(Не)естественный отбор

Глава 25

Ставить свою жизнь во главе всего. Свои интересы превыше других. Свое мнение… Как быстро таким образом можно скатиться до полного эгоизма?

Меня воспитывали не так. Мама часто говорила: «А что скажут люди?», «Что подумают соседи?», «Веди себя правильно», «не по-людски», «чтоб не хуже, чем у других». Существует определенный порядок, как нужно прожить свою жизнь, от А до Я: закончить школу, поступить в университет, устроиться на работу и не уходить с нее до пенсии. Одеваться как все, смотреть то же, что и все, думать так же, как и все. Для каждого возраста есть своя «правильная» одежда, в сорок лет в джинсах уже ходить нельзя, после тридцати нужно выкинуть сарафаны и юбки выше колена, к семидесяти подобрать платочек на голову. Выделяться из толпы – нельзя. Всегда здороваться, даже с теми, кто тебе неприятен. Грубить – нельзя, вот стукнет пятьдесят – тогда и можно начинать ругаться.

А теперь какой-то оборотень девяти лет от роду говорит мне, что можно жить и по-другому? Что я не обязана была поступать в Педагогический университет. Что могла не подписывать этот проклятый контракт. Что могла не стараться так сильно во время учебы, а вместо этого гулять по городу и открывать интересные места, как тот же Экстрим. И вроде бы я только начинаю жить, мне всего двадцать два года, впереди…

А впереди двадцать лет работы. На одном и том же месте. С одними и теми же детьми. Без перемен. Без изменений. Без надежды.

Я все еще держала его за руку, но после этих мыслей мне захотелось расплакаться, ударить его и вернуться в блаженное тепло неведения, в состояние небытия, в немыслие, которое предлагал мне Натан.

Разве быть зомби так уж плохо? Если все уже распланировано, если нет возможности отступить, то почему бы не упростить себе жизнь и не отказаться от мыслей и стремлений вовсе? Люди годами кастрируют мозги, глушат себя однообразной музыкой, крикливыми передачами по телевизору, тупыми фильмами и попсовым чтивом. Учатся избегать раздражающих ум разговоров, останавливаясь лишь на эмоциях. Подбирают подходящий круг общения, чтобы можно было общаться без напряжения, на автомате. А мне предлагается это сразу и бесплатно. Как щелчок пальцев. И наступит бесконечное приятие мира. И все станет правильно.

Так зачем же я трепыхаюсь?

Ах да, это же не совсем я. Это все он. Он не дает мне провалиться в эту бездну, удерживает на самом краю. И за это я его ненавижу.

– Недавно я увидел кое-что, что заставило меня засомневаться в собственной картине мира, – негромко сказал он.

А меня заставляешь сомневаться именно ты. Как ты мог? Как ты мог влюбиться в человека? Это тоже не вписывается в нормы.

– Среди обычных подростков, прогуливающих школу и курящих в подворотне, я увидел эльфа.

И вокруг парили маленькие зубные феи с папиросами. В зубах. Зубные феи с папиросами в зубах.

Я отодвинулась от него подальше, скрестила руки на груди и уставилась в окно. Но это не помогло. Стан продолжал рассказывать про странного эльфа, который живет вне семьи, на улице и вроде как развивается в несколько раз быстрее. Как ни странно, эта история меня заинтересовала. С учетом моих новых знаний об эльфах и эльфийских детях существование такого ребенка выглядит сомнительно, да еще и его скоропалительное исчезновение сразу после знакомства со Станом…

Может быть, это был какой-то розыгрыш? Попытка отвлечь оборотня от меня? Взяли эльфа лет ста с особенно юной внешностью, чуть подгримировали, научили, как действовать и что говорить, и выпустили на улицу. И хотя не было гарантий, что Стан его заметит и заинтересуется, но эльфы могли продумать несколько вариантов их случайного столкновения.

Хотя зачем выстраивать такую сложную схему? Ради меня точно не стоит. Может, была еще какая-то цель? Я поделилась этой мыслью с оборотнем, и тот серьезно задумался. Потом потер лоб и сказал, что не видит смысла в подобном розыгрыше. Это ведь нужно научить тех человеческих мальчишек, оборудовать подвал. Слишком много труда и вложений ради какого-то мелкого полицейского. Это настолько бессмысленно, что проще все же поверить в бездомного эльфа.

И мы замолчали.

А автобус все ехал и ехал, подбирая и высаживая людей на редких остановках с названиями деревень. Дорога казалась бесконечной. Когда мы приедем? И куда?

Меня вдруг прошиб пот. Куда же я еду? Из общежития меня выписали. К Натану, несмотря на свои рассуждения, я ехать не хотела, потому что это тупик. Полная капитуляция. А к Стану… Я хотела переехать к Стану, но это было так давно, и слишком много всего произошло.

Я посмотрела на оборотня и забыла, что хотела сказать. Все-таки он тоже не железный. Эти несколько дней вымотали его сильнее, чем я думала. Он сидел, слегка откинув голову назад и прикрыв глаза. Волосы растрепались, и некоторые пряди смешно торчали в сторону, от этого Стан казался более юным и беззащитным, беспомощным.

Теплая волна любви и нежности захлестнула меня, и ужасно захотелось его обнять, положить его голову к себе на колени и тихонечко мурлыкать колыбельные.

Я потянулась было к нему, но резко отдернула руки. Что это такое? Что за материнские чувства по отношению к взрослому парню? Это тоже результат воздействия Натана?

Стан ощутил мои движения, открыл глаза:

– Что-то случилось?

