Направляясь домой (Колонизация)

Раннее утро было приятным. Ночью в Ситнеффе похолодало до семидесяти градусов - еще одно следствие низкой влажности. Джонатану нравилось ходить в парк недалеко от отеля, находить скамейку в тени зарослей, похожих на деревья, и смотреть, как мимо проплывает дом.

Ящерицы по дороге на работу проезжали мимо в машинах и автобусах, которые внешне не слишком отличались от тех, которые он мог бы увидеть в Соединенных Штатах. Эти были меньше, потому что ящерицы были меньше. У них были более плавные линии, и различия между одной моделью и другой казались меньше, чем в США. Возможно, ему не хватало тонкостей. Или, может быть, из-за того, что Раса ценила эффективность больше, чем люди, их транспортные средства просто меньше отклонялись от идеального дизайна, чем человеческие машины.

Мужчины и женщины тоже пробегали мимо по тротуару, некоторые из них, без сомнения, направлялись на работу, другие двигались быстрее ради тренировки. Некоторые из бегунов резко останавливались, когда замечали его. Другие будут следить за ним одним глазом, пока не скроются из виду. Они будут использовать другой глаз, чтобы следить, куда они идут. Там у них было преимущество перед человечеством. Это не обязательно было огромным преимуществом, как увидел Джонатан, когда Ящерица, наблюдавшая за ним, врезалась в другую, идущую в другую сторону. Наблюдать не означало просто видеть. Это также означало быть внимательным. Любой представитель любого вида мог провалить этот тест.

Другие мужчины и женщины трусили по парку. Некоторые были постоянными посетителями и видели его и других людей там раньше. Некоторые кричали: “Приветствую тебя, тосевит!”, когда они проходили мимо. Джонатан всегда махал рукой и отвечал, когда они это делали. Дружеские отношения, по одной ящерице за раз, подумал он.

Время от времени Ящерица прекращала то, что делала, и хотела поговорить. Те, кто был в париках и футболках, с большей вероятностью делали это, чем те, кто не пытался подражать людям. В этом был смысл - они уже доказали свой интерес к человечеству. Джонатан радовался, когда это случалось. Это позволяло ему - он надеялся, что позволяло - получить нефильтрованное представление о том, на что похожа жизнь на Родине. Возможно, ящерицы, которые остановились и подошли поговорить, были правительственными растениями, но Джонатан так не думал. В СССР или рейхе он с подозрением отнесся бы к тому, что говорили ему незнакомцы. Он не думал, что Раса настолько изощренна в пропаганде.

Одна самая обычная, непривязанная, раздетая ящерица совсем не казалась утонченной. Оглядев Джонатана с головы до ног (его движущиеся глазные башенки делали процесс очевидным), мужчина сказал: “Так ты одно из тех существ, которых называют Большими Уродами, не так ли?”

Джонатан спрятал улыбку, не то чтобы Ящерица поняла, что она имела в виду. Он сделал утвердительный жест. “Да, я Большой Уродец”, - серьезно согласился он.

“Ты случайно не знаешь мужчину по имени Телереп?” - спросила Ящерица. “Он отправился на Тосев-3 с флотом завоевателей. Он был наводчиком ”лендкрузера" и моим другом ".

“Мне жаль, но нет”. Извиняюсь я или нет, но Джонатан теперь не мог сдержать улыбки. “Во-первых, я вылупился ближе к концу боя. Во-вторых, Тосев-3 - планета размером с наш дом, даже если на ней больше воды. Ты знаешь, где служил твой друг? Возможно, это было на другом конце света от меня.”

“Нет, я этого не знаю”, - сказал мужчина. “Тосев-3 не кажется таким уж большим. Я часто задаюсь вопросом, что случилось с Телерепом, и все ли у него в порядке. Он был хорошим парнем. Мы прекрасно провели время вместе. Я знаю нескольких мужчин и женщин, которые слышали о друзьях, присоединившихся к флоту завоевания, но не многих. Для большинства, ну, это долгий путь между этим местом и вашим миром.”

“Это правда”, - сказал Джонатан. “Когда я вижу наше солнце в ночном небе как просто еще одну звезду, я понимаю, как оно далеко”.

“Тосев, да. Понимаешь, мне трудно думать об этом как-то иначе, чем о звезде”, - сказала Ящерица, и Джонатан снова сделал утвердительный жест. Ящерица продолжала: “Мы называем созвездие, в котором находится Тосев на Парусном корабле. Как ты его называешь?”

“Для нас это Пастух”, - ответил Джонатан; это был настолько близкий перевод слова Bootes, насколько он мог перевести на язык ящеров. “Конечно, когда мы видим это созвездие, мы не видим в нем нашего собственного солнца”.

Ящер от удивления отступил на полшага. Затем его рот открылся. “Это забавно. Я не думал об этом так, но ты бы не подумал, не так ли? Как вы называете созвездие, в котором видите наше солнце?”

“Это Кит”, - сказал ему Джонатан. Ему пришлось объяснить ключевое слово, которое прозвучало по-английски: “Кит - это большое существо, которое плавает в наших морях. Ваше солнце тусклее нашего. Я не хочу вас обидеть, если скажу, что оно кажется слабым, когда мы видим его на Тосев-3 ”.

“Я понимаю”, - ответила Ящерица. “Даже если ты дикий Большой Уродец, я должна сказать, что ты говоришь вполне цивилизованно”.

“Я благодарю тебя”, - ответил Джонатан не без иронии. “Ты тоже”.

Эта реплика вызвала разную реакцию у разных Ящериц. Этот снова рассмеялся. “И я благодарю тебя, высший тосевит”. Его рот снова опустился. “Ты высший тосевит или низший тосевит? На вас только эти обертки - никакой раскраски для тела, чтобы я мог увидеть ваше звание.” Он немного выпрямился, чтобы показать Джонатану свою собственную раскраску. “Как вы можете сказать, я оптик второго класса”.

На самом деле, Джонатан не смог бы сказать этого без карты. Расовая система использования краски на теле для обозначения социальных различий возникла еще до того, как Дом был объединен. Это становилось все сложнее с тех пор, как люди даже не рисовали мамонтов на стенах пещер. Каждый уровень старшинства в каждой профессии имел свой собственный отличительный рисунок и цвета. Ящерицы - и Работевс, и Халлесси - разбирались в раскраске тела так же легко, как в иероглифах своего письменного языка. Некоторые люди были почти так же хороши. Джонатан был неплох, но оптик был не из тех, кого он узнавал сразу.

Он сказал: “Если бы у меня была раскраска для тела, на ней было бы написано, что я помощник посла”.

“Посол!” Ящерица снова рассмеялась. “Есть очень старомодное слово "высший севит". Послов не было со времен древнейшей истории”.

“Опять же, я не хочу никого обидеть, но я должен сказать вам, что вы ошибаетесь”, - сказал Джонатан. “На Тосев-3 почти девяносто лет были послы Расы и обратно - девяносто наших, вдвое больше ваших. Там, где независимые империи и не-империи встречаются на равных, им нужны послы ”.

“Независимые империи и не-империи”, - эхом повторил мужчина. “Какая... интересная фраза. Полагаю, я могу представить независимую империю; в конце концов, вы, Большие Уроды, не знали об Империи, пока мы не пришли. Но чем может быть не-империя? Как еще вы могли бы управлять собой?”

“Ну, есть несколько способов”, - сказал Джонатан. “Не-империя, из которой мы родом, Соединенные Штаты, - это то, что мы называем демократией. ”Он произнес это слово по-английски, затем вернулся к языку Расы: “Это означает предоставление всем взрослым мужчинам и женщинам права голоса в том, как ими управляют”. Как мог, он объяснил голосование и представительное правительство.

“Подсчет морд!” - воскликнул оптик, когда Джонатан закончил, и постучал когтем по собственной морде. Если бы Джонатан получал по пятицентовику за каждый раз, когда слышал это насмешливое замечание от Ящерицы, он мог бы, черт возьми, почти купить адмирала Пири. Этот самец продолжал: “Но что происходит, когда подсчитываемые самцы и самки допускают ошибку?”

“Мы пытаемся это исправить”, - ответил Джонатан. “Мы можем выбрать новый набор представителей, если нас не устраивают те, кто у власти. Что происходит, когда ваше правительство совершает ошибку? Вы застряли на этом - разве это не правда?”

“Наше правительство совершает очень мало ошибок”, - сказал Ящер. На Земле это было бы хвастовством, за которым не было бы никакой правды, хвастовством, которое сделал бы СССР или Рейх. Здесь, на Родине, это вполне могло быть правдой.

Но очень немногие ошибки отличались от полного отсутствия ошибок. Джонатан сказал: “Я могу вспомнить одну ошибку, допущенную вашим правительством”.

“Говори. Что бы это могло быть?” спросил мужчина, явно сомневаясь, что это было что-то очень тяжелое.

“Пытаюсь завоевать Тосев-3”, - ответил Джонатан.

Ящерица сказала: “Что ж, это может быть правдой, превосходный Большой Уродец. Да, это может быть. На самом деле, я бы сказал, что попытка не была трудностью. Я бы сказал, что трудность заключалась в неудаче”.

“Хорошее замечание”. Джонатан снова улыбнулся. “Вы уверены, что вы не адвокат?”

Одна из глазных башенок оптика опустилась вниз, как будто он рассматривал собственную раскраску на теле. “Нет, я кажусь тем, кто я есть. Так вы, тосевиты, тоже отпускаете шуточки по поводу адвокатов, не так ли? Мы говорим, что они единственные мужчины и женщины, которые могут войти во вращающуюся дверь позади кого-то другого и выйти вперед ”.

Следующие десять минут они с Джонатаном обменивались шутками об адвокатах. Джонатану пришлось объяснить, что такое акула, прежде чем фраза о профессиональной вежливости обрела смысл для Ящерицы. Как только самец понял это, его рот открылся необычайно широко - расовый эквивалент утробного смеха.

Он сказал: “Если вы, Большие Уроды, будете рассказывать подобные истории, вы действительно убедите меня, что вы цивилизованны”.

“Благодарю вас, хотя я не очень беспокоился об этом”, - ответил Джонатан. “Вернувшись на Тосев-3, мы остались независимыми от Расы. Мы прибыли Домой на нашем собственном звездолете. Если подобные вещи не делают нас цивилизованными, могут ли несколько глупых шуток сделать свое дело?”

“Ты никогда не можешь сказать наверняка”, - ответила Ящерица. “Это правда, превосходящий Большой Уродец: ты никогда не можешь сказать наверняка. Эти другие вещи могут доказать, что ты силен. Шутки, однако, шутки показывают, что вы можете получать удовольствие. И если способность получать удовольствие не является частью цивилизации, то что же тогда?”

Джонатан обдумал это. Затем он встал со скамейки и склонился в позе уважения перед испуганной Ящерицей. На колени ему попал песок, но ему было все равно. “Это тоже правда, и очень важная”, - сказал он. “Я благодарю вас за то, что напомнили мне об этом”.

“Рад быть полезным”, - сказал Ящер. Когда Джонатан выпрямился, самец добавил: “А теперь, если вы меня извините, я должен идти”. Он быстро зашагал по тропинке.

Был ли он обычной уличной ящерицей или его прислало правительство? Обдумав это, Джонатан медленно кивнул сам себе. Растение, рассудил он, с большей вероятностью все время называло бы его тосевитом, просто из вежливости. Этот мужчина либо не знал, либо, что более вероятно, его не волновало, что Большой Урод может быть оскорбительным. Это доказывало, что он был искренним. Джонатан надеялся на это. Он ему нравился. Он вернулся в гостиничный номер, чтобы описать встречу, пока она была еще свежа в его памяти.

В комнате, которую они делили, Карен Йегер прочитала записи своего мужа. “Войти во вращающуюся дверь позади тебя и выйти перед тобой?” - спросила она. “Мы скажем этому”.

“Я знаю”, - ответил Джонатан. “Мы не можем обмениваться грязными шутками с ящерицами. Мы...”

“Слишком плохо”, - вмешалась Карен. “Я просто вижу группу парней и кучку мужчин, стоящих в баре, курящих сигареты и торгующих непристойностями. Мужчины!”

“Скажи мне, что девчонки не говорят непристойностей, когда парней нет рядом, чтобы их послушать”, - сказал Джонатан. Карен бросила на него кислый взгляд, потому что не могла. Он рассмеялся. “Я же тебе говорил. В любом случае, мы не можем обмениваться грязными шутками с Расой, потому что они работают не так, как мы, не для этого. Но шутки о том, как развивается общество, - это другое ”.

“Понятно”. Карен углубилась в заметки. “Значит, ему понравилась та, что касается профессиональной вежливости, не так ли?”

“Я думал, у него лопнут кишки”, - ответил Джонатан. “Держу пари, сегодня он расскажет об этом всему Ситнеффу, заменив акулу на одно из их опасных животных. У них нет такой шутки с адвокатом, как эта, как они делают с некоторыми другими ”.

“У них тоже не так много опасных животных, как у нас”, - ответила Карен. “Может быть, именно поэтому”.

“Может быть, у них не так много опасных адвокатов”. Очень вовремя ее муж покачал головой. “Нет, вряд ли”.

Карен скорчила ужасную гримасу. “Если ты хочешь рассказывать глупые шутки с Ящерицами, это прекрасно. Пожалуйста, пощади меня”.

“Это будет сделано, превосходящая женщина”, - сказал Джонатан, переходя на язык расы. Он не потрудился вернуться на английский и продолжил: “Когда мой отец отправится на встречу с императором, интересно, что мы будем делать”.

“Вероятно, осматривал остальную часть столицы с Триром или каким-нибудь другим гидом”. Карен придерживалась английского. Возможно, неосторожно, она добавила: “Возможно, Кассквит тоже некоторое время не будет с нами. Она тоже будет заниматься для своей аудитории”.

Джонатан кивнул. “Это правда. Я тоже не имел к этому никакого отношения. Папа предложил это Атвару, а Атвар предложил это Кассквиту, и с этого все и началось”.

“Я знаю. Я сказала что-нибудь еще?” Карен знала, что в ее голосе прозвучала резкость.

“Нет, ты ничего не сказал”. Джонатан тоже это слышал. “Но ты бы что-нибудь сказал, если бы она собиралась броситься со скалы?”

Я бы попрощался. Но это было не то, что Джонатан хотел услышать, и это только привело бы к неприятностям. Возможно, она захотела бы устроить неприятности, если бы он принюхался к Кассквиту, как самец ящерицы к феромонам самки. Но на самом деле он этого не сделал, даже если Касскит продолжала демонстрировать все, что у нее было, - и даже если, благодаря холодному сну, она буквально сохранилась лучше, чем могла бы существовать.

Все это промелькнуло в голове Карен меньше чем за секунду. Джонатан, вероятно, даже не заметил ее колебания, прежде чем она сказала: “Кассквит здесь не моя забота. Она играет в команде Расы ”.

Она задавалась вопросом, будет ли ее муж настаивать на этом дальше. Он просто сказал: “Хорошо”. Были причины, по которым они оставались женаты тридцать лет. Не самым маленьким из них было то, что они оба знали, когда не следует заходить слишком далеко.

“Интересно, что сейчас происходит на Земле”, - сказала Карен. “Интересно, что делают мальчики. Они старше нас. Это кажется очень странным”.

“Расскажи мне об этом!” Сказал Джонатан, и она знала, что он больше не думает о Кассквите. “У их детей, возможно, уже есть дети. Не думаю, что я еще готов стать прадедушкой ”.

“Если мы когда-нибудь вернемся на Землю, ты, возможно, сможешь добавить к этому что-то замечательное”, - сказала Карен. Ее муж кивнул. Она встала с поролонового сиденья и выглянула в окно. Когда она впервые спустилась с "Адмирала Пири", она каждый раз восхищалась городским пейзажем, который видела. Почему бы и нет, когда ее глаза говорили ей, что она в совершенно новом мире? Однако теперь она воспринимала вид как должное, как воспринимала бы вид из окна своего дома в Торрансе как должное. Это было именно то, что она видела из того места, где жила. Фамильярность может быть ужасной вещью.

Когда она сказала это Джонатану, он, казалось, почувствовал облегчение. “О, хорошо”, - сказал он. “Я боялся, что я был единственным, кто чувствовал то же самое”.

“Я сомневаюсь в этом. Я сомневаюсь в этом ни на что похожее”, - сказала Карен. “Мы можем спросить Фрэнка и де ла Росас за ланчем, если хочешь. Бьюсь об заклад, они все скажут одно и то же”.

“Возможно”, - сказал Джонатан. “Папа, бьюсь об заклад, тоже. Он видел из окон больше разных вещей, чем все мы вместе взятые”. Он моргнул. “Если мы вернемся на Землю, он, вероятно, станет пра-пра-пра-дедушкой. Такое не каждый день увидишь”.

“Мы станем кучкой Рип ван Винклей, когда вернемся на Землю”, - сказала Карен. “Если бы мы заснули, когда родился твой отец, и проснулись, когда туда прибыл колонизационный флот, мы бы подумали, что сошли с ума”.

Джонатан взволнованно щелкнул пальцами. “Там были такие люди, помнишь? Несколько человек впали в кому в двадцатые и тридцатые годы, а затем они выяснили, как оживить их все эти годы спустя. Они не думали, что они сошли с ума - они думали, что все вокруг них сошли с ума. Захватчики с другой планеты? Маловероятно! Потом они увидели ящериц, и им пришлось изменить свое мнение ”.

“Они сняли по этому фильм, не так ли?” Спросила Карен. “С участием как-там-его-там… Теперь это меня будет беспокоить”.

“Я знаю парня, которого ты имеешь в виду”, - сказал ее муж. “Я вижу его лицо так ясно, как будто он стоит передо мной. Но я также не могу вспомнить его имя”.

“Ну и дела, большое спасибо”, - сказала Карен.

“Кто-нибудь здесь, внизу, вспомнит это”, - сказал Джонатан. “Или кто-нибудь на ”Адмирале Пири" вспомнит".

“А если они этого не сделают, мы можем связаться по радио с Землей и выяснить - если мы не возражаем подождать чуть больше двадцати лет”.

Джонатан ухмыльнулся. “Ты милый, когда саркастичен”.

“Симпатичная, правда?” Она скорчила ему рожицу. Он рассмеялся над ней. Она скорчила другую рожицу. На этот раз они оба рассмеялись. В их браке были свои напряжения и скрипы, но они довольно хорошо ладили.

Карен забыла спросить об актере за обедом, что только разозлило ее еще больше. Она не забыла попробовать за ужином. “Я видела этот фильм по телевизору”, - сказала Линда де ла Роса. “Это было довольно вкусно”.

“Кто был тот парень?” Спросила Карен.

“Уму непостижимо”, - сказала Линда.

Сэм Йигер сказал: “Я тоже это помню. Мои старые друзья, Ристин и Ульхасс, играли пару из The Lizards. Они делали всевозможные забавные вещи, чтобы заработать на жизнь, как только решили, что им нравится оставаться с нами и они не хотят возвращаться к гонкам ”.

Карен тоже знала Ристина и Ульхасса. Она не помнила, что они были в том фильме. Она спросила: “Но кто, черт возьми, сыграл главную роль? Вы знаете, доктор, который выводил этих людей из комы после всех этих лет?”

“Будь я проклят, если знаю”. Ее свекор пожал плечами.

Том де ла Роса и Фрэнк Коффи тоже не смогли этого придумать. Том сказал: “У парня какое-то время было это телешоу ...” Он нахмурился, пытаясь вспомнить название шоу. Когда ему это не удалось, он выглядел недовольным. “Это будет мучить меня, пока я не придумаю это”.

“У меня весь день чешется”, - сказала Карен. “Я надеялась, что кто-нибудь из вас сможет это почесать”. Она в отчаянии всплеснула руками в воздухе.

Они говорили по-английски. Они говорили о вещах, которые имели отношение к США, а не к Расе - за исключением двух друзей-ящеров Сэма Йигера. Они продолжали говорить по-английски даже после того, как Кассквит вошел в трапезную. Карен не знала об остальных, но она думала о Кассквите скорее как о ящерице, чем как о человеке ... во многих отношениях.

Как обычно, Касскит сидела отдельно от американцев. Но когда они продолжали пытаться и не могли вспомнить имя этого актера, она встала и подошла к ним. “Извините, что спрашиваю, ” сказала она, “ но из-за чего этот переполох?”

“Что-то монументально неважное”, - ответил Сэм Йигер. “Мы бы так не волновались по этому поводу, если бы это действительно имело значение”.

“Это загадка?” - спросила она.

“Нет, просто разочарование”, - сказал он ей. “Там, на Тосев-3, был актер в кинофильме, имени которого никто из нас не может вспомнить. Мы знаем этот фильм. Это должно было проявиться незадолго до того, как я погрузился в холодный сон, потому что я это видел. Это похоже на застрявшую между зубами еду - это продолжает раздражать ”.

“Этот фильм включал в себя гонку?” Спросил Кассквит.

“Совсем немного”. Сэм Йигер объяснил сюжет в трех предложениях. “Почему?”

Кассквит не ответил. Она вернулась к своему ужину и быстро поела. Странно, подумала Карен. Она действительно не очень похожа на человека. Я просто хотел бы, чтобы она надела одежду. Она мысленно пожала плечами и сама снова принялась за еду. Она едва заметила, когда Кассквит покинул трапезную, хотя заметила, что Джонатан заметил это.

Она была немного удивлена, когда Кассквит не только вернулся через несколько минут, но и снова подошел к американцам. “Джеймс Дин”, - сказал Кассквит, произнося имя с преувеличенной осторожностью.

Все воскликнули. Она была права. Как только Карен услышала это, она поняла это. Фрэнк Коффи склонился в позе уважения. “Как ты узнала?” он спросил.

“Это было в компьютерной сети”, - ответил Кассквит. “Раса располагает большим количеством информации о тосевитском искусстве и развлечениях, которые касаются его. То, как дикие тосевиты относятся к гонке, очевидно, интересует мужчин и женщин на Тосев-3, а также официальных лиц здесь, на Родине. Я надеялся, что это может быть так, когда я проверял ”.

“Рад за тебя”, - сказала Линда. “Мы благодарим тебя”.

“Правда”, - сказал Сэм Йигер. “Джеймс Дин. Да, это его имя. Когда он только начинал, я терпеть не мог его как актера. Я думал, что он просто хорош собой и не более того. Должен сказать, я ошибался. Ему становилось все лучше и лучше ”.

Карен подумала, что возраст ее свекра бросается в глаза. Она всегда восхищалась внешностью Дина - как и большинство других женщин в англоговорящем мире, - но она всегда думала, что у него тоже есть талант. Поначалу это был необузданный талант. Она не стала бы этого отрицать. Может быть, именно поэтому он не так сильно нравился старшему поколению, поколению, идеалами которого были Кэри Грант и Кларк Гейбл. Но это было реально, и грубость этого только делала это более реальным. И Сэм Йигер был прав в одном: с возрастом он стал еще лучше.

“Жаль, что ты не успел посмотреть несколько фильмов, которые были у него после того, как ты погрузился в холодный сон”, - сказала она. “Спасение рядового Ренфолла особенно хорошо”.

“Компьютерная сеть упоминает этот фильм”, - сказал Кассквит. “Действие происходило во время вторжения Расы, не так ли?” Она подождала согласия, затем продолжила: “Это было передано домой для изучения. Вы, вероятно, могли бы организовать просмотр этого, если бы захотели”.

“Фильмы из нашего дома?” Сказал Сэм Йигер. “Это хорошие новости!” Он выразительно кашлянул. Карен и другие американцы сделали жест согласия.

9

Когда Сэм Йигер впустил Атвара в свою комнату, командующий флотом направил турель наблюдения на монитор. “Что ты там наблюдаешь?” Спросил Атвар.

“Фильм из Соединенных Штатов”, - ответил Йигер. “Еще несколько дней назад я не знал, что какой-либо из них был передан на родину. Один из здешних актеров дает поистине незабываемое представление”.

Атвар наблюдал пару минут. У Спасения рядового Ренфолла была оригинальная звуковая дорожка на английском языке; Гонка изобрела субтитры, чтобы Ящерицы, не говорящие по-английски, знали, что происходит. Немного погодя Атвар сказал: “Многое из этого неточно. Вы сами были солдатом, посол. Вы увидите неточности так же, как и я”.

Сэм едва ли мог это отрицать. Он заметил несколько. Он сказал: “Драма сжимается и меняется. Все ли ваши фильмы показывают реальность такой, какой она была на самом деле?”

“Ну, нет”, - признал командующий флотом. “Но почему ваши создатели фильма показывают Расу либо порочной, либо идиотской?" Мы делали то, что считали правильным, когда пришли на Tosev 3, и делали это как могли. Если бы мы были неумелыми и порочными, какими нас показывает этот фильм, на вашей планете не осталось бы в живых ни одного представителя мужской Расы ”.

В этом он тоже был прав. Но Сэм сказал: “Я видел некоторые постановки, сделанные вашими колонистами после того, как они прибыли в наш мир. Они так же недобры к тосевитам, как мы к Расе. Ты скажешь мне, что я неправ?”

Он наблюдал, как корчится Атвар. Очевидно, командующий флотом хотел этого. Так же ясно, как он знал, что не может. Со вздохом Атвар сказал: “Что ж, возможно, ни вы, тосевиты, ни Раса не настолько добры, насколько это возможно, к тем, кто, в конце концов, были противниками”.

“Это правда”, - сказал Сэм и выключил видео. “А теперь, командир флота, я к вашим услугам”.

Атвар сделал отрицательный жест. “Напротив, посол. Я к вашим услугам. Для меня большая честь предстать перед императором. Помочь подготовить другого к аудиенции - почти такая же большая честь. Это говорит яснее, чем что-либо другое, о том, что мое поведение в присутствии его Величества было приемлемым, и что он был бы не прочь, чтобы кто-нибудь другой подражал мне ”.

“Пытаешься подражать тебе, ты имеешь в виду”, - сказал Сэм. “Я всего лишь невежественный Большой Уродец. Я сделаю все возможное, чтобы не опозориться, но я не знаю, смогу ли я быть совершенным. Боюсь, у меня есть сомнения.”

“Уверен ты в себе или нет, я уверен в тебе”, - сказал Атвар. “У тебя все получится. Ты думаешь как один из нас. Когда придет время, ты будешь думать как один из нас в присутствии Императора ”.

“Я надеюсь на это”, - сказал Сэм. Атвар напомнил ему, как один из его менеджеров отправил его в игру на линии, сказав: Я знаю, ты можешь обыграть этого парня. И иногда Сэму это удавалось, а иногда и нет. У него всегда была надежда. У него всегда был шанс. Ему не всегда удавалось. Если бы он потерпел неудачу здесь, последствия были бы серьезнее, чем если бы он выбил мяч при ничейном забеге на третьей базе в девятом раунде.

“И у нас есть эти видеоролики, чтобы познакомить вас с процедурой”, - сказал Атвар. “Это, конечно, не видеоролики с реальной аудиторией, но они должны быть достаточно полезными для репетиции. По телевидению очень редко показывают настоящую имперскую аудиенцию. Возможно, что аудиенция у Кассквита будет, и я уверен, что ваша будет, однако, поскольку это знаменует собой экстраординарное событие ”.

Сэм криво усмехнулся, не то чтобы командующий флотом, вероятно, заметил нюансы выражения его лица. “Большое спасибо. Убедитесь, что вы не оказываете на меня давления. Неужели у меня будет миллиард мужчин и женщин, которые будут смотреть обоими глазами на все, что я делаю?”

“Может быть, больше”, - сказал Атвар. “Это вызвало бы значительный интерес среди Расы. И, конечно, это событие также будет транслироваться на Rabotev 2 и Halless 1 - и, я полагаю, также на Tosev 3. Но скорость света означает, что зрители в других мирах не увидят вашего выступления в течение нескольких лет ”.

“О, хорошо”, - сказал Сэм. “Это означает, что я не был бы известен как идиот в четырех мирах одновременно. Потребовалось бы некоторое время, чтобы новость распространилась”.

Атвар, возможно, и не распознал бы кривую усмешку, что бы это ни было, но он распознал сарказм, когда услышал его. Он рассмеялся. “Самый простой способ избежать этой проблемы - преуспеть в аудитории”.

“Тебе легко говорить”, - мрачно пробормотал Сэм. Но затем, скрипнув костями, он склонился в позе уважения. “Я к твоим услугам, высший учитель. Давай посмотрим эти видео. Ты можешь объяснить все тонкости невежественному иностранцу вроде меня ”.

“Чужеземец”, - задумчиво повторил Атвар. “Возможно, ты заметил несколько архаичных слов в "Унесенных ветром". Ну, иностранец значительно более старомодного, чем любой из них. Если не для завоеваний Rabotevs и Hallessi, он бы полностью исчез из языка”.

“Это не обязательно плохо”, - сказал Сэм. “Мы, Большие уроды, всегда нуждались в слове. Иностранцы - это те люди, с которыми ты ссоришься - когда ты не ссоришься с друзьями и родственниками вместо этого”.

“Наше завоевание было бы легче, если бы вы не воевали между собой”, - сказал Атвар. “У вас уже были мобилизованы армии и заводы, производящие военную технику так быстро, как вы могли”.

“Правда. Мои друзья подумывали о том, чтобы пойти работать в них, когда начались гонки”, - сказал Сэм. “Но теперь - видео”.

“Это будет сделано”, - сказал Атвар послушно и иронично одновременно.

Он поговорил с компьютером, и дело было сделано. Сэм наблюдал церемонию - или, скорее, имитацию церемонии - снова и снова. Он мог остановиться, когда хотел, вернуться и посмотреть на что-то снова, когда ему было нужно, и пропустить то, что у него уже было. Через некоторое время он сказал: “Я заметил, что мужчина, играющий роль Императора, раскрашен по-актерски, а не золотой краской, которую использует настоящий Император”.

“Правда. В драмах и фильмах мы допускаем это только в каждом конкретном случае”, - ответил Атвар. “Здесь это было сочтено несущественным. Все знают, кого изображает мужчина, независимо от того, видно настоящее золото или нет ”. Он повернул глазную башенку в сторону Сэма. “Я полагаю, вы будете насмехаться над нами за такого рода дискриминацию”.

“Не я”. Йегер использовал отрицательный жест. “Вместо специальной краски для тела наши императоры часто носили специальные повязки, которые никому другому не разрешалось использовать. Это был один из способов отличить императоров от обычных мужчин и женщин ”. Горностай, пурпур… Если ты хотел вместо этого покрасить свой живот в золотой цвет, почему бы и нет? Он не смог удержаться и добавил: “Однако в Соединенных Штатах наш не-император - всего лишь обычный гражданин с особой работой”.

“Подсчет голосов”, - презрительно сказал Атвар. “Почему ты думаешь, что это подходящий способ управлять государством любого размера, выше моего понимания. Почему масса мужчин и женщин, взятых вместе, должна быть мудрее, чем решение, которое правитель принимает после консультации с экспертами в рассматриваемой области? Ответьте мне на это, пожалуйста.”

“Во-первых, эксперты тоже могут ошибаться. Посмотрите, что Раса думает о Tosev 3”, - сказал Сэм Йегер. Если Атвар не бросил на него такого злобного взгляда, он никогда его не видел. Он продолжил: “И, во-вторых, Повелитель Флота, кто сказал, что правители, которым не нужно отчитываться перед теми, кто их выбрал, всегда консультируются с экспертами, прежде чем сделать свой выбор? Иногда - часто - они просто поступают так, как им заблагорассудится. Это правда для нас, Больших уродов. Разве это не правда для Расы?”

“Возможно, немного”, - ответил Атвар, и Сэм подумал, что, возможно, он прав. За исключением брачного сезона, ящерицы были немного спокойнее, немного более рациональны, чем люди. Как видел Сэм, и на Земле, и здесь, на Родине, они тогда исправились. Командующий флотом продолжил: “Иногда мы бываем виновны в произвольном поведении. Если вы скажете мне, что Соединенные Штаты, занимающиеся подсчетом голосов, иногда не виновны в этом, я должен сказать, что вы меня удивите. Вы сами убедились в обратном ”.

“Ну, я так и сделал”, - хрипло сказал Сэм. Он чуть не поплатился своей шеей за произвольное решение президента Уоррена атаковать колонизационный флот. “Тем не менее, мы думаем, что наша система справляется лучше, чем другие, с уменьшением такого поведения”.

“Как долго ты считаешь носы в своей не-империи?” Спросил Атвар.

Сэму пришлось остановиться и подумать. Для него Двухсотлетие случилось совсем недавно - но это игнорировало его холодный сон. Это был 2031 год, а не 1977. “Немногим более пятисот ваших лет”, - ответил он.

Шипение Атвара было маленьким шедевром сарказма. “Когда у тебя будет пять тысяч - или, лучше, двадцать пять тысяч-лет опыта работы с этим, тогда ты сможешь претендовать на небольшую похвалу за свою систему. Тем временем… Тем временем, не вернуться ли нам к подготовке вас к аудиенции у его Величества?”

“Возможно, это было бы хорошей идеей”. Сэм понятия не имел, может ли демократия привести людей к государству, стабильному на тысячелетия, как Империя. Он понятия не имел, может ли какая-либо система привести людей к состоянию стабильности на тысячелетия. Люди были более беспокойно изменчивы, чем ящерицы.

Или, по крайней мере, люди с культурами, происходящими из Западной Европы, были более беспокойно изменчивы, чем ящерицы, в течение последних нескольких сотен лет. В других частях Земли это было не всегда так. В Западной Европе этого тоже не было раньше, скажем, пятнадцатого века. Если бы Ящеры решили появиться вскоре после того, как послали свой зонд, они получили бы все, чего желала их печень. Эта мысль годами мучила многих государственных деятелей и солдат в ночных кошмарах.

Атвар снова запустил видео. Он поставил его на паузу в середине церемонии. Задумчивым тоном он сказал: “Я все еще не знаю, что мы собираемся делать с императорским умывальником и лимнером”.

“Я не собираюсь предстать перед императором голым”, - сказал Йигер. “Это не в наших обычаях. И я не собираюсь краситься, как проситель. Я не проситель. Я представитель независимой не-империи, не-империи со всеми теми же правами и привилегиями, что и у Империи. Мой президент, - он использовал английское слово, которое понял Атвар, - формально равен Императору.”

“Ты слишком много о себе здесь думаешь”, - натянуто сказал Атвар. “Он не так могуществен, как Император”.

“Я не говорил, что он был. Там, на Тосеве 3, у нас было много не-империй до появления Расы. Некоторые были большими и сильными, другие маленькими и не такими сильными. Но они были независимы. Сильный не имел права указывать слабому, что делать. Этот принцип был частью того, почему мы вели войну между собой, когда вы пришли. Президент не так могуществен, как император. Но он независим от него и суверенен на своей собственной земле ”.

Обрубок хвоста Атвар взволнованно зашевелился. “Я не тот, кто должен отвечать на это. Мастерам протокола при императорском дворе придется решать”.

“Пожалуйста, напомните им, что Соединенные Штаты - независимая не империя”, - сказал Йегер. “Мужчинам и женщинам, которые никогда не были на Тосев-3, вероятно, будет трудно понять это самостоятельно”.

“Поверьте мне, посол - я болезненно осознаю это”, - ответил Атвар. “Я скажу им, чтобы они сверились со своими записями из древнейшей истории, из тех дней, когда Дом еще не был объединен, когда здесь были еще другие государства, помимо Империи. Я не знаю, что уцелеет с тех времен, но они уцелеют ”.

“Я благодарю тебя”. Сэм не хотел слишком давить на Атвара. Не многие Ящеры здесь, на Родине, имели опыт работы на Земле. Нет смысла враждовать с тем, кто занимал самое высокое положение, кто имел. “Это важно как для моей не-империи, так и для Расы”. Он испытал большее, чем небольшое облегчение, когда командующий флотом сделал утвердительный жест.

Кассквит приказала приостановить видео на своем мониторе. Она спросила Атвар: “Вы говорите, это те же самые изображения, которые Сэм Йигер использует для подготовки к аудиенции у Императора?”

“Да, это верно”, - сказал ей командующий флотом. “Если ты будешь усердно практиковаться, у тебя все получится”.

“О, я так и сделаю!” Пообещал Кассквит. “Я не могу представить себе большей чести, чем позволить имперскому умывальнику удалить мою обычную краску для тела, а имперскому лимнеру нанести новую”.

К ее удивлению, Атвар рассмеялся. Поспешно он сказал: “Я не хотел тебя обидеть, Исследователь. Но твоя реакция там противоположна реакции дикого Большого Урода. Он отказывается иметь что-либо общее с умывальником и лимнером.”

“Что?” На мгновение Кассквит едва могла поверить своим ушам. Они ей никогда не нравились; слуховые диафрагмы Расы были намного аккуратнее. Всякий раз, когда они говорили ей что-то, во что ей было трудно поверить, она не доверяла им. “Я правильно тебя расслышал, Возвышенный Повелитель флота?”

“Ты сделал. Ты должен помнить - Сэм Йигер приложил все усилия, чтобы убедиться, что все помнят - американские тосевиты не являются подданными империи и гордятся тем, что не являются подданными империи. Гордость может быть неуместной, но от этого она не становится менее реальной ”.

“В конце концов, они перерастут свою самонадеянность”, - сказал Касквит.

“Возможно. Такова, во всяком случае, надежда”. Голос Атвар был сух. “Тем временем, позволь мне посмотреть, как ты еще раз пройдешь эту часть церемонии”.

“Это будет сделано, Возвышенный Повелитель флота”. Кассквит согнулась в нескольких позах, связанных, но не идентичных позе уважения. Она посмотрела налево. Она посмотрела направо. Она оглянулась. Для нее это было не так просто, как для представителя Расы, потому что ей пришлось повернуть всю голову, чтобы сделать это, поскольку у нее не было глазных башенок. Как и в случае с ее ушами, все еще были времена, когда она возмущалась тем, что ее физическое оснащение отличается от расового. Однако она не позволила своему негодованию проявиться или даже зациклиться на нем, поскольку ей нужно было сосредоточиться на ответах, которые она должна была дать придворным, которых на самом деле не было с ней в гостиничном номере.

Закончив, она посмотрела на Атвар. Когда командующий флотом некоторое время ничего не говорил, в ней закипел страх. Неужели она все так ужасно испортила? Она так не думала, но как много она на самом деле знала? Время от времени ей настойчиво напоминали, что, даже если она была гражданкой Империи, она не принадлежала к Расе.

Наконец, нейтральным голосом Атвар сказал: “Вы сделали это без предварительного изучения этих видеозаписей?”

“Да, Возвышенный Повелитель флота”, - с несчастным видом ответил Кассквит. “Я использовал источники, описывающие церемонию, но до сих пор я ее не видел. Я ... я сделал это очень плохо?”

К ее удивлению, Атвар сделала отрицательный жест. “Нет. За исключением того, что у тебя нет обрубка хвоста, которым можно двигать вправо и влево вслед за головой, ты сделала это идеально. Мастера протокола заверили меня, что это не является препятствием: вы не можете переместить то, чего у вас нет. Я поздравляю вас, и тем более потому, что вы научились этому самостоятельно ”.

“Неужели?” Изумленно переспросил Кассквит. Командующий флотом снова сделал утвердительный жест. Кассквит прошептал: “Я благодарю тебя”.

“Для чего?” Спросил Атвар. “Твоя тяжелая работа, твое достижение. Ты получаешь похвалу, которую заслужил. Теперь - ты знаешь следующую часть церемонии так же хорошо, как знаешь эту?”

“Я… Думаю, что да, Возвышенный Повелитель флота”.

Атвар отвел свои глазные турели в сторону, затем направил их обе прямо на нее: знак того, что он уделял пристальное внимание. “Дай мне посмотреть”.

“Это будет сделано”. Кассквит просмотрела следующую часть. Она не смотрела видео для этого и была не совсем идеальной; Атвар нашла пару мелочей, которые нужно исправить. Она сказала: “Я улучшу их перед аудиторией”. Этого показалось недостаточно, поэтому она добавила: “Я улучшу их до того, как вы снова меня увидите”.

“Не расстраивайся”, - сказал ей Атвар. “У тебя все хорошо, поверь мне. Теперь перейдем к следующей части”. К этой части они и отправились. Кассквит представила, как она проходит через всю церемонию. Наконец, Атвар сказала: “До этого момента ты все делала очень хорошо. Теперь ты предстала перед троном Императора. Ты передаешь ему свои приветствия ”. Кассквит склонилась в особой позе уважения, предназначенной только для Императора. Это было неловко для тосевитки - ее спина была слишком прямой, - но она справилась с этим. Атвар не критиковал ее, так что она, должно быть, сделала это правильно, или достаточно правильно. Затем он сказал: “Теперь с тобой говорит Император. Как ты реагируешь?”

“Император... говорит со мной?” Кассквит дрожал. “Это вероятно, что произойдет?”

“Это может случиться”, - ответил Атвар. “Когда я покинул Дом, чтобы увести флот завоевателей на Тосев-3, моя аудиенция у его Величества была чисто формальной. Когда я не так давно видел нынешнего императора, состоялся кое-какой неофициальный разговор. Конечно, это зависит от его Величества. Нынешний император, я думаю, более склонен к разговорам, чем его предшественник ”.

“Он не захотел бы разговаривать с такими, как я”, - сказал Кассквит. “Я личность, не имеющая значения”.

“Здесь я бы с тобой не согласился”, - сказал Атвар. “Ты не личность высокого ранга. Но ты важен. Никогда не сомневайся в этом. Ты первый - пока что единственный - тосевит, воспитанный полностью в культуре Империи. Ты - очертание будущего. Мы надеемся, что вы, во всяком случае, придаете форму будущему ”.

“Как я могла не быть?” - спросила она.

“Если на Тосеве-3 что-то пойдет не так, вам было бы слишком легко этого не делать”, - ответила Атвар. “В таком случае, возможно, тосевиты не следуют никаким культурным моделям”.

“Как ты думаешь, каковы шансы?” Спросил Кассквит.

Атвар пожал плечами - жест, общий для Расы и Больших Уродцев. “Кто может догадаться? Все зависит от того, насколько опасными станут дикие тосевиты”. Он сделал все возможное, чтобы отмахнуться от вопроса: “Это не то, на чем выгодно спекулировать. Вернемся к делу. Если бы Император заговорил с вами, как бы вы отреагировали?”

“Возвышенный Повелитель флота, возможно, я слишком охвачен благоговением, чтобы вообще отвечать”, - честно ответил Кассквит.

“Что ж, молчание, вероятно, приемлемо, но если его Величество решит поговорить с вами, я думаю, он надеялся бы на какой-то ответ”. Атвар, возможно, и был обучен как солдат, но он также многое узнал о дипломатии.

Кассквит понимал это. “Если он заговорит со мной неофициально, я полагаю, что постараюсь ответить так же”, - сказала она. “Поскольку обстановка будет неформальной, я не думаю, что могу заранее знать, что именно скажу”.

“Хорошо”. Командующий флотом сделал утвердительный жест. “Этого будет достаточно. Мы не ожидаем чудес. Мы надеемся на усилия. Тебе не нужно беспокоиться на этот счет, Исследователь. Ты очень четко изложил свои усилия ”.

“Я благодарю вас. Это важно для меня”. Кассквит выразительно кашлянул, чтобы показать, насколько это важно.

“Хорошо”. Атвар использовал другое. “Твоя преданность делает тебе честь. Это также делает честь Томалссу, который привил тебе это”.

“Да, я полагаю, это так”, - сказал Кассквит. “Пожалуйста, прости меня. Мои чувства к Томалссу ... сложные”.

“Как так?” Если бы командующий флотом задал вопрос небрежно, Кассквит дал бы на него такой же ответ. Но Атвар говорил так, как будто ему действительно было любопытно, и поэтому она немного подумала, прежде чем заговорить.

Наконец, она сказала: “Я думаю, что это еще один конфликт между моей биологией и моим воспитанием. Когда дикие Большие уроды маленькие, они зацикливаются на тех, кто произвел их на свет. Это необходимо для них, потому что они беспомощны, когда только вылупляются. Но Раса не формирует такого рода связь ”.

“Я надеюсь, что нет”, - сказала Атвар. “Наши детеныши могут позаботиться о себе с того момента, как они покидают яйцо. Почему бы и нет? Если бы они не могли, то вскоре стали бы добычей в те дни, когда мы еще не были цивилизованными ”.

“Да, я понимаю это”, - сказал Кассквит. “Вполне естественно, что у Томалсса возникли проблемы с формированием такой связи со мной. Я отдаю ему должное: он действительно пытался. Но это было неестественно, как это было бы для диких Больших Уродцев. И я заметил его неполный успех - вещи такие, какие они есть, я едва мог не заметить. Я едва могла сдержать негодование по поводу того, что он тоже не мог мне дать ”.

“Впрочем, все это было некоторое время назад”, - сказал Атвар. “Наверняка твое негодование угасло за прошедшие годы?”

“В некоторой степени - но только в некоторой степени”, - ответил Касквит. “Я уверен, вы знаете, что были времена, когда Томалсс относился ко мне как к подопытному животному, как к другу или кому-то еще, с кем он должен был установить узы доверия. Эта неудача, естественно, вызвала во мне негодование. Являюсь ли я автономной личностью или всего лишь объектом любопытства?”

“Вы оба”, - сказала Атвар, что показалось Кассквит в основном честным - по крайней мере, это был тот же вывод, к которому она пришла сама. Командующий флотом продолжил: “Из-за вашей биологии и вашего воспитания вы всегда будете объектом интереса для Расы. К настоящему времени, я подозреваю, вы также смирились с этим”.

“В какой-то степени - но только в какой-то степени”, - повторил Касквит, добавив к этому выразительный кашель. “Например, Гонка годами держала меня в холодном сне вместо того, чтобы оживить меня и позволить познакомиться с домом. Это решение было принято за меня; у меня не было возможности принять в нем участие самому”.

“В этом есть доля правды, но только часть”, - сказал Атвар. “Одна из причин, по которой решение было принято в вашу пользу, как вы говорите, заключается в том, что мы восхищаемся вашей профессиональной компетентностью и ценим ваше умение справляться с дикими Большими Уродами. Мы хотели сделать все возможное, чтобы убедиться, что вы будете в добром здравии, когда они прибудут ”.

Кассквит сделал отрицательный жест. “Ты не понимаешь, Возвышенный Повелитель Флота. Ты сделал это для своей выгоды, для выгоды Расы, для выгоды Империи, а не для моей. Есть разница, нравится тебе это или нет ”.

Командующий флотом вздохнул. “Я вижу, что ты можешь так думать. Но разве ты не гражданин Империи? Ты, конечно, говорил это достаточно часто”.

“Да, я гражданин Империи. Я горжусь тем, что являюсь гражданином Империи”. Кассквит еще раз выразительно кашлянул. “Но разве у Империи нет определенного обязательства справедливо обращаться со своими гражданами? Если это не так, почему быть гражданином - это какая-то привилегия?”

“Ты - личность”. Судя по тону Атвара, он не имел в виду это как комплимент. “Ты также - прости меня - говоришь очень похоже на тосевита. Ваш вид более индивидуалистичен, чем наш ”.

“Возможно, Империи нужно больше граждан-тосевитов”, - сказал Касквит. “Возможно, здесь слишком долго было слишком спокойно”.

Атвар посмеялся над ней. “С тех пор, как мы узнали, на что способны дикие Большие Уроды, здесь не было спокойствия. Они не будут спокойны еще долгое время. Но ты, возможно, права. Я думаю, его величество верит, что это так. Это одна из причин, по которой вы получаете эту аудиенцию ”.

“Какова бы ни была причина, это большая честь”, - сказал Кассквит. “Не отрепетировать ли нам церемонию еще раз, Возвышенный Повелитель флота? Я хочу, чтобы все было идеально”. Она еще раз выразительно кашлянула.

Томалссу нравилось разговаривать с майором Фрэнком Коффи. Причина, по которой ему нравился этот конкретный американец, не имела ничего общего с личностью Большого Урода, хотя Коффи был достаточно приятным. Это было даже нерационально, и Томалсс знал, что это не так. Знание всего этого не заставило это исчезнуть.

Ему понравился цвет Коффи.

Он тоже точно знал почему. Темно-коричневая шкура офицера напомнила ему зелено-коричневую его собственную чешуйчатую кожу. Из-за этого дикий Большой Уродец казался менее чуждым, более знакомым, чем розовато-бежевый цвет других американских тосевитов. Он, конечно, таким не был. Томалсс это прекрасно понимал. Понимание не заставило это чувство исчезнуть.

Коффи встал со стула, предназначенного для задних конечностей Большого Урода в одном из конференц-залов отеля. Он потянулся и вздохнул. “С вашей стороны было любезно сделать для нас эту мебель, ” сказал он, - но вы никогда бы не разбогатели, продавая стулья на Тосев-3”.

“Я уверен, что это правда”, - сказал Томалсс. “Некоторые вещи, которые тосевиты делают для своей Расы, также несовершенны. Ни один вид никогда не может быть полностью знаком с другим. Работевы и Халлесси по-прежнему время от времени удивляют нас ”.

“Интересно. И я верю тебе. Даже разные культуры на Тосев-3 сталкиваются с одной и той же трудностью”, - сказал Коффи. “Я тоже рад, что ты это сказал. Это подводит меня к одной из фундаментальных проблем в отношениях между моей не-империей и Империей, которую необходимо решить ”.

“Говори. Выкладывайся”, - настаивал Томалсс. “Разве ты не за этим пришел: разрешить трудности между Соединенными Штатами и Империей?” Если бы он сам был Большим Уродом, уголки его рта изогнулись бы в характерном для тосевитов лицевом жесте доброжелательной любезности. Ему нравился Фрэнк Коффи.

Он также допустил ошибку, предположив, что, поскольку ему нравится Коффи, дикий Большой Уродец не скажет ничего такого, что ему не понравится. Коффи продолжил разубеждать его в этом предположении. “Трудность в том, что Раса не признает тосевитские не-империи равными”, - заявил он и добавил выразительный кашель. “Это должно измениться, если отношения между нами хотят обрести надлежащую основу”. Он использовал другое.

“Но это не так”, - запротестовал Томалсс. “У нас равные отношения с Соединенными Штатами, с СССР, с Японской империей, с Великобританией - даже с рейхом, хотя мы его победили. Как ты можешь жаловаться на это?”

“Очень легко”, - ответил Фрэнк Коффи. “Вы говорите, что мы вам равны, но в глубине души вы в это не верите. Можете ли вы сказать мне, что я ошибаюсь? Ты с самого начала думал, что мы всего лишь размахивающие мечами дикари. В глубине души ты все еще веришь в это, и ты все еще ведешь себя так, как будто веришь в это. Ты заставишь меня поверить, что я неправ?”

Томалсс обдумал это. Ему не пришлось думать очень долго. Дикий Большой Уродливый был прав. Раса гордилась своей древней, давно стабильной цивилизацией. Кем могли быть дикие Большие уроды, как не неотесанными варварами, которые умели сражаться и предавать, но мало что еще?

Медленно психолог сказал: “Это проницательно с вашей стороны. Как вы пришли к осознанию этого?”

Фрэнк Коффи громко рассмеялся тосевитским смехом. “Это достаточно ясно для любого тосевита, у которого есть глаза, чтобы видеть. И это особенно очевидно для тосевита моего цвета кожи”. Он провел рукой по коже своего предплечья, жест, который он сделал с видом человека, который использовал его раньше.

“Что ты имеешь в виду?” Спросил Томалсс.

“Вы будете знать, что бледнолицые тосевиты дискриминировали людей моего цвета кожи”, - сказал Коффи и подождал. Томалсс сделал утвердительный жест. Американец продолжал: “Эта дискриминация теперь незаконна в моей не-империи. Предполагается, что мы все равны юридически и социально. Предполагается, что так и должно быть, говорю я. Все еще есть достаточное количество бледных Больших уродцев, которые стали бы дискриминировать темных, если бы только это могло сойти им с рук. В наши дни в Соединенных Штатах неприемлемо демонстрировать это слишком открыто. Но у одного из нас обычно не возникает проблем с определением, когда бледнолицые тосевиты испытывают подобные чувства, даже когда они пытаются их скрыть. И поэтому вы не должны удивляться, когда я распознаю симптомы болезни и у Расы ”.

“Понятно”, - медленно произнес Томалсс. “Как вам удалось убедить бледных Больших Уродцев прекратить дискриминацию по закону в отношении вас, более темных?”

“Дискриминация в законе’, ” эхом повторил Фрэнк Коффи. “Это хорошая фраза, очень хорошая фраза. У нас было два преимущества. Во-первых, Рейх дискриминировал группы, которые ему не нравились, дискриминировал очень откровенно - и мы были в состоянии войны с рейхом, поэтому все, что он делал, выглядело для нас плохо, и нам было стыдно подражать. А затем Раса попыталась покорить всех тосевитов. Чтобы противостоять, Соединенным Штатам пришлось заручиться поддержкой всех своих собственных жителей. Дискриминация в законе стала чем-то, чего мы не могли себе позволить, и поэтому мы прекратили ”.

“Я полагаю, что в древнейшей истории Раса также делилась на подвиды”, - сказал Томалсс. “Но долгие годы смешения сделали нас в высшей степени однородными. Я подозреваю, что то же самое может случиться и с тобой ”.

Коффи пожал плечами. “Возможно. Но это произойдет не скоро, даже судя по тому, как Гонка отсчитывает время. Во время ваших брачных сезонов ваши самцы и самки не слишком привередливы в выборе партнеров для спаривания. Это помогает вам смешаться. У нас все по-другому ”.

“Я полагаю, что так оно и было бы”, - сказал Томалсс. “Значит, социальная дискриминация сохраняется и при спаривании, даже если дискриминации по закону нет?”

“Да, это так”, - ответил американский Большой Урод. “Теперь я хвалю вас за вашу проницательность. Не многие из представителей другой культуры, из другой биологии увидели бы последствия этого”.

“Я благодарю вас”, - сказал Томалсс. “Я изучал ваш вид и его парадоксы уже несколько лет. Я рад, что мне время от времени напоминают о том, что я обрел хотя бы небольшое понимание. Возможно, мое тесное сотрудничество с Kaskquit также помогло ”.

Коффи кивнул. Он начал приходить в себя и добавлять жест согласия Расы, но Томалсс махнул ему, чтобы он не беспокоился. Тосевит сказал: “Я понимаю, как это могло произойти. Кассквит - замечательная личность. Вы проделали хорошую работу по ее воспитанию. По нашим стандартам она странная - в этом нет сомнений, - но я ожидал бы, что любой тосевит, воспитанный этой Расой, будет не просто странным, но и безнадежно безумным. Мы отличаемся во многих жизненно важных отношениях ”.

“Еще раз благодарю тебя. И я не буду тебе лгать: растить Кассквита было самым трудным, что я когда-либо делал ”. Томалсс подумал о том, что он только что сказал. Он провел некоторое время в плену у китаянки Лю Хань. Она терроризировала его, пристрастила к имбирю и заставляла думать, что каждый день в ее объятиях будет для него последним. Было ли воспитание Кассквита труднее, чем это ? На самом деле, так и было. “Всегда ли несовершенная благодарность является уделом тех, кто воспитывает тосевитов?”

Майор Коффи снова рассмеялся, на этот раз громко и долго. “Может быть, не всегда, старший научный сотрудник, но часто, очень часто. Вам не нужно этому удивляться”.

