократные атаки французской кавалерии на передовые линии обороны закончились безрезультатно, а главные силы пехоты противника, казалось, приближались очень осторожно и нерешительно. Впечатление полной военной неорганизованности врага усилило появление орущей толпы из нескольких сотен оборванных ирландцев, вооруженных пиками, видимо новобранцев, которые, рассыпавшись по флангам, продемонстрировали полное отсутствие строевой выучки и дисциплины.

Однако уверенность Кархэмптона быстро улетучилась, когда на исходе дня вдруг повалил снег, из-за которого резко упала видимость, а наступающие французы и ирландцы стали быстро приближаться. Один английский кавалерийский полк попытался атаковать, но неожиданно наткнулся на внезапно возникшую изгородь из столь презираемых пик. Артиллерия, расположенная за Клонмелом, оказалась вне пределов видимости, а та, что была в самом городе, успела сделать лишь два или три залпа, прежде чем артиллеристы вступили в рукопашный бой. Нападающие прорвались сквозь импровизированные баррикады, установленные во множестве мест, где городские стены обвалились. У западных ворот и на узких улочках завязалась яростная схватка. Немыслимая смесь криков французов и наводящих ужас воплей ирландцев приводила в трепет очевидцев, попавших в водоворот этих событий. Тем не менее все могло бы обернуться против Гоша, если бы его противник был в состоянии видеть, что происходит. Но Кархэмптон в наступившей сумятице забрал себе подкрепления из восточной части города, не перебросив их в западную часть, хотя именно там положение было катастрофическим. Французы прорвались через Старый мост, повергнув в панику левый фланг и тыл англичан. Многие из одетых в красную форму солдат милиции вдруг вспомнили, что они тоже ирландские католики и что многие чиновники уклонились от службы в милиции, а землевладельцы – от службы в ополчениях графств. Несколько отрядов прекратили свое существование, так как солдаты под покровом ночи разбежались кто куда, предоставив организованно отступать лишь крепкому ядру армии, которое состояло из шотландских ополченцев, артиллеристов, стремившихся спасти свои орудия, и офицеров, которые остались без солдат. Две трети правительственных сил все же удалось собрать у Килкенни, приблизительно в тридцати милях к северо-востоку, но более 2000 человек были либо убиты, либо попали в плен, а большинство просто дезертировали. Гош потерял чуть больше 500 человек, причем число погибших практически поровну распределилось между французами и ирландцами. Гош одержал победу не менее замечательную, чем победа при Корке. Он смог пополнить разнородный артиллерийский парк генерала Дебелля еще несколькими орудиями, а множество трофейных ружей передал ирландцам, которые присоединились к его армии. Кроме того, он получил особое удовлетворение, отправив в Париж четыре взятых в бою вражеских знамени.

Чем дальше продвигался Гош, тем большее число местных жителей убеждалось как в существовании его армии, так и в том, что эта армия способна выигрывать битвы. Исчезала первоначальная подозрительность, и среди многих слоев общества внезапно стало принято проявлять некоторые намеки на нелояльность к королю Георгу III. Воинственный пыл территориальной конницы погас, и ее солдаты теперь не покидали своих домов, предоставив выполнение военных задач отрядам милиции и ополчения. Было даже одно вооруженное восстание недовольных протестантов в графстве Энтрим, расположенном в 250 милях к северу от Клонмела. В это время Гош как раз интенсивно пополнял ряды своей армии множеством ирландских добровольцев. Из 10 000 солдат, которые вошли и Корк, 2000 остались в этом городе, чтобы организовать его оборону, набрать рекрутов, осуществить тыловое снабжение армии и создать новое городское управление. Однако к началу битвы при Клонмеле численность действующей армии вновь составила 10 000 человек. К этому времени он уже принял сдачу замка Килкенни и в течение суток – с 13 по 14 января – именно здесь находилась его ставка. Численность действующей армии достигла 12 000 человек, а численность гарнизона Корка удвоилась. Это было весьма своевременно, поскольку генерал Дэлримпл теперь подумывал о том, чтобы своими силами вновь занять Корк, рассчитывая на то, что французы ушли, не оставив в нем значительных сил. Тринадцатого января Дэлримпл оставшимися в его распоряжении войсками, усиленными отрядами милиции из Голуэя, предпринял штурм города. Однако к этому времени уже пришли вести из Клонмела и в британском лагере стали распространяться упаднические настроения. Его солдаты воевали вполсилы, и их моральный дух окончательно упал, когда надежды на легкую победу не оправдались.