– Нет, – пробормотала я, – я просто… я думаю, где теперь буду жить. Может, Крис согласится принять меня?

– Крис живет с родителями, и у нее еще двое братьев, – он немного помолчал и тихо спросил. – Я тебе настолько неприятен?

- Нет, – отвернулась я к окну. – И да. Мне кажется, что лучше бы нам пока поменьше видеться. Возможно, тогда у меня что-то уляжется в голове.

Он рассмеялся с горечью в голосе:

- Знаешь, я сделал всего лишь одну ошибку с тобой. Всего одну. Не стоило мне подстраиваться под людскую скорость и восприятие. Нужно было сразу хватать тебя в охапку и перевозить к себе. Но я умею делать выводы. Поэтому нет, я не согласен. Пусть лучше ты будешь ненавидеть меня, зато под присмотром. Я буду тебя отводить на работу и присутствовать на лекциях Натана, сам отведу к психотерапевту и буду отслеживать изменения. Так что ты едешь ко мне.

– А почему это ты за меня решаешь? – сразу вспыхнула я. Вроде бы попритихшая злость зажглась с новой силой. – Мне не нужен надсмотрщик. Сначала один вздумал управлять мной, теперь вот ты! А как же мое мнение?

– Я не решаю за тебя, а пытаюсь помочь. Я не промываю тебе мозги, не внушаю какие-то бредовые идеи, а хочу воспрепятствовать делать это другому.

- Ну да, конечно. Ты не запихиваешь меня украдкой в камеру, а честно и открыто кидаешь в железную клетку. И почему это я не могу оценить твое благородство и честность? – выпалила я и тут же устыдилась своих слов. – Прости. Мне бы хотелось свалить все сказанное на Натана, но я не уверена, что дело в нем.

– На самом деле, – после паузы сказал Стан, – я не знаю, где тебя еще можно поселить. Мои друзья либо женаты, либо живут с родительской семьей, а семьи у нас обычно большие. Снять отдельную квартиру я также не могу, ведь я даже не получил свою первую зарплату, да и гарантировать, что туда не ворвется этот эльф, тоже не смогу. Просить у отца денег на свою девушку… Ты извини, но я не готов. Он и так дал мне гораздо больше, чем должен был. Если тебе будет так спокойнее, то дома я могу все время находиться в другой форме. Представь, что живешь одна с большой умной собакой.

Я представила себе эту картину и невольно рассмеялась, хотя мне было очень и очень стыдно перед Станом. Он ведь не обязан тащить меня. Это у меня нет своего жилья, нет подруг и нет денег. Это я влипла в такую ситуацию.

Квартира Стана оказалась небольшой, обставленной в духе минимализма: никаких картин, фотографий на стенах, пуфиков или дополнительных шкафчиков, в комнате только раскладной диван, шкаф-купе и стол с компьютером. Аскетичность подчеркивали выкрашенные в серый цвет стены и тканевые жалюзи на окнах.

Стан показал выделенные пустые полки под мою одежду, которой, кстати, толком и не было, ведь все вещи – в доме Натана, хотя из маминого дома я взяла пару футболок и спортивные штаны, чтобы не ходить все время в форменной юбке и блузке.

Он прихватил шорты и ушел в ванную, а я никак не могла собрать свои мысли в кучу. Должна ли я приготовить ужин? О чем мы будем разговаривать? Мы знакомы всего несколько дней, и кроме чувств между нами нет ничего общего. Да у меня и интересов до сих пор не было, только учеба и все.

Все-таки у людей схема ухаживаний выглядит надежнее, чем у оборотней. Есть время познакомиться друг с другом поближе, поговорить, обменяться мнениями насчет быта, любимых фильмов, отношений, и лишь потом съезжаться. А на чистой страсти принимать серьезные решения относительно семьи могут только легкомысленные люди. Хотя уж кто-то, но Стан точно не выглядел легкомысленно.

Он вышел из ванной весь растрепанный, с влажными волосами и поблескивающей кожей. И снова меня накрыло нежностью и желанием его обнять. Я закрыла лицо руками, пытаясь сдержать свои дурацкие порывы.

Я ведь понимаю, что я делаю. Понимаю, что веду себя неадекватно, обвиняю того, кто хочет помочь, срываюсь на пустом месте, но ничего не могу с собой поделать. Если я добавлю к словесным выкрутасам еще и физические: кидаться то с объятиями, то с кулаками, – будет явный перебор.

После ужина он быстро помыл посуду. И наступила та самая пауза, мучительная, беспокойная.

Что было бы, если бы в наши отношения не влез Натан? Наверное, сейчас бы мы сидели на диване, держась за руку, и разговаривали о нас. Или пошли бы гулять, и Стан рассказывал бы что-нибудь интересное, как и раньше. Или включили негромко музыку и целовались бы при свечах.

Я вдруг разозлилась на старого эльфа, наверное, впервые с того момента, как пришла в себя после гипноза. Он меня лишил маленького счастья. Просто ради каких-то своих игр. И хуже всего то, что завтра я должна прийти к нему на занятия, смотреть ему в глаза, слушать лекции, зная, что он со мной сделал. И все из-за какой-то бумажки с напечатанными словами! Вот она, цивилизация в чистом виде – я не могу ударить эльфа, который причинил мне вред. И Стан не может. Мы должны здороваться, улыбаться и вежливо разговаривать, иначе будем выглядеть смешно.

Стан посмотрел на меня, вздохнул и вышел из комнаты. А через минуту вернулся в форме волка и положил свою лохматую голову на мои колени.

А я… Я сползла с дивана, обняла его и разрыдалась.