Недетские забавы

Глава 5

Воспоминания.

Первый поцелуй в жизни каждого человека является особенным воспоминанием. У кого-то этот опыт довольно удачный, у кого-то слюнявая история и нелепые движения губ, у кого-то по любви, а у кого-то на спор. Много разных историй первых поцелуев есть в этом мире. Моя история не стала исключением.

Он должен был случиться с Кириллом — мальчиком из моей группы. Мы общались почти с самого начала моей жизни в детдоме, играли с ним в машинки и устраивали кулинарные поединки из пластилина.

Кирилл добрый и отзывчивый. Не причиняет боль, поддерживает и защищает как может.

Именно с ним я первый раз залезла на дерево и ободрала все колени, именно с ним я ловила на палки ужей, лазила по крышам гаражей, стоящих вблизи детского дома. С ним все самое интересное и увлекательное случилось в первый раз.

В июле стоит адская жара, ничто не спасает от духоты. Тогда мы вместе с воспитателями впервые поехали купаться на местную речку. Дети часто ловили обморочное состояние из-за солнечных ударов, поэтому руководство детского дома приняло решение отвезти нас освежиться.

На речке мы с Кириллом дурачимся, брызгая друг в друга водой, прыгаем с плеч, имитируя воздушных гимнастов.

— Алиса, смотри, какая ракушка красивая! — Кирилл кидает мне в руки небольшой камень.

Я кручу у виска пальцем и пишу на песке палкой: «Это камень, а не ракушка».

— А для меня ракушка!

Я лишь пожимаю плечами. Ну, раз хочет так, пусть будет.

В детдоме приходится представлять разные вещи — например, красивых кукол, которых у нас нет; давать новые свойства предметам и использовать их не по назначению. Дети из нашего дома часто строят иллюзии — так проще воспринимать реальность. Вот ты представляешь, что камень — это ракушка. И уже жизнь ярче.

— Алиска, а пойдем в камыши лягушек ловить? Надоело чета плавать.

И мы идем ловить лягушек. Поймав три штуки, сразу отпускаем. Нам не хочется делать им больно или убивать, мы просто дурачимся, гоняясь за ними. За ловлей зеленых гадов, мы не замечаем, как к нам подходит компания мальчишек. Компания Федулова…

Настроение сразу портится, сейчас он снова начнет унижать и обижать.

— Посмотрите-ка, кто это тут у нас! А! Это же два дебила резвятся тут в камышах. Ты че, Петров, ее жених? Мог бы найти кого-то посимпатичнее, — Федулов по колени заходит в воду и встает в свою привычную позу, сложа руки на груди.

Его шестерки полукругом встают позади него.

— Чего тебе от нас нужно? Уходи, — Кирилл впереди меня заслоняет своей спиной.

Паша недобро сверкает глазами, ему не нравится, когда кто-то пытается вступить с ним в конфликт. Думаю, подсознательно он боится поражения.

— Сейчас этот камыш заставлю тебя жрать, придурок. Или лучше твою немую подружку, а ты будешь смотреть.

Я сжимаюсь вся от испуга, потому что знаю — он свои обещания сдерживает.

— А вы типа парочка? — без комментария Левы Масленникова тут не обходится, нужно ведь своего главаря поддерживать.

— Интересно, они уже целовались? — ржет худощавый парень, стоявший рядом с Левой.

Федулов мерзко хохочет вместе с ним, а потом эта свора шакалов подхватывает общий настрой.

— О! Вот и проверим. Ну-ка, поцелуй ее, живо! — приказывает Паша.

Ноги мои в тот момент совсем подкашиваются, и стою я лишь из-за того, что крепко держусь за локоть Кирилла.

— Пошел ты, Федулов! Не для твоих глаз это.

Я чувствую, как друга потряхивает. И, хоть он и кажется смелым, Кирилл тоже боится Федулова.

— Охреневший сученок… Живо целуй ее, иначе тебе конец.

Я понимаю, что дело пахнет жареным, и пока друг не додумывается выкрикнуть что-то в ответ, разворачиваюсь к нему лицом и быстро чмокаю в губы.

За спиной слышится гогот.

— Господи, эта болезненная даже целоваться не умеет. Может, научить ее? — ржет все тот же худощавый.

Только вот Федулову не до смеха… Он мечет молнии в мою сторону и прожигает дыру. Ему явно что-то не нравится, и тот не скрывает своего разочарования.