“Как те, кто выращивает детенышей, терпят это?” Спросил Томалсс.

“А какой выбор у них - у нас - есть?” - спросил дикий Большой Уродец. “Это одна из вещей, которые приходят с тем, чтобы быть тосевитом”.

“Ты говоришь по собственному опыту? У тебя есть собственные детеныши?”

“Да и нет, соответственно”, - ответил Коффи. “У меня самого нет детенышей. Я солдат, и я всегда считал, что из солдата не получится хорошей постоянной пары. Но вы должны помнить, старший научный сотрудник - я сам был птенцом. Я много раз сталкивался с собственным отцом.”

“Сцепленные рога’, ” повторил Томалсс. “Это, должно быть, переведенная идиома с вашего языка. Означает ли это "ссориться”?"

“Это именно то, что это значит”.

“Интересно. Когда вы, тосевиты, пользуетесь нашим языком, вы оживляете его своими выражениями”, - сказал Томалсс. “Некоторые из них, я подозреваю, останутся в языке. Другие, вероятно, исчезнут ”.

“Ваш язык проделал то же самое с английским”, - сказал майор Коффи. “Мы используем вопросительный и выразительный кашель. Мы говорим ‘Правда’, когда подразумеваем согласие. Мы используем и другие фразы и способы говорить о вас тоже. Языки имеют свойство стираться друг с другом ”.

“Ты бы знал об этом больше, чем я”, - сказал ему Томалсс. “Наш язык позаимствовал названия мест и животных и растений из языков работева 2 и халлесса 1. После этого эти языки не оказали на него особого влияния. И, конечно, Работевы и Халлесси теперь говорят на нашем языке, и говорят на нем так же, как и мы ”.

“Вы ожидаете, что то же самое произойдет на Tosev 3, не так ли?” Сказал Коффи.

Томалсс сделал утвердительный жест. “Да, в течение многих лет. Это может - и, вероятно, так и будет - занять больше времени, чем у Работевых и Халлесси. Ваши ведущие культуры более развиты, чем были у них ”. Он поднял руку. “Вы собирались сказать что-то о вашем равенстве. Позвольте мне закончить, если вы пожалуйста”.

“Это будет сделано, Возвышенный Исследователь”, - сказал дикий Большой Уродец с изысканной демонстрацией сарказма. “Во что бы то ни стало, продолжайте”.

“Я вам очень благодарен”, - сказал Томалсс, повторяя сухой за сухим. “Что я хотел вам сказать, так это то, что в тех частях Tosev 3, где действуют правила гонки, процесс уже начался. Это больше половины планеты. Ваша не-империя все еще может быть независимой, но вы не можете утверждать, что она доминирует.”

“Я этого не утверждаю. Я никогда этого не утверждал. Соединенные Штаты никогда этого не утверждали”, - ответил Коффи. “Но Раса, похоже, не желает признавать, что независимость означает формальное равенство. Император может обладать большей властью, чем президент Соединенных Штатов. Однако, как монархи, они оба имеют равный ранг ”.

Эта мысль возмутила Томалсса. Это возмутило бы почти любого представителя Расы. Сказать, что Император был не более чем равен дикому Большому Уроду, выбранному на ограниченный срок подсчетом морд… было абсурдом. Даже если это соответствовало правилам дипломатии (правилам, которые Расе пришлось возродить из древнейшей истории, а также позаимствовать у тосевитов), это все равно было абсурдом.

То, что он так думал, во многом доказывало точку зрения Фрэнка Коффи. Если бы Томалсс не провел так много лет, работая с The Big Uglies, он бы даже не осознал этого. От осознания этого ему это нравилось ничуть не больше.

“Вы очень настаиваете на этом суверенном равенстве”, - сказал он.

“И так и должно быть”, - ответил Коффи. “Мы пролили слишком много нашей крови, сражаясь, чтобы сохранить ее. Ты относись к своей легкомысленно, потому что до сих пор ей никто не бросал вызов”.

Томалсс начал резко отвечать: Коффи был самонадеян, если вообразил, что американские тосевиты действительно бросают вызов Расе. Однако в последний момент психолог промолчал. Не в первый раз общение с тосевитами заставляло его чувствовать себя так, как будто он пытался заглянуть в зеркало и разобраться со всеми перевернутыми изображениями, которые он там находил. Что американские Большие уроды могли так же гордиться своим временным лидером с глупым носом, как Раса Императором, и все традиции, стоящие за его кабинетом, были абсурдны на первый взгляд ... для Расы.

Но для американцев это не было абсурдным. Томалссу потребовалось много времени, чтобы осознать это. Большие Уроды могли так же ошибаться в подсчете своих морд, как и в глупых суевериях, которые они использовали вместо должного почтения к духам прошлых Императоров. Они могли ошибаться, да, но они были очень-очень серьезны. Расе нужно было помнить это.

Это делало общение с американскими тосевитами все более и более трудным. Но, когда имеешь дело с тосевитами, что не было трудным?

Карен Йигер посмотрела на своего мужа. Она сказала: “Ты знаешь, что бы я сделала?”

“Нет, но ты собираешься сказать мне, так какая от этого разница?” Джонатан ответил с покорным терпением мужчины, который долгое время был мужем.

Она шмыгнула носом. Смиренное терпение было не тем, чего она хотела прямо сейчас. Она хотела сочувствия. Она также хотела кубики льда. “Я бы убила за холодный лимонад, вот что я бы сделала”, - заявила она.

“Теперь, когда ты упомянула об этом, я бы тоже так поступил”, - сказал Джонатан. “Но у тебя их нет, и у меня их тоже нет. Так что мы в любом случае в безопасности друг от друга. Кроме того, мы более чем в десяти световых годах от ближайшего лимона.”

“Тогда холодную кока-колу. Холодный стакан фруктового сока "иппа". Чего-нибудь холодного. Воды со льдом, ради всего святого.” Карен подошла к окну их гостиничного номера и выглянула наружу. Чужой пейзаж стал знакомым, даже скучным. “Кто бы мог подумать, что Раса не знает о льду?”

“Они знают. Им просто все равно. Есть разница”, - сказал Джонатан. “И, кроме того, мы уже знали, что им все равно. Мы провели достаточно времени в их городах там, на Земле”.

Он был прав. Карен все равно снова шмыгнула носом. Она не хотела правды. Она действительно хотела кубики льда. Она сказала: “Им все равно, что мы любим. Вот в чем проблема. Они знают, что мы любим холодные блюда, и они не дали нам способа их достать. Вы называете это дипломатией?”

“Некоторые из них знают, что мы любим лед, да. Они знают это здесь”. Ее муж постучал себя по голове. “Но здесь они этого не знают”. Он положил руку на живот. “Они на самом деле в это не верят. Кроме того, я могу гарантировать вам, черт возьми, что на всей этой планете нет ни одного лотка для кубиков льда”.

“И это настоящая для-истинная цивилизация?” Воскликнула Карен. Джонатан рассмеялся, но она продолжила: “Черт возьми, должно же быть что-то, из чего они могли бы делать кубики льда. Может быть, формы для желатина - я не знаю. Но мы должны попросить их, какими бы они ни были, и морозильную камеру, чтобы положить их в нее ”.

“Поговори с консьержем”, - предложил Джонатан. “Если это не сработает, поговори с Атваром. Если он ничего не сможет с этим поделать, ты застрял”.

Консьержем была заносчивая ящерица по имени Нибгрис. Он разбирался в морозильных камерах; Раса использовала их для сохранения свежести продуктов, точно так же, как это делали люди. Но мысль о том, что кому-то могут понадобиться маленькие кусочки замерзшей воды, привела его в замешательство. “Для чего бы ты их использовал, высший тосевит?” - спросил он, используя почтительное обращение с той же маслянистой фальшивой вежливостью, с какой люди отеля привыкли возвращаться на Землю.

“Чтобы сделать жидкости, которые я пью, более холодными и приятными”, - ответила Карен.

Глазные турели Нибгриса были направлены во все стороны, но прямо на нее. Это означало, что он думал, что она сумасшедшая, но был слишком вежлив, чтобы сказать это вслух. “Как холодный напиток может быть более приятным, чем напиток надлежащей температуры?” спросил он.

“Для тосевитов холодные напитки являются подходящими”, - сказала она.

“Что, по-твоему, я должен использовать для хранения капель воды?” спросил он.

“Я не знаю”, - сказала Карен. “Это не мой мир. Это твой. Я надеялась, что ты сможешь мне помочь. Разве не поэтому ты здесь работаешь?”

“Возможно, превосходная женщина, тебе не помешало бы несколько десятков мерных стаканчиков”. Рот Нибгриса открылся в смехе. Он не ожидал, что его воспримут всерьез.

Карен было все равно, чего он ожидал. Она быстро сделала утвердительный жест. “Они бы отлично подошли. Я благодарю вас. Пожалуйста, немедленно принесите в мою комнату маленький морозильник и мерные стаканчики ”.

Обрубок хвоста консьержки задрожал от волнения. “У нас во всем заведении нет столько чашек!”

“Как вы думаете, вы могли бы послать кого-нибудь купить их?” Спросила Карен. “Я уверена, что ваше правительство возместило бы вам расходы. Но даже если бы этого не произошло, я сомневаюсь, что расходы разорили бы отель ”.

Нибгрис дернулся, как будто его укусил комар. Саркастичный Большой Уродец, казалось, был последним, с чем он мог столкнуться. “Дело не в расходах”, - жалобно сказал он. “Это смехотворность просьбы”.

“Смехотворна ли любая просьба, которая ведет к тому, чтобы сделать гостя более комфортным?” Спросила Карен.

“Ну ... нет”. Нибгрис говорил с явной неохотой. Люди, которые работали в отелях, всегда утверждали, что их главная цель - обеспечить комфорт своим гостям. Чаще всего это действительно делало вещи более удобными для них самих. Здесь, на Home, это не сильно отличалось.

“Я бы сделала это сама, но у меня нет ни капли ваших денег”, - сказала Карен. “Это было бы большой помощью для меня, моей пары и всех других тосевитов. Мы были бы очень признательны ”. Она добавила выразительный кашель.

Судя по тому, как язык Нибгриса прищелкивал туда-сюда, его не заботила человеческая благодарность. Но последовавший за этим смиренный вздох был удивительно мужественным. “Это будет сделано, высший севит”.

“Я благодарю тебя”, - ласково сказала Карен. Теперь она могла позволить себе быть милой. Она получила то, что хотела - или думала, что получила.

Нибгрис потратил время на то, чтобы попросить ящериц, которые прислуживали ему, принести морозилку. Когда Карен позвонила на следующий день, чтобы пожаловаться, консьерж сказал: “Мои извинения, настоятельница Севита, но возникли определенные разногласия с кухнями. Повара утверждают, что все, что каким-либо образом связано с едой или напитками, является их обязанностью, и именно они должны принести вам морозильную камеру и мерные стаканчики ”.

“Меня не волнует, кто это делает. Меня волнует только то, что кто-то это делает”. Карен еще раз выразительно кашлянула. “Передайте мой звонок заведующему кухней, если будете так любезны. Я посмотрю, смогу ли я добиться каких-нибудь действий от этого мужчины - или это женщина?”

“Женщина - ее зовут Сеньяхх”. Нибгрис перевел вызов со всеми признаками облегчения.

Сеньяхх, казалось, была поражена, увидев Большого Уродца, уставившегося на нее с монитора. “Да? Ты хочешь?” спросила она тоном, на грани активно враждебного.

“Я бы хотела морозильник, который Нибгрис обещала мне вчера, и мерные стаканчики, в которых можно замораживать воду”. Карен чувствовала себя по эту сторону - или, возможно, просто по другую сторону - враждебной самой себе. Рычать на еще одного функционера-Ящера было последним, что она хотела делать, но к тому времени она бы проползла сквозь пламя и битое стекло, чтобы достать кубики льда.

“Почему ты думаешь, что я несу ответственность за выполнение опрометчивых обещаний Нибгриса?” Требовательно спросил Сеньяхх. “Я не вижу необходимости в такой странной просьбе”.

“Это потому, что ты не тосевит”, - сказала Карен.

“Клянусь духами прошлых императоров, я тоже рад, что это не так”. Сеньяхх изобразил презрительный выразительный кашель.

Раздражение Карен лопнуло. “Клянусь духами императоров прошлого, Сеньяхх, я рада тому же самому. Ты был бы таким же позором для моего вида, как и для своего собственного. Начальник кухни яростно зашипел. Игнорируя ее, Карен продолжила: “Я ожидаю, что морозильник и чашки будут готовы в течение десятой части дня. Если их здесь не будет, я пожалуюсь повелителю флота Атвару, у которого слуховая диафрагма нынешнего императора. Как только Атвар закончит с тобой, ты можешь узнать о духах прошлых Императоров больше, чем когда-либо хотел знать. Десятая часть дня, ты меня слышишь?” Она прервала связь прежде, чем Сеньяхх смог ответить.

Сердито уставившись на пустой монитор, она задавалась вопросом, не зашла ли она слишком далеко. Убедит ли страх наказания заведующую кухней поступить так, как она хочет? Или Сеньяхх решит, что Атвар вряд ли встанет на сторону Большого Урода и против такого же Ящера? Карен узнает об этом через пару часов.

“Быть упрямым?” Спросил Джонатан - слово, которое он, должно быть, перенял от своего отца.

“Я скажу!” Неприятности, которые выплеснула на нее Карен. Она закончила: “Ты думаешь, я настроила против себя эту жалкую Ящерицу?”

“Возможно, но что с того?” Голос Джонатана звучал беззаботно. “Если ты будешь вести себя как начальник, Ящерицы подумают, что ты таковым и являешься. У нас это работает точно так же, только, я думаю, чуть реже. И если у вас нет морозильника в течение десятой части дня, вам действительно следует прислушаться к Atvar. Он тебя поддержит ”.

“Ты так думаешь?” С тревогой спросила Карен.

“Держу пари, что знаю”. Джонатан выразительно кашлянул, хотя они говорили по-английски. “Если он скажет тебе "нет", ты можешь натравить на него папу, и тебе лучше поверить, что он этого не хочет”.

Карен решила, что Джонатан прав. У Атвар было достаточно важных дел, из-за которых она могла ссориться и придираться к Сэму Йигеру, так что такая монументально тривиальная вещь, как кубики льда, могла вызвать только раздражение. Если бы она была Сеньяхом, она бы не захотела рисковать гневом командующего флотом.

Время бежало. Незадолго до - незадолго до -крайнего срока, эквивалент гонки дверного звонка зашипел, привлекая внимание. Снаружи стояли две ящерицы с квадратной металлической коробкой на тележке на колесиках. Поверх металлической коробки лежала картонная коробка, полная пластиковых стаканчиков. “Ты тот тосевит, который хотел холодильник?” - спросила одна из Ящериц. Его голос звучал так, как будто ему было наплевать на то, так или иначе.

“Да”, - сказала Карен.

“Ну, вот и все”, - сказал он и повернулся к своему напарнику. “Давай, Фегреп. Подтолкни его. Как только мы подключим его, мы сможем заняться чем-нибудь другим ”.

“Верно”, - сказал Фегреп. “Довольно безумно, морозильник в комнате. И зачем Большому Уроду нужны все эти дурацкие чашки?” Он только что услышал, как Карен говорит на его языке, но, похоже, подумал, что она его не понимает. Или, может быть, ему просто было все равно.

При других обстоятельствах Карен, возможно, разозлилась бы. При нынешних обстоятельствах она была слишком рада увидеть морозильник, чтобы беспокоиться о чем-то еще. Рабочие вкатили его в комнату, сняли с тележки и включили в розетку. Затем они ушли. Карен открыла морозильник. Там, конечно, было холодно. Она начала наполнять мерные стаканчики водой и засовывать их в морозилку. “Кубики льда!” - сказала она Джонатану. “Все, что нам нужно сделать, это подождать”.

“Они круглые”, - заметил он. “Как они могут быть кубиками льда?”

Она поправилась: “Цилиндры со льдом. Спасибо, словарь английского языка мистера Вебстера”. Ее муж, возможно, тоже разозлился. Вместо этого он поклонился. Как он, должно быть, и предполагал, это разозлило ее еще больше.

После того, как она начала делать кубики льда (она отказывалась думать о них как о цилиндрах), она продолжала время от времени открывать морозилку, чтобы посмотреть, как они готовятся. “Ты выпускаешь холодный воздух”, - услужливо подсказал Джонатан.

“Я знаю, что собираюсь”, - ответила она. “Мне все равно. Я ждала все это время. Я могу подождать еще немного”.

Через некоторое время после того, как у нее были бы кубики льда, если бы она была терпелива, она все равно их съела. Достать их из мерных стаканчиков было не так-то просто, но она справилась. Она положила пять из них в стакан с водой комнатной температуры, то есть чуть теплой, затем подождала, пока они сделают свое дело. Через пять минут она на мгновение прижала стакан к щеке.

“Ааа!” - сказала она. Затем она выпила. “Ааа!” - сказала она. Она никогда не думала о ледяной воде как о нектаре богов, но это сойдет. Это определенно сойдет.

“Дай мне немного”, - сказал Джонатан.

“Возьми свой собственный стакан”, - сказала ему Карен. “Я заслужила этот”. Он склонился в позе уважения и выразительно кашлянул. Ее фырканье превратилось в смех. Джонатан налил себе стакан воды со льдом. Он издавал такие же восторженные звуки, как и она. Она снова рассмеялась. Она знала, что он так и сделает.

Атвар прислушался к жалобам Сеньяха лишь наполовину. Когда женщина, наконец, сделала паузу, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, он прервал ее: “Послушай меня, шеф-повар кухни. Любые разумные просьбы от этих тосевитов должны быть выполнены. Любые - ты меня слышишь?”

Сеньяхх свирепо посмотрел на него с монитора. “Я не считаю разумным запрос на морозильную камеру и кучу мерных стаканчиков, Возвышенный повелитель флота”.

Представители Расы были более терпеливы, чем Большие Уроды. В такие моменты, как этот, Атвар задавался вопросом, почему. “Позвольте мне выразиться предельно ясно. Любая просьба разумна, если она не влечет за собой больших расходов - скажем, доходов отеля за десятый год - или опасности для представителя Расы. Все, что находится в этих пределах, ваш единственный правильный ответ: ‘Это будет сделано, высший севит’. И тогда вы делаете это ”.

“Это возмутительно!” Воскликнул Сеньяхх.

“Мне жаль, что ты так думаешь”, - ответил Атвар. “Но тогда твой послужной список в этом отеле до сих пор был хорошим. Я уверен, что это поможет вам занять новое положение, как только вы освободитесь от этого. Потому что вы будете освобождены от этого, если ваше неповиновение продлится еще одно мгновение. Я достаточно ясно выражаюсь, чтобы ты понял, шеф-повар?”

“Да. Хотя ты и близко не такой оскорбительный, как тот Большой Урод, с которым я имел дело”, - сказал Сеньяхх.

“Это отставка?” Спросил Атвар.

С явной неохотой шеф-повар сделала отрицательный жест. “Нет, Возвышенный Повелитель флота. Это будет сделано”. Она прервала связь.

Атвар надеялся, что вселил в нее страх за счастливую загробную жизнь. Хотя он не поставил бы ничего на то, что боялся потерять. Если бы она так усердно пыталась воспрепятствовать просьбе одного тосевита, она могла бы сделать то же самое или хуже с другим. Некоторым мужчинам и женщинам нравилось быть трудными. С таким же успехом она могла бы быть Большой Уродиной, подумал Атвар. Его рот открылся в смехе. Мгновение спустя он удивился почему и захлопнул его. Это было не смешно.

Но настоящая проблема с Большими Уродцами заключалась не в том, что они наслаждались тем, что доставляли себе неприятности. Настоящая проблема заключалась в том, что они были слишком хороши в этом. Он думал об этом слишком много раз еще на Тосеве 3. То, что у него были причины думать об этом здесь, на Родине, только доказывало, что он был прав, беспокоясь о другом мире, и что мужчины и женщины, которые вызвали его, не знали, что они делали.

Во всяком случае, для Атвара это было доказательством. Несколько чиновников, приказавших ему вернуться с Тосев-3, все еще занимали свои посты. Судя по всему, они все еще были удовлетворены тем, что поступили правильно. То, что им теперь пришлось иметь дело с Большими Уродами здесь, на Родине, должно было дать им намек на то, что проблема на Тосеве 3 была не в Atvar. Должно было быть, но было ли это? Маловероятно, по крайней мере, насколько бывший командующий флотом мог видеть.

Проблема - ну, в любом случае, одна проблема - с Большими Уродцами заключалась в том, что они были слишком хороши в том, за что брались. Показательным примером было то, как Кассквит и Сэм Йигер подходили к своим императорским аудиенциям. Он не сказал этого ни одному из них, но немногие представители Расы могли сравниться с тем, как многому они научились, или как быстро.

Он тихо зашипел. Эта мысль напомнила ему о том, что он должен кое-что сделать. Он позвонил мастеру протокола в столицу. На экране появилось изображение мужчины. “Это Херреп. Я приветствую тебя, Возвышенный Повелитель флота”.

“И я приветствую вас, мастер протокола”, - вежливо ответил Атвар. “Интересно, ваши сотрудники уже закончили исследовать вопрос, который я задал вам не так давно. Быстро приближается время аудиенции дикого Большого Урода с его Величеством ”.

“Да, я в курсе этого”, - сказал Херреп. Он был пожилым мужчиной, старше даже Атвара, и занимал должность долгое время. Его чешуя имела пыльный оттенок, который придал ей возраст, и слегка обвисла на костях. Из-за более рыхлой шкуры старые самцы и самки немного больше походили на тосевитов, чем молодые представители Расы. Херреп продолжил: “Я надеюсь, вы понимаете, что это вопрос из самых древних времен, и не тот, который следует исследовать таким же образом, как вопрос из более поздних времен”.

“Почему бы и нет?” - спросил командующий флотом. “Исследование есть исследование, не так ли? Во всяком случае, мне так кажется”.

Но мастер протокола сделал отрицательный жест. “Не обязательно. Для большинства исследований любой, у кого есть компьютер, подключенный к сети, и определенное любопытство, может справиться не хуже любого другого. Но большая часть материала, который мы просматриваем, настолько стара, что вообще никогда не попадала в компьютерную сеть. Мы должны определить его местонахождение физически, убедиться, что мы не уничтожим его, исследуя, а иногда также интерпретировать его: язык настолько очень стар, что он сильно изменился с того времени по это ”.

Атвар издал еще одно низкое шипение, на этот раз удивленное. “Я не знал, что ваш материал настолько стар. Прими мои извинения. С таким же успехом вы могли бы столкнуться с ситуацией того же рода, что и Большие Уроды, когда они копаются в своих архивах ”.

“Я не знаю, какого рода исследованиями занимаются Большие Уроды или какими архивами они располагают”, - сказал Херреп. “Но я знаю, что у меня есть ответ для тебя, или зачатки ответа”.

“А ты?” Нетерпеливо спросил Атвар. “Скажи мне, пожалуйста!”

“Как бы мало я ни хотел это признавать, ваше дикое, Большое и Уродливое представление о претенденте, похоже, верно”, - ответил мастер протокола. “Императорский умывальник и имперский лимнер не участвуют в церемонии, когда представитель независимой империи приветствует императора. В древнейшие времена, до того, как Дом был объединен, император иногда отправлял своих послов к другим императорам. Их умывальники и чистильщики - ибо у них тоже были такие чиновники - тоже не участвовали.”

“Благодарю вас”, - сказал Атвар. “Значит, независимость - это то, что имеет значение? Я не думаю, что приход Сэма Йигера из не-империи повлияет на ситуацию?”

“Не-империя?” Сказал Херреп. “Пожалуйста, прости меня, Возвышенный Повелитель флота, но я незнаком с этим термином”. Как мог, Атвар объяснил склонность американских тосевитов к подсчету морд. Глазные башенки мастера протокола двигались таким образом, что говорило о том, что эта идея вызвала у него отвращение. Атвара это тоже возмутило, но Большие Уроды, казалось, преуспели в этом. Херреп спросил: “На Тосеве 3 такой временный суверен с подсчетом голосов считается равным любому другому?”

“Это правда. Тебе не нужно ни в чем сомневаться”. Атвар выразительно кашлянул. “Не-империи там встречаются чаще, чем империи. Соединенные Штаты являются одними из старейших; они используют эту систему более пятисот наших лет ”.

Херреп презрительно прошипел. “И предполагается, что это займет много времени?”

“По нашим стандартам, нет. По стандартам, которые используют Большие Уроды, мастер протокола, это довольно долгое время”, - ответил Атвар.

“Вы понимаете, что мне пришлось бы несколько растянуть тему, и растянуть ее надолго, чтобы считать представителя такого суверена равным послу настоящей империи”, - сказал Херреп. “Такого прецедента еще не было”.

“Возможно, на Home не было никаких прецедентов, но на Tosev 3 их много”, - сказал Атвар.

Мастер протокола сделал отрицательный жест. “На Тосеве 3 есть прецедент, когда флотские лорды обращались с такими личностями. Император не имеет права так поступать”.

“Если вы откажетесь - и особенно если вы откажетесь на данном этапе - вы нанесете американским Большим уродам смертельное оскорбление. Это оскорбление такого рода, которое может оказаться смертельным в самом буквальном смысле этого слова ”, - сказал Атвар. “Что касается натяжки - есть все тосевитские прецеденты, когда империи имели дело с не-империями. Если мы признаем Соединенные Штаты независимыми - а какой у нас есть выбор, когда это произойдет? — мы также должны признать этот прецедент. И помните, американские Большие уроды здесь. Они также настолько грозны, насколько это подразумевает ”.

“Я не хочу делать то, что целесообразно”, - сказал Херреп. “Я хочу делать то, что правильно”.

Тревога пробежала по Атвару. Он пожалел, что произнес слово "не-империя" в присутствии мастера протокола. По роду своей работы Херреп больше заботился о пунктуальности, чем о реальном мире. Реальный мир не вторгался в императорский двор более ста тысяч лет. Но это было снова здесь. Так или иначе, Херреп должен был это увидеть.

Осторожно, командующий флотом сказал: “Если помогать обеспечивать мир не только между двумя независимыми образованиями” - которые заботились об империях и не-империях - “неправильно, то что? И если вы проконсультируетесь с самим его Величеством, я думаю, вы обнаружите, что он живо заинтересован во встрече с послом Соединенных Штатов ”.

На мониторе Херреп неловко пошевелился. “Я в курсе этого. Я на мгновение забыл, что ты тоже”. Атвар чуть не рассмеялся, но в последний момент сдержался, чтобы не показать своего веселья. Это показалось ему особенно показательным комментарием. Мастер протокола продолжил: “Очень хорошо, Возвышенный Повелитель Флота. У меня нет веских причин принимать тосевитские прецеденты, но ты напоминаешь мне, что у меня также нет веских причин отвергать их. Мы будем двигаться вперед, как если бы этот дикий Большой Уродец представлял настоящую империю ”.

“Я благодарю тебя”, - сказал Атвар. “Клянусь духами прошлых императоров, я думаю, ты делаешь то, что лучше для Империи”.

“Я надеюсь на это”, - с сомнением сказал Херреп. “Но мне интересно, какой прецедент я создаю. Придут ли другие дикие Большие уроды из разных не-империй домой в поисках аудиенции у его Величества? Должны ли они ее получить, если да?”

“Возможно, что они смогут”, - ответил Атвар, который считал вполне вероятным, что они это сделают. На самом деле, предполагалось, что звездолет из СССР уже в пути - но потом правители СССР убили своего императора, о чем командующий флотом не собирался ей говорить. “Если им удастся попасть сюда, они заслужат это, не так ли? У одной группы независимых больших уродов, японцев, есть император, чья родословная, как они утверждают, насчитывает более пяти тысяч наших лет.”

