Направляясь домой (Колонизация)

“В цирке жизни, знаете ли вы, кто мы такие?” Флинн сказал ни с того ни с сего.

“Клоуны?” Предположил Джонсон.

“Ты был бы очарователен в большом красном резиновом носу”, - сказал другой пилот, рассматривая его, как будто решая, насколько очаровательно он будет выглядеть. Флинн казался недовольным - возможно, недостаточно очаровательным. После этого осмотра он продолжил свой собственный ход мыслей: “Нет, мы уроды с мидуэя. ‘Подойдите ближе, леди и джентльмены, и посмотрите на удивительных и совершенно уникальных парящих людей! Они скользят! Они скользят! Иногда они сталкиваются! И после одного прикосновения - одного легкого прикосновения - к гравитации они умрут! Один десятицентовик, одна десятая часть доллара, чтобы увидеть, как эти чудеса науки работают для вас!” - Он указал прямо на Джонсона.

“Если бы у меня был десятицентовик, я бы отдал его тебе”, - сказал Джонсон. “Я помню зазывал карнавал еще до войны. Боже Милостивый, это было более девяноста лет назад. Но ты говоришь совсем как они ”.

Микки Флинн выглядел огорченным. “Болтуны’. Слово "болтуны", - сказал он, как ему показалось, с преувеличенным терпением. “Только метки называют их ‘зазывалами”.

“Откуда ты это знаешь?” Спросил Джонсон. После столь долгого проживания в кармане друг у друга на Льюисе и Кларке, он думал, что слышал все истории другого пилота. Возможно, он ошибался. Он надеялся, что ошибался. Хорошие истории ценились на вес золота.

“Я?” Переспросил Флинн. “Достаточно просто. До трех лет я был маринованным панком, живущим в бутылке с формальдегидом на полке для шоу. Это дало мне уникальную перспективу - и очень неприятный запах изо рта ”.

Он говорил с той же невозмутимой серьезностью, с какой докладывал бы о курсе шаттла Ящеров. У него не было другого тона голоса. Глену Джонсону оставалось совсем немного, за что можно было ухватиться. “Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты слетел со своего дерева?” спросил он наконец.

“О да. Но они все сумасшедшие, кроме меня и тебя - и у меня есть сомнения на твой счет”, - сказал Флинн.

“Бьюсь об заклад, у меня были сомнения относительно тебя - тебя - намного дольше, чем наоборот”, - сказал Джонсон.

“Маловероятно”, - ответил другой пилот. “Когда вы поднялись на борт "Льюиса и Кларка", я сомневался, что вы проживете достаточно долго, чтобы снова сомневаться во мне или в чем-либо еще. Я думал, Хили вышвырнет тебя прямо из воздушного шлюза - и оставит твой скафандр.”

Поскольку Джонсон задавался тем же вопросом, он не мог спорить с Микки Флинном. Он сказал: “Никто не верит, что у меня возникли проблемы с электричеством в неподходящее время”.

“Хили поверил тебе - или, во всяком случае, он не был до конца уверен, что ты лжешь”, - сказал Флинн. “Если бы ты не проделал такую хорошую работу, симулируя свои проблемы, он бы отправил тебя в космос, и ты можешь отнести это в банк”. Он еще раз посмотрел на Джонсона. Это придавало его лицу странное выражение, поскольку они плыли более или менее под прямым углом друг к другу. “Тебе не кажется, что ты можешь признаться сейчас? Это было более чем в десяти световых годах и почти семьдесят лет назад.”

Джонсон, возможно, признался Микки Флинну. Флинн был прав; то, что он сделал на околоземной орбите, вряд ли имело значение здесь, на орбите вокруг Дома. Но бригадный генерал Уолтер Стоун выбрал именно этот момент, чтобы зайти в рубку управления. Будь Джонсон проклят, если он признался бы в чем-либо суровому старшему пилоту. У него было чувство, что Стоун тоже не возражал бы разлучить его. И поэтому он сказал: “Я же говорил тебе - у меня возникли проблемы с проводкой в самый неподходящий момент, вот и все. Знаешь, есть такая вещь, как совпадение.”

Стоуну не составило труда сообразить, о чем говорили два других пилота. Фыркнув, он сказал: “Существует и такая вещь, как чушь собачья, и она у тебя по всей обуви”.

“Большое вам спасибо, сэр”. Если Джонсон собирался продолжать разыгрывать невинное любопытство, то сейчас ему пришлось изобразить обиду. “Если вы меня извините ...” Он потянулся к поручню, нашел его и подтянулся от одного к другому и вышел из диспетчерской.

Внутри корабль был устроен как уменьшенная версия Льюиса и Кларка. В коридорах было много поручней, за которые люди могли подтягиваться. В пересекающихся коридорах были выпуклые зеркала, которые закрывали все подходы. Джонсон тоже ими пользовался. Он был свидетелем нескольких неприятных столкновений - Микки Флинн не шутил по этому поводу - и он не хотел быть частью одного из них. Вы могли бы начать действовать довольно быстро. Если вы случайно не заметили, что кто-то еще тоже спешил вместе с вами…

Его каюта была немного больше, чем тесная каморка, получившая название в "Льюис энд Кларк". Его койкой был не более чем поролоновый матрас с ремнями, чтобы его не унесло течением. В невесомости что еще кому-то было нужно? Нескольким людям снились кошмары о бесконечном падении, но большинство справлялось просто отлично. Джонсон был рад, что на этот раз он был частью большинства.

Однако сейчас ему не хотелось спать. Он вставил диск skelkwank в проигрыватель и начал слушать музыку. Свет Скелкванка - когерентный луч одинаковой частоты - был чем-то таким, чего человечество не представляло до появления ящеров. Английский язык позаимствовал это слово из языка Расы. Все виды людей заимствовали -украли - технологию.

Джонсон вспомнил о пластинках. Он задавался вопросом, сохранился ли там, на Земле, хотя бы один граммофон. Может быть, у нескольких упрямых антикваров они все еще были бы, и в музеях. Обычные люди? Он так не думал.

Большая часть "Адмирала Пири" использовала украденные технологии. У человечества был радар до появления ящеров. Люди начали работать над атомной энергией. Но даже там технология Расы развивалась, совершенствовалась. Воровство позволило людям избежать любого количества ошибок, которые они совершили бы самостоятельно.

Где бы мы были, если бы Гонка не началась? Джонсон знал, где он будет в этом году от Рождества Господа нашего 2031: он был бы мертв. Но где были бы люди? Были бы нацисты все еще рядом, или США, русские и Англия разгромили бы их? Он был почти уверен, что немцы пошли бы коту под хвост. В конце концов, они сражались с остальным миром без особой помощи.

Но даже побежденные, они были грозным народом. В реальном мире они взяли себя в руки после вторжения Расы и снова после драки, которую они глупо затеяли с Ящерами из-за Польши в 1960-х годах. Это было катастрофическое поражение, которое стоило им значительной части их европейской империи. Но они восстанавливались даже тогда, когда Джонсон погрузился в холодный сон, и отчеты с Земли показывали, что они усердно работали, чтобы восстановить себя как силу, с которой нужно считаться.

Ящеры усердно работали, чтобы удержать рейх от нарушения условий перемирия, которое они ему навязали. Они долгое время удерживали Германию от возвращения в космос. Но рейх тихо перевооружился до такой степени, что вырывание зубов сейчас привело бы только к новой войне. Ящеры этого не хотели. Последний бой причинил им боль, хотя они и выиграли его. Немцы, действуя так, как будто они не боялись рискнуть на очередную стычку - а возможно, учитывая нацистский фанатизм, это было не так, - завоевали себе довольно большую свободу действий.

Ублюдки, подумал Джонсон. Но крепкие ублюдки. Однако в настоящее время немцы будут беспокоить Расу только на Земле. Для американцев все было по-другому. Они были здесь. Всего за несколько минут до этого Джонсон наблюдал за возвращением домой через стекло диспетчерской.

И прибудет еще больше американских кораблей. Пилот был уверен в этом так же, как в своем собственном имени. США были не из тех стран, которые все делают наполовину. Что бы делали ящеры, если бы между Солнцем и Тау Кита летало туда-сюда почти столько же американских кораблей - и русских кораблей, и, возможно, японских кораблей тоже, - сколько кораблей Расы? Если уж на то пошло, что сделало бы человечество, когда это сбылось?

Томалсс обвинил свой разговор с командующим Флотом Атваром в обеспокоенном интересе, с которым тот отнесся к свидетельствам растущего научного прогресса Больших Уродцев в отчетах, поступающих домой с Тосева 3. И чем больше он искал, тем больше находил доказательств. Это его не удивило, но и не обрадовало.

Некоторые из самых последних сообщений встревожили его по-новому. Когда он оставался на Тосев-3, его беспокоило то, что Большие Уроды догоняли Гонку на этом, том или другом поле. Это было не то, что сейчас говорили ученые колонизационного флота. Вместо этого они писали что-то вроде: Большие уроды делают то, то или иное, и мы не знаем как. Все чаще и чаще Гонка отставала.

Все, что делал его собственный народ, было усовершенствовано и изощрено и изучено со всех возможных сторон, прежде чем это вошло в массовое использование. Их технология почти никогда не давала сбоев. Она делала то, что должна была делать, и делала это хорошо. Если что-то не делало того, что должно было делать, и делало это постоянно, они этим не пользовались. Они отправлялись в неизвестность на ширину когтя за раз.

Большие Уроды, напротив, стремительными прыжками устремлялись в неизвестность. Если бы что-то вообще работало, они бы попробовали. Если это могло привести к сбою и гибели большого числа людей, которые им пользовались, они, казалось, воспринимали это как часть платы за ведение бизнеса. Они насмехались над опасностью, даже над опасностью, которую, очевидно, можно было предотвратить. Когда Гонка дошла до Tosev 3, Большие Уроды делали автомобили уже довольно много лет. Они сделали их, но не потрудились включить ремни безопасности. Скольких жизней это им стоило? Сколько раненых? Каким бы ни было их количество, тосевиты их не включили.

Их холодный сон следовал той же схеме. Это срабатывало ... большую часть времени. Если тосевит, вызвавший Врача, умер по дороге домой, что ж, это было прискорбно, но Большие Уроды не хотели ждать, пока процесс наладится. Если бы они подождали, они бы вообще не запустили свой звездолет.

Всякий раз, когда Томалсс находил доказательства достижений тосевитов, превосходящих все, с чем могла сравниться Раса, он передавал их мужчинам и женщинам в Имперском управлении научного управления. И эти мужчины и женщины, насколько он мог судить, быстро забыли обо всем этом. Всякий раз, когда он просил продолжить, они вели себя так, как будто понятия не имели, о чем он говорит. Они не совсем смеялись ему в лицо. Он мог бы поспорить, что они смеялись над ним за его спиной.

Он провел много лет на Тосеве 3. Возможно, он перенял какую-то маленькую черточку извращенной независимости от Больших Уродов, которых он так долго изучал. Какова бы ни была причина, он решил забыть о мужчинах и женщинах в Имперском управлении научного управления. Он использовал компьютерную сеть, чтобы найти имя и номер физика, преподававшего в местном университете.

Песскрэг не брал трубку. Томалсс оставил сообщение на ее автоответчике и ждал, перезвонит ли она ему. Если она этого не сделает, он поклялся позвонить другому работающему ученому и, если необходимо, еще и еще, пока не найдет кого-нибудь, кто его выслушает.

К его облегчению, физик перезвонила на следующий день. Когда он увидел ее на мониторе, ее молодость поразила его. “Приветствую вас, старший научный сотрудник”, - сказала она. По крайней мере, на ней не было парика. “Вы действительно хотите сказать мне, что эти Большие уродливые твари сделали открытия, которых у нас нет? Извините, но мне очень трудно в это поверить”.

“Если вам интересно, я был бы рад выслать вам данные для самостоятельной оценки”, - ответил Томалсс. “Пожалуйста, поверьте мне, когда я говорю вам, что вы не будете выворачивать мне печень, если убедите меня, что я беспокоюсь по пустякам”.

“Отправляйте данные, любыми способами”, - сказал Песскрэг. “Я был поражен, что эти существа могут управлять звездолетом, даже таким медленным. Но это, в конце концов, то, чему они научились у нас. Я буду еще больше удивлен, если они докажут, что узнали что-то, чего мы не знаем ”.

“Я отправлю данные, которые у меня есть на данный момент. Постоянно поступают новые. Решайте сами”, - сказал Томалсс. “Так или иначе, я с нетерпением жду вашей оценки”.

Он передал последние отчеты с Тосев 3. Технически, он, вероятно, не должен был этого делать. Имперское управление научного менеджмента раздражило его настолько, что его не так сильно заботило, должен ли он это делать. Он хотел ответов, а не надлежащих бюрократических процедур. Да, Большие Уроды развратили меня, подумал он.

На этот раз Песскрэг не перезванивал несколько дней. Томалсс задумался, не следует ли ему снова попытаться дозвониться до физика. Это, убедил он себя, проявило бы нетерпение в стиле Большого урода. Он заставил себя ждать. Он сказал себе, что ждал годами в холодном сне. Какое значение сейчас могли иметь несколько дней? Но когда он лежал в холодном сне, он не знал, что его ждут. Теперь он знал. Это имело значение.

Он только что вернулся в свою комнату после переговоров с дикими тосевитами, когда телефон зашипел, требуя внимания. “Старший научный сотрудник Томалсс. Я приветствую вас”, - сказал он.

“И я приветствую вас. Это профессор физики Песскрэг”.

Волнение покалывало чешую Томалсса. Так или иначе, он узнает. “Я рад слышать тебя”, - сказал он и с трудом подавил выразительный кашель. “Твои мысли ...?”

“Мои мысли в замешательстве. На самом деле, мои мысли почти спутаны”, - сказал Песскрэг. “Честно говоря, я ожидал, что ты пришлешь мне кучу песка”.

“Я сам не физик. У меня нет надежного способа оценить это”, - сказал Томалсс. “Вот почему я отправил это вам. Все, что я могу сказать, это то, что мужчины и женщины с некоторым опытом были обеспокоены этим на Тосев 3. Были ли у них причины для беспокойства?”