— Сейчас научим, — зло рычит Паша и направляется в мою сторону.

Он в секунду приближается к нам и отталкивает Кирилла в камыши — тот не удерживает равновесия и падает.

— Ненавижу тебя, — руки врага обхватывают мое лицо.

Я испуганно сжимаюсь, а он закрывает глаза и касается своими губами к моим, нежно целуя… Я сперва стою в замешательстве, и после смыкаю свои губы сильнее. А потом его захватывает злость, и твердый язык прорывается сквозь преграду и вторгается в мой рот. Он целует меня. По-взрослому. До мурашек.

Моих мурашек от страха.

Он целовал меня, казалось, очень долго. А затем резко отстраняется. Смотрит в глаза и полыхает, весь полыхает изнутри.

В воздухе висит тишина.

— Дура, — кидает он мне, сплевывая слюну после нашего поцелуя. — Пацаны, пошли отсюда.

Компания, во главе с Федуловым, скрывается из поля зрения, только мы с Кириллом молча стоим и смотрим им вслед.

Кирилл хотел надрать ему зад, а я хотела понять… Что это было? И не показалось ли мне, что где-то очень глубоко внутри его сердца сидит нежный мальчик?..

Наши дни.

Сквозь небольшое решетчатое окно в СИЗО пробивается луч света, озаряя темное промозглое помещение. Мужчина ходит из угла в угол, и на повышенных тонах объясняет свою позицию. С которой я, разумеется, не согласна.

«Меня попросили познакомиться с Мишуровым? Я познакомилась. Мне сказали втереться в доверие? Я пытаюсь. Тогда почему такая бурная реакция на мои действия?»

— Ты должна прекратить общение с Минаевым, это не обсуждается.

— Не понимаю такую бурную реакцию на мое знакомство с Игнатом. Он, между прочим, помог мне познакомиться с Мишуровым! Я выполнила вашу просьбу, а каким путем — вас не касается.

— Меня, блять, все здесь касается, — рычит мужчина, — потому что разговор идет о моей будущей свободе. Когда я тебе сказал втереться в доверие, я не имел в виду ко всем присутствующим.

— Знаете что, Павел? Я не намерена продолжать диалог в таком тоне. Как успокоитесь и придете в себя, напишите мне, я приеду.

— Ты дура, если отказываешься выслушать меня! Минаев — скользкий тип, он имеет отношение к местным борделям, в которых обслуживаются все шишки региона.

— Вы переживаете за меня, Павел?

Я скептически выгибаю бровь и усмехаюсь. Мужчина напротив бесится еще больше.

— Мне похуй на тебя. Но лишняя огласка к моей персоне не нужна. Когда тебя найдут, вытраханную в какой-нибудь подворотне с открученной башкой, дело будет греметь по всему региону. А когда всплывет кто ты и чем занимаешься, выйдут на меня, и все станет ясно. Сечешь, какие проблемы ты можешь создать?

— А почему у вас всегда какие-то страшные сценарии исхода ситуации? Почему не может закончиться все хорошо?

— Потому что я реалист, — мужчина устало трет глаза и приземляется на стул, — я рос в детдоме, там никто тебя по голове не гладит, мамка в жопу не целует. Я не тепличный ребенок, как ты, и знаю, что такое реальная жизнь. Со всеми ее вытекающими.

«Да что ты говоришь, Федулов? Неужто твоя жизнь была адом в детском доме? Адом был ты.»

Так хочется заорать и высказать ему все: что я не тепличный ребенок, что знаю, какой он мерзкий тип, знаю, что его душа гнилая.

Но я не могла. Глупо было поддаваться своим эмоциям и выдавать главный козырь.

— Хорошо, Павел. Давайте отбросим все эти нравоучения с вашей стороны и все же вернемся к делу. Мишуров мне назначил встречу на послезавтра, я ему намекнула, что хотела бы, чтобы он проспонсировал один проект.

— Дальше.

— Дальше я хочу, чтобы он взялся за спонсирование проекта, который буду вести я. Нам придется общаться с ним довольно плотно, поэтому будет достаточно времени, чтобы втереться в доверие и стать чуточку ближе.

— Какой проект ты хочешь ему всучить? Он редко идет на какие-то благотворительные штуки, не его черта характера.

— Думаю, в этом случае он согласится. Я хочу, чтобы он помог отстроить корпус онкозