(Не)естественный отбор

Глава 42

Залитая искусственным светом съемочная площадка, светлый, почти белый паркет, несколько уютных синих диванчиков хаотично расставлено по сцене, слышен затихающий шепот зрителей. Работники проверяют последние детали, проверяют микрофоны, операторы наводят камеры.

Мотор!

– Добрый день, уважаемые зрители и телезрители! В эфире передача «Всё обо всех», и сегодня наша тема – нашумевшее на всю страну общественное движение «Плюс один». Цель этого движения благородна: спасать детей в неблагополучных семьях. Как это происходит? Откуда взялась такая идея? Нам расскажет организатор движения – Кристина Красная!

В зал заходит высокая крепко сбитая женщина с пышным хвостом каштановых волос, в светлых потертых джинсах и тонком бежевом пиджаке, подчеркивающем ширину ее плеч.

– Добрый день! Спасибо, что пригласили в свою передачу. Насчет нашего движения ходит множество разных слухов, и я бы хотела рассказать о настоящем положении дел.

– А какие слухи ходят? – полюбопытствовала ведущая.

– За эти три года я чего только не наслушалась. Говорят, что оборотни силой забирают себе человеческих детей, чуть ли не привораживают их, разбивают хорошие семьи, лезут не в свое дело. Говорят, что наше движение – лишь очередной способ собрать денег и слить их в свои карманы. Что таким образом мы пытаемся поднять свою репутацию перед обществом. Ну и так далее, вплоть до захвата мира, – Крис скривила лицо.

– А на самом деле?

– На самом деле мы хотим спасти детей, только не из неблагополучных семей, как вы сказали, а вместе с ними.

– Как вы пришли к этой идее? Все же знают, что у оборотней нет таких проблем, и тратить время на чужих детей – это, скажем так, непривычная для многих мысль.

– Идея движения появилась благодаря моему хорошему другу, Станиславу Громовому. Когда он перевелся в отдел по делам несовершеннолетних, то был ошарашен тем, как не живут, а в буквальном смысле выживают дети в сложных семьях. Как-то раз он не выдержал и вмешался в дела одной из таких семей напрямую, не как сотрудник ПДН, а как обычный человек. Хорошо, что там оказалась вполне адекватная мама, и спустя всего пару месяцев семью вычеркнули из списка неблагополучных.

– Прошу прощения, я вас прерву, но это не тот ли Станислав, с которым вы вместе тренировались в паркур-парке?

– Верно, тот, – Крис приподняла бровь, – но откуда вы знаете?

Ведущая довольно улыбнулась:

– У нас есть одно интересное видео, и с вашего позволения, мы продемонстрируем его нашим зрителям.

Позади Крис и ведущей загорелся экран, где две фигуры, мужская и женская, красиво пересекали полосу препятствий, дублируя движения друг друга, забирались на стены, перекатывались по песку и на доли секунды замирали на тоненьких трубах, удерживая равновесие.

Крис заулыбалась:

– О, наш тандем! Как вы только сумели отыскать это видео? Так вот, однажды Стан пришел в парк не один, а с маленькой зашуганной девочкой. Она боялась всего и всех, даже самого Стана, боялась говорить, боялась чего-то хотеть. А Стан!!! – Кристина задумчиво подняла глаза к потолку. – Это было еще то зрелище. Как он вокруг нее крутился, разговаривал, все объяснял. А один раз он даже показался ей в своей волчьей форме, но, чтобы девочка не испугалась, попросил повязать на шею бантик. К чести наших друзей, никто вслух не рассмеялся. И этот бантик-таки сыграл свою роль. Оказалось, Зоя, давно хотела собаку, и послушный, выполняющий каждую команду, волк с малиновым бантом на шее сумел ее развеселить.

– После этого вы и создали движение «Плюс один»?

– Не совсем. Я насмотрелась на эту идиллию и подумала, а почему бы и мне не помочь какой-нибудь семье? Может, действительно, людям нужен лишь небольшой толчок, чтобы выбраться из неприятностей, рука, так сказать, помощи. Я напросилась вместе со Станом на дежурный обход и уже во второй семье поняла, что нашла своих подопечных. Знаете, я была потрясена до самых печенок, мне почему-то вспомнились исторические фильмы про жизнь оборотней в гетто, только там было еще хуже. Невменяемые родители, груды бутылок, какие-то вонючие тряпки, потеки засохшей блевотины на стенах, чудом уцелевший раздолбанный холодильник, грохочущий так, что невозможно разговаривать. И Степка, маленький озлобленный волчонок, привыкший разделять всех окружающих на жертв и хищников, тех, кого он может бить, и тех, кто может избить его.