“Да”. Песскрэг выразительно кашлянул. “Большие Уроды проводят эксперименты, которые нам никогда бы не пришли в голову. Некоторые из них большие и сложные, и их будет нелегко воспроизвести здесь. У вас случайно нет больше данных, чем вы предоставили мне?”

“Мне жаль, но я этого не делаю”, - сказал Томалсс.

“Очень жаль”, - сказал ему физик. “Большая часть того, что вы мне дали, носит исключительно описательный характер, а не математический: похоже, это взято из общедоступной прессы, а не из профессиональных журналов. Несмотря на это, я бы очень хотел увидеть результаты некоторых из этих испытаний ”.

“Это правда?” - спросил психолог.

“Это есть правда”. Песскрэг еще раз выразительно кашлянул.

“В таком случае, может быть, вам стоит посмотреть, сможете ли вы повторить эти эксперименты здесь”, - сказал Томалсс. “Может быть, вам следует передать эту информацию другим физикам, которых вы знаете. Если у вас нет возможности повторить то, что делают Большие Уроды, возможно, это сделает коллега ”.

“Есть ли у меня ваше разрешение на это?”

“Мой? Ты, конечно, хочешь”. Томалсс не сказал физику, что его разрешение может быть не единственным, которое требуется. Он сказал: “Если они решат предпринять это исследование, я был бы признателен, если бы они сообщили мне о своих результатах”.

“Да, я понимаю, как вы могли бы. Ах...” Песскрэг заколебался. “Вы понимаете, что эти эксперименты не будут предприняты завтра или даже в течение следующего квартала года?" Коллегам придется добывать материалы и оборудование, не говоря уже о финансировании и разрешениях. Эти крылья будут расправляться медленно ”.

“Я понимаю”. Томалсс тоже понял - слишком хорошо. “Пожалуйста, имейте в виду, и, пожалуйста, попросите ваших коллег-физиков также иметь в виду, что это могут быть самые важные эксперименты, которые они когда-либо проводили. Пожалуйста, также имейте в виду, что Большие Уроды попробовали их много лет назад. Новости доходят до нас только сейчас, из-за скорости света и из-за какой-то задержки между самими экспериментами и тем, когда Раса узнала о них. То, что вы будете делать, было сделано на Tosev 3. Хотим ли мы отстать от Больших Уродов? Осмелимся ли мы отстать от них?”

“Пока я не посмотрел на это, я бы сказал, что отстать от этих нелепых существ было невозможно”, - сказал Песскрэг. “Теперь я должен признать, что это, возможно, было ошибкой с моей стороны. Кто бы в это поверил?” Удивленный физик прервал связь.

Томалсс не был ни удивлен, ни удивлен. Он слишком хорошо знал Больших Уродцев. Он был встревожен. Уроженцы Тосева 3 были достаточно плохими, когда знали меньше, чем Раса. Они использовали все, что знали, и у них был переизбыток хитрости, не в последнюю очередь потому, что, будучи разобщенными, они провели последние столетия своей истории, обманывая друг друга всякий раз, когда видели возможность. Они остановились даже некоторое время назад. Их нынешнее присутствие на Home доказало это. Если они когда-нибудь продвинутся вперед…

Если они когда-нибудь вырвутся вперед, как мы их догоним? Томалсс задавался вопросом. Большие Уроды стартовали далеко позади, но они бежали быстрее. Они догнали. Могла ли Раса надеяться набрать свой темп, если тосевиты когда-нибудь вырвутся вперед? Это было частью того, что пытался выяснить Томалсс.

То, что он узнал, не воодушевило его. Через несколько дней после того, как он отправил данные Песскрэгу, он получил сердитый телефонный звонок от мужчины по имени Кссотт. Кссотт работал в Имперском управлении научного менеджмента. “Вы распространяли информацию, которая должна была оставаться конфиденциальной”, - сказал он обвиняющим тоном.

“Почему это должно оставаться конфиденциальным?” Требовательно спросил Томалсс. “Вы думаете, что если вы закопаете его в песок, он никогда не вылупится? Я могу сказать вам, что вы ошибаетесь. Среди Больших Уродцев он уже вылупился ”.

“Это та информация, которую нам больше всего нужно ухватить пальцами и крепко держать”, - сказал Кссотт.

“Почему? Это правда, признаешь ты это или нет”, - сердито сказал Томалсс. “И если ты признаешь это, возможно, ты - мы - сможем что-то с этим сделать. Если нет, то тосевиты продолжат двигаться вперед, в то время как мы останемся на том же месте. Это то, чего ты хочешь?”

“Мы не хотим вносить необследованные изменения в наше собственное общество”, - сказал Кссотт. “Это может быть опасно”.

“Правда”, - саркастически согласился Томалсс. “Гораздо опаснее, чем позволить Большим Уродам обнаружить то, чего у нас нет. Я слышал, что Большие Уроды беспокоят самого императора. Почему они тебя не беспокоят?”

Кссотт сказал: “Вы дезинформированы”.

“Я совершенно уверен, что нет”, - сказал Томалсс, выразительно кашлянув. “Я узнал это непосредственно от мужчины, который получил это прямо из уст самого Императора”.

Все, что он получил от Кссотта, это пожатие плечами. “Мы были теми, кто мы есть, очень долгое время. Раса не готова к быстрым переменам и не способна на них. Ты бы разрушил наше общество без всякой благой цели?”

“Нет. Я бы разрушил это ради лучшей из благих целей: выживания”, - сказал Томалсс. “Вы бы оставили все как есть, чтобы Большие Уроды могли разрушить это для нас?”

“Вы находите это поводом для беспокойства”, - сказал Кссотт. “Имперское управление научного менеджмента так не считает. Наши взгляды будут преобладать. Вы можете быть уверены в этом, старший научный сотрудник. Наши взгляды будут преобладать”. Он звучал очень уверенно, очень имперски, очень высокопоставленный мужчина Расы. Томалсс хотел убить его, но даже это не принесло бы особой пользы. Таких, как он, было слишком много.

Будучи главным переговорщиком от имени американцев, Сэму Йигеру иногда приходилось настаивать на своем, чтобы его включили в вечеринки, которые устраивали другие люди. “Я пришел сюда не для того, чтобы весь день сидеть в конференц-зале и разговаривать”, - сказал он одному из офицеров протокола Ящеров. “Я мог бы сделать это еще на Тосев-3, большое вам спасибо. Я хочу увидеть часть этого мира ”.

“Но разве вы прибыли сюда не для переговоров?” - спросил офицер протокола. “Я не верил, что целью вашего пересечения межзвездного пространства был туризм”.

Женщина была права ... в некотором роде. Но Сэм был убежден, что и он тоже. “Если повелитель флота Атвар и другие ваши переговорщики хотят поговорить со мной, я с удовольствием поговорю с ними”, - сказал он. “Но пусть они тоже поедут со мной”.

Офицеру протокола это, должно быть, показалось ересью. Но упрямство победило для Сэма. И, как только он выиграл, как только его увезли в портовый город Риззаффи, он тут же пожалел, что не позволил офицеру протокола поступить по-своему. Перспектива посетить приморский город на родине казалась непреодолимой… пока он не добрался туда.

Для ящеров, чей мир был больше сушей, чем водой, порты были запоздалыми мыслями, а не жизненно важными центрами, которыми они так часто были на Земле. Рицзаффи, расположенный на берегу Сирронского моря, не оказался исключением.

Погода также оказалась самой отвратительной, какую Сэм когда-либо знал, а он играл в мяч в Арканзасе и Миссисипи. Дом был жарким местом. Ящерицы находили Аравию удобной. Но большая часть этого мира была сухой, что делало климат сносным для простого человеческого существа.

Риззаффи - это было много чего. Сухо не было ни в одном из них. В Нигерии могла быть такая погода, или джунгли Амазонки, или один из самых отвратительных пригородов ада. На тротуаре нельзя было поджарить яичницу, но ее наверняка можно было сварить. Большинство зданий в порту были из тщательно отполированного камня. По бокам у них все равно прорастали штуковины, похожие на папоротники. Мшистые, лишайниковые наросты покрывали их и даже росли на стекле.

Ящеры обычно пользовались кондиционерами в Рицзаффи, не для того, чтобы уменьшить жару, а чтобы выжать немного воды из воздуха в помещении. Это принесло им только пользу. Казалось, что каждая вторая реклама в городе превозносит крем или спрей для избавления от кожных грибков.

“Ты знаешь, что это за место?” - Спросил Фрэнк Коффи после их первого дня осмотра окрестностей.

“Расскажи мне”, - попросил Сэм. “Я весь внимание”.

“Это место, где микробы стопы спортсмена попадают на небеса после того, как они умрут”.

“Если ты думаешь, что я буду с тобой спорить, ты спятил”, - сказал Сэм. За первый день тура ни разу не было дождя. Но и совсем без дождя тоже никогда не было. Всегда был туман, или морось, или дымка, небо над головой было уродливо серым.

Риццаффи напомнил ему классическую научно-фантастическую историю о безумных джунглях Венеры, “Райской планете” Стэнли Вейнбаума. Венера, конечно, была не такой, но Вейнбаум не знал, что это не так. Он умер за несколько лет до того, как Ящеры прилетели на Землю. Он едва дожил до тридцати, когда его убил рак. Известие о его смерти сильно ударило по Сэму; они были примерно одного возраста.

Он подумал о том, чтобы упомянуть “Райскую планету” в разговоре с Коффи. Через мгновение он подумал снова. Молодой человек еще не родился, когда вышла эта история. Для Коффи Венера всегда была миром со слишком плотной атмосферой, миром, в котором разыгрался парниковый эффект, миром без шансов на жизнь. Он не смог бы увидеть это так, как представлял себе Вейнбаум, когда джунгли там были не только возможны, но и правдоподобны. И это, по мнению Сэма, было позором.

Как он обнаружил на следующий день, даже растения в парках Рицзаффи не были похожи ни на что, что когда-либо видело человечество. Деревья были низкими и заросшими кустарником, как и в большинстве мест на Родине. У них были листья, или то, что с таким же успехом могло быть листьями, растущими прямо с их ветвей, а не из отдельных сучьев или стеблей. Но эти листья отличались цветом и формой от местных, с которыми был знаком Сэм. На земле под древовидными штуковинами росло нечто, похожее на траву и что-то вроде мха. Животное, которое больше всего напоминало мягкошерстную черепаху с рыжими усами Иосифа Сталина, прыгнуло в ручей, прежде чем Сэм смог рассмотреть его так хорошо, как хотел.

“Что это была за штука?” спросил он их проводника.

“Это называется фибьен”, - ответила Ящерица. “Он питается грязью и гравием на дне прудов и ручьев. Эти усики над его ртом помогают ему определить, кто его добыча ”.

Фрэнк Коффи сказал: “Это было похоже на то, что я увидел бы в воскресенье утром, если бы выпил слишком много старого пальто в субботу вечером”.

Он говорил по-английски. Проводник попросил его перевести. Он перевел, насколько мог. Перевод не привел к просветлению. После долгого хождения взад-вперед гид сказал: “Алкоголь не влияет на нас таким особым образом, независимо от того, сколько его мы выпиваем”.

“Тебе повезло”, - сказал Коффи.

Прежде чем это могло вызвать еще большее замешательство, Сэм сказал: “У меня есть вопрос”.

“Продолжай”, - ответила Ящерица с некоторым облегчением.

“Вы отправили многих своих созданий из засушливого климата из дома на Тосев-3, чтобы сделать части нашей планеты более похожими на ваши”, - сказал Йегер. Гид сделал утвердительный жест. Сэм продолжал: “Почему вы также не послали существ, подобных фибенам и растениям, сюда, в Рицзаффи? На Тосев-3 есть много областей, где они могли бы преуспеть”.

“Почему? Я скажу вам почему: потому что вам, тосевитам, рады в таких местах, как это ”. Выразительный кашель гида сказал о том, как рады людям в таких местах. “Некоторым из нас приходится жить здесь, в этом жалком месте, но нам это не нравится. Я не верю, что это может понравиться кому-то, кто не пострадал от вылупления. И это напоминает мне ...” Глазные турели Ящера вращались во всех направлениях, хотя то, как далеко он мог видеть сквозь клубящийся туман Риззаффи, было хорошим вопросом.

“Да?” Спросил Сэм, когда проводник некоторое время ничего не говорил.

“У вас, Больших Уродов, есть имбирь?” потребовала Ящерица. “Эта чудесная трава помогает мне забыть, какая это жалкая, сырая, скользкая дыра. Я бы дал тебе все, что ты захочешь, чтобы ты попробовала, и я уверен, что я далеко не единственный, кто согласился бы ”.

“Ну и ну”, - сказал Фрэнк Коффи. “Разве это не интересно?” На этот раз он не переводил с английского на язык Расы.

“Это одно слово”, - сказал Сэм, тоже по-английски. Это был не первый раз, когда люди получали подобную просьбу. Он задумался, как ответить проводнику. На самом деле, однако, был возможен только один путь: “Мне очень жаль, но мы дипломаты, а не контрабандисты имбиря. У нас нет имбиря. Мы бы не выдали это, если бы знали, потому что это против ваших законов ”. Что еще он мог сказать, когда не был уверен, был ли этот Ящер наркоманом или провокатором?

Проводник разочарованно зашипел. “Это крайне прискорбно. Это сделает многих мужчин и женщин очень несчастными”.

“Жаль”, - сказал Сэм, имея в виду что угодно, но только не это. “Возможно, нам сейчас следует вернуться в отель”.

“Да”, - сказала Ящерица. “Возможно, нам следует”.

С кондиционером, работающим на полную мощность, отель был просто неприятным. После жаркой влажной погоды жаркая сухая погода казалась даром божьим. Пот, жирно прилипший к коже Сэма, испарился. Затем вместо этого образовалась соленая корка, и он начал чесаться. Для человека принятие душа в кабинке, предназначенной для ящериц, было упражнением в расстройстве. Помимо силы потока, для этого нужно было низко наклоняться и снова и снова биться головой о потолок. Йигеру бы это не понравилось, когда он был молодым. Теперь, когда он был далеко не молод и не гибок, это стало тяжелым испытанием. Но он терпел это здесь ради того, чтобы очиститься.

Он поел в столовой отеля. Он не думал, что это место заслуживает названия ресторана. Как обычно, еда была соленой по земным стандартам. Вероятно, это было вредно для его кровяного давления, но он не знал, что он мог с этим поделать. Сегодня он беспокоился об этом меньше, чем большую часть времени. Он израсходовал достаточно соли, чтобы нуждаться в пополнении.

И он мог достать чистый спирт и разбавить его водой до вкуса. Никто здесь ничего не знал о кубиках льда. Расе было наплевать на холодные напитки. Но теплая водка была лучше, чем вообще никакой.

У его сына был хитрый взгляд, когда он спросил: “Ну что, папа, разве ты не рад, что поехал с нами?”

“Если бы дому нужна была клизма, они бы подключили ее прямо сюда”, - ответил Сэм, отчего Джонатан поперхнулся своим напитком. Старший Йигер продолжал: “Несмотря на это, я рад, что пришел. Когда у меня еще будет шанс увидеть что-нибудь подобное снова? Сколько людей когда-либо видели фибьена?”

“Я даже не успел этого увидеть”, - сказал Джонатан. “Но знаешь, что еще? Я не собираюсь терять сон из-за того, что пропустил это”.

“Я не высыпаюсь из-за спальных ковриков”, - сказал Сэм. “У Кассквит, может, с ними и нет проблем, но она спит на них всю свою жизнь. Я?” Он покачал головой, пошевелился и потянулся. Что-то в его спине хрустнуло, когда он это сделал. Это было приятно, но он знал, что это ненадолго.

Снаружи сверкнула молния. Теперь пошел настоящий дождь - фактически, сплошным потоком. Сэм знал, что ящеры проделали хорошую работу по звукоизоляции своих отелей. Раскат грома, последовавший за ударом молнии, все еще дребезжал в его вставных зубах.

Карен Йигер сказала: “Это часть Дома, о которой никто из ящериц, прилетевших на Землю, никогда особо не говорил”.

“Я тоже понимаю почему”, - сказал Джонатан. “Сколько людей хвастаются тем, что приехали из Мобила, штат Алабама? И по сравнению с этим местом Мобил выглядит как рай”.

Сэму, который играл в мяч в Мобиле, нужно было подумать об этом. Мобил был довольно плох. Но его сын все сделал правильно. И если бы это не было пугающей мыслью, она бы сошла, пока не появилась действительно жуткая.

“Заставляет вас понять, почему Раса тоже не особо заботится о кораблях”, - добавил Джонатан. “Я бы тоже не хотел здесь жить”.

“У меня была та же мысль”, - сказал Сэм. “Но не все их порты могут быть такими. Конечно, Мобил - это порт, но и Лос-Анджелес тоже”.

“Хорошее замечание”, - согласился Джонатан. Он внезапно ухмыльнулся. “Они послали нас на Южный полюс, а теперь и в это место. Может быть, они пытаются сказать нам, что на самом деле не хотят, чтобы мы шлялись по всему ландшафту ”.

“Может быть, так оно и есть. В таком случае, очень жаль”, - сказал Сэм. “Даже Риззаффи интересен, в каком-то ужасном смысле”.

“Конечно, это так”, - сказал его сын. “Кроме того, чем больше Гонка показывает нам, что они не хотят, чтобы мы что-то делали, тем больше вероятность, что мы захотим это сделать. Это напоминает мне о том, что я чувствовал к тебе и маме, когда мне было шестнадцать.”

“Было бы”, - мрачно сказал Сэм, и они оба рассмеялись. Теперь они могли смеяться. Тогда Сэму часто хотелось треснуть своего единственного сына бейсбольной битой по голове. Вероятно, это тоже было взаимно. Уверен, что так оно и было, хотя Сэм. Но, клянусь Богом, он был тем, кто действительно этого добился. Не я. Конечно, не я.

6

Касскит нравился "Риззаффи" не больше, чем "дикие Большие уроды". Вероятно, ей это нравилось меньше, и она находила это более отвратительным. Тосевиты, которые вернулись Домой на "Адмирале Пири", по крайней мере, привыкли к погоде, к вариациям на тему. Они жили на поверхности планеты. Она этого не сделала. Кондиционирование воздуха на борту звездолета не имело права меняться. Если это произошло, значит, где-то что-то было не так.

Даже обычная погода Дома приводила ее в замешательство. Смена температуры с дневной на ночную казалась неправильной. Это казалось ей неестественным, хотя она знала, что это было совсем не так. Но в Ситневе перемена по сравнению с тем, к чему она привыкла, не была экстремальной. В Риззаффи это было так.

Она чувствовала себя так, словно вдыхала суп. Всякий раз, когда она выходила из отеля, прохладная влага прилипала к ее коже вместо того, чтобы испаряться, как это происходило в более сухом климате. Она позавидовала Расе, которая не потела, а тяжело дышала. Обычные самцы и самки сохраняли свои шкуры сухими - за исключением контакта с влажным наружным воздухом. Она не могла. И если ее пот не испарялся, она не охлаждалась, по крайней мере, не в большой степени. Она не только дышала супом; с таким же успехом она могла готовить в нем.

Дикие Большие Уроды продолжали выходить в ужасную погоду снова и снова. Кассквит вскоре сдался. Они действительно были вне себя от желания увидеть все, что могли, и вернулись в отель, рассказывая о странных животных и еще более странных растениях, которые они видели. Их гид казался совершенно самодовольным по поводу того, каким необычным местом был Рицзаффи. Кассквит понимал разницу между необычным и приятным. Американцы, похоже, этого не понимали.

Когда Сэм Йигер рассказывал о фибиене, Кассквит прочитала об этом животном и увидела его фотографию на терминале в своей комнате. Сделав это, она знала об этом больше, чем он. Он видел одного из них во плоти, а она нет, ну и что? Для нее что-то на мониторе было таким же реальным, как то, что она видела лично. Как могло быть иначе, когда она узнала почти все, что знала о Вселенной за пределами своего звездолета, из компьютерной сети?

Почти все. Она продолжала смотреть на то, как Джонатан и Карен Йигер создали парную связь. Она тоже смотрела на Линду и Тома де ла Роса, но не так часто и не таким образом. Когда она смотрела на детеныша Сэма Йигера и его пару, она продолжала думать: Это могло бы быть моим.

То, что это могло быть ее, было маловероятно. Она знала это. Но Джонатан Йигер был ее первым сексуальным партнером - ее единственным сексуальным партнером. Томалсс предлагал привести других диких Больших уродливых самцов с поверхности Тосев-3, но она всегда отказывалась. Она не могла держать их на звездолете постоянно, и расставание с ними после установления эмоциональной связи причиняло слишком сильную боль, чтобы думать об этом. Она сделала это однажды, с Джонатаном, и это было ножом в ее душе. Сделать это снова? Делать это снова и снова? Ее рука изобразила отрицательный жест. Лучше вообще не создавать связь. Во всяком случае, так она думала.

Она также заметила, что Карен Йигер наблюдает за ней. Она понимала ревность. Конечно, она понимала это. Это грызло ее всякий раз, когда она видела Джонатана и Карен счастливыми и уютными вместе.

Он у тебя. У меня нет. Почему ты ревнуешь? Кассквит задумался. Поскольку она не была воспитана как Большая Уродина, ей потребовалось много времени, чтобы увидеть то, что дикий тосевит понял бы сразу. Он у тебя, но когда-то он был у меня, ненадолго. Тебе интересно, хочет ли он, чтобы я вернулась?

Она получила определенное кислое удовольствие, заметив эти подозрительные взгляды от дикой женщины-тосевита. Она также поняла - опять же, гораздо медленнее, чем могла бы, - почему Карен Йигер хотела, чтобы она надела бинты: чтобы уменьшить свою привлекательность. Самцы и самки Расы могли демонстрировать подобную глупость во время брачного сезона, но, к счастью, обходились без этого в остальное время года. Но большие Уроды, как слишком хорошо знал Кассквит, всегда были в сезон. Это усложняло их жизни. Она задавалась вопросом, как им вообще удалось создать какой-либо вид цивилизации, когда у них были такого рода недостатки.

Многие представители Расы оставались убеждены, что Большие Уроды не создавали никакой цивилизации. Они были уверены, что тосевиты украли у Расы все, что они знали. Это было бы более убедительно, если бы Большие Уроды не остановили флот завоевателей, когда тот впервые прибыл на Тосев 3. Кассквит время от времени указывала на это самцам и самкам, которые издевались над Большими Уродами - по сути, издевались над ней, потому что кем она была, если не Большим Уродом после вылупления?

Они всегда казались удивленными, когда она это делала. Они не продумали это до конца. Они знали, что они выше. Им не нужно было все продумывать.

Никто в Риззаффи никогда раньше не видел Большого Урода, разве что на видео. Дикий или гражданин Империи не имело значения. В отеле персонал обращался с ней примерно так же, как с американскими тосевитами. Она не была уверена, что персонал мог заметить разницу. Она ничего не сказала об этом. Она боялась, что обнаружит, что была права.

Она мрачно сидела в столовой, доедая ужин, в котором не было ничего особенного. На звездолете, где она прожила так долго, кормили лучше, чем здесь. Она не остановилась, чтобы вспомнить, что эта пища имела в основном тосевитское происхождение, хотя после прибытия колонизационного флота часть мяса и зерна поступала от местных видов.

Как это часто бывало, она ела одна. Американские Большие Уроды не пригласили ее присоединиться к ним. Что было еще хуже, они болтали между собой на своем родном языке, так что она даже не могла подслушать. Она сказала себе, что не хочет. Она знала, что лжет.

И тут произошла удивительная вещь. Один из диких тосевитов встал и подошел к ее столику. Она без труда узнала его, благодаря его коричневой коже. “Приветствую тебя, Исследователь”, - вежливо сказал он.

“И я приветствую вас, майор Коффи”, - ответил Кассквит.

“Могу я присесть?” - спросил тосевит.

“Да. Пожалуйста, сделай это”, - сказала Кассквит. Затем она задала свой собственный вопрос: “Почему ты этого хочешь?”

“Быть общительным”, - ответил он. “Это подходящее слово, не так ли? — общительный”.

“Да, это подходящее слово”. Кассквит сделал утвердительный жест.

Коффи сел. Стол, как и большинство в трапезной, был приспособлен - не очень хорошо - к задним конечностям и позе тосевитов. Дикий Большой Уродец спросил: “Что ты думаешь о Риззаффи?”

“Немного”, - сразу ответил Кассквит. Это вызвало смех у Коффи. Она спросила: “Каково ваше мнение об этом месте?”

“Примерно так же, как у тебя”, - сказал он. “Когда я был птенцом, я жил на юго-востоке Соединенных Штатов. Лето там очень теплое и очень влажное. Но этот город превосходит все, что я когда-либо видел ”. Он добавил выразительный кашель, чтобы показать, что Риззаффи был намного хуже любого другого места, которое он знал.

Он использовал язык расы таким же интересным образом, как Сэм Йигер. Говорил он бегло, но время от времени попадалась странная или необычная фраза. Кассквит подозревал, что это идиомы, которые дикие Большие Уроды дословно перевели со своего родного языка. Если бы они делали это часто, это было бы раздражающе. В сложившейся ситуации слово "пикантный" казалось более подходящим.

Кассквит так и сказала. На лице майора Коффи отразилось веселье. Кассквит хотела бы, чтобы ее собственные черты вызывали такую реакцию. Но Томалсс не ответила - не могла ответить - ей, когда она пыталась научиться улыбаться, будучи птенцом, и эта способность так и не развилась. Коффи сказал: “Значит, ты считаешь, что над нами стоит посмеяться?”

“Это не то, что я имел в виду”, - сказал Кассквит. “Некоторые из ваших способов изложения вещей стали бы прекрасным дополнением к языку”.

“Я благодарю вас”, - сказал дикий Большой Уродец. “Ваш язык, безусловно, породил много новых слов в английском”.

“Да, я понимаю, как это может быть - словами описать то, чего у тебя не было до того, как ты познакомился с Расой”, - сказал Касквит.

“Многие из них, безусловно”, - согласился Коффи. “Но также и другие. Мы иногда говорим "кредит", например, когда имеем в виду деньги. ”Первое слово, которое он подчеркнул, было на языке Расы, второе - на его собственном. Он продолжил: “И мы часто используем вопросительный кашель сам по себе, когда хотим сказать: ‘Что вы имеете в виду?’ или выразительный кашель, означающий что-то вроде: ‘Я должен так сказать!”

“Но это варварство!” - воскликнул Кассквит. “Раса никогда не использовала кашель самостоятельно”.

“Я знаю. Но мы сейчас говорим не о языке Расы. Мы говорим об английском. То, что в вашем языке было бы варварством, в нашем - просто новый сленг. Английский - это язык, который всегда многое заимствовал и адаптировал из других языков, с которыми встречался.”

“Как это очень странно”, - сказал Кассквит. “Язык Расы не похож на этот”.

“Нет, а?” Фрэнк Коффи громко рассмеялся тосевитским смехом. “А как насчет джинджер?”

“Это то, чего у Расы не было до того, как она добралась до Tosev 3”, - сказал Касквит, немного защищаясь. Еще более защищаясь, она добавила: “Для меня это было бы всего лишь приправой. Биологически я такая же тосевитка, как и вы”.

“Да, конечно”. Коффи снова рассмеялся, на другой ноте. “Однако, вернувшись на Тосев-3, я бы не ожидал, что сяду ужинать с женщиной без пеленок; я скажу это”.

“Ну, вы не на Тосев-3”, - ответил Кассквит с некоторым раздражением. “Я следую обычаям Империи, а не вашим. Карен Йегер уже беспокоила меня по этому поводу. Я говорю, что ваши взгляды - глупость. Вы здесь гости; Империя - ваш хозяин. Во всяком случае, вы должны приспосабливаться к нашим обычаям, а не наоборот ”.

“Я не жаловался”, - сказал дикий Большой Уродец. “Я просто наблюдал”.

