Найти Джейка

ГЛАВА 32 День двадцать какой-то

На следующее утро я отправляюсь забрать почту. Я не хочу, но иду. Вернувшись в дом, я тихо захожу в столовую. Именно тут я обычно оставляю нашу почту. Сегодня все здесь кажется мне чужим, я вижу эту комнату как будто бы в первый раз. Рисунки и фотографии продолжают висеть на тех же местах, что и раньше. Сидя за обеденным столом, я смотрю на обои в цветочек, которые хотел поменять очень давно, еще когда дети были маленькими. Меня со всех сторон окружают фотографии Лэйни и Джейка. Вот они в начальной школе: кружатся, взявшись за руки; густые рыжеватые волосы развеваются за спиной Лэйни, как огонь мотора в мультике. И Джейк… Джейк улыбается.

Я осматриваю каждую фотографию на стене, всю, так сказать, коллекцию моментов их детства, обращая внимание лишь на одно: какое выражение лица у Джейка. Улыбка, улыбка, улыбка… Так, а вот здесь он хмурится. Вот удивленный взгляд. Старые фотографии мы с Рейчел отобрали из коробки, которая хранилась в кабинете наверху, и она отнесла их в свою любимую фотомастерскую.

А вот эти, недавние, она выбрала из лэптопа, и мы самостоятельно распечатали их в черно-белом варианте, желая продемонстрировать свой высокохудожественный вкус — сейчас в моде ретро.

А ведь вся наша жизнь состоит из воспоминаний, которые нам бы хотелось поместить в рамочку: сплошные улыбки и кружащиеся парочки. Остальные воспоминания мы храним в коробке, и убираем ее в самый дальний уголок подсознания. Мы прекрасно знаем о ее существовании, но не стремимся продемонстрировать содержимое перед гостями в столовой.

В этот момент я рассматриваю жизнь своего сына, помещая ее в рамочки. Вот Джейк на бейсбольном поле: шлем низко надвинут на глаза, рот сжат в яростной решимости. Я чувствую, как гордость распирает меня, как будто все происходит в данную минуту. Потом я стою рядом с ним на песке, глядя, как волны перекатываются через него, а его тело беспомощно и в то же время так грациозно противостоит напору волн. Я смотрю, как вода стекает с него потоком, а он тем временем оглядывается посмотреть, как там его маленькая сестренка. В своем сердце, в памяти, я заключаю в рамку и тот момент на шоу талантов, когда он высоко подпрыгнул, изображая, что хочет поймать мяч.

— О, Джейк, — шепчу я, улыбаясь сквозь слезы.

Мои воспоминания похожи на вспышки света в темноте. Они сверкают и мерцают, но потом тихо гаснут, не выдерживая тяжкого груза теперешнего существования. Как выбраться из этой тьмы? Как вновь увидеть сверкание жизни? Я не знаю, не понимаю, как мне вернуться назад, и, наверное, никогда не найду этот путь.

И вот тут-то я и обращаю внимание на сиреневый конверт. Неуверенно и осторожно, как будто пробуя пальцем острие ножа, я протягиваю к нему руку. И, когда подушечка указательного пальца ощущает плотность бумаги, я понимаю, что конверт настоящий. Это происходит так неожиданно, что даже пугает меня.

Ухватившись двумя пальцами за уголок, я чувствую, какой он холодный на ощупь. Медленно и осторожно я вытаскиваю его из-под кипы бумаг. Это письмо. И адрес написан почерком, в котором безошибочно угадывается рука девочки школьного возраста. Сердце останавливается у меня в груди. Письмо адресовано моему сыну.

Почему? Сперва я решаю, что это чья-то жестокая шутка. Да нет, быть такого не может. Я судорожными движениями разрываю конверт. Руки мои дрожат, когда я вытаскивал из него листок, вырванный из спирального блокнота, с лохматыми краями — точно на таком же Джейк написал свою последнюю записку. Я начинаю читать: