Не пара

26. На своих местах

Алиса

— Эй, это мой пирожок!

— Нет, мой.

— Мой! Дай сюда, обжора. И так съел почти все с вишней, пока я доехала.

— А надо чаще приезжать!

Показав мне язык, Петька большими укусами пытается запихнуть в рот последний пирожок. Вредитель мелкий.

Схватив за краешек, отрываю четверть и быстро отправляю себе в рот.

С Петькой если не ешь быстро, потом есть вероятность не поесть вообще.

— Зараза, — ворчит с набитым ртом брат.

— Петр, чтобы я таких слов в адрес сестры не слышал, — вступается за меня дядя Дима.

— Я тебе покажу заразу, — угрожающе встаю, выставляя руки.

Он знает, что это чревато щекоткой, поэтому подрывается с места и уносится.

— Я к Юрке, — кричит с порога, а через секунду раздаётся хлопок дверью.

Мы с родителями остаемся втроем.

Когда Петьки нет дома создаётся ощущение, будто святые дом перелетели. Тишина-а-а…

— Еще чаю, дочь? — интересуется заботливо мама.

— Нет, мам, я поеду уже.

— Ладно. Я тут тебе втихушку отложила пирожки в ланч бокс.

Поиграв бровями, достает из холодильника заначку.

Мне тепло-тепло становится.

Было время, когда мама забывала о нас с Олей. Или забивала, как говорил папа. Я с ним не согласна, потому что тогда это был её способ избежать реальности, и вовсе не злюсь на неё. Времена были тяжелые, но мы справились. Потом, когда появился дядя Дима, все изменилось. Мама сама изменилась. Стала счастливее, самобытнее, и больше того ужаса, что был в моем детстве не происходило. Я стала чувствовать себя нужной.

— Спасибо тебе, мамуль. Ты лучшая.

Пока я обуваюсь, мама стоит рядом и следит за каждым моим действием. Накинув через плечо сумку, улыбаюсь ей.

— Алиска. Ты сегодня какая-то другая, — задумчиво всматривается в мое лицо.

— Какая другая?

— Светишься. Улыбаешься каждую секунду.

Черт, это так видно, да?

Небрежно пожимаю плечами.

— Да обычная я. Выступление у нас послезавтра, наверное, предвкушаю.

— Ну да… наверное, — многозначительно заламывает бровь, — или мальчика себе нашла, но не говоришь.

Мальчика? Нет не нашла. Саша кто угодно, но только не мальчик.

И вообще не нашла я никого…

— Все мамуль, побежала я. Спасибо за вкусняшки.

Попрощавшись, ретируюсь, дабы не давать ей возможности развивать тему. Выхожу на улицу и иду к остановке.

Дождавшись своего автобуса, занимаю место. Уже вечер, людей мало, толпиться не приходится.

Усевшись около окна, смотрю на подсвечиваемые фонарями улицы и поймав свое отражение отмечаю, что я правда улыбаюсь.

Силой заставляю губы выровняться. Ну и чему я так радуюсь? Тому, что я «подсадила»?

Непослушные губы снова плывут в стороны. Ну, потому что такого мужчину, как Саша не легко подсадить. Не путать с «подцепить» на ночь. Хотя и тут не просто. Если он сам не захочет, мне кажется, хоть в лепешку разбейся, ничего не выйдет.

И если это правда, то, что он сказал, то….

Прикусываю щеку изнутри, сражаясь с мурашками, мгновенно атакующими кожу, как воинственная армия.

Как говорится: и хочется и колется и мама не велит. Хотя в этом случае будет и мама, и папа, и сестра, и вообще все вокруг.

В своих мыслях не замечаю, как доезжаю до своей остановки. Забегаю в магазин за йогуртом и отправляюсь домой. Сегодня для ужина уже поздно, поэтому я отказала Саше. А на завтра он наверное, и сам забудет о своем приглашении. Подвернется кто-то более доступный и планы у него поменяются.

Пряча от самой себя мысли о том, что мне бы этого не хотелось, торопливо иду по темным улицам.

Я опасаюсь ходить вечером сама, поэтому никогда стараюсь не медлить.

Почти дохожу до подъезда, когда слева из припаркованной машины кто-то выходит.

— Алис.

От неожиданности останавливаюсь. Оборачиваюсь, наблюдая, как Миша захлопывает дверь и идет в мою сторону.

Машинально распрямляю плечи, мышцы натягиваются струнами. Все те ощущения, что за два дня стерлись, снова дают о себе знать оцепенением.

Сократив между нами расстояние, Миша останавливается напротив.

— Привет.

— Привет, — крепче сжав ремешок сумки, киваю.

Застыв, невольно оцениваю его выражение лица. Злости в нем не наблюдается. Негатива вроде тоже. Наоборот, я бы даже сказала. Смотрит на меня с привычной нежностью и виной.

— Почему трубку не брала?

— Занята была.

— Поговорим? — кивает на машину.

Пульс мой растерянно колотится. Я не понимаю, как реагировать. И не знаю хочу ли этого разговора. Снова слушать о том, какая я несмышленая мне не хочется. Это ранит и вызывает мерзкое чувство обиды. А я не хочу, чтобы в адрес Миши все мои положительные эмоции изменили полярность. Он всегда был хорошим и родным, пусть бы так и оставалось.

— Я не знаю, — говорю, как есть.

Миша обескураженно выдыхает.

— А все же, давай поговорим.

Тронув меня за локоть, подталкивает к скамейке около подъезда.

Сняв с плеча сумку и поставив ее на край, без особого желания присаживаюсь.

Миша садится передо мной на корточки.

— Ну прости меня. — Произносит совсем не то, что я ожидала, а потом обхватывает мои пальцы своими и сжимает, — Мелкая, я психанул тогда. Все так навалилось. Целый день мне мозги ебали по работе, жар этот не сбивался ни хрена. Настя злилась, что не дают мне день хотя бы в кровати отлежаться. А когда, добрался наконец, до постели тут звонок этот. Вот меня и рвануло, когда увидел тебя трезвой. Я бы и не подумал, наверное, что ты способна на это, но пока одевался, Настя мозг вынесла, капая что так все девчонки делают, чтобы привлечь к себе внимание. А я и послушал. Вместо того, чтобы выслушать тебя.

Закусив губы, пропускаю через себя его слова. Не знаю, что я подумала бы на его месте и как поступила бы. Но его решение приехать и извиниться греет мое сердечко.

Миша слишком дорог для меня. Слишком родной, чтобы после стольких лет я потеряла его по такой глупой причине.

Задумчиво провожу большими пальцами по его. Я знаю их наизусть. Он столько раз держал меня за руку, когда мы гуляли в детстве, что я помню все родинки и расположение мелких шрамов после драк. Хоть он и не конфликтный, но парни есть парни. Что с них возьмешь.

— Я не знала, что Карина тебе позвонила. — признаюсь честно, — Она иногда совершает не поддающиеся логике поступки.

— Я потом это понял.

— Но… мне было очень больно. Ты не имел права вот так вываливать всё на меня. И если у тебя были ко мне претензии, то ты должен был предъявить их раньше, а не отчитать, как несмышленого подростка.

— Знаю. — Еще раз крепко стискивает мои пальцы. — У меня самого в голове пазл не складывался. Места себе не находил. Потому что, это ты ведь, Алискин. Не чужой кто-то. И все вот так через одно место.

— Не делай так больше. — прошу искренне, — Хоть тебе и кажется, что я еще маленькая, но на самом деле это не так. Я в состоянии рационально мыслить.

— Не буду. Обещаю. Трубку-то почему не брала?

— Я была обижена на тебя.

— А сейчас? — Встав, Миша садится рядом и толкает меня плечом.

Прислушиваюсь к себе и мотаю головой.

— Наверное, нет.

— Наверное? — Хмыкнув, обхватывает мою шею ручищами и обнимает, — ну давай оттаивай. Не хочу, чтобы между нами было вот это….

— Черти что?

— Хотел сказать непонимание, но так тоже сойдёт.

Утыкаюсь носом ему в шею, и чувствую, как становится легче. Комок из тяжелых эмоций растворяется. Ссориться с близким человеком очень больно. И я не хочу больше этого.

Втянув его запах, ощущаю, как привычное родное тепло охватывает тело. Я словно снова в детстве. Мне девять. Я упала, а Мишка меня успокаивает, стирает слезы со щек и обнимает, чтобы не плакала.

Отстранившись, внимательно всматривается в мои глаза.

— Мир?

— Ну, не знаю. Надо подумать.

Немного вредничаю, а он, рассмеявшись, встает и отходит к машине.

Забрав с заднего сиденья пакет, приносит мне.

— А так?

Заглянув внутрь, обнаруживаю пластиковые контейнеры, в которых я привозила ему суп с пирогом. Сейчас они битком наполнены моими любимыми шоколадными конфетами.

— О-о-о, ты заранее подготовился, — улыбаюсь, полностью растаяв.

— Все, чтобы загладить вину, — подмигивает он.

— Знаешь мои слабые места.

— Еще бы. И спасибо за заботу, Алис. Я даже не поблагодарил.

— Да-да, а я старалась, между прочим.

— Знаю, — смеётся он, снова притягивая меня к себе за шею, — всё было очень вкусно.

— Настю свою тоже кормил? — ворчливо пинаю его в ребра.

— Да. Ей понравилось, — уворачивается он.

— Косточка ей не попалась, случайно?

— Нет. А должна была?

— Если бы знала, что будешь есть с ней, возможно и подкинула бы.

— Ты опасная женщина! — деланно ужасается он.

А я наконец чувствую, как на сердце становится легко. Кажется, все вернулось на свои места.