Тем временем Гош продвигался через Ати к Дублину, вновь обходя с флангов силы британцев, которые пытались блокировать дорогу в районе Карлоу. К этому времени Кархэмптон с горечью осознал, что недооценил скорость передвижения противника и численность его армии, а сам не сумел укрепить свои войска для того, чтобы противостоять главным силам французов. Семнадцатого января он оставил свои войска у Карлоу, поскольку теперь они уже оказались в тылу у французов, а сам поспешно отправился в Дублин, чтобы руководить новым сосредоточением войск, которые собирались в районе столицы. Чтобы усилить гарнизон, сюда с большей частью сил Ольстера прибыл Лейк, хотя для подавления восстания в Энтриме ему пришлось вернуть обратно четыре полка милиции. Таким образом, когда 19 января Гош тщетно призывал город сдаться, число его защитников превышало 10 000 человек. Численно армия Гоша превосходила гарнизон Дублина примерно на 3000 человек, однако по количеству орудий французы заметно уступали противнику. К тому же они не могли препятствовать морскому сообщению Дублина с Британией. 21 января Гош предпринял стремительный штурм города, однако не сумел повторить успех, имевший место под Клонмелем. Атака была отбита, и, как писали лондонские газеты, «противник потерял тысячу человек». Началась длительная осада. Так прошел январь, а затем и февраль. В начале марта британцы удерживали лишь небольшие островки территории Ирландии: Дублин, Белфаст, Лондондерри и Лимерик, которые с одной стороны были окружены врагами, а с другой – равнодушными морскими волнами. Безусловно, имели место и активные действия, такие, например, как попытка Кросби, в распоряжении которого находились войска, разбитые при Клонмеле, взять Корк. Морские пехотинцы, которых в этом районе высадил флот, давали ему численное преимущество, однако в конечном счете он добился не больших успехов, чем Дэлримпл. Затем из Портсмута прибыли 5000 солдат регулярной пехоты, которые должны были отправиться «на верную смерть» в составе экспедиционных сил Аберкромби в Вест-Индию. Солдаты были рады тому, что получили отсрочку, но оказалось, что они совершенно не приучены к военной жизни и еще не привыкли к дисциплине, поэтому их пьяная радость, вызванная отправкой в Дублин, никак не могла приблизить снятие осады. Этот эпизод стал лишним доказательством (если еще были нужны доказательства) того, что мистер Питт уже исчерпал все ресурсы личного состава. Флот Бридпорта все еще господствовал в Ирландском море, однако войск, которые можно было бы отправить через это море в Ирландию, оставалось уже слишком мало.