Кассквит начала принимать это в том вежливом духе, в котором, казалось, это было предложено. Затем она остановилась, не договорив. Она послала Фрэнку Коффи острый взгляд. Что он имел в виду, что только что сказал? Он делал замечание, или он наблюдал ... за ней?

И если он наблюдал за ней, что у него было на уме? Что она думала о том, что у него могло быть на уме? Оба эти вопроса были интересными. Поскольку Кассквит не была уверена, что она думает о том, что у него могло быть на уме, она решила, что ей не нужно знать ответы сразу.

Даже не заметив, что сделала это, она сделала утвердительный жест. Ей не нужно было знать об этом в данный момент, конечно же. Фрэнк Коффи потратил бы много времени - возможно, всю оставшуюся жизнь - на дом.

И если бы он был заинтересован, и если бы она была заинтересована, они оба могли бы провести время более приятно, чем если бы этого не было. Или, с другой стороны, они могли бы поссориться. Невозможно узнать заранее. Это помогло сделать социальные отношения тосевитов еще более сложными, чем они были бы в противном случае.

Тогда стоило ли пытаться провести эксперимент? Она знала, что забегает вперед, придавая слишком большое значение тому, что могло быть случайным замечанием. Но она также знала, что мужчины-тосевиты, вероятно, бы проявили интерес, если бы представилась возможность. И она знала, что, вероятно, тоже. По сравнению с мужчинами-тосевитами, женщины-тосевиты могут быть менее агрессивными. По сравнению с Расой… Она была тосевиткой, в этом нет сомнений.

Атвар с некоторой иронией наблюдал, как шаттл возвращается с Риззаффи. Ничто не могло убедить его отправиться туда. Он знал лучше. Вы могли подхватить кожный грибок, просто высунув морду на улицу. По сравнению с этим местом большая часть Тосева-3 казалась приятной.

Он задавался вопросом, не было ли предложение им посетить Риззаффи своего рода оскорблением, слишком тонким, чтобы они могли понять. Это было рискованно. У Сэма Йигера было чутье на такие вещи. Атвар пожал плечами. Он бы узнал.

Один за другим Большие Уроды выходили из шаттла. Даже с терминала Атвар без труда узнала Кассквит, потому что на ней не было накидок, как на диких тосевитах. Она была странным созданием, настолько похожим на женщину Расы, насколько это вообще возможно для Большого Урода. Чем больше Атвар узнавал ее, тем больше он задавался вопросом, достаточно ли близко она подошла. Если бы все Большие Уроды на Тосеве 3 были похожи на нее, стали бы они удовлетворительными гражданами Империи?

Он вздохнул. Он действительно не мог сказать. Она оставалась по сути тосевиткой, по сути другой, в отличие от Работевых и Халлесси. У них культурное сходство пересиливало биологические различия. Они были вариациями на тему, также выраженную в Расе. Большие уроды такими не были. Какие бы культурные атрибуты на них ни были нарисованы, под ними они оставались другими.

Вот они приехали, дикие и Кассквит, на тележке, сиденья которой были приспособлены к их форме. Тележка остановилась сразу за терминалом. Открылись ворота. Тосевиты поспешили внутрь.

Атвар вышел вперед. После всех этих лет общения с Большими Уродцами ему все еще было трудно отличить одного от другого. Здесь он приучил себя искать белый мех на голове Сэма Йигера. Если бы тосевит когда-нибудь надел шляпу, Атвар не был уверен, что смог бы отличить его от остальных. Однако, как бы то ни было, ему это удалось.

“Приветствую вас, посол”, - сказал он.

“И я приветствую тебя, повелитель флота”, - ответил Игер. “Я все еще нахожу очень странным, что меня называют таким титулом. Ты понимаешь?”

“Возможно”, - сказал Атвар. “Однако жизнь не всегда дает нам то, чего мы ожидаем. Представьте себе мое удивление, когда флот завоевателей прибыл на Тосев 3, и я обнаружил, что у нас не будет возможности уйти.”

Сэм Йигер несколько раз издал лающий тосевитский смех. “Вот ты меня и раскусил, Повелитель Флота, и я признаю это. Тебе, должно быть, это показалось намного более странным, чем мне”.

“По правде говоря, я никогда в жизни не был так напуган”, - сказал Атвар, и Сэм Йигер снова рассмеялся. Бывший глава флота завоевания спросил: “И что вы думаете о Риззаффи?”

“Интересное место для посещения”, - сухо сказал Йигер - неподходящее слово, особенно когда речь идет о портовом городе. “Я бы не хотел там жить”.

“Только кто-то, запутавшийся в яичной скорлупе, сделал бы это”, - сказал Атвар. “Я удивляюсь, что ты вообще решил посетить это место”. Вот. Теперь он это сказал. Он мог бы попытаться выяснить, действительно ли кто-то оскорбил Больших Уродов, предложив им отправиться туда.

Но Сэм Йигер пожал плечами и сказал: “Это необычная часть вашей планеты”.

“Что ж, это правда, клянусь духами прошлых императоров!” Атвар выразительно кашлянул.

“Вполне справедливо”, - сказал тосевитский посол. “Я, например, хотел бы увидеть необычные места. Мы увидим достаточно обычного, пока мы здесь. И если необычное не всегда приятно - мы можем уехать. И я рад, что мы уехали. Но я также рад, что мы уехали ”.

“Если ты пойдешь в Рицзаффи с таким отношением, у тебя все будет хорошо”, - сказал Атвар. “Если ты отправишься в Риззаффи с любым другим настроем - вообще с любым другим отношением, заметьте - тебе захочется убежать отсюда так быстро, как только сможешь”.

“Не так уж и плохо”, - сказал Йигер. “По соседству действительно водятся интересные животные. Этот фибен - странно выглядящий зверь, не так ли?”

“Ну, да”, - признал Атвар. “Но я бы не поехал в Рицзаффи только за интересными животными. Если бы я хотел увидеть интересных животных, я бы пошел в зоопарк. Таким образом, у меня не выросла бы плесень по всей чешуе ”.

Сэм Йегер снова громко рассмеялся по-тосевитски. “Когда я надевал корректирующие линзы на улице, чтобы разглядеть что-то вблизи, от них шел пар”, - сказал Йегер.

“Я не удивлен”, - ответил Атвар. “Когда ты вернешься в свой отель, мы поговорим о вещах более интересных, чем Риззаффи. Знаешь, сам император проявил интерес к твоему пребыванию здесь. Он опустил свои глазные турели.

“Конечно, для нас это большая честь”, - сказал Йигер. Вежливо или иронично? Атвар не мог сказать. Большой Урод продолжал: “Вероятно, он хочет найти самый простой способ избавиться от нас, как и от всех вас”.

“Ничего подобного!” Атвару пришлось приложить немало усилий, чтобы не показать, насколько он потрясен. Была ли Раса настолько прозрачной для тосевитов? Если да, то у нее тоже были большие проблемы. Или это просто Сэм Йигер в очередной раз доказал, что он может мыслить так, как Раса, как будто у него есть чешуя, глазные башенки и обрубок хвоста? Атвар смел надеяться на это. Другие Большие Уроды часто не слушали Йигера, независимо от того, насколько он обычно оказывался прав.

Теперь он спросил: “Есть ли какой-нибудь шанс, что я смогу лично получить аудиенцию у императора?”

“А ты бы хотел?” Удивленно спросила Атвар, и Сэм Йигер сделал утвердительный жест, ни с того ни с сего, как если бы он был представителем мужской Расы. Командующий флотом ответил: “Я не могу этого устроить. Вы должны подать запрос ко двору. Придворные и сам император примут окончательное решение”.

“Понятно”. Йигер посмотрел на Атвара так, что тому стало не по себе, несмотря на чужеродные, почти нечитаемые черты Большого Урода. “Я подозреваю, что рекомендация от кого-то ранга командующего флотом не помешала бы в принятии моей просьбы”, - проницательно сказал Йигер. “Или я ошибаюсь?”

“Нет, ты не ошибаешься. Влияние имеет значение, независимо от мира”, - сказал Атвар. “Я дам эту рекомендацию от твоего имени. Если это будет принято, тебе придется выучить несколько довольно сложных церемоний ”.

“Думаю, я смогу это сделать”, - сказал Сэм Йигер. “И я благодарю вас за вашу доброту. Я ожидаю, что однажды вы захотите что-нибудь взамен, и это будет правильно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы устроить это. В конце концов, влияние действует в обоих направлениях. У нас есть поговорка: ‘Ты чешешь мне спину, а я буду чесать твою”.

“Я понимаю, что ты имеешь в виду”, - сказал Атвар. “Это избавляет меня от необходимости поднимать такую деликатную тему”.

“Я рад”, - сказал Йегер, и в этом была ирония. “Я также надеюсь, что Император будет достаточно любезен, чтобы простить любые нарушения протокола, которые я мог случайно совершить. Я всего лишь невежественный пришелец, который не знает ничего лучшего ”.

Знал ли когда-нибудь кто-нибудь другой инопланетянин так много об этой расе? У Атвара были свои сомнения. Он сказал: “Да, есть прецедент такого прощения с тех дней, когда давным-давно первые Работевы и Халлесси стали почитать монархов”.

“Что ж, я очень рад это слышать”, - сказал Большой Уродец. “Каково обычное наказание за нарушение ритуалов в присутствии Императора?”

Он не опустил глаза, когда назвал повелителя. Это доказывало, что он чужак - слово, о котором Расе долгое время не приходилось задумываться перед вторжением на Тосев 3. Это также бесконечно раздражало Атвара. Затем, с некоторой кислой усмешкой, он ответил: “Традиционно это бросают зверям”.

Там он застал Сэма Йигера врасплох. “Неужели?” - спросил он. “Простите, что я так говорю, но это кажется мне несколько резким”. Он помолчал. “Что за звери, на растерзание которым брошены эти злобные самцы и самки?”

“Ты слишком умен”, - сказал Атвар. “В древнейшие времена, задолго до объединения Дома, они были сданли - большими, свирепыми хищниками. Однако с тех пор они были придворными в масках из кожи сданли, которые рассказывали некомпетентным негодяям, какие они дураки и идиотки и как они не заслуживали своей аудиенции ”.

“Правда?” Спросил Сэм Йигер. Атвар сделал утвердительный жест. Дикий Большой Уродливый рассмеялся. “Мне это нравится. Это очень... символично”.

“Именно так”, - сказал Атвар. “Боль, возможно, меньше, чем от того, что тебя действительно пожирают. Но унижение остается. Известно, что мужчины и женщины убивали себя от стыда после такого сеанса с придворными. Для большинства из них, конечно, одна аудиенция у Императора, - он опустил свои глазные башенки“ - это все, что у них когда-либо будет, и это или могло бы быть высшей точкой их жизни. Когда это внезапно становится самой низкой точкой вместо этого, они могут думать только о побеге ”.

Аудиенция у Императора была бы в некотором смысле потрачена впустую на дикого Большого Урода. Он не оценил бы оказанную ему честь. Что бы это значило для него, если бы за этим не стояли тысячелетние традиции? Встреча с сувереном, не принадлежащим ему, встреча с сувереном, которого он считал не более чем равным своему собственному. Вернувшись на Тосев 3, Атвар должен был притвориться, что верит в то, что не-императоры Больших Уродов имеют тот же ранг, что и Император. Здесь, на Родине, ему не пришлось проходить через этот фарс. Но для Сэма Йигера это не было фарсом. Это была правда.

Большой Уродец сказал: “Ну, со мной тебе не пришлось бы беспокоиться об этом”.

“Нет, я полагаю, что нет”, - сказал Атвар; Йигер только что прошел долгий путь к подтверждению своих собственных мыслей за минуту до этого. Несмотря на это, командующий флотом продолжил: “Я, как уже сказал, поддержу вашу просьбу, если хотите. Однако то, как придворные и император отреагируют на это, не в моей власти.”

“Я был бы очень благодарен за вашу поддержку, командующий флотом, действительно очень благодарен”. Йигер выразительно кашлянул. “Вернувшись на Тосев 3, посол Расы должен был встретиться с моим не-императором. Только кажется справедливым изменить ситуацию здесь”.

Он действительно верил, что дикий Большой Уродец, выбранный на ограниченный срок абсурдным процессом подсчета морд, соответствовал по значимости правителю трех с половиной обитаемых планет, разбросанных по четырем солнечным системам.

Ах, но если бы Император правил только четырьмя планетами ...! Поскольку он этого не делал, Атвару приходилось мириться с провинциальным высокомерием Йигера. “Еще раз повторяю, посол, я сделаю все, что смогу, от вашего имени”.

Возможно, Император отверг бы эту идею. Но, возможно, и нет. Он определенно интересовался Большими Уродцами и беспокоился о них. Атвар подозревал, что аудиенция, если и будет предоставлена, не получит огласки. Слишком много мужчин и женщин позавидовали бы Большому Уродцу.

Йигер сказал: “Вы знаете, что у нас, американских больших уродов” - он использовал сленг расы для обозначения своего вида, не стесняясь, - “есть литература, в которой описываются технологические достижения, на которые мы пока не способны?”

“Да, я слышал это”, - ответил Атвар. “Почему ты упомянул об этом сейчас?”

“Потому что бывают моменты, когда я нахожусь здесь, на Home, как будто это из одной из тех историй”, - сказал тосевит. “Если бы я встретился с Императором другого разумного вида, разве это могло бы показаться чем-то иным, кроме того, что мы называем научной фантастикой?” Он рассмеялся. “Вероятно, мне не следует тебе этого говорить. Я уверен, что Доктор никогда бы не сказал ничего столь недипломатичного ”.

“Ты честен. Ты искренен”, - сказал Атвар. И, независимо от того, насколько хорошо ты можешь думать, как один из нас, ты не такой и, боюсь, никогда таким не будешь.

После недолгого пребывания дома Карен Йегер начала привыкать к тому, что на нее пялятся всякий раз, когда она выходит на улицы Ситнева. Ящерицы не подходили прямо к ней, Джонатану и де ла Росас, но глазные турели всегда поворачивались в сторону людей. Некоторые самцы и самки восклицали и показывали на нее пальцем. Карен это не нравилось, но она предполагала, что это неизбежно.

Иногда она смотрела прямо в ответ - в основном на мужчин и женщин, которые носили парики и футболки, а иногда даже шорты: шорты с вентиляцией для их хвостов. Они хоть представляли, как нелепо они выглядели? Вероятно, примерно так же нелепо, как люди с бритыми головами и раскрашенными телами, но она не стала зацикливаться на этом.

И вот однажды, как самая любопытная Ящерица, она показывала пальцем и восклицала на маленького зеленого человечка - вот на кого он был похож, - выходящего из магазина. “Смотрите!” - воскликнула она по-английски. “Беспризорница!” У нее было такое чувство, как будто она заметила редкий и экзотический вид птиц.

Халлесс был ростом примерно с ящерицу, что означало, что он доходил ей до груди. Он был зеленого цвета, как салат ромэн, хотя его шкура была чешуйчатой, а не листовой. Он стоял почти прямо, чем Ящерицы. Его ступни были широкими и плоскими, а руки - всего по три пальца на каждой - паучьими и изящными.

Как и у пилота шаттла Работев, которого они встретили, у него была более короткая морда, чем у мужчин и женщин этой Расы. В отличие от работевов и Ящериц, у него были уши: длинные, заостренные, высоко посаженные на круглой голове. Его глаза были на стебельках длиннее, чем у Работевых, и могли смотреть в разных направлениях одновременно.

Никто из ящериц не обратил на него особого внимания. Они привыкли к Халлесси. Он смотрел на людей с таким же любопытством, какое проявляли представители этой Расы. Высоким, тонким, писклявым голосом он сказал: “Я приветствую вас, тосевиты”.

“И мы приветствуем тебя, Холлесс”, - ответила Карен, гадая, как ему показался ее голос. “Могу я спросить твое имя?”

“Ваконафула”, - ответил он, что совсем не походило на рукоятку, которую могла бы носить Ящерица. “А ты ...?”

Карен назвала свое имя. То же самое сделали ее муж, Том и Линда де ла Роса. Казалось, они были готовы позволить ей говорить, поэтому она сказала: “Мы никогда раньше не встречали никого из вашего мира. Можете ли вы рассказать нам, на что это похоже?”

Ваконафула сделал отрицательный жест. “Мне жаль, но я не могу, исходя из личного опыта. Я вылупился здесь, на Родине, как и несколько поколений моих предков. Я видел видео с Halless 1, но, полагаю, вы тоже это сделали. И я также видел видео с Tosev 3. Как ты вообще можешь существовать в таком ужасно холодном, сыром мире?”

“Нам так не кажется”, - сказал Том де ла Роса. “Мы эволюционировали, чтобы считать это нормальным. Для нас Дом - это невыносимо жаркий, сухой мир”.

“Это кажется мне очень странным”, - сказал Ваконафула. “Когда здесь так приятно… Но, как вы говорите, вы приспособлены к условиям на Тосев-3, какими бы отвратительными они ни были”.

“Почему ваши предки покинули свою планету и вернулись Домой?” Спросила Карен.

“Изрядное количество студентов прибывает сюда с Халлесса 1 - а также с Работева 2, если уж на то пошло - на курсы, недоступные в других мирах”, - ответила Халлесс. “Дома по-прежнему лучшие университеты Империи, даже спустя все эти тысячелетия. И некоторые студенты, выполнив свою работу, предпочитают остаться здесь вместо того, чтобы снова погрузиться в холодный сон и вернуться на миры, где они вылупились. В конце концов, мы тоже граждане Империи.”

В те времена, когда Индия принадлежала Британии, а не Расе, некоторые из ее ярких молодых людей объехали полмира, чтобы учиться в Оксфорде и Кембридже. Не все из них также вернулись на родину после окончания учебы. Некоторые остались в Лондоне и создали там индийскую общину. Забавно думать, что то же самое может произойти за много световых лет от Земли.

“Могу я задать вам вопрос?” Спросила Линда де ла Роса.

Теперь Ваконафула использовал утвердительный жест. “Говори”, - настаивал он.

“Я благодарю вас”, - сказала Линда. “Вас не беспокоит, что дома лучшие университеты? Если бы ваш народ правил Халлессом 1 вместо колонистов из Дома, разве у него не было бы всего самого лучшего?”

Трир, проводница людей по ящерицам, возмущенно фыркнула. Ее голос звучал как крик рассерженного чайника. Карен было трудно винить ее. Если Линда не проповедовала подстрекательство к мятежу, она была очень близка к этому.

Но Ваконафула сказал: “Ты задал несколько вопросов, а не один. Позволь мне ответить так: если бы не Раса, мы все еще были бы варварами. Мы бы умерли от болезней, которые сегодня легко излечиваются благодаря Расе. Мы бы воевали друг с другом; на нашей планете было несколько соперничающих империй, когда прибыл флот завоевателей. Благодаря Расе мы живем в мире. Если Халлесс-1 не равен Дому во всех отношениях - а это не так, насколько я могу судить отсюда, - он намного ближе, чем был до завоевания. Со временем это наверстает упущенное ”.

Его голос звучал спокойно и уверенно. В свое время… У скольких людей когда-либо хватало терпения дождаться своего часа? Раса дождалась. Там, на Земле, Ящеры всегда настаивали на том, что Халлесси и Работевс мыслят скорее как они, чем как люди. Судя по Ваконафуле, они были правы. Люди обычно предпочитали опрокинуть тележку с яблоками сейчас, чем ждать, когда придет время.

С другой стороны, насколько надежным был Ваконафула? Был ли он случайно встреченным Халлесси, каким казался? Или он был растением, настроенным сказать Большим Уродам то, что Раса хотела, чтобы они услышали? Как кто-то мог быть уверен? Это был хороший вопрос. Карен знала, что у нее нет определенного ответа на него.

“Если вы меня извините, мне нужно идти”, - сказала теперь Холлесс и ушла. Да, у него вполне могли быть - вероятно, действительно были - свои дела, о которых нужно было позаботиться. Но этот случайный отъезд пробудил подозрения Карен.

И затем Трир сказал: “Вы видите, что все виды в пределах Империи счастливы быть ее частью”.

Однажды возбужденные, подозрения Карен возросли. Это была довольно неуклюжая пропаганда - но ведь ящеры никогда не относились к таким вещам так гладко, как люди. Более чем немного раздраженная, она сказала: “Мне очень жаль, но я не вижу ничего подобного”.

“Как ты мог не?” - спросил проводник с неподдельным удивлением. “Холлесс сказала...”

“Я слышала, что он сказал”, - вмешалась Карен. “Но его слова не обязательно должны были означать, что это правда. Он легко мог получить инструкции от начальства о том, что он должен был нам рассказать”.

“Это шокирующее предложение”, - воскликнул Трир.

Муж Карен сделал отрицательный жест. “Я так не думаю”, - сказал Джонатан Йигер. “Такие вещи происходят постоянно на Тосев-3. Нет причин, по которым они не должны происходить и здесь”.

“Почему мы должны прибегать к такой хитрости?” Спросил Трир.

“Чтобы заставить нас поверить, что дела в Империи обстоят лучше, чем они есть на самом деле”, - сказала Карен. “Ты не согласен, что это было бы в твоих интересах?”

Трир возмущенно зашипел. “Я даже не удостою такое заявление ответом. Его глупость должна быть столь же очевидна для тебя, как и для меня”.

Был ли смысл продолжать спор? Карен неохотно решила, что нет. Ящерица не собиралась ни в чем признаваться. Может быть, Трир действительно не видела, что было в чем признаваться. Карен не была бы удивлена, только опечалена, обнаружив, что это так. Множество людей также не могли видеть скрытых мотивов своих начальников.

И гид тоже казался встревоженным, сказав: “Возможно, нам следует вернуться в отель. Таким образом, больше не может произойти никаких неприятных инцидентов”.

“Это не было несчастьем. Это было интересно”, - сказал Том де ла Роса. “Мы узнали кое-что о Халлесси и кое-что об Империи”. И если мы не узнаем точно, чего ты от нас хотел, что ж, очень жаль, подумала Карен. Но Трир вряд ли видел такие вещи.

Незадолго до того, как они добрались до отеля, произошел действительно прискорбный инцидент. К ним подбежала Ящерица и сказала: “Вы, твари, те, кого называют Большими Уродами, верно? Вы не Халлесси или Работевс? Нет, вы не можете быть. Я знаю, как они выглядят, а вы так не выглядите. Вы, должно быть, большие уроды ”.

“Уходи. Не приставай к этим людям”, - резко сказал Трир.

“Это не проблема”, - сказала Карен Йегер. “Да, мы с Тосев-3. Почему вы спрашиваете?”

“Имбирь!” Незнакомец выразительно кашлянул. “У тебя должно быть немного травы. Я куплю ее у тебя. Я дам тебе за это все, что ты захочешь. Скажи мне, что это такое, и я заплачу. Я не бедный мужчина. ” Еще один выразительный кашель.

Подобные вещи случались и раньше, но никогда с такой неприкрытой, очевидной, отчаянной тоской. “Мне жаль, ” сказала Карен, “ но у нас нет джинджера”.

“Ты должен!” - воскликнула Ящерица. “Ты должен! Я сойду с ума - совершенно сойду с ума, говорю тебе, - если не получу то, что мне нужно”.

“Полиция!” - крикнул гид. Прошипев череду проклятий, Ящерица, которая хотела наркотики, поспешила прочь. Трир сказал: “Пожалуйста, не обращайте внимания на позорное поведение этого мужчины. Это ненормально, порочно и в целом отвратительно. Ты никогда не должен был подвергаться этому ”.

“Мы знаем о Расе и джинджер”, - сказала Карен. “Проблема на Тосев-3 гораздо масштабнее и намного хуже, чем здесь”.

“Невозможно!” Заявил Трир, доказывая, что ящерицы тоже могут быть местечковыми.

“Не только не невозможно, но и является правдой”, - сказала Карен и выразительно кашлянула. “Помните - на нашей родной планете имбирь дешев и легко доступен. Большое количество колонистов там используют это. Фактически, это начинает менять все общество Тамошней Расы ”.

“Наркотик? Что за нелепая идея. Ты, должно быть, лжешь мне нарочно”, - сердито сказал Трир.

“Она не такая”. Теперь Джонатан Йигер выразительно кашлянул. “Помните, джинджер приводит самок в их сезон. Если у самок постоянно сезон, у самцов тоже постоянно наступает сезон. На Тосев-3 сексуальность расы стала намного больше похожа на нашу ”.

Обрубок хвоста гида дрожал от волнения. “Это самая отвратительная вещь, которую я когда-либо слышал в своей жизни”.

“Что не означает, что это не что иное, как правда”, - сказала Карен. “Небольшое расследование в вашей компьютерной сети докажет это”.

“Я в это не верю”, - сказал Трир голосом, похожим на хлопнувшую дверь. Карен не верила, что Ящерица станет проводить какое-либо расследование. Среди Расы, как и среди людей, цепляться за то, в чем уже был уверен, было легче и приятнее, чем выяснять самому. Трир указал. “А вот и отель”. Здесь я могу избавиться от тебя и твоих опасных идей.

“Нет места лучше дома”, - сказала Карен по-английски. Ее муж и де ла Росас рассмеялись. Трир был сбит с толку. Поскольку Карен была раздражена на нее, она не стала утруждать себя переводом и оставила Ящерицу в таком виде.

Скутеры на борту "Адмирала Пири" легко превосходили те, что были на "Льюисе и Кларке". Маленькие ракеты обладали преимуществом тридцатилетнего развития электроники, двигателей и материалов. Они были легче, прочнее, быстрее и совершеннее тех, что использовал Глен Джонсон в поясе астероидов. Они также везли больше топлива, чтобы он мог путешествовать дальше.

В принципе, однако, они остались теми же. У них были идентичные ракетные двигатели спереди и сзади, и меньшие маневровые реактивные двигатели по всему периметру. Направьте самолет в нужную вам сторону, ускорьтесь, приблизьтесь к месту назначения, используйте носовую ракету для такого же замедления, и все было готово. Проще простого ... теоретически.

Конечно, многие вещи, которые были простыми в теории, в реальности снова оказались чем-то другим. Это было одно из таких. Даже с помощью радара определить расстояния, векторы и время прожига было непросто. Но Джонсон начинал как пилот морской пехоты, летавший на поршневых истребителях против Расы. Его дважды сбивали, и он до сих пор носил шрам от ожога на правой руке как сувенир о тех безумных днях. Если бы он не оправлялся от ран, когда бои прекратились, он бы снова поднялся в воздух - и, вероятно, снова был бы сбит, на этот раз навсегда. Жизнь пилотов-людей во время вторжения была отвратительной, жестокой и почти всегда короткой.

И Джонсон совершил столько же патрульных полетов на околоземной орбите, сколько любой другой человек в округе, прежде чем ... присоединиться к экипажу Льюиса и Кларка. И он брал скутер от Льюиса и Кларка к одной скале в поясе астероидов или к другой, а также от скалы к скале. Если кто-либо из людей и был квалифицирован для полета на нем по орбите вокруг Дома, то это был мужчина.

Он обнаружил, что дизайн скафандра тоже изменился, пока он был в холодном сне. Изменения не были серьезными, но шлем был менее перегружен, приборы было легче читать, и было меньше острых краев, о которые он мог удариться головой. Все это ящеры проделали бы автоматически, прежде чем позволить кому-либо надеть скафандр. Люди так не работают. Если что-то было не идеально, люди продолжали идти вперед, несмотря ни на что. Вот почему адмирал Пири добрался до системы Тау Кита - и вот почему Доктор не добрался.

“Проверка-один, два, три”, - сказал Джонсон в свой радиомикрофон. “Вы слышите?”

“Читаю тебе пять на пять, скутер”, - ответил голос у него в ухе. “Ты меня слышишь?”

“Тоже пять на пять”, - сказал Джонсон. “Готовы к запуску”.

“Вас понял”. Внешняя дверь воздушного шлюза открылась. Джонсон использовал маневровые двигатели, чтобы вывести скутер из шлюза и подальше от корабля. Только после того, как он был на безопасном расстоянии от адмирала Пири, он запустил ракету на корме. Это придало ему небольшой вес, или имитацию веса при ускорении. Он направил скутер к ближайшему кораблю ящеров.

“Вызываю Рогатого Акисса,” сказал он в свой радиомикрофон. Акисс был легендарным существом среди Расы - достаточно близким к дракону для работы на правительство. Рогатый Акисс - неплохое название для военного космического корабля, каким и был этот. “Повторяю - вызываю Рогатого Акисса. Это скутер номер один адмирала Пири. Запрашиваю разрешение на сближение, как было условлено ранее.”

“Разрешение получено”. Голос Ящерицы прозвучал у него в ухе. “Подойдите к воздушному шлюзу номер три. Повторяю - номер три”. Чтобы указать ему направление, вокруг указанного воздушного шлюза загорелись красные и желтые огни. Ящерица продолжила: “Помните, вы и ваш скутер будете обысканы, прежде чем вам разрешат войти на корабль”.

“Я понимаю”, - сказал Джонсон. Мужчины и женщины на борту корабля ящеров не беспокоились об оружии. Если он попытается вероломно напасть на Рогатых Акиссов, остальные корабли Расы отправятся за адмиралом Пири. О чем они беспокоились, так это о контрабанде имбиря.

Радар и компьютер сказали бы Джонсону, когда включить торможение и как долго - если бы он обратил на них хоть какое-то внимание. Вместо этого он сделал это на глаз и на ощупь и получил то, что для всех практических целей было одинаковым результатом: скутер лежал неподвижно относительно воздушного шлюза. Когда открылась внешняя дверь, он завел скутер внутрь с помощью маневровых двигателей, точно так же, как вывел его из воздушного шлюза "Адмирала Пири".

За ним закрылась внешняя дверь. Ящерица по радио сказала: “Теперь вы можете снять свой скафандр для поиска”. Прежде чем Джонсон сделал это, он проверил, чтобы убедиться, что давление в воздушном шлюзе было достаточным. Ящерица не лгала ему. Несмотря на это, он был осторожен, когда сломал печать на своем лицевом щитке, и готов был снова захлопнуть его, если все было не так, как казалось.

Они были. Воздух, которым дышала Раса, содержал меньший процент кислорода, чем земная атмосфера, но общее давление было немного выше, так что все выровнялось. Он чувствовал запах ящериц: слабый, слегка мускусный запах, не неприятный. Команда Рогатого Акисса, вероятно, даже не знала, что они там были. Когда он возвращался на Адмирал Пири, он некоторое время нюхал людей таким же образом, пока его нос снова к ним не привыкал.

Открылась дверь внутреннего шлюза. Внутрь скользнули две ящерицы, двигаясь в невесомости по крайней мере так же плавно, как люди. “Мы приветствуем вас”, - сказал один из них. “Теперь - снимайте скафандр”. Он добавил выразительный кашель.

“Я повинуюсь”, - сказал Джонсон. Под костюмом на нем были футболка и шорты. Он мог бы пойти голым, несмотря на всю Расу. У ящеров, отвечающих за безопасность, были длинные палочки, которыми они вынюхивали джинджер. Один прошелся по скафандру, другой по Джонсону и скутеру. Только после того, как сигнализация не загорелась, Джонсон спросил: “Теперь вы удовлетворены?”

“Умеренно”, - ответил тот, кто его осматривал. “Мы все равно сделаем рентген скутера, чтобы убедиться, что вы не выделили немного травы из трубки. Но пока вы можете войти в Рогатый Акисс. Если вы докажете, что занимаетесь контрабандой, вам не разрешат уехать ”.

“Я вам так благодарен!” Воскликнул Джонсон и выразительно кашлянул. “И я тоже приветствую вас”.

Рты обоих Ящеров открылись в беззвучном зубастом смехе. Джонсон тоже смеялся. Он уже посещал космический корабль Расы раньше. Их поиски всегда были такими же тщательными, как этот. Они не знали, был ли джинджер на борту "Адмирала Пири". Однако они не верили в то, что стоит рисковать.

Вместе, они сказали: “Мы приветствуем тебя. Ты нам нравишься. Если ты несешь траву, ты нам понравишься слишком сильно, чтобы позволить тебе уйти, как мы уже говорили. В противном случае, добро пожаловать ”.

Кроме этого, миссис Линкольн, как вам понравилась пьеса? Джонсон криво усмехнулся. “Я вам очень благодарен!” - повторил он, снова выразительно кашлянув. Для пущей убедительности он также склонился в позе уважения.

Это снова рассмешило Ящериц. “В тебе больше сарказма, чем положено”, - сказал один из них.

“О, нет”. Джонсон использовал отрицательный жест Расы. “Вы ошибаетесь. Это нормально для Больших Уродцев”.

Они засмеялись еще раз. “Неудивительно, что от вашего вида столько проблем”, - сказал тот, кто говорил раньше.

“Совсем неудивительно”, - согласился Джонсон. “А теперь, давай -отведи меня к своему лидеру”. Он тоже немного посмеялся. “Я всегда хотел это сказать”.

Ни один из Ящеров не понял шутки. Но они понимали иронию так же хорошо, как и он. Оба приняли позу уважения. Они хором воскликнули: “Это будет сделано, превосходящий Большой Уродец!”

На самом деле, благодаря их раскраске на теле и его собственным орлам, Джонсон действительно превосходил их по рангу. В любом случае, это было чертовски забавно. И они действительно отвели его к своему лидеру.

Коридоры на Рогатом Акиссе были уже и ниже, чем на борту адмирала Пири. Неудивительно, не тогда, когда ящерицы были меньше людей. Поручни были немного другой формы и расположены на расстоянии, которое Джонсон счел странно неудобным. Но он справился с ними с минимальными трудностями. Законы Вселенной действовали для Ящеров так же, как и для человечества. Различия между космическими кораблями заключались в деталях. Широкие мазки кисти остались прежними.

Кабинет командира среднего космического корабля Хенрепа даже напомнил Джонсону кабинет генерал-лейтенанта Чарльза Хили. В нем было то же ощущение тщательно сдерживаемого порядка. Хенреп тоже был еще больше похож на кусающуюся черепаху, чем Хили, но он ничего не мог с этим поделать - таким он был вылуплен. Пристально глядя на Джонсона обоими глазами, он спросил: “Какова истинная цель этого визита?”

“Дружба”, - ответил Джонсон. “Ничего, кроме дружбы”.

“Концепция, которую переоценивают”, - заявил Хенреп - да, у него действительно было много общего с Хили.

Джонсон снова использовал отрицательный жест. “Я думаю, вы ошибаетесь, превосходящий сэр. Расе придется научиться ладить с дикими тосевитами, а диким тосевитам придется научиться ладить с Расой. Если мы этого не сделаем, мы уничтожим друг друга, и ни одна из сторон не выиграет от этого ”.

Хенреп остался невозмутим. “Раса, безусловно, может уничтожить ваш вид. Так же, как, безусловно, вы не можете уничтожить нас. Вы можете, без сомнения, уничтожить Тосев 3. Вы, возможно, можете нанести ущерб Дому. Вы не можете причинить вред Халлессу 1 или Работеву 2. Империя была бы ранена, да. Но даже в худшем случае это продолжалось бы. ”

“Да, такова ситуация, какой мы ее знаем сейчас”, - ответил Джонсон. “Но откуда ты знаешь, что моя не-империя не посылала звездолеты на Работев и Халлесс, чтобы атаковать их населенные планеты в случае возникновения проблем где-либо еще между вашим видом и моим? Ты уверен, что это не так?”

Судя по тому, как сердито смотрел Хенреп, единственное, в чем он был уверен, так это в том, что он не мог вынести человека, парящего перед ним. Его хвост дрожал от гнева, он сказал: “Это было бы невероятно жестоко”.

“Так бы и было. Так бы и уничтожили нас”, - сказал Джонсон. “Мы можем причинить друг другу много вреда. Вот почему было бы лучше жить как друзья”.

“Было бы лучше уничтожить вас до того, как у вас появился хоть какой-то шанс угрожать нам”, - сердито сказал Хенреп. Он не только действовал как генерал-лейтенант Хили, но и думал как он.

“Может быть, так и было бы, хотя я бы с этим не согласился”, - сказал Джонсон. “Но сейчас слишком поздно беспокоиться об этом. Итак, высокочтимый сэр... дружба”.

Телефон на столе Хенрепа зашипел прежде, чем он смог сказать Джонсону, куда именно следует направить свою дружбу. Ящерица выслушала, быстро согласилась и повесила трубку. Один из его глаз снова метнулся к Джонсону. “У вас нет имбиря”. Его голос звучал почти так обвиняюще, как будто человек пытался провезти контрабандой двадцать тонн травы.

“Я мог бы сказать тебе это. Я действительно сказал тебе это”.

“Так ты и сделал. Но ты Большой Урод. Это делает тебя лжецом, пока не доказано обратное ”. Вторая глазная турель Хенрепа переместилась на Джонсона. “Как ты думаешь, как долго сможет просуществовать твое медленное, невзрачное подобие корабля, если мы действительно отправимся за ним?”

“Достаточно долго, чтобы разнести в щепки вашу планету, превосходящий сэр”. Джонсон превратил то, что должно было быть титулом уважения, в титул презрения. “И если вы мне не верите, вы можете выяснить это сами”.

Хенреп шипел, как дырявый горшок с плотно закрытой крышкой на горячем огне. Джонсон подавил вздох. Вот и вся дружба, подумал он.

Джонатан Йигер поднял руку. Проводник махнул в его сторону башенкой-глазом, давая понять, что он может говорить. Он спросил: “Сколько, вы сказали, лет тому зданию, что там, сзади?”

“Почему ты не обратил более пристального внимания, когда я говорил раньше?” Трир огрызнулся.

“Что ж, простите мое невежество”, - сказал Джонатан.

Карен спросила по-английски: “В чем ее проблема? Предполагается, что она должна рассказывать нам, что к чему. Это ее работа. Если мы хотим узнать больше, она должна быть счастлива ”.

“Уму непостижимо”, - сказал Джонатан, тоже по-английски.

Трира это, похоже, тоже не устраивало. Проводник спросил: “Почему вы не говорите на языке, понятном цивилизованному человеку?”

“Может быть, я так и сделаю”, - ответил Джонатан, возвращаясь к языку расы, “когда увижу, что ты ведешь себя как цивилизованный человек”.

Трир брызгал слюной и возмущенно шипел. “Это говорит ей”, - сказал Том де ла Роса по-английски. Его жена кивнула.

Карен сказала: “Я думаю, нам всем нужно вести себя лучше”. Она использовала язык Расы и посмотрела прямо на Трира.

Гид сделала жест, которого Джонатан раньше не видел, явно полный раздражения. “Вы, Большие Уроды, должно быть, самый глупый вид на свете, чтобы воображать себя разумным”, - сказала она. “Ты даже не понимаешь, что происходит вокруг тебя?”

Все люди обменялись смущенными взглядами. “Может быть, мы этого не делаем”, - сказал Джонатан. “Возможно, вы были бы достаточно великодушны, чтобы объяснить нам ситуацию - какой бы она ни была - нам?”

Это вызвало раздраженное фырканье Трир. “Что такие вещи должны быть необходимы ...” пробормотала она, а затем, неохотно, использовала утвердительный жест. “О, очень хорошо. Похоже, с этим ничего не поделаешь. Разве ты не чувствуешь, что вместе с другими самками в этом регионе я приближаюсь к брачному сезону? Это влияет на мое поведение. Вскоре обонятельные рецепторы самцов начнут замечать наши феромоны, и тогда жизнь станет… беспокойной на некоторое время ”.

“О”, - сказал Джонатан. На Земле у ящериц тоже были брачные сезоны, но там было так много любителей имбиря, что ритм их жизни не был так четко определен, как здесь, на Родине. Он продолжил: “Прошу прощения. Я этого не знал. Знаешь, твои феромоны для нас ничего не значат”.

“Тосевиты”, - сказала Трир, больше для себя, как он решил, чем для него. Она взяла себя в руки. “Что ж, так обстоят дела. Если ты не можешь приспособиться к этому, не вини меня ”.

Ее голос все еще звучал гораздо более раздраженно, чем обычно у Ящериц. Джонатан сказал: “Мы попытаемся приспособиться. Возможно, тебе следует сделать то же самое, если это возможно для тебя”.

“Конечно, это возможно”. В голосе Трира звучала ярость. “Как ты смеешь предполагать, что это что угодно, но не возможно?”

“Ну, если это так, предположим, ты скажешь мне еще раз, сколько лет тому зданию сзади”, - сказал Джонатан.

“Если бы ты слушал...” Но Ящерица взяла себя в руки. “О, очень хорошо, раз ты настаиваешь. Он был построен во времена правления 29-го императора Рекрапа, более семи тысяч лет назад - то есть совсем недавно.”

“Довольно недавно”, - эхом повторил Джонатан. “О, да, превосходящая женщина. Правда”. Семь тысяч лет существования Расы составляли около трех с половиной тысяч земных. Так что это здание было не старше Пирамид. Оно было примерно того же возраста, что и Стоунхендж. Старо, как холмы, с точки зрения человечества. Ничего особенного, не для Расы.

Том де ла Роса спросил: “Какие самые старые здания в этом городе?”

“Здесь, в Ситневе?” Спросил Трир. “Большая часть строительства здесь относится к современности. Это регион с некоторой сейсмической активностью - не большой, но все же. Немногим здешним сооружениям намного больше двадцати пяти тысяч лет.”

Все люди начали смеяться. Фрэнк Коффи сказал: “Даже деление на два - это не то, что я называю современным”. Он говорил по-английски, но все равно выразительно кашлянул.

И он не ошибся. Чем занимались люди 12 500 лет назад? Охота и собирательство - вот и все. Они только начинали просачиваться в Америку. Новейшей высокотехнологичной системой вооружения были лук и стрелы. Они могли одомашнить собаку. С другой стороны, они могли и не одомашнить. Никто на Земле не знал, как сажать урожай, или читать, или писать, или получать какой-либо металл из камня.

