Найти Джейка

ГЛАВА 3 Джейк. Семнадцать месяцев и пять дней

Я — лев. Почесывая шею, я ощущаю густую, роскошную шелковистую гриву. Зевая, я демонстрирую полную устрашающих клыков пасть, и мощный рев на просторах Серенгети возвещает всем о моем величии.

Примерно так я чувствовал себя, сидя дома с полуторагодовалым сынишкой. С того дня в «Голубом береге», когда я согласился пожертвовать своей карьерой ради ребенка, я потерял себя. Сначала я даже почувствовал облегчение от того, что мне не придется больше надевать деловой костюм. Радость эта, правда, оказалась на удивление недолговечной. Тогда я еще не представлял себе, насколько буду скучать по унылым типам из нашего офиса. Я даже не догадывался, до какой степени моя работа стала частью меня. Конечно, у меня еще оставались разовые заказы, но это было совсем не то. Не люблю жаловаться. Чего еще ждать папаше, засевшему дома с ребенком?

С другой стороны, ни одна мелочь из жизни моего сына не ускользнула от меня, я не пропустил ничего. Я был рядом с Джейком, когда он впервые сел самостоятельно. Я прекрасно помню этот день: так и вижу, как он напрягает свои крохотные мышцы, и на его славном личике появляется уже так хорошо знакомое мне выражение сосредоточенного упрямства. И — широкая счастливая улыбка, когда все получилось!

Вернувшейся с работы жене я ничего не сказал, позволив увидеть всё своими глазами. Как же она восхищалась, часом позже став свидетельницей маленького чуда!

— Саймон, смотри, Джейк сел сам в первый раз! — ликовала Рейчел.

Я зашел в комнату и устроил целое представление.

— Ну и дела! — вскричал я. — Ты уверена, что не помогала ему? Это потрясающе!

Строго говоря, я ей лгал. Но Рейчел выглядела такой счастливой, ведь она решила, что первой оказалась рядом с сынишкой в этот великий момент! Ну а сам Джейк был еще слишком мал, чтобы меня заложить.

Стряхнув это воспоминание, я решил, что пора проведать Джейка. Босиком прокравшись через кухню в гостиную, я осторожно заглянул в детскую. Он был там, где я его оставил, все еще пристегнутый к автокреслу после нашей короткой поездки. Он засыпал только в машине. По крайней мере, я пришел к такому выводу. Поэтому всякий раз, когда наступало время сна, я минут пять катал сынишку на машине и, как только он засыпал, возвращался домой, отцеплял автокресло и потихоньку заносил его в дом. Джейк спал не более получаса, и, о боже, эти полчаса пролетали, словно несколько секунд!

В этот момент Джейк потянулся во сне, и его маленькие ручки судорожно взметнулись вверх, напоминая действия дирижера, управляющего оркестром. Поначалу это меня беспокоило, но потом педиатр объяснил мне, что это нечто вроде рефлекса, который присутствует у всех детей. Я позволил себе постоять еще немного, хотя каждая минута его сна была бесценна и представлялась мне этаким благословенным оазисом покоя. Но мне нравилось смотреть на Джейка. Волосы он взял у матери: прямые, тонкие, нежно-рыжие с проблесками соломенно-желтого. К счастью, и глаза у малыша тоже были мамины. Когда Джейк просыпался и открывал их, они сияли такой удивительной голубизной, что я не мог оторваться, глядя на это хрупкое и совершенное чудо. Зато цвет кожи был смуглый, как у меня. Поэтому я прозвал его черным ирландцем[2].

Вернувшись в гостиную, где беззвучно продолжал работать телевизор, я уселся в позе индейца на потрепанный коричневый ковер и принялся смотреть документальный сериал «Дневник большой кошки». Правда, я уже четыре раза видел эту серию, но какая разница: я просто сидел и, не включая звук, наблюдал за происходящим. А потом услышал Джейка. Просыпаясь, сынишка всегда издавал невнятные звуки и при этом ужасно забавно морщился. Я мигом вскочил на ноги. Понятия не имею, сколько времени я просидел, уставившись на экран. Согласен, не слишком разумно попусту тратить бесценные минуты, но я слишком устал, чтобы думать об этом. Я бережно вынул сынишку из кресла. Он обхватил меня за шею, а я отнес его в гостиную и опустил на пол. Джейк немедленно поковылял в угол, к потрепанной тахте оливкового цвета, которую мы с Рейчел купили давно — еще для первой нашей квартиры в Уилмингтоне.

— Мя, — произнес Джейк и, подняв маленький мячик, запустил его мне в голову.

Увидев, что папе удалось поймать мячик, малыш помчался (хотя, конечно, скорее, поковылял) в мою сторону, залез на колени и изо всех сил уперся руками мне в плечо. Я подыграл ему, завалившись на спину, и сынишка завизжал от восторга. Мы вместе смеялись, пока Джейк не начал икать. Это, правда, его не остановило, и он повторял свой маневр снова и снова, визжа, смеясь и икая одновременно, пока я не сгреб его в объятия. Он тут же вывернулся и опять вернулся к игре. Так продолжалось минут двадцать, потом энтузиазм Джейка начал постепенно утихать. В конце концов, я снова уставился на экран, где началась следующая серия «Дневника большой кошки». Джейк лазал по мне, а я продолжал смотреть телевизор, так и не включая звук. Потом в полном изнеможении потер шею и от души зевнул.

Ну что ж, пускай женщины охотятся на мамонтов, правда?

Чуть позже я позвонил Рейчел и спросил:

— Во сколько ты сегодня вернешься?

Услышал шуршание страниц на другом конце линии, я подумал, что шуршать страницами — ужасно круто, и что я очень скучаю по всему этому.

— Как всегда, — ответила она.

Было около четырех, когда, надев на сына легкую курточку, я за руку вывел его на улицу. Прогулочная коляска обычно хранилась в багажнике машины, и, пока я выгружал ее, Джейк крутился около гаража. В то время как я дергал рычаг коляски в надежде ее открыть, Джейк раздобыл где-то в углу гаража очередной мячик, который через мгновение поменял на небольшой камень.

— Эй, не трогай, нет, не суй в рот!

Джейк улыбнулся, как будто я подал ему прекрасную идею. Он поднес свою пухлую ручонку ко рту, не спуская с меня внимательного взгляда.

— Нельзя! — твердо сказал я.

Кто-то позади меня рассмеялся, и я вздрогнул от неожиданности. По дорожке к нашему дому шла соседка, Карен Браун, которая жила на противоположной стороне улицы, двумя домами дальше.

— Джейки, милый, это ужасно невкусно, — произнесла она, и Джейк тут же опустил камень.

Я взглянул на него, а потом на соседку. Мне бы и в голову не пришло проявить такую изобретательность в аргументах.

— О, здравствуйте.

— Добрый день, — ответила она.

У Карен были заостренные, несколько птичьи черты лица и прямые черные волосы, стянутые блестящим ободком. Ее стильный прикид контрастировал с моим, больше подходящим для пробежки. На Карен были дорогие, идеально сидящие джинсы и теплый дизайнерский блейзер голубого цвета. На ногах — шерстяные носки и модные ботинки.

— Вот молодец, хороший мальчик, — улыбнулась соседка, и я не сразу сообразил, к кому она обращается: ко мне или к Джейку.

А Джейк уже переключился на Бо, сына Карен, ее первого и, как она во всеуслышание заявляла, последнего ребенка. Бо был на год старше моего сына, однако, как только Джейк направился к нему, сразу испуганно попятился. Карен, не обращая на это внимания, двинулась мне навстречу. Я молча наблюдал за тем, как Джейк гонит Бо в глубь двора.

— Ну как, вы с Рейчел уже обустроились на новом месте? — поинтересовалась соседка.

Мы переехали в этот дом всего месяц назад, продав небольшую симпатичную квартирку в центре Уилмингтона, которую купили сразу после свадьбы. Часть стен в той, первой квартире мы оставили в первозданном виде, сохранив открытой кирпичную кладку, и не стали переделывать невероятно узкую кухню, совместные приготовления ужина в которой останутся прекрасным воспоминанием о бездетном этапе нашей жизни. Я отвел глаза от Карен, потому что на мгновение снова перенесся в то благословенное время. И почти наяву увидел, как мы с Рейчел, вернувшись из Филадельфии, пытаемся соорудить какой-нибудь перекус. Процесс приготовления пищи у нас постепенно превращался в чувственный танец: проскальзывая и протискиваясь туда-сюда в тесном пространстве кухоньки, мы невольно дотрагивались друг до друга, прижимались друг к другу телами. Кончалось это обычно тем, что, бросив на полпути приготовление ужина, не отрывая губ от губ и устилая путь наспех сорванной одеждой, мы двигали в спальню.

Подобная безрассудная страсть осталась в прошлом, и теперь, когда в нашей жизни появился Джейк, мы словно бы переместились в другую реальность.

Рейчел сначала сопротивлялась переезду, считая безумием срываться с места, когда малышу всего полтора года, но я настоял, убедив ее, что неправильно растить ребенка в городе. Мы должны жить в безопасном и зеленом районе, в непосредственной близости от школы, доказывал я, игнорируя возражения жены насчет того, что о школе думать пока еще рано. Именно благодаря моему упорству, мы в конце концов и оказались здесь. И теперь я стоял возле нашего дома, слегка смущенно беседуя с Карен.

— Да вот, осваиваемся потихоньку, — ответил я.

— Отлично! А как вам новые соседи? Сью, которая раньше здесь жила — вы, кстати, с ней знакомы? Так вот, она говорит, что ужасно скучает по этому району!

— Да, я видел бывшую хозяйку, когда мы оформляли документы на дом. Насколько я понял, она переехала, чтобы быть ближе к старшей школе?

— Точно. Но ей там очень неуютно. Говорит, что новые соседи едва с ней здороваются. Не то, что здесь, у нас!

Я не знал, что и ответить. Ведь я и сам могу неделями обходиться без общения с соседями. И вовсе не потому, что они мне не нравятся. Бывали дни, когда я вообще ни с кем, кроме Джейка и Рейчел, не разговаривал: эта новая особенность появилась после того, как я оставил работу в офисе. Там болтовня ни о чем выглядела естественно, как часть обстановки. А теперь те же самые разговоры становились чем-то самостоятельным и требовали особого к себе отношения. Необходимость играть по новым правилам тяготила меня, и по какой-то причине я даже чувствовал себя виноватым в том, что не способен им соответствовать. Рейчел считала, что я просто не умею поддерживать беседу на женские темы, но все было не так просто, потому что и с мужчинами теперь разговор у меня не клеился. Видимо, дело в том, что теперь я не принадлежал ни к одной из окружающих меня социальных групп, так как, с одной стороны, не был женщиной, а с другой, — был, если можно так выразиться, не вполне мужиком. Женщины, тем не менее, держали меня за своего. Они трещали без умолку, перескакивали с темы на тему (ну точь-в-точь, как и мы в офисе!), не задерживаясь подолгу ни на одной из них. А то вообще обрывали разговор на полуслове, и, судя по понимающим улыбкам других дам, становилось ясно, что недосказанные фразы оставались загадкой только для меня. Для дам же все было очевидно и совершенно естественно.

— Я думаю, что это очень удобно — жить недалеко от школы, — снова повторил я, имея в виду проблему Сью.

Карен отвела взгляд и теперь смотрела куда-то мимо меня, как будто читала мои слова в забавном облачке над головой — ну, знаете, такие рисуют в комиксах.

Затем, пожав плечами, она снова взглянула мне в глаза и поинтересовалась:

— Вы уже расставили мебель, разложили вещи?

Джейк тем временем где-то подобрал палку. Он еще не успел замахнуться на Бо, но тот уже завизжал и предусмотрительно бросился обратно к матери. Мой сын, видимо, счел это очень забавным и радостно припустил за ним.

— Джейк! — окрикнул я его, используя такую особую отцовскую интонацию, от которой Карен вздрогнула, а Джейк замер.

— Ого! — наконец произнесла соседка, неловко посмеиваясь, в то время как Бо прижался к ее ноге.

Я снова растерялся. К кому, ради всего святого, относилось это «ого» — к Джейку с палкой или к моей особой отцовской интонации?

— Извините, пожалуйста, — сказал я. — Джейк сегодня немного расшалился.

— Да ничего страшного! Так как, вы уже полностью распаковали вещи?

— Да, этим занимается Рейчел. Она считает, что дом немного старомоден, но старается его осовременить.

— Зачем же было покупать дом, который вам не нравится?

Дому исполнилось уже двадцать семь лет, и он был выстроен в колониальном стиле, со светло-зелеными стенами и черными ставнями. Все внутреннее пространство было поделено на комнаты, в отличие от современных планировок, предполагающих большие открытые пространства. Вопрос соседки показался мне бессмысленным.

— Так ведь школа рядом, — пробубнил я, пожимая плечами.

— А, ну да, — холодно отозвалась Карен, снова уставившись на гипотетические облачка из комиксов у меня над головой.

Потом, когда Карен наконец-то ушла, я вдруг сообразил: она, наверное, хотела, чтобы я пригласил ее зайти. И я почему-то уверен, что любая женщина на моем месте мгновенно сообразила бы, к чему клонит соседка. А я мучительно пытался отвечать на поставленные вопросы, а главное упустил из виду.

Рейчел вернулась домой с опозданием. Мы с Джейком уже умаялись в полной боевой готовности ждать маму в холле, чтобы вместе отправиться на званый ужин к ее брату.

— Видно, неслась на всех парусах? — не удержался я от ехидного замечания.

Я не собирался упрекать жену, но ее опоздание создало дополнительные проблемы. Если бы она просто позвонила и предупредила, что задерживается, мне не пришлось бы болтаться у порога, пытаясь всеми способами развлечь Джейка. Как и любой ребенок, наш сын совсем не умел спокойно ждать. И, кстати, сил у него было предостаточно, чтобы разгромить все вокруг за пять минут. Я бы мог устроить к приходу Рейчел целое шоу, но не хотел, чтобы она застала сына прыгающим в луже около садового шланга.

— Извини, просто я уже на выходе из офиса встретила знакомую и не сразу смогла от нее отделаться…

Я мрачно молчал.

— Что случилось? — встревожилась Рейчел.

— Ничего, — ответил я сквозь зубы.

— А все-таки? — не отставала жена.

— Могла бы позвонить, — наконец соизволил объяснить я.

— Я ведь уже извинилась, Саймон, — жена слегка повысила голос. — Поверь, мне и самой очень неприятно.

Конечно, мы слегка цапались и раньше, только тогда чаще всего я сам задерживался на работе. Но сегодня у меня был долгий и трудный день, и я порядком устал, вот и не выдержал. Мы погрузились в машину и тронулись в путь в полном молчании. В конце концов, я успокоился и снизошел до того, чтобы рассказать ей, чем мы с Джейком сегодня занимались. Настроение потихоньку поднялось, и Рейчел положила руку мне на колено.

Сразу по приезде, едва переступив порог и расцеловавшись с родней, Рейчел скрылась вместе с невесткой на кухне. Я огляделся и присел на диван рядом с дядей Марком. Его младшенький, восьмилетний Коннор, по сравнению с Джейком выглядел как Гулливер рядом с лилипутом. Я устроился на самом краешке дивана, чтобы быть готовым к любым неожиданностям: вдруг одним неловким движением Коннор нанесет Джейку черепно-мозговую травму или сломает руку. Марк улыбнулся, безошибочно оценив мое беспокойство.

— Ну ты как, старичок, справляешься? — спросил он.

— Да. Всё нормально.

— Не надоело еще сидеть дома? Тяжелое это дело, правда?

Я замешкался с ответом, борясь с собой. Я чувствовал его желание нащупать почву для разговора, но не желал обсуждать больную тему. По какой-то, мне самому не до конца понятной причине, я не готов был признаться, что мне действительно очень тяжело.

— Да нет, всё хорошо, — уклончиво ответил я. — Помаленьку учу Джейка баскетбольным маневрам. Сегодня утром отрабатывали с ним кроссовер.

— Не иначе как звезда баскетбола растет, второй Аллен Айверсон?

— Точно.

Я видел, что Марк несколько разочарован: он ждал от меня большей откровенности. На мгновение мне ужасно захотелось излить перед ним душу. Ведь этот парень прошел тот же самый путь от начала и до конца. Но что-то мешало мне быть искренним, видимо, я боялся показаться в его глазах слабаком.

— Старик, расслабься, — наконец произнес Марк, — я же все понимаю. Когда мои дети были помладше, я тоже не любил это обсуждать. Знакомые иной раз говорили: «А знаешь, такой-то и такой-то тоже ушли со службы и сидят с детьми. Вы должны держаться вместе». Но я никогда не попадался на эту удочку.

— Почему? — заинтересовался я, чувствуя, как моя настороженность постепенно тает.

— Да черт его знает, почему!

Услышать это оказалось огромным облегчением.

— Я понимаю. Когда начинаешь обсуждать родительские проблемы, возникает эта вечная дилемма. С одной стороны, сидение с ребенком утомляет как десяток работ, но, с другой, — что в этом сложного или ужасного? Ничего. Просто это другая жизнь.

— Абсолютно верно.

Повернув голову, Марк неожиданно рявкнул:

— Коннор, не трогай там ничего!

Я рассмеялся:

— Да у тебя никак глаза на затылке?

Марк кивнул. И тут я почувствовал, что меня, наконец-то, поняли.

По дороге домой я поделился с Рейчел впечатлениями от встречи с Карен.

— Я думаю, ее задело твое замечание по поводу школы.

— Почему?

Рейчел рассмеялась, несколько иронически.

— Мы, женщины, думаем по-другому, не так, как вы. Карен решает, где и как ей жить, в каком доме, с какими соседями, в каком районе, руководствуясь не одним-единственным логическим доводом. Для женщины важен комплексный подход. Это касается социума, безопасности, принадлежности к определенному кругу. Она, в конце концов, должна испытывать любовь к тому месту, где будет расти ее ребенок. А для тебя все гораздо проще, поэтому Карен может показаться, что все значимое для нее совершенно неважно для тебя.

— Да брось, не усложняй…

— Я всего лишь стараюсь тебе помочь, — улыбнулась она.

Когда мы вернулись домой, я отнес посапывающего Джейка в детскую. Он потянулся, но, к счастью, не проснулся, и я осторожно уложил его среди теплых одеялец и плюшевых игрушек. Я ненадолго задержался, любуясь на спящего сынишку, вдыхая его теплый запах и осознавая чудесный факт его существования. Рейчел потихоньку подошла ко мне и обняла за пояс. Так мы и стояли, не в силах прервать этот удивительно прекрасный момент жизни.

Наконец мы с трудом оторвались от нашего маленького чуда и пошли в спальню. Рейчел забралась под плед, включила свет и положила книжку на согнутые колени. Раздеваясь, я перебирал в уме события этого вечера, наш разговор в машине, нашу перепалку по поводу опоздания жены и, в конце концов, решил, что должен извиниться.

— Слушай, прости меня за то, что я наговорил тебе сегодня…

— Когда именно?

— Когда ты вернулась домой.

Я забрался в постель, и она потушила свет. Некоторое время мы лежали молча. После появления в нашей жизни Джейка тишина приобрела новый смысл, иное значение, особую ценность. Я наслаждался этим мгновением, но через некоторое время повернулся к жене.

— Как у тебя дела на работе? — прошептал я.

— Да все нормально, — вздохнула она.

Рейчел начала рассказывать мне что-то о секретарше, которая никак не может поладить с одним из новых адвокатов, и я слушал, обняв ее. Она прильнула ко мне со свойственной ей мягкой грацией.

— Ну а у тебя как успехи? — спросила Рейчел, закончив свой рассказ.

— Да у меня-то все хорошо. Если не считать того, что отпугнул соседку.

Она запустила пальцы в мои волосы и взъерошила их. И все сразу стало замечательно, как и раньше.

— Ты — прекрасная мать, — неожиданно для себя вдруг сказал я.

Это выскочило само собой, я не собирался говорить ничего такого, но перед глазами вдруг возникла сегодняшняя сцена, когда перед ужином Рейчел стояла с Джейком на руках. Он улыбался матери, а она целовала его щечки. Это был такой прекрасный момент, теплый, полный настоящего счастья.

Рейчел придвинулась еще ближе и на этот раз обняла меня обеими руками. Ее голова прижалась к моей груди. От нее исходило тепло, обволакивающее меня плотнее, чем объятие. Я поцеловал жену: сначала нерешительно, как после длительного перерыва. Но когда Рейчел прошептала мое имя, я прижал ее к себе, купаясь в волнах источаемого ею жара, проникающего в меня все глубже. Я стянул с нее футболку, и наши тела соприкоснулись. Я был готов отдать все что угодно, лишь бы это прекрасное мгновение длилось вечно.

Но тут из детской послышался хныкающий голос Джейка, и он подействовал на Рейчел, как холодный душ. Она отпрянула, и нас опять стало двое.

— О, господи, — прошептала она, и в ее голосе послышались виноватые нотки.

— Я подойду к нему, — предложил я.

— Нет, давай лучше я… Просто…

Рейчел вскочила и торопливо выбежала из спальни, натягивая на ходу футболку. Я откинулся на подушку, прислушиваясь к журчанию ее голоса: она тихонько успокаивала малыша, а я разрывался надвое. Одна — достойная — часть меня таяла от нежности к моей милой жене и прекрасной матери, но другая, которой я, конечно, не сильно гордился, страшно переживала из-за того, что гадкий ребятенок так невовремя проснулся.