Не пара

32. Планы меняются

Саша

Народу тьма.

Под ногами мельтешат раскрашенные дети, за ними носятся с расческами их матери. Из колонок грохочет музыка, а ведущий проверяет микрофон. Дурдом.

В очередной раз набираю Алису. Скидывает.

Да что ж такое, малышка? Где тебя найти-то в этом муравейнике?

Взбираюсь вверх по ступеням, сканируя огромный зал и нахожу. Не сразу догоняю, что не так, а спустя пару секунд наблюдений понимаю.

Алиса стоит напротив стола жюри и что-то эмоционально им втолковывает. Вместо привычного озорства у нее на лице неприкрытый гнев. Глаза мечут молнии, а сама она выглядит разъяренной тигрицей, готовой раскромсать их в клочья.

Сойдя вниз, направляюсь к ней.

— Как вы можете так поступать с детьми? Неужели нельзя было мне позвонить заранее? — требовательно поднимает голос.

Подхожу и становлюсь позади неё, пытаясь вникнуть в суть происходящего.

— Мы долго рассматривали наше решение и окончательно приняли его только сегодня утром, — сжав губы, отвечает престарелый мужик по центру.

— Так почему не позвонили утром? Я же специально уточнила, чтобы не произошло вот этого, — нервно всплескивает руками Алиса. — Как мне теперь детям объяснить, что их сняли с конкурса? Вот идите сами и объясняйте.

— Так, девушка, успокойтесь, иначе это будет ваш последний конкурс, — отмахивается от неё выдра, сидящая справа от лысеющего «Писарева».

— Да мне все-равно, — взрывается малышка, угрожающе ставя ладони на стол прямо перед ними, — Вы не имеете права так поступать с детьми. Ладно бы это был взрослый коллектив. Но дети!

— И что?

— Что? Они ждали этого дня! Дайте им хотя бы просто выступить, вне конкурса. Они же готовились, — срывается её голос.

Три остолопа переглядываются, и по их недовольным физиономиям уже можно прочесть, что выступать никому они не позволят.

— Извините. Но пока с вашего коллектива официально не будет снято обвинение в плагиате, мы не можем допустить вас к конкурсу.

— Да какое обвинение? Ничего не доказано.

— Девушка, или вы сами отойдете, или мы вызовем охрану.

— Да пошли вы вместе со своей охраной.

Алиса собирается еще что-то сказать, но я мягко обхватываю её локоть.

— Тихо, тигрица, вам еще побеждать здесь, иди сюда, — под прицелом трех недовольных пар глаз, отвожу её от шакалов подальше.

— Саш? — заметив меня, Алиса растерянно оглядывается.

— Привет.

— Привет, — проведя по волосам, рвано вдыхает и выдыхает.

— Что случилось?

— Детей моих не допускают к конкурсу. Из-за обвинений. А предупредить заранее не могли, — втянув носом воздух, резко стирает скатившуюся по щеке слезу.

— Ну, ты чего? — поднимаю её лицо за дрожащий подбородок. — Люди свиньи. Так бывает.

— Угу. Ты это моим девочкам скажи, — силится сдержаться, но проваливает попытку и начинает плакать. — Они так ждали конкурс, Саш. — судорожно вздыхает, — Ты не представляешь, как они хотели выступить. Мечтали, что на них смотреть будут, хлопать им. Первое выступление, понимаешь!

Всплеснув руками, прячет лицо в ладонях.

— Ну все-все, — прижимаю её к себе, потому что её слезы как нечто, к чему я оказываюсь не готов.

Вообще плачущие женщины обычно меня не трогают, потому что перевидел их пачками в жизни. И каждый раз это в большей степени сопровождалось истериками типа: «Ты козел», или «Я думала, что у нас всё серьезно».

Все лили слезы за себя и свои неразделенные чувства.

А Алиска рыдает не за себя, а за детей. Чужих детей.

— Что делать, Саш? Это же разочарование такое! Они так старались на репетициях, костюмчики примеряли, хвастались. Как мне им в глаза смотреть? Что я за тренер, если уладить не могу? — рыдает мне в грудь, а я глажу её по волосам.