А Раса? Раса к тому времени уже покорила Работевов. Ящеры жили на Эпсилоне Эридана 2, а также на Тау Кита 2. С тех пор жизнь здесь, на Родине, изменилась лишь в деталях, в усовершенствованиях.

Они все еще делают то же самое, что и тогда, и делают это в значительной степени тем же старым способом, подумал Джонатан. Мы? Мы попали сюда ниоткуда, и мы попали сюда своими силами.

Трир смотрел на вещи по-другому. “Именно потому, что в этой части света иногда требуется перестройка, у Ситнеффа так мало традиций. Это часть настоящего, но, к сожалению, на самом деле не часть прошлого ”. Когда люди снова засмеялись, глазные башенки гида переключились с одного из них на другого. “Вижу ли я, что вы сомневаетесь в том, что я сказал?”

Все еще смеясь, Джонатан сказал: “Ну, превосходящая женщина, все зависит от того, что ты подразумеваешь под прошлым. Там, на Тосев-3, вся наша записанная история насчитывает всего около десяти тысяч ваших лет”.

Это заставило рот Трир приоткрыться в ее собственном смехе. “Как это очень любопытно”, - сказала она. “Возможно, это объясняет кое-что в твоем полуварварском поведении”.

“Может быть, так и есть”, - сказал Джонатан. Он подумал, что грубость Трира была, по крайней мере, полуварварской, но он был готов пропустить это мимо ушей. В конце концов, это была не его планета.

Линда де ла Роса смотрела на вещи по-другому. “Как вы называете такое поведение, когда оскорбляете гостей, которых вы должны сопровождать? Нам не понадобилось и близко столько времени, сколько вам, чтобы научиться путешествовать среди звезд, и мы заслуживаем за это должного уважения.” Закончила она выразительным кашлем.

Мигательные перепонки Трир задвигались взад-вперед перед ее глазами: жест полного изумления. “Как ты смеешь так со мной разговаривать?” - потребовала она ответа.

“Я говорю с вами как равный с другим, как равный, сообщающий другой, что она проявила плохие манеры”, - ответила Линда де ла Роса. “Если тебя это не волнует, веди себя лучше. В этом случае у вас больше не будет проблем, я вам обещаю ”.

“Как ты можешь быть таким наглым?” Обрубок хвоста Трира яростно задрожал.

“Может быть, я полуварварка, как ты говоришь. Может быть, я просто узнаю кого-то, когда слышу кого-то”, - сказала ей Линда.

Это не сделало Трир счастливее. Тоном, более холодным, чем погода даже на Южном полюсе Дома, она сказала: “Я думаю, было бы отличной идеей вернуться сейчас к тебе домой. Я также думаю, что было бы отличной идеей снабдить вас новым проводником, более терпимым к вашим ... капризам.”

Они возвращались в отель в напряженном молчании. Трир ничего не сказал ни об одном из зданий, мимо которых они проходили. Раса, возможно, подписала свою Декларацию независимости в одном, а свою Конституцию в следующем. Если это и произошло, люди не услышали об этом ни слова. От зданий остались не более чем груды камня и бетона. Что бы ни происходило с ними в минувшие дни, что бы ни происходило с ними сейчас, навсегда останется загадочным - по крайней мере, если людям придется узнать об этом от Трира.

И ситуация не улучшилась, когда Джонатан и остальные американцы вернулись в отель. В воздухе витало какое-то напряжение. Трир был далеко не единственной резвой, сварливой ящерицей, которую видел Джонатан. Чешуйчатые гребни между глазами самцов, которые обычно лежат плоско, начали появляться на всеобщее обозрение.

“Никто не захочет обращать на нас внимания в течение следующих нескольких недель”, - сказал Джонатан Карен после того, как они поднялись в свою комнату.

Она кивнула. “Конечно, выглядит именно так, не так ли? Они не собираются обращать внимания ни на что, кроме как дурачить самих себя”.

“Это то, что, как они всегда говорят, мы делаем”, - добавил Джонатан. Если хоть немного повезет, Ящерицы, вынюхивающие и переводящие, будут смущены - если глушение позволит их жукам что-нибудь уловить. “Либо они не знают нас так хорошо, как думают, либо они не знают самих себя так хорошо, как думают”.

“Может быть”, - ответила Карен. “Или, может быть, они просто взяли у тебя свои данные, когда тебе было за двадцать”.

“Ha!” Сказал Джонатан. “Разве я не желаю!” Он помолчал, затем добавил: “Чего я действительно желаю, так это чтобы я мог сейчас делать половину того, что я делал тогда. Конечно, нет парня моего возраста, который бы этого не сказал ”.

“Мужчины”, - сказала Карен не совсем недоброжелательно. “Вам просто нужно восполнить техникой то, что вы теряете в, э-э, энтузиазме”.

“Это то, что это такое?” Спросил Джонатан. Она кивнула. В порядке эксперимента он шагнул к ней. Эксперимент оказался достаточно успешным, и через некоторое время они вместе улеглись на коврик для сна. Некоторое время спустя он спросил: “Ну, а я?”

“Что ты сделала?” Голос Карен был ленивым.

“Восполнить техникой то, что я потерял в энтузиазме?”

Она ткнула его в ребра. “Ну, что ты об этом думаешь? Кроме того, ты показался мне достаточно восторженным”.

“Хорошо”.

Позже, когда они оба были снова одеты, Карен заметила: “Забавно, что мы говорим о сексе даже больше, чем делаем это. Ящерицы?” Она покачала головой. “Они говорят об этом еще меньше, чем делают. Это похоже на то, что они пытаются забыть о брачном сезоне, когда этого не происходит”.

“Черт возьми, они действительно забывают об этом, когда этого не происходит”, - сказал Джонатан. “Если бы что-то случилось с колонизационным флотом и он никогда не добрался до Земли, мужчинам из флота завоевания было бы все равно, если бы они никогда больше не спаривались, бедные ублюдки. Без феромонов это просто не имеет для них значения ”.

“Это не совсем то, что я имел в виду. Они не пишут романов о том, что происходит во время брачного сезона, или пьес, или песен, или многого другого. Им все равно, не так, как нам ”.

Джонатан обдумал это. Медленно он сказал: “Когда у них не брачный сезон, их вообще не волнует секс”. Он поспешно поднял руку. “Да, я знаю, ты только что это сказал. Я еще не закончил. Когда у них есть сезон, их больше ничего не волнует. Они слишком заняты этим, чтобы захотеть писать об этом или петь об этом ”.

“Может быть”, - сказала Карен.

Джонатан внезапно рассмеялся. Она послала ему вопросительный взгляд. Он сказал: “Там, на Земле, если они будут продолжать употреблять имбирь так, как раньше, они действительно дойдут до того, что будут постоянно немного возбуждены, как и мы. Интересно, начнут ли они писать об этом тогда, там, и что подумают о них Ящерицы здесь, на Родине, если они это сделают ”.

“Возможно, что они кучка извращенцев”, - сказала Карен. “Они уже так думают о нас”.

“Да, я знаю, старый извращенец, ты”, - сказал Джонатан. “Но нам весело”.

Атвар пытался сосредоточиться на обсуждении. Сэм Йигер представил несколько серьезных предложений о способах, с помощью которых Раса и дикие Большие Уроды могли надеяться сохранить мир, как на Тосеве 3, так и в солнечных системах, составляющих Империю. Он также еще раз указал на очевидное: теперь, когда у Больших Уродцев появились собственные межзвездные путешествия, торговля с Империей встанет на новую основу. Расе пришлось бы начать предпринимать шаги по размещению тосевитских звездолетов.

Это были важные моменты. Некоторые мужчины и женщины здесь, на Родине, осознали это много лет назад. Однако с этим осознанием ничего не было сделано. Казалось, никто не знал, когда и позаботятся ли о чем-нибудь. Здесь ничто не двигалось быстро. Ничто не должно было двигаться быстро на протяжении тысячелетий.

Но любой, кто задержится, разбираясь с Большими Уродами, пожалеет, и очень скоро. Атвар знал это. Он подчеркивал это всякий раз, когда мог, и так убедительно, как только мог. Казалось, вряд ли кто-то хотел его слушать.

И ему было трудно слушать Сэма Йигера прямо сейчас. Чешуйки на его гребне продолжали подергиваться вверх. Они не находились под его сознательным контролем. У него были феромоны в рецепторах запаха на языке. Рядом с этим обычный бизнес, даже важный, обычный бизнес казался бледным.

Наконец, когда он понял, что не расслышал последние три замечания, поднятые диким Большим Уродом, он поднял руку. “Мне жаль, посол”, - сказал он. “Мне действительно очень жаль. Но даже для такого старого самца, как я, наступил брачный сезон. Я не могу сосредоточиться на бизнесе, пока чувствую запах самок. Мы можем вернуться к этому снова, когда безумие утихнет, если ты не против ”.

Сэм Йигер рассмеялся громким, лающим тосевитским смехом. “И мы сможем продолжить это снова, когда безумие утихнет, даже если меня это не устраивает”, - сказал он. “Возможно, Раса большую часть года не думает о спаривании, но ты наверняка наверстываешь упущенное время, когда это делаешь”.

С сожалением Атвар сделал утвердительный жест. “Это правда, посол. Это не та правда, которой мы особенно гордимся, но это правда”.

“Ты не оскорбляешь меня. Ты тот, кто ты есть”, - сказал Большой Уродец. “Я напомню тебе, что тебе потребовалось гораздо больше времени, чтобы сказать то же самое о нас”.

“Это тоже правда”, - признал Атвар. “И это правда, что ваши привычки все еще кажутся нам нездоровыми и отталкивающими. Но ваша биология сделала вас тем, кто вы есть, как наша сделала с нами. Мы можем принять это. Что особенно вредно для здоровья и отталкивает нас, так это то, как джинджер заставил нас начать подражать вашим сексуальным моделям. Наша биология не приспособила нас к постоянному интересу к спариванию ”.

“Ну, вы можете позаимствовать у нас некоторые из наших формуляров”, - ответил Сэм Йигер. “Вернувшись на Тосев-3, вы, похоже, уже открыли для себя идею брака - и идею проституции”. Два ключевых слова были на английском; в языке Расы не было короткого точного термина ни для того, ни для другого.

Атвар достаточно часто слышал оба английских слова перед тем, как погрузиться в холодный сон, чтобы знать, что они означают. Он презирал слова и концепции, стоящие за ними. Раса принесла цивилизацию работевам и халлесси - и тосевитам. Что могло быть унизительнее, чем заимствовать способы существования у варваров? Он ничего не мог придумать.

Но прямо сейчас он вообще едва мог думать - да и не очень хотел. “Если вы меня извините...” - сказал он, поднялся со стула и поспешил из конференц-зала.

Где-то неподалеку самка была готова к спариванию. Это было все, что ему нужно было знать. Он поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, ища источник этого чудесного, манящего запаха. Так было сильнее… Он поспешил по коридору. Его руки раскинулись, вытягивая когтистые пальцы как можно дальше. Самцы часто дрались во время брачного сезона. Некоторые драки заканчивались смертельным исходом. Наказания за такие драки всегда были легкими и часто приостанавливались. Все понимали, что такие вещи происходили под воздействием феромонов. Это было очень плохо, но что ты мог поделать?

Там! Там была она! И к ней направлялся другой мужчина - жалкое создание, судя по его раскраске, гостиничный диетолог второго класса. Атвар яростно зашипел. Чешуйки, из которых состоял его гребень, сами собой поднялись с макушки. Отчасти это было демонстрацией ради женщины, отчасти жестом угрозы, направленным на диетолога отеля.

“Уходи!” - сказала диетолог, сердито шипя.

Вместо того, чтобы ответить словами, Атвар прыгнул на него, готовый царапаться и кусаться и сделать все, что в его силах, чтобы заставить своего соперника отступить. Диетолог отеля был намного моложе, но не очень энергичным. Он нерешительно огрызнулся, когда Атвар вышел вперед, но затем повернулся и убежал, не затеяв настоящего боя.

Атвар торжествующе фыркнул. Он повернулся обратно к женщине. “Сейчас”, - сказал он настойчиво.

И вот это произошло. Она склонилась перед ним. Обрубок ее хвоста отклонился в сторону, в сторону. Он встал над ней и позади нее. Их клоаки соединились. Удовольствие пронзило его.

Все еще движимый витающими в воздухе феромонами, Атвар хотел снова спариться. Но самка унеслась прочь. “Хватит!” - сказала она. “Ты сделал то, что должен был сделать”.

“Я еще не сделал всего, что хотел”, - сказал Атвар. Женщина проигнорировала его. Он не ожидал ничего другого. Он мог надеяться, но он не ожидал. И его собственное стремление к спариванию было менее настоятельным, чем в дни его молодости. Он побежал прочь. Если этот диетолог второго класса из отеля проявит достаточную агрессивность по отношению к этой самке, у него еще может появиться шанс спариться с ней. Но мои сперматозоиды все еще лидируют, самодовольно подумал Атвар.

Он вышел на улицу. Там царил хаос, как он и предполагал. Мужчины и женщины совокуплялись на тротуаре и даже посреди движения. Иногда самцы, перегруженные феромонами, выпрыгивали из своих транспортных средств и присоединялись к самкам. Или самки в легковых и грузовых автомобилях увидели бы демонстрацию спаривания и были бы настолько возбуждены, что остановили бы свои машины, вышли и приняли бы позу для спаривания посреди дороги.

Количество несчастных случаев всегда резко возрастало в это время года, наряду с драками. Неудивительно, что Раса не хотела думать о брачном сезоне, когда он наконец закончился. Самцы и самки просто были не в себе, и они знали это. Кому захочется вспоминать такое время, не говоря уже о том, чтобы праздновать желание спаривания так, как это делали Большие Уроды? Непостижимо.

Атвар совокупился с другой женщиной перед отелем. Затем, насытившись на мгновение, он наблюдал за представлением вокруг себя. На данный момент это было интересно, но он знал, что одурманен феромонами. Когда действие феромонов закончится, исчезнет и привлекательность зрелища.