Мыс Сан-Висенти

Но даже британское господство на морях недолго оставалось бесспорным, поскольку французский флот к концу января вновь готов был вступить в бой. Несмотря на активные действия британских кораблей, французы были в состоянии обеспечить стабильную доставку небольших подкреплений Гошу, в том числе и переброску небезызвестного «Черного легиона» американца Тейта. Этот легион был сформирован из уголовников и дезертиров. Первоначально планировалось, что они сожгут дотла сначала Бристоль, а затем Ливерпуль. Однако ввиду ситуации, сложившейся в Ирландии, их «мастерство» поджигателей должно было найти другое применение, а именно – Уэксфорд. Местное население плохо к ним отнеслось, но это не давало повода сдаться, так и не причинив противнику никакого ущерба. Так или иначе армия Гоша теперь могла получать значительные подкрепления, особенно после того как 2 февраля Бонапарт захватил Мантую. Однако наибольшие опасения у англичан вызывало то, что основные силы испанского флота, в составе не менее двадцати семи линейных кораблей, вышли из Средиземного моря. Эта армада явно превосходила британскую блокирующую эскадру в составе пятнадцати кораблей, которая базировалась в Лиссабоне. Вице-адмирал сэр Джордж Кит Элфинстоун, который только что сменил Джервиса, и его флагман Калдер, сосчитав количество кораблей противника, благополучно появившихся в районе мыса Сан-Висенте[9] туманным утром 14 февраля, оставили всякую мысль о сражении. Скорее всего, британцы проиграли бы его, но даже если бы им удалось выиграть, все равно более десятка кораблей противника смогли бы продолжить свой путь в Брест, где они соединились бы с силами французского флота. Элфинстоун позволил им беспрепятственно уйти и следовал за ними на приличном расстоянии. Лишь коммодор Нельсон, который командовал 74-пушечным кораблем «Кэптен», восстал против пассивных действий. Он заявил, что это было бы просто немыслимо при Джервисе, и самовольно в одиночку атаковал могучий 136-пушечный «Сантиссима Тринидад», явно в надежде на то, что это приведет к активным действиям других кораблей эскадры. Но, увы, испанский гигант лишь брезгливо отмахнулся от этой атаки. «Кэптен» лишился мачт и был вынужден спустить флаг. Таким образом, больше ничто не мешало адмиралу Кордове вести испанскую армаду в Брест. Оттуда в начале марта он без особых трудов смог совершать рейды в пролив Св. Георга и Ирландское море, тем самым препятствуя перевозкам британских войск в Дублин и защищая перевозки французских войск, предназначенных для усиления армии генерала Гоша. Еще большие опасения Лондона вызывало то, что Кордова теперь вполне мог сорвать каботажные морские перевозки вдоль всего западного побережья Англии, Уэльса и Шотландии. Теперь не надо было сжигать дотла Бристоль или Ливерпуль, как это предлагал Тейт, поскольку эти города были бы не в состоянии выполнить свои экономические функции, если бы были перерезаны морские пути, ведущие к ним. Все эти обстоятельства не могли не повлиять самым губительным образом на состояние финансов. Английский банк уже прекратил выплаты в полновесной монете, и теперь все более реальной становилась угроза прекращения всех видов выплат вообще.

Мыс Трафальгар

После падения Мантуи и прибытия испанского флота в Брест революционная Франция недолго продолжала войну. 18 апреля в Леобене Австрия подписала предварительные условия мира, что в дальнейшем привело к заключению 18 октября мирного договора в Кампо Формио. Тем временем осада Дублина разрешилась без особого кровопролития заключением перемирия в Килмейнхайме 24 марта. Это перемирие привело к Лилльскому мирному договору, который был подписан 3 сентября. В Англии все надежды возобновить войну в апреле и мае были разрушены мятежами матросов военно-морского флота в Спитхэде и Норе. В конечном счете они привели к замене крайне непопулярной консервативной администрации Питта коалицией вигов под предводительством Фокса и Портленда. Теперь пришлось соглашаться со многими условиями мирного договора, которые лорд Мальмсбери прежде отвергал, хотя взамен признания независимости молодой Ирландской республики, во главе которой стоял Уолф Тоун, хитрые островитяне получили ряд уступок. Сохранялась беспошлинная торговля республики с Бристолем и Ливерпулем, а также арендная плата землевладельцам, живущим теперь в Англии. Тем не менее, на Ирландию уже не распространялось суровое британское судопроизводство и закончилось присутствие английской армии. Как это ни удивительно, но в Ирландии оппозиция этим соглашениям была ничтожна и многие представители англо-ирландского дворянства (такие, как Ричард и Артур Уэллесли) стали честно служить правительству Ирландской республики.

Мир принес благословенный покой, который продолжался тридцать лет, – и не только в Британии, где война главным образом нанесла ущерб экономике, доведя ее до состояния крайнего напряжения, но и во Франции, где ущерб измерялся в гораздо большей степени кровью и политическими потрясениями. Как и предполагалось, мир содействовал расцвету французской демократии, свободной от ужасов военной тирании или изощренных социальных экспериментов, которые сопровождались всеобщей военной мобилизацией. В результате проведенных весной выборов к власти пришло благоразумное и умеренное правительство. Надежды армии и крайних левых рухнули, когда в сентябре (фруктидоре) окончилась неудачей попытка переворота. Генерал Гош прославился как защитник свободы, а Бонапарт, который мог стать узурпатором, эмигрировал, будучи жестоко оскорблен, как и Лафайетт и Дюмурье, которым досталась похожая участь. Между тем после пяти лет напряженных военных действий армии и флоты европейских государств смогли наконец уйти с политической сцены. Всех офицеров, за исключением самых преданных и надежных, теперь можно было отправлять в отставку. Границы снова открылись, что способствовало быстрому возрождению международного общения и торговли.

Такой была обстановка, когда 21 октября 1805 года коммодор Нельсон, которому выплатили лишь половину положенного выходного пособия, случайно встретился с опозоренным генералом Бонапартом. Эта встреча произошла на термальных источниках недалеко от мыса Трафальгар, что на юго-западе Испании. Они пили, предаваясь ностальгическим мечтам обо всех славных победах, которые могли бы одержать, если бы только в результате выборов к власти не пришли проклятые политиканы и если бы не было этого чертовски противоестественного европейского мира.

В реальности

В основе моего очерка лежат как подлинные исторические факты, имевшие место в Ирландии, так и реальные тенденции развития европейской стратегии того времени. Я попытался использовать реальную историческую топографию и включил в свое повествование подлинные воинские части того времени. Все действующие лица, имена которых упоминаются в моем изложении, на самом деле жили в то время. Однако печальная преждевременная кончина Джервиса, который вскоре получил титул графа Сент-Винсента, является первым «альтернативным» фактом, сыгравшим значительную роль в моем изложении. В действительности здоровье стало подводить Джервиса только после того, как он подавил мятеж, вспыхнувший на флоте в 1797 году, но даже после этого он прожил еще двадцать шесть лет, и умер лишь в 1823 году. Он прибыл в Лиссабон только 22 декабря, однако ради художественного единства времени, места и действия я на неделю приблизил это событие. Второй «альтернативой» стало то, что туман, сгустившийся 19 декабря, чудесным образом растаял. После этого мы неизбежно оказываемся в новой исторической реальности.

Капитан Фустель, судя по всему, дважды получил взятку. Его «небольшие ошибки в навигации» имели колоссальное стратегическое значение, поскольку лишили армию ее командующего. Ввиду отсутствия Гоша его войска так и не высадились в заливе Бантри. Тем не менее большинство современных историков допускают, что если бы они высадились, то действительно быстро бы взяли Корк. И даже ирландские пикейщики сыграли бы свою роль, так как в действительности они в мае 1798 года в Лейнстере дважды отражали атаки британских драгун[10].

Реально имевшие место беспорядки 1798 года были подавлены без особого труда и почти без применения кавалерии, что резко отличается от драматического успеха описанного мной восстания 1797 года. Необходимо помнить, что в действительности британцы предприняли значительные меры по укреплению обороны Ирландии лишь после того, как французская экспедиция в залив Бантри закончилась неудачей. Эти меры были прямым следствием неудачной экспедиции Гоша. Что касается Юмбера, то он в 1798 году произвел высадку лишь тысячи французских солдат, что составило одну десятую от той армии, с которой Гош мог бы ступить на берег Бирхейвена.