В голове молниями летают варианты решения проблемы. Будь коллектив постарше, матом обложили бы всех организаторов и дружно выдвинулись запивать горе горячительным.

Эти же пупсы соком свои слезы не запьют. Я уже представляю кучку рыдающих детишек и над ними мою Алиску, плачущую плачем Ярославны.

Не-е-е, такого допускать нельзя. Ни репутацию Алисе портить еще сильнее, ни малышне настроение.

Надавить на этих шакалов я вряд ли смогу прямо перед конкурсом. Тут надо действовать иначе. И выход я вижу только один.

Надеюсь Василий Степанович меня не пошлет.

— Сейчас все решим, — отстраняю от себя Алису и стираю с ее щек слезы. — Давай это мокрое дело прекращай, Алисён, я не железный же.

Алиса всхлипывает и кивает.

— Я уже всё, — вздрагивают её плечи, но видно, что старается взять себя в руки.

— Пять сек мне дай.

Удостоверившись, что минутка слабости преодолена, выхожу из зала и нахожу в телефоне номер бывшего мэра.

М-да, Битеев. Другие связи используют, чтобы по карьерной лестнице подняться, а ты что-то совсем не в ту степь.

— Да, Санька? А я не понял почему ты еще не у меня в ресторане? — звучит немного пьяно из динамика.

Вообще, я собирался приехать позже вместе с Алиской, но раз такое дело.

— Так я уже по пути к вам, Василий Степанович. С подарком.

— Ба-а-а. Давай. Веселье в разгаре и без тебя, не дело.

С Бортниковым мы остались в отличных отношениях даже после того, как я уволился, а он ушел с поста мэра. Сегодня у него юбилей, и приглашение на празднование пригодилось как нельзя кстати.

— А скажите, мероприятие у вас сегодня в каком формате? — отойдя к окну, постукиваю пальцами по подоконнику.

— Чинное и до тошноты в рамках приличия. А ты что, девочек хочешь мне привезти?

Оборачиваюсь на толпящуюся группу детей, в родителях которых узнаю тех самых барышень, которые хотели видеть меня в пачке.

— В некотором роде, да.

— Э-э-э, у меня тут жена, дети и внуки, Санёк, — смеётся Бортников.

— Им эти девочки еще больше понравятся даже, чем вам, гарантирую. Только если можно, предупредите охрану, чтобы пропустили человек эдак двадцать. Мы через полчаса будем.

— Так много? Битеев, ты кабаре там что ли снял?

— Не снял, но кабаре, да, — усмехаюсь, рассматривая ярко накрашенных будущих звезд, — Скажу так, такого подарка вам еще не дарили.

— Заинтриговал, паршивец. Жду.

Скинув вызов, нахожу глазами вышедшую из зала Алису и махнув ей, указываю на её группу. Сам тоже подхожу к ним.

— Привет, артистки. Готовы выступать? — присаживаюсь перед ними на корточки.

— Да-а-а, — оглушает меня малышня.

— Супер. Только у нас поменялась локация. Мне по секрету передали, что вас хотят видеть на очень важном мероприятии. Гораздо важнее, чем этот конкурс. Только без вашего согласия, никак.

— Алиса, а что происходит? — озадаченно спрашивает кто-то из подошедших мамаш, и Алиса шепотом им объясняет ситуацию.

Слышатся изумленные охи и вздохи. Ругань, недоумение. Детвора улавливает как настроение их родительниц меняется, и суетливо крутят головами.

— Хотите знать где будет выступление? — хлопаю в ладоши, обращая их внимание на себя.

— Да, — кивают без прежнего энтузиазма.

— В замке. Настоящем. А там вас ждут угощения и куча гостей, которые хотят видеть ваше выступление.

— В замке? — округляют рты дети.

— В замке? — переспрашивает Алиса, смотря на меня поверх голов малышни.

— Да. — выпрямляюсь и направляю взгляд на шокированных мам, — Если мы хотим успеть, то надо выдвигаться уже сейчас.

— А куда?

— Объясните, пожалуйста.

— Куда? А далеко? Сколько ехать?

— Я объясню по дороге. — разворачиваюсь и подталкиваю девчонок к выходу, — Просто доверьтесь мне, женщины.