Над головой пролетела пара сквазеффи. Они были сросшимися. В это время года множество существ спариваются. Таким образом, яйца, которые откладывали самки, вылуплялись весной, когда шансы на выживание детенышей были самыми высокими. Как и у других летающих существ на Родине, у них были длинные шеи, клювообразные рты, полные зубов, и голые перепончатые крылья с когтями на переднем крае. Их шкуры были безопасного, практичного зелено-коричневого цвета, не сильно отличающегося от цвета его собственной кожи.

На Тосев-3 не было ничего похожего на сквазеффи. Похожие животные когда-то существовали там, но миллионы лет назад вымерли. Вместо этого доминирующими летунами там были безвкусные существа с перьями. Атвар так и не привык к птицам, по крайней мере, за все время, проведенное на родине Больших Уродцев. Они выглядели скорее как нечто, что может вообразить талантливый, но странный разработчик видеоигр, чем как нечто реальное или естественное.

Ему было интересно, что тосевиты думают о сквазеффи и других настоящих летающих штуках. Если он все еще помнит, что нужно спросить после брачного сезона - ни в коем случае не уверен, не из-за одурманивающих его феромонов - ему придется спросить их. Тем временем…

Тем временем он неторопливо вернулся в отель. Большой Уродец - темно-коричневый по имени Коффи - прошел мимо него. Подобно Работевсу и Халлесси, тосевит не обращал внимания на феромоны, наполнявшие воздух вокруг него. Он сказал: “Я приветствую тебя, Возвышенный Повелитель флота”, как будто Атвар не думал о женщинах больше, чем о чем-либо другом.

Командир флота сумел ответить: “И я приветствую вас”. От Фрэнка Коффи пахло тосевитом - странный запах для мужчины этой расы, но не тот, на который стоит обращать много внимания в брачный сезон.

Затем Атвар заметил Трира. Проводник увидел его в то же время. Его гребень вздыбился. Он выпрямился, превратившись в демонстрацию, которую самец использует только в это время года. Возможно, Трир и не намеревалась спариваться с ним. Но визуальные сигналы с его дисплея произвели на нее такой же эффект, какой феромоны самок оказывали на него. Она изогнулась в позе спаривания. Он поспешил обойти ее сзади и завершил действие. После его шипения от удовольствия, она поспешила прочь.

Фрэнк Коффи остановился, чтобы понаблюдать за короткой стыковкой. “Могу я задать вам вопрос, Возвышенный Командир флота?” сказал он.

“Спрашивай”. Все еще чувствуя часть наслаждения, которое он познал во время акта спаривания, Атвар был склонен быть великодушным.

“Как Раса что-нибудь делает во время брачного сезона?” - поинтересовался дикий Большой Уродец.

“Это хороший вопрос”, - ответила Атвар. “Самки, слишком старые, чтобы откладывать яйца, помогают поддерживать порядок, и есть несколько самцов, которые, бедняги, не реагируют на феромоны. Работевс и Халлесси тоже полезны в этой роли, теперь, когда мы можем вернуть их сюда. У них, конечно, есть свои брачные сезоны, но здесь нам не нужно принимать их во внимание так сильно, как на их родных планетах ”.

“Полагаю, что нет”, - сказал Коффи, а затем задумчиво: “Интересно, у скольких разумных видов бывают брачные сезоны и сколько спариваются в течение всего года”.

“Пока мы не узнали о вас, тосевитах, мы думали, что все такие виды похожи на Расу”, - сказал Атвар. “Первые два, о которых мы узнали, безусловно, были такими, поэтому мы думали, что это правило. Однако сейчас подсчет составляет три вида с сезонами и один без. Я бы сказал, что эта выборка слишком мала, чтобы быть статистически значимой ”.

“Я бы сказал, что ты наверняка прав”. Тосевит поднял глаза к потолку - нет, выше потолка, что подтверждали его следующие слова: “Интересно, сколько разумных видов обитает в галактике”.

“Кто может догадаться?” Сказал Атвар. “Мы исследовали несколько звезд, похожих на нашу, где вообще нет планет, и еще одну с миром, который поддерживает жизнь, но еще более холодный и менее приятный для нас, чем Тосев-3: по нашему мнению, колонизировать его не стоит. В один прекрасный день мы найдем другой обитаемый мир и завоюем его ”.

“Предположим, кто-то другой найдет Империю?” Спросил Коффи.

Атвар пожал плечами. “Такого не случалось за всю историю Расы, и к настоящему времени наши радиосигналы распространились по большей части галактики. Никто из-за пределов пока не приходил нас искать”. Он перевел свои глазные турели на дикого Большого Уродца. “Я думаю, нам лучше было бы побеспокоиться о видах, с которыми мы уже знакомы”. Коффи не осмелился с ним не согласиться.

7

Большую часть времени Раса высмеивала сексуальность тосевитов. Однако на небольшой отрезок каждого года здешние мужчины и женщины намного превосходили самых диких Больших Уродцев в чистой чувственности. Кассквит видела два сезона спаривания до этого. Они поразили и ужаснули ее. Существа, которых, как она думала, она знала, на некоторое время превратились в совершенно других существ.

Она видела брачное поведение на космическом корабле, вращающемся вокруг Тосев-3, после того, как колонизационный флот доставил самок на ее родную планету. У некоторых из этих самок наступил сезон сам по себе. Другие, любители имбиря, получили химическую помощь. Это было достаточно разрушительно, поскольку их феромоны вызывали у мужчин по всему кораблю течку. Но это ... это был мир, сошедший с ума.

И это было безумие, в котором она не принимала участия. Раса презирала сексуальность тосевитов, да. Кассквит знал это слишком хорошо. Она выслушивала подобные комментарии больше раз, чем могла сосчитать на космическом корабле, вращающемся вокруг Тосев 3. Она не слышала так много с тех пор, как проснулась Дома. Не то чтобы здешние мужчины и женщины были более вежливы. Скорее наоборот. Но многие из них просто не знали, как работают Большие Уроды.

На данный момент Кассквит мог бы поиздеваться. Мужчины и женщины совокуплялись на улицах. Они совокуплялись посреди улиц. Самцы, дерущиеся из-за самок, царапали и кусали друг друга до крови. Да, Касквит могла бы поиздеваться - если бы нашла кого-нибудь, кто ее послушал.

Раса не обратила на это никакого внимания. Прямо сейчас мужчины и женщины были слишком заняты присоединением, чтобы беспокоиться о чем-то еще. Позже, когда феромоны самок иссякнут, все попытаются притвориться, что брачного сезона никогда не было. Кассквит уже видел это. И, как только феромоны самок выветривались, самцы и самки возвращались к пренебрежительному отношению к тосевитам за их похотливые и отвратительные привычки. Она тоже это видела.

Теперь, однако, она могла поговорить с американскими большими уродцами. Они не спускались на поверхность Дома, когда она наблюдала за двумя предыдущими сезонами спаривания. Официанткой в столовой отеля была самка. Она металась, как будто съела слишком много имбиря, но Кассквит не думал, что проблема была в этом. Если только она не ошибалась, самке пришлось поторопиться, чтобы закончить свою работу, пока какой-нибудь самец не прервал ее.

Обращаясь к Фрэнку Коффи, Кассквит сказал: “Это трудное время”.

“Истина”. Дикий Большой Уродливый рассмеялся. “Мы, тосевиты, такими вещами не занимаемся. Раса не должна думать ни о чем, кроме спаривания. Какой извращенной сексуальностью, должно быть, обладают его мужчины и женщины ”.

На мгновение Касквит подумал, что он серьезен, несмотря на этот смех. Его голос звучал точь-в-точь как у напыщенного мужчины, ворчащего о Больших Уродах. Затем она поняла, что он, должно быть, шутит, независимо от того, насколько серьезно он звучал. Это сделало шутку еще более восхитительной. Она тоже смеялась, сначала так, как смеялась Раса, а потом шумно, как любой другой тосевит. Она делала это только тогда, когда ей что-то казалось очень смешным.

Фрэнк Коффи поднял бровь. “Ты со мной не согласен? Как ты вообще можешь со мной не соглашаться? Интересно, как мы, Большие Уроды, можем надеяться справиться с существами, столь постоянно одержимыми спариванием”.

Это только заставило Кассквита смеяться еще громче. “Ты хоть представляешь, насколько ты похож на какого-то самодовольного дурака мужского пола, разглагольствующего о тосевитах?”

“Почему, нет”, - сказал Коффи.

И снова Касквит потребовалась пара ударов сердца, чтобы убедиться, что он шутит. И снова короткое сомнение сделало шутку смешнее. Она встала со своего места и склонилась в позе полного уважения. “Я благодарю тебя”, - сказала она.

“Для чего?” Теперь коричневый Большой Уродец казался искренне смущенным, а не разыгрывал замешательство, как это было некоторое время назад.

“Для чего?” Эхом повторил Кассквит. “Я скажу тебе для чего. Для того, чтобы разрушить притязания Расы, вот для чего”.

“Ты благодарен за это?” Спросил Коффи. Было ли его удивление искренним или наигранным? Кассквит не мог сказать. Дикий Большой Урод продолжал: “Поскольку ты гражданин Империи, я бы подумал, что ты будешь сердиться на меня за то, что я высмеивал Гонку”.

Кассквит сделал отрицательный жест. “Нет”, - сказала она и добавила выразительный кашель. “Гонка может быть глупой. Гонка может быть очень глупой. Иногда они осознают это, иногда нет. Но быть гражданином Империи - это больше, намного больше, чем быть членом Расы.”

“Нам, тосевитам, все представлялось не так”, - сказал Коффи.

“Ну, нет”, - признал Кассквит. “Но это из-за особых обстоятельств, связанных с оккупацией Тосев-3”.

“Особые обстоятельства?” Теперь Фрэнк Коффи повторил эхом. “Я должен так сказать!”

“Я никогда не отказывал им”, - сказал Касквит. “Я не мог бы очень хорошо, не так ли? Но вы, я думаю, видели, что Империя относится ко всем своим гражданам одинаково, независимо от их расы. И у всех нас есть духи императоров прошлого, которые заботятся о наших душах, когда мы переходим из этого мира в следующий ”.

Она на мгновение опустила глаза, когда упомянула о духах императоров прошлого. Коффи этого не сделал. Никто из диких Больших Уродцев этого не сделал. Он сказал: “Я признаю, что вы лучше относитесь ко всем своим гражданам одинаково, чем мы, хотя мы и совершенствуемся. Но вы поймете, что у нас разные мнения о том, что происходит после смерти”.

Мнения тосевитов, которые изучила Кассквит, убедили ее, что это не что иное, как суеверие. Как могло существо, подобное мужчине, Большое, Уродливое, обладающее нелепыми способностями, создать всю вселенную? Идея была нелепой. И даже если такое существо совершило нечто подобное, почему оно не сочло нужным рассказать Большим Уродам о Расе и Империи до прибытия флота завоевателей? Нет, идея развалилась в тот момент, когда ее внимательно изучили.

Но насмешки над тосевитскими суевериями только разжигали ненависть и вражду. Касквит сказал: “В этом случае, я думаю, нам придется согласиться с тем, что мы не согласны”.

“Достаточно справедливо”, - ответил Коффи. “Это идиома в английском языке. Я не знал, что язык Расы также использует ее”.

Со своей стороны, Касквит была удивлена, что Большие Уроды смогли придумать такую цивилизованную концепцию. Этого она тоже не сказала, опасаясь обидеть. Она действительно сказала: “Вы, дикие тосевиты, оказались менее жестокими, чем ожидали многие здесь, на Родине”.

Это заставило Фрэнка Коффи рассмеяться. “По нашим стандартам, мы цивилизованны, вы знаете. Может быть, мы и не являемся частью Империи, но мы убеждены, что заслуживаем стоять рядом с ней”.

“Да, я знаю, что это так”, - ответила Касквит, что избавило ее от необходимости высказывать собственное мнение об американских убеждениях.

Однако, очевидно, в этом не было необходимости, потому что дикий Большой Уродец сказал: “Ты не думаешь, что мы правы”.

“Нет, я этого не делаю. Дом был объединен в течение ста тысяч лет. Раса путешествовала между звездами в течение двадцати восьми тысяч лет. Когда Раса прибыла на Тосев 3, вы, тосевиты, вели огромную войну между собой. Вы все еще не являетесь единым видом. Если все это правда, то как ты смеешь требовать равенства с Империей?”

“Потому что мы выиграли это”, - ответил дикий Большой Уродец и выразительно кашлянул. “Меня не волнует, сколько лет этой Расе. В Америке следует задать вопрос: что ты сделал сам? Никого не волнует, что делал твой древний предок. Вот что мы сделали в Соединенных Штатах: когда Раса напала на нас без предупреждения, мы остановили захватчиков. Мы завоевали нашу независимость, и мы это заслужили. Ты сам сказал это Триру у Южного полюса. Я восхищался твоей честностью, поскольку знаю, что мы не совсем твой народ ”.

“Восхищалась... мной?” Кассквит не привыкла слышать такие похвалы. Дома были растения, которые всегда поворачивались к солнцу. Она реагировала на комплименты примерно так же. “Я благодарю вас. Я вам очень благодарен ”.

“Добро пожаловать”, - сказал Фрэнк Коффи. “И я назову вам еще одну причину, по которой мы заслуживаем стоять бок о бок с Империей”. Он ждал. Кассквит сделал утвердительный жест, призывая его идти дальше. Он так и сделал: “Потому что мы с тобой сидим здесь, в трапезной отеля средней руки в Ситневе, на Родине, и я, по крайней мере, прилетел сюда не на звездолете, построенном Расой. Разве это не достаточная причина?”

Я горжусь Империей, подумал Касквит, но у диких Больших Уродов тоже есть своя гордость, даже если она касается меньших достижений. “Возможно, это так - во всяком случае, для тебя”, - сказала она. Она не признала бы, что деяния тосевитов соответствуют деяниям Расы. Это зашло бы слишком далеко.

“Хорошо. Я подозреваю, что здесь мы также соглашаемся не соглашаться”. Коффи пожал плечами. “Это тоже часть дипломатии”.

“Я полагаю, что так.” Касквит поколебался, затем сказал: “Бывают моменты, когда я жалею, что мне приходится иметь дело со своим собственным видом, как если бы он состоял из инопланетян. Но для меня это так. Я не знаю, что с этим делать ”.