– Волчонок – это…

– Это иносказательное выражение, – пояснила Крис, – семья была человеческая. Но можно ли назвать их людьми? До сих пор считаю, что это был мой самый тяжелый бой. Чего я только не делала… Я притаскивала им еду сумками и обнаруживала, что они променяли ее на алкоголь. Я отмывала их квартиру и снова находила ее облеванной. Покупала Степке одежду и учебники, ходила договариваться в школу, а потом получала кучу возмущенных звонков от учителей и других родителей, что Степка кого-то избил, толкнул, нахамил учителю, плюнул в тетрадь. У мальчика не было никаких авторитетов, никаких границ. Два месяца я приходила к ним каждый вечер, проводила у них все выходные. И, если честно, я была на грани срыва и уже хотела отказаться от этой глупой затеи. Если люди хотят жить, как свиньи, что им может помешать?

– Но что-то вас остановило, верно? – ведущая невольно подалась вперед.

– Как-то раз я спустилась из их квартиры после долгого бессмысленного разговора и увидела, как Степка всаживает шило в колесо моей машины. Это стало последней каплей, и я, сказать честно, накинулась на него… Мальчик привык видеть меня в официальной одежде, привык, что я вежливая, добрая, пушистая, и не ожидал, что я могу применить к нему силу. Словом, я тогда его отшлепала, а он искусал мне руку до мяса. Потом он вырвался, убежал домой, а я перевязала руку, поменяла колесо, посидела немного и все же решила подняться к ним в последний раз: сказать, что больше не приду.

Я по натуре своей боец, и еще ни разу не сдавалась. Состояние было – хуже не придумаешь. Я поднималась по лестнице и пыталась подобрать оправдания перед Станом. Он ведь меня отговаривал, предупреждал, что все это не так просто, как кажется, что если я влезу к ребенку в душу, то уже никогда не смогу отмахнуться от него и сказать, мол, ты мне надоел. Руку дергало от боли, а на сердце было еще отвратительнее.

И когда я привычно толкнула входную дверь, эти алкаши никогда ее не запирали, воровать все равно было нечего, то увидела, как папаша хлещет Степку проводом и орет что-то типа «Зачем ты, паршивец, к ее машине полез? А если эта дура больше не будет приезжать? Она ж нам халявную еду возит, полы моет!» В оригинале звучало, конечно, не так, но смысл был примерно такой.

Я кинулась на папашку с кулаками, думаю, он тоже не ожидал, что приличная дамочка может начать драться. Он мне поставил огромный синяк на пол лица, я ему разбила нос, схватила Степку, закинула его в машину, и мы уехали. Я тогда не особо соображала, что делаю, куда еду, меня всю трясло от ярости, Степка молчал, забившись подальше от меня. Наконец, мы приехали к моему дому, я сказала ему выгружаться, а потом взяла за руку и привела в квартиру родителей. Сказала, что этот мальчик теперь будет жить с нами.

Крис судорожно вздохнула, потерла лоб и продолжила:

– До сих пор бесконечно благодарна родителям, что они, глядя на избитую и окровавленную меня, на испуганного и не менее избитого чужого ребенка, ничего не спросили, отправили Степку в ванную, меня – на перевязку, а самое главное – приняли нас обоих, хотя места у нас было маловато.

– Насколько я знаю, история Степы закончилась хорошо? – вспомнила о своих обязанностях ведущая.

– Да, – засияла от радости Крис, – недавно мы лишили Степкиных родителей родительских прав и с прошлой недели Степа – официально мой сын.

– То есть вы три года воспитывали Степу без должных прав?

– Да, собственная квартира у меня появилась всего полгода назад, после того, как я вышла замуж, а без квартиры мне бы никто Степку не отдал.

– И муж не возражал?

– Нет, конечно, – удивилась Крис, – я и познакомилась с мужем благодаря Степке.

– Вот как? Но давайте вернемся к движению «Плюс один». То есть сначала была Зоя, затем Степан, но это всего лишь отдельные случаи. Так как же это переросло в столь масштабный проект?

– Спустя какое-то время я начала таскать Степку в наш парк, энергии у него всегда было хоть отбавляй, и я подумала, что лучше, если он будет ее выплескивать не в школе или в квартире, а на улице. Но Степка далеко не застенчивая семилетняя девочка, он за пару дней со всеми перезнакомился, с кем-то подрался, с кем-то подружился, и, хотя я никому не рассказывала про его семью, скоро все в Экстриме были в курсе его истории.

Спустя какое-то время несколько экстримовских оборотней обратились ко мне с просьбой познакомить их с подобными семьями. И я, как и Стан ранее, также принялась их отговаривать, показывала шрамы, напоминала про синяк, который сходил целую вечность, пыталась давить на совесть, но, в конце концов, сдалась. Так появились первые последователи нашего движения.

– А как вы находите семьи, нуждающиеся в вашей помощи?

– Сначала мы брали в полиции списки неблагополучных семей, но постепенно мы создали свой сайт, и там есть раздел, куда каждый может анонимно сообщить про семьи с проблемами, ведь далеко не все случаи становятся известны полицейским. Туда может написать даже ребенок из такой семьи, и ему помогут.