“Все еще парвеню рядом с императором”, - сказал Херреп. Атвар сделал утвердительный жест. Мастер протокола вздохнул. “И все же, я мог бы пожелать, чтобы они добрались сюда первыми. Нам просто придется терпеть этих других”.

“Все это неприятности, независимо от того, исходят они от империй или не-империй”, - сказал Атвар. Со вздохом, вызванным многолетним опытом, большей части которого он предпочел бы не иметь, он продолжил: “Возможно, даже к лучшему, что многие из них сохранили свою независимость. Они слишком отличаются от нас. У нас не было особых проблем с ассимиляцией Работевов и Халлесси, и мы думали, что строить Империю всегда будет легко. Даже если мы в конечном итоге добьемся успеха с Большими Уродцами, они научили нас другому ”.

“Тебе было бы известно лучше, чем мне”, - сказал Херреп. “Помимо очевидного факта, что подсчет морд смешон, все, что я видел у этих больших уродцев - тех, кто вернулся домой, - предполагает, что они, по крайней мере, умеренно цивилизованны”.

Атвар сделал утвердительный жест. “О, да. Я бы согласился с вами. Американские тосевиты прислали лучшее, что у них было. Я не беспокоился об отсутствии у них цивилизации, особенно здесь, на Родине. Я беспокоился о том, как быстро они развиваются в науке и технике, и о том, насколько они отличаются от нас в сексуальном и социальном плане. Я действительно задаюсь вопросом, связаны ли эти две трудности ”.

“Что мы могли бы сделать, если это так?”

“На данный момент мне ничего не приходило в голову - или, насколько я знаю, кому-либо еще”.

“Тогда зачем тратить время на размышления?”

“Вы разумный мужчина, мастер протокола. Конечно, это то, что вы сказали бы”, - ответил Атвар. “Проблема в том, что Большие Уроды заставляют меня задуматься о здравом смысле, если это имеет для вас хоть какой-то смысл”. Судя по отрицательному жесту Херрепа, это не имело значения. Атвар не был удивлен. Ничто из того, что касалось Tosev 3, на самом деле не имело смысла для Гонки. Проблемы? О, да. Tosev 3 доставил много проблем.

Доктор Мелани Бланчард и Микки Флинн плавали в рубке управления "Адмирала Пири", когда туда поднялся Глен Джонсон. Джонсон почувствовал легкий укол ревности, слушая их разговор, пока поднимался по туннелю доступа. Он знал, что это идиотизм, но это не предотвратило укол. Да, доктор Бланшар была симпатичной женщиной - одной из самых симпатичных женщин на протяжении более чем десяти световых лет в любом направлении, - но это было не так, как если бы она принадлежала ему. И вскоре ей предстояло спуститься на поверхность Дома, путешествие, на которое ни он, ни Флинн не могли надеяться последовать.

“Это очень плохо”, - говорила она, когда появился Джонсон. “Это действительно очень плохо”.

“Что такое?” Спросил Джонсон.

“Новости с Земли”, - сказал Микки Флинн.

Джонсон ждал. Флинн больше ничего не сказал. Джонсон действительно не ожидал, что он это сделает. Со всем терпением, на какое был способен младший пилот, он спросил: “Какие новости с Земли?”

“Арабская бомба в Иерусалиме убила доктора Хаима Русси”, - сказала Мелани Бланшар. “Он был внуком доктора Мойше Русси, человека, в честь которого назван медицинский колледж ящеров для людей”.

“Вы знали этого Хаима Русси?” Спросил Джонсон.

“Я встречалась с ним однажды. Тогда он был еще мальчиком”, - ответила она. “Я знала Рувена Русси, его отца, немного лучше. Он женился на вдове. У нее был мальчик, и у них был Хаим и еще один их собственный сын, который, я думаю, тоже был врачом, и они были счастливы ”. Она покачала головой. “Реувену Русси было бы за восемьдесят, когда это произошло, так что он мог не дожить до этого. Ради него самого я надеюсь, что он этого не сделал ”.

Джонсон кивнул. Новости были свежими здесь, но на Земле им было столько лет. Доктор Бланшар принял это во внимание. Многие люди этого не сделали. Джонсон спросил: “Бомба предназначалась для ящериц или для евреев?”

“Кто знает?” она ответила. “Я не думаю, что бомбардировщики, вероятно, были суетливы. Во всяком случае, они не были такими до того, как я погрузился в холодный сон”.

“Нет, я полагаю, что нет”. Джонсон посмотрел на Флинна. “Были преимущества в том, чтобы так долго находиться в поясе астероидов. Новости с Земли должны были быть значительными, чтобы много значить для нас. Когда ящеры сражались с нацистами, это имело значение - особенно потому, что они взорвали космический корабль немцев ”.

“Герман Геринг,” - сказал Флинн.

“Да”. Глен Джонсон почувствовал некоторое тупое удивление от того, что это имя не вызвало в нем большей ненависти, чем было на самом деле. В исчезнувшую эпоху, до прихода ящеров, Гитлер был врагом общества номер один, а толстый глава люфтваффе - его правой рукой. Затем внезапно нацисты и США оказались на одной стороне, отчаянно сражаясь за то, чтобы не быть порабощенным Расой. Геринг одним махом прошел путь от нуля до героя. Если немцы начнут стрелять ракетами по ящерам, то больше мощности им. И если они создавали ракеты, чтобы стрелять ими по Англии или русским, что ж, это было тогда, а это было сейчас. Нет ничего лучше нового врага, чтобы превратить старого в закадычного друга.

Это было тогда, и это было сейчас. Настоящее время было невообразимо далеким для любого, кто достаточно взрослый, чтобы помнить дни до прихода Ящеров: древнейший из древних на Земле и горстка людей здесь, которые обманули время холодным сном. Он выглянул наружу через просветляющее стекло. Это был Дом, разворачивающийся под ним в своем золоте, зелени и голубизне: моря, окруженные землями, не континенты, как острова в мировом океане. "Адмирал Пири" приближался к Ситневу, где находились Сэм Йигер и остальная часть американской делегации.

“Похоже, на них надвигается довольно сильная пыльная буря”, - сказал Джонсон. Золотисто-коричневые облака скрыли широкую полосу земли.

“Вероятно, из-за такой погоды у ящериц есть мигательные перепонки”, - сказал доктор Бланшар.

“Gesundheit”, - серьезно ответил Микки Флинн. “Я слышал этот термин раньше, но никогда не понимал, что он означает”.

Да ты что, мешок с песком такой-то, подумал Джонсон. Если это не было приманкой, чтобы заставить симпатичного доктора покрасоваться и быть любезным, он никогда не слышал ни о чем подобном. Он только жалел, что сам до этого не додумался.

Мелани Бланчард была только рада объяснить: “Это их третье веко. У многих животных на Земле оно тоже есть. Оно не поднимается и не опускается. Он скользит по глазу, как дворник по ветровому стеклу, и сметает пыль и песок ”.

“О”, - сказал Флинн. Он сделал паузу, без сомнения, для пущего эффекта. “Я всегда думал, что это как-то связано с сигаретами”.

“С сигаретами?” доктор Бланшар выглядел озадаченным.

Джонсон тоже вздохнул, но только на мгновение. Затем он застонал. Его стон заставил доктора подумать по-другому. Она тоже застонала, еще громче. Флинн блаженно улыбнулся. Он казался бы воплощением невинности, если бы не был так очевидно виновен.

“Это еще одна вещь, которую сделали эти злые люди, когда похитили меня”, - сказал Джонсон доктору Бланчард. “Раньше я проводил больше времени на Земле, чем в космосе, и я курил. Поэтому, когда они связали меня и увезли на Льюисе и Кларке, мне пришлось отказаться от холодной индейки ”.

“Хорошенько осмотрите его”, - сказал Флинн доктору. “Можете ли вы представить себе кого-нибудь, кто захотел бы связать его и унести? Я имею в виду кого-нибудь в здравом уме?”

Она проигнорировала это и ответила Джонсону: “Знаешь, в некотором смысле они оказали тебе услугу. Курение табака - одна из самых глупых вещей, которые ты можешь сделать, если хочешь дожить до глубокой старости. Рак легких, болезни сердца, инсульт, эмфизема… Всевозможные приятные вещи могут ускорить ваш выход за дверь ”.

“Мне понравилось”, - сказал Джонсон. “Нет ничего лучше сигареты после ужина или после...” Он вздохнул. Прошло очень, очень много времени с тех пор, как он курил после секса. Он попытался вспомнить, как долго и с кем. Прошло почти семьдесят лет, даже если ему удалось избежать многих из них.

Теперь Микки Флинн оглядел его взглядом, который, если и не был желтушным, то определенно имел какие-то проблемы с печенью. Он прекрасно знал почему. Ему удалось намекнуть о сексе в присутствии доктора Бланшар. Если бы он намекнул на это, он мог бы заинтересовать ее этим, возможно, даже с ним.

А может, и нет. Врачи были невозмутимы в таких вопросах. А Мелани Бланчард не любила - действительно не любила - сигареты. “Чертовы штуки воняют”, - сказала она.

“Прошло так много времени с тех пор, как у меня был один, я бы, вероятно, сказал, что ты был прав”, - признал Джонсон. “Но они мне определенно нравились”.

“Многие люди так и сделали”, - ответила она. “Многие люди на Земле тоже платят за это. Раньше, когда болезнь могла убить вас до того, как вы состарились, я не думаю, что в табаке было что-то особенно плохое. Что-нибудь другое убило бы вас раньше, чем это случилось. Но теперь, когда мы кое-что знаем о медицине, теперь, когда большинство людей могут рассчитывать прожить свой полный срок, курение, должно быть, одна из самых глупых вещей, которые кто-либо может совершить ”.

Джонсон занялся тем, что выглянул в окно. Он не брал в руки сигарету почти пятнадцать лет телесного времени. Однако, если бы добрая Ящерица предложила ему закурить, он подозревал, что взял бы одну. Мужчина Расы, который долгое время не мог насладиться вкусом имбиря, вероятно, чувствовал то же самое по отношению к выбранной им траве.

Джонсон никогда не уставал от вида. Одной из причин, по которой он стал летчиком, было то, что он мог смотреть вниз и видеть мир с высоты. Теперь он смотрел на другой мир с еще большей высоты. В результате таких событий Домом стала планета, похожая на Землю. В обоих местах действовали одни и те же геологические и биологические силы. Но, хотя результаты, к которым они пришли, были достаточно похожи для того, чтобы существа, развившиеся на одной планете, могли довольно комфортно жить на другой, они были далеки от идентичности. Различия были тем, что очаровывало его.

Он так увлекся разглядыванием огромного высохшего русла реки, что чуть не пропустил интерком: “Полковник Джонсон! Полковник Глен Джонсон! Немедленно доложите в Скутер-Бей-один! Полковник Джонсон! Полковник Глен Джонсон!" Немедленно доложите...”

“Пока”, - сказал он и бросился вниз по трубе, по которой поднимался незадолго до этого. Пока никто не кричал на него, чтобы он явился в офис генерал-лейтенанта Хили, он с радостью шел туда, куда ему говорили. Он тоже шел повидаться с Хили; он был военным до мозга костей. Но он бы не обрадовался этому.

“Хорошо - вы быстро добрались сюда”, - сказал техник, когда он скользнул наверх.

“Что происходит?” Спросил Джонсон.

“Мы получили сигнал бедствия от ящеров, если вы можете в это поверить”, - ответил техник. “Их оборудование хорошее, но, похоже, оно не совсем идеально. Недалеко от нас у одного из их скутеров отказали главные двигатели. Мы ближе, чем любой из их кораблей, и они спрашивают, можем ли мы доставить команду скутера сюда, пока они не прибудут на место.”

“Я схожу за ними”, - сказал Джонсон и начал влезать в скафандр, который висел у внутренней двери воздушного шлюза. Он остановился на полпути. Смеясь, он продолжил: “Они проверят рентгеном каждый дюйм этих бедных ящериц, прежде чем впустят их на свои корабли. Нужно убедиться, что они не провозят контрабандой имбирь, ты знаешь”.

“Ну, конечно”, - сказал техник. “Они, вероятно, тоже пришлют этого Работева за подбором. Его совершенно не волнует товар - хотя его могли бы волновать деньги, которые он может выручить за контрабанду ”.

“Есть мысль”. Джонсон закончил облачаться в скафандр. Он провел диагностические проверки скутера так быстро, как только мог, не пропуская их. Он не хотел попасть там в беду и нуждаться в спасении самому. Когда открылась внешняя дверь воздушного шлюза, он вывел скутер с помощью рулевых форсунок. Техник дал ему пеленг на поврежденный скутер "Лизард". Его собственный радар идентифицировал цель. Он выпустил длинноватую очередь из заднего двигателя. Адмирал Пири съежился позади него.

Он использовал сигнальную частоту ящеров: “Я приветствую вас, представители Расы. С вами все в порядке? Вам нужно что-нибудь еще, кроме транспорта?" Это скутер с тосевитского звездолета, прибыл, чтобы забрать вас ”. Частично на глаз, частично с помощью радара он решил, когда следует произвести выстрел, который заставил бы его остановиться рядом с кораблем Ящеров в затруднительном положении.

“Мы благодарим тебя, тосевит. Если не считать поломки двигателя, у нас все хорошо”. Ответивший Ящер на мгновение замолчал, вероятно, сделав паузу для печального смешка. “Такого не должно было случиться. Особенно не должно было случиться, когда вы, Большие Уроды, можете смеяться над нами за плохую инженерию”.

“Ваш лучше нашего, и все это знают”. Джонсон вгляделся вперед. Да, это был скутер из тех, что построила Раса. “Однако ни одна инженерия не совершенна. Это мы тоже уже знаем ”.

“Ты великодушен, проявляя столько терпения”, - ответила Ящерица. “Поменяйся мы ролями, мы бы посмеялись над тобой”.

“Если хотите, можете считать, что я внутри смеюсь”, - сказал Джонсон. “Между тем, почему бы вам не оставить свой скутер и не пересесть на мой, как только я сброшу относительную скорость?" Я отвезу вас обратно на свой корабль. Ваши друзья могут забрать вас, когда им будет удобно ”.

“Это будет сделано, высочайший сэр”, - сказал Ящер. По тому, как два представителя Расы вели себя, когда они оттолкнулись от своего поврежденного корабля, они имели опыт свободного падения. Джонсон поставил один из них перед собой, а другой сзади, чтобы не слишком нарушать центр масс своего скутера.

Когда он горел желанием попасть на "Адмирал Пири", он сделал замечание того же рода, что и в разговоре с техником: “Они окурят вас, прежде чем позволят вернуться на любой из ваших собственных кораблей”. Его пассажиры молчали. Они бы тоже молчали, если бы смеялись. Он посмотрел на каждого из них по очереди. Смеясь, они не смеялись.

10

Джонатан Йигер был рад, что его отец уговорил Гонщиков позволить ему и остальным членам американской делегации приехать в Преффило на императорскую аудиенцию, и не только потому, что пыльная буря наполнила воздух в Ситневе коричневой песчаной дымкой. Люди побывали во многих местах на Родине, но не в столице империи. За исключением поездки в парк возле Южного полюса, Джонатан был впечатлен меньше, чем ожидал. Если вы видели один город ящериц, вы, черт возьми, почти видели их все. Они отличались друг от друга гораздо меньше, чем американские города.

Выяснить, почему, было несложно. Городам в США было всего несколько столетий, и они демонстрировали совершенно разное влияние географии и культуры. Города здесь, на Родине, отличались друг от друга географически. В культуре? Вовсе нет. Все они были частью одной культуры задолго до того, как современный человек сменил неандертальцев. Все они были улучшены и переработаны снова и снова, и все они ощущались практически одинаково.

Во всяком случае, Преффило было не таким. Джонатан ожидал увидеть шумную столицу империи, что-то вроде Лондона во времена Виктории или Москвы, когда он погружался в холодный сон. Но Преффило тоже был не таким. Дома были свои бюрократы, мужчины и женщины, которые заправляли делами, и они приехали в столицу империи, чтобы услышать пожелания своего государя. Однако они не превратили город в сплошной бардак. И причина, по которой они этого не сделали, была проста: император не хотел, чтобы они этого делали.

В некотором смысле Преффило был похож на Киото в те дни, когда император Японии был номинальным главой, а всем заправлял сегун. Это сохраняло то, как все было давным-давно (здесь, давным-давно, очень давно раньше), когда то, что сейчас было только символическим, было реальным.

Однако земные сравнения заходили не слишком далеко. Император здесь не был номинальным главой. Он никогда не был номинальным главой, ни разу - насколько знал Джонатан - за всю долгую историю Расы. Большинство Императоров умеряли свою власть здравым смыслом. Это был сильный обычай, что они должны. Раса уважала обычаи больше, чем кто-либо из людей, даже японцы. Но в истории ящеров время от времени встречались исключения, некоторые славные, другие - гораздо более - ужасные. Если Император хотел расшевелить ситуацию, он мог.

Преффило не только чувствовал себя бьющимся сердцем силы, более могущественной, чем когда-либо знала Земля, но и чувствовал себя старым. Даже ящерам, для которых все, что касалось письменной истории человечества, казалось не более древним, чем месяц назад, их столица казалась старой. Какой-то англичанин заслужил своего рода бессмертие, назвав исчезнувшую Петру розово-красным городом, вдвое более древним, чем время. (Это было своего рода бессмертие, поскольку в те дни никто не удосужился запомнить остальную часть стихотворения или даже имя англичанина.)

На языке Расы были похожие стихи о Преффило. Различия были двоякими. Во-первых, Преффило было не просто вдвое старше времени. Это было постоянной заботой в течение тысяч лет, прежде чем Дом был объединен. В те дни мамонты и пещерные медведи, должно быть, казались такими же вероятными наследниками Земли, как и прячущиеся люди. И, во-вторых, Преффило не был исчезнувшим городом. Он все еще функционировал и рассчитывал на следующие сто тысяч лет с минимальными изменениями.

География, опять же, сыграла в этом свою роль. Случилось так, что столица Расы находилась не в стране землетрясений. Только то, насколько хорошо было построено здание, говорило о том, как долго оно простоит. Ящеры обычно строили очень хорошо. Наряду с дворцом, изрядное количество сооружений в Преффило, как предполагалось, были старше объединения Дома, восходя к тому, что Раса называла древнейшей историей. Джонатан вряд ли был в том положении, чтобы не соглашаться с тем, что сказал ему проводник.

Проводником людей здесь был мужчина по имени Джуссоп. Джонатану он нравился больше, чем Трир. Казалось, он не воспринимал вопросы как личное оскорбление, как это иногда делала она. Конечно, не так много людей приезжало посмотреть на Ситнева; бизнес гидов там был слабо развит. В столице все было не так. Ящерицы, Работевы и Халлесси - все они посещали здесь. Люди? Они могут быть необычными, но Джуссоп приспособит их.

Как только они устроились в отеле, он отвел их в мавзолей, где были выставлены урны с прахом прошлых императоров, стоивших целую вечность. Джонатан не жалел, что сбежал из отеля. The Race старались обеспечить своим гостям комфорт, но это получилось не лучшим образом в мире. Номера в Ситнеффе были намного более привлекательными. Учитывая, насколько они оставляли желать лучшего, это не было хорошей новостью.

Даже в маленьком автобусе, который доставил их из отеля в мавзолей, были сиденья, которые подходили для человеческих задниц хуже, чем в автобусе в Ситневе. Джонатан что-то проворчал, но по-английски. Его отец, возможно, был олицетворением дипломатии. Не обращая внимания на убогие сиденья, Сэм Йигер спросил Джуссопа: “Как вы организовали для нас частный осмотр мавзолея? Я надеюсь, мы не доставим неудобств слишком многим мужчинам и женщинам, которые хотят пообщаться с духами прошлых Императоров ”.

“Ну, вы должны понимать, что я лично не делал этих приготовлений, посол”, - ответил гид. Титул Сэма Йигера казался естественным в его устах, хотя, за исключением исторической литературы, он выпал из языка Расы вскоре после объединения Дома. Джуссоп продолжал: “Правительство Его Величества желает оказать вам всяческую любезность. Вы также должны понимать, что это, возможно, не совсем частный просмотр”.

“Что это значит?” Резко спросила Карен, прежде чем Джонатан успел ответить. “Так и должно было быть”.

Джуссоп сделал неопределенный примирительный жест. “Вы не будете окружены этими другими, которые стремятся пообщаться с духами прошлых Императоров. Другой превосходный тосевит прав насчет этого, не бойся ”. Он оставил его там, несмотря на другие вопросы остальных американцев.

Автобус завернул за угол и тихо остановился. Вопросы прекратились одновременно. “Это удивительно”, - прошептал Джонатан. Остальные люди смотрели так же жадно, как и он. Если бы вы установили Парфенон посреди огромного японского сада, вы могли бы создать аналогичный эффект. Мавзолей на самом деле не был похож на Парфенон, но в нем была та же изысканная простота: ничего лишнего, и все, что там было, было совершенным, без излишеств. Ландшафтный дизайн с открытой площадкой, камнями интересного цвета и формы и несколькими растениями, стратегически расположенными и интригующе подстриженными, стал намного ближе к своему земному аналогу.

“Прелестно”, - сказал Сэм Йигер Джуссопу. “Я видел фотографии, но фотографии не отдают этому должного. Для некоторых вещей достаточно просто побывать там”.

“Это правда, посол”, - ответил проводник. “Это тоже важная истина, и не так много людей осознают это. Отсюда мы пойдем пешком. По мере того, как мы идем по тропинке, вид будет постоянно меняться. Некоторые даже говорят, что он улучшается. Но прогулка к мавзолею - это часть впечатлений. Вы все способны на это?… Хорошо. ”

Это было где-то между четвертью и половиной мили. Тропинка, очень четко проложенная на земле под давлением, кто мог сказать, скольких поколений ног, вилась и изгибалась к входу. Время от времени Джуссоп молча поднимал руку и махал в знак того, что они подошли к знаменитому виду. Перспектива действительно менялась. Улучшилась ли она? Джонатан не был уверен. Как вы соотносили одно великолепие с другим?

И затем, когда они приблизились к мавзолею, Раса доказала, что может совершать ошибки, сравнимые с любыми, когда-либо совершенными простым человечеством. Шипение сзади заставило Джонатана оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, что происходит. Орда репортеров и операторов мужского и женского пола спешила за ними по тропинке, как рой саранчи. Некоторые Ящеры с камерами носили парики, что казалось не просто нелепым, но - в данном случае - осквернением. “Разве это здание не великолепно?” - крикнул один из репортеров.

“Разве это не вдохновляет?” - спросил другой.

“Разве это не заставляет вас стремиться к почитанию духов прошлых императоров?” - крикнул третий. Чем ближе они подходили, тем более возбужденными и неистовыми становились.

Четвертый репортер сказал: “Расскажите мне своими словами, что вы думаете об этом мавзолее”. Затем, не давая никому из американцев возможности использовать свои собственные слова, Ящерица продолжила: “Разве вы не чувствуете, что это самое святое место на четырех мирах? Разве вы не согласны с тем, что нигде больше нет такого сочетания безмятежности, мощи и внушающей благоговейный трепет красоты? Разве вы не сказали бы, что это место не имеет себе равных по великолепию, непревзойденному величию, непревзойденной важности?”

“Уберите их отсюда, ” сказал Том де ла Роса Джуссопу, “ пока я не поднял один из этих священных камней и не размозжил им головы - если, конечно, у них там есть хоть какие-то мозги, что кажется маловероятным”.

Прежде чем гид успел что-либо предпринять, репортеры и съемочные группы догнали людей. Репортер, который хотел вложить слова в уста каждого, сунул свой - или, возможно, ее - микрофон в лицо Джонатану. “Я не буду комментировать мавзолей, поскольку я еще не был внутри, - сказал Джонатан, - но я думаю, что вам нет равных в грубости, за исключением, возможно, ваших коллег”.

“Я посол”, - сказал его отец, и архаичное слово, казалось, произвело некоторый эффект даже на измученных репортеров. Сэм Йигер продолжал: “Мой птенец говорит правду. Мы пришли в это место не для рекламы. Мы пришли посмотреть на то, что здесь можно увидеть, и выразить наше уважение вашим убеждениям, даже если мы их не разделяем. Не будете ли вы так любезны проявить вежливость и порядочность, чтобы позволить нам сделать это - без помех?”

“Но общественность должна знать!” - крикнула Ящерица.

“Это не общественное дело. Это личное, строго частное”, - сказал отец Джонатана. “И если ты не уйдешь, протест, который я заявлю во время аудиенции у императора, действительно будет самым публичным”.

Джуссоп тихо разговаривал по портативному телефону. Полиция Гонки действовала максимально эффективно. Прошло не более двух-трех минут, прежде чем они поспешили выпроводить репортеров. “Давай, давай”, - сказал один из них. “Большие Уроды не хотят, чтобы ты был рядом. Это не дорожно-транспортное происшествие, где ты можешь задавать кровожадные вопросы какому-то бедному мужчине, который только что потерял своего лучшего друга ”.

Бурля протестами, репортеры и съемочные группы неохотно удалились. Очень неохотно - некоторые из них продолжали выкрикивать бессмысленные вопросы, даже когда полиция оттесняла их от американцев. “Я приношу извинения за это, высшие тосевиты”, - сказал Джуссоп. “Я приношу извинения от всей души. Я не думал, что это будет так плохо”.

Может быть, он говорил правду, а может быть, и нет. Американцы ничего не могли с этим поделать, кроме как устроить сцену похуже. Майор Фрэнк Коффи сказал: “Тогда давайте просто продолжим и будем надеяться, что момент не будет испорчен”.

Оказалось, что это не так. Единственная причина, по которой этого не произошло, заключалась в том, что мавзолей был достаточно прекрасен внутри, чтобы избавить Джонатана от дурного вкуса репортеров - и, судя по тому, что он мог видеть, всех остальных тоже. Маслянистый свет Тау Кита лился через окна и отражался от гранита и мрамора. Урны эллинской простоты и элегантности, но не той формы, которую выбрал бы любой человеческий горшечник, содержали последние останки пары тысяч императоров. Последовательность была неоднородной до объединения Home; после этого она казалась завершенной.

Долгое время никто ничего не говорил. Люди бродили, где хотели, разглядывая, восхищаясь. Даже звуки шагов здесь были чудовищно громкими. Поскольку американцы были представителями независимой страны, у них было специальное разрешение на съемку внутри мавзолея. Разрешение или нет, но никто не прикасался к фотоаппарату. Это осквернило бы это место. Карен тихо сжала руку Джонатана. Он кивнул. Даже мемориал Вашингтону, округ Колумбия, в Литл-Роке не подействовал на него так сильно. Какими бы ни были многочисленные различия между человечеством и Расой, ящеры понимали величие.

Сэм Йигер остановился у императорского дворца, чтобы полюбоваться окрестностями. Они были озеленены с той же сдержанной элегантностью, что и сады, окружающие императорский мавзолей. Он повернулся к Атвару, который как его спонсор шел на один аккуратный шаг позади него и справа от него, и который остановился одновременно с ним. “Я надеюсь, вы не рассердитесь, если я скажу вам, что эти земли напоминают мне кое-что, что могли бы сделать японцы”, - сказал Сэм.

Командующий флотом сделал отрицательный жест. “Я не сержусь, потому что то же самое пришло в голову и мне. Однако я думаю, что вам было бы лучше не проводить это сравнение с придворными внутри”.

Это заставило Сэма усмехнуться. “Без сомнения, ты говоришь правду. Я полагаю, они сказали бы, что идея первой пришла в голову Расе, и это тоже было бы правдой”.

“Действительно, так и было бы. Эти земли были более или менее такими, какие они есть, в течение очень долгого времени, даже по стандартам Расы - намного дольше, чем вся история тосевитов, вместе взятая”, - сказал Атвар. “А теперь, должны ли мы продолжить?”