В реальности войска Тейта не были в Уэксфорде, а высадившись 24 февраля 1797 года в Фишгарде, на юго-западе Уэльса, вскоре капитулировали. Что касается адмирала Джервиса, то он, не обращая никакого внимания на количество кораблей испанского флота, появившегося у мыса Сан-Висенти, атаковал их и одержал знаменитую победу. Вице-адмирал Кит, наоборот, получил репутацию чрезмерно осторожного флотоводца, когда в 1799 году на Средиземном море лишь создавал видимость борьбы с адмиралом Брюи. Следовательно, мы имеем все основания усомниться в том, что 14 февраля он вступил бы в сражение с противником, если бы командование британской эскадрой перешло к нему. Мятежи на флоте действительно угрожали правительству тори падением, однако, поскольку они не сопровождались потерей Ирландии, правительство смогло удержаться. Кроме того, умеренные во французской Директории сделали почти все, чтобы вызвать бурю фруктидора, не хватило лишь самой малости.

В изложении этих знаменательных событий мне особенно помогли Энди Кэллан, Майк Кокс, Джулиан Хамфрис, Джонатан Норт и Нед Уилмотт, которым я весьма благодарен за их ценные советы и предоставленные мне сведения. Кроме того, оказалось весьма полезным с помощью Ричарда Маддера применить к этим предполагаемым военным операциям теорию военных игр. Особенно полезными были консультации некоторых нынешних жителей района Бантри. Я хотел бы поблагодарить Майкла Дж. Кэрролла из книжного магазина в Бантри и его тезку из Корка; Руперта Тэнсли из Общества Искусств Бантри, а также Джима О’Салливана из Каслтаун Биа (бывший Бирхейвен).

Боевые порядки

Первая высадка в середине декабря 1796 года

1-й Свободный легион 1-го Западного округа (Красный легион) (три батальона, один эскадрон и артиллеристы).

94-я полубригада (три батальона).

27-я полубригада (два батальона).

Гренадерские роты 81-й и 94-й полубригад.

24-я полубригада (три легких батальона).

Иностранная бригада – в основе французские гренадеры, после высадки доукомплектована ирландскими новобранцами:

Полки (два батальона)

Фердьют 224 чел.

О’Мира 143 чел.

Ле Шатр 155 чел.

Де Ли 90 чел.

Конные егеря де Ламоро (29 чел.).

1-й Экспедиционный корпус (124 чел.).

Вспомогательные роты (451 чел.).

7-й полк конных егерей (один эскадрон).

6-й гусарский полк (два эскадрона).

10-й гусарский полк (один эскадрон).

12-й гусарский полк (два эскадрона).

Проводники (33 чел.).

Артиллеристы (1000 чел.).

Вторая высадка планируемая в конце декабря 1796 года

27-я полубригада (один батальон).

46-я полубригада (три батальона).

52-я полубригада (четыре батальона).

81-я полубригада (три батальона).

34-я полубригада (четыре батальона).

94-я полубригада (один батальон, спасшийся после кораблекрушения).

7-й полк конных егерей (один эскадрон).

Кавалерия добровольцев (пять эскадронов).

Силы полковника Тейта, высадившиеся в феврале 1797 года.

2-й Свободный легион 1-го Западного округа (Черный легион) (двенадцать рот, в том числе две гренадерских).

БИБЛИОГРАФИЯ

Alison, Archibald. History of Europe from the Commencement of the French Revolution to the Restoration of the Bourbons. Edinburgh and London, 1856.

Blackstock, Alan. An Ascendancy Army: The Irish Yeomanry 1796–1834. Dublin, 1998.

Carroll, Michael John. A Bay of Destiny. Bantry. Cork, 1996.

Ferguson, Kenneth. The Road to Waterloo. London, 1990.

Flanagan, Thomas. The Year of the French. New York, 1980.

Jones, Colin. The Longman Companion to the French Revolution. London, 1988.

Lavery, Brian. Nelson’s Navy: The Ships, Men and Organisation 1793–1815. London,1989.

McAnally, Henr. The Irish Militia 1793–1816: A Social and Military Study. Dundalk, 1949.

Lloyd, Christopher. St Vincent and Camperdown. London, 1963.