Хочу отметить, что даже сейчас, когда количество добровольцев перевалило за пятьдесят тысяч, мы стараемся дать возможность выбрать себе подопечных. Потому что нам важно, чтобы человек ли, оборотень ли не просто тянул лямку, а сердцем горел за тех, кто доверился ему.

– Еще вопрос, – заглянув в блокнот, спросила ведущая. – Маленькая Зоя осталась со своей мамой, но Степу вы, по сути, вырвали из семьи. Как часто происходят подобные вещи?

– Случаи бывают разные, – грустно сказала Крис. – Напоминаю, что наша цель – не забрать детей из семьи. Нет, мы хотим помочь таким семьям. Наши ребята отправляют родителей на лечение, помогают им получить дополнительное образование, подыскивают работу, жилье, если нужно, решают проблемы с алкоголизмом и наркоманией. Но все это работает, только если сами родители хотят выбраться из ямы. А если нет? В таком случае мы спасаем тех, кто больше всех страдает. То есть детей.

– И что, часто происходят усыновление оборотнями человеческих детей?

– Вы специально подчеркнули расы, верно? – покачала головой Крис и расстегнула пиджак. От прожекторов и волнения ей стало жарко. – Не часто. Я сама выступала адвокатом в первом подобном деле, это было всего год назад. Всего за время нашего движения было усыновлено восемнадцать детей, включая Степу. Еще в ста двадцати восьми случаях мы добились лишения прав с последующей отправкой детей в детдома. Но, поверьте, после того, через что прошли те малыши, любой детдом им покажется сказкой. К тому же кураторы не бросили их на произвол судьбы, они также навещают своих подопечных в детдомах, проводят с ними выходные, общаются с воспитателями.

- Я слышала, что вы ввели какую-то сложную систему наставничества. Что, теперь чтобы взять подопечных, недостаточно лишь желания?

– Опять же повторюсь, случаи бывают разные. Наше движение не состоит лишь из матерых оборотней, мы принимаем всех, в том числе и прекраснодушных наивных молодых людей, и скромных домашних девочек, только-только закончивших университеты. Но бывало, после столкновения с жестокой реальностью такие ребята попросту сбегали. И хуже всего, если их бегство произошло не сразу. – Крис раскраснелась, вновь разволновавшись. – Представьте, ребенок только-только привыкает к мысли, что не все взрослые – моральные уроды, потихонечку оттаивает, начинает улыбаться, начинает надеяться на что-то хорошее, к нему регулярно приходит милый товарищ, разговаривает, защищает от нападок и избиений, водит в кино и на карусели, а потом пропадает. Навсегда. И все становится еще хуже, особенно потому, что теперь ребенок знает, что есть и другая жизнь, теперь ему есть с чем сравнивать. И эти мысли могут привести к чему-то непоправимому.

Поэтому ко всем новеньким мы приставляем наставника, того, кто уже прошел полный круг и сумел вывести своих подопечных из кризиса. Наставнику можно звонить в любое время суток, наставник помогает новеньким разобраться с официальными инстанциями, и именно наставник решает, готов ли новенький к самостоятельной работе.

– Это звучит вполне солидно. Но ведь ваша организация сугубо добровольная. Денег вы никому не платите, верно?

– Мы начинали с небольшой группы друзей, которые решили, что им не все равно. Постепенно слухи о нас расходились по городу, а потом и по всей стране, ведь среди нас были и блогеры, и журналисты, и просто весьма общительные ребята. Само собой получилось, что я стала неким лидером, и немаловажную роль в этом сыграло мое юридическое образование. Но далеко не все сочувствующие могут участвовать в нашем движении лично, ведь это весьма затратно и по времени, и по нервам, поэтому они помогают нам деньгами. Из нашего фонда мы стараемся компенсировать расходы кураторов, некоторые ребята уволились с работы и полностью погрузились в дела движения, им мы, конечно, платим зарплату. Теперь у нас есть свои юристы, психологи, наркологи, мы работаем с кадровыми агентствами, чтобы помогать родителям с трудоустройством. А недавно замахнулись на постройку своего детского дома, чтобы полностью взять под свое крыло тех детей, кому это нужно.

– Что бы вы хотели сказать нашим зрителям и телезрителям?

– Люди – оставайтесь людьми. Несмотря ни на что. Посмотрите по сторонам: возможно, где-то рядом с вами за стеной, в соседнем подъезде или на соседней улице страдают дети. Страдают от голода, холода, побоев, недопонимания, унижений. Не проходите мимо – напишите нам. А если есть возможность, то приходите к нам. Наши филиалы есть во всех крупных городах, но даже если в вашем городе нет пока филиала, мы все равно найдем добровольцев, пришлем наставников и будем работать. Будем помогать.

Даже если это будет лишь один спасенный ребенок – это будет уже плюс один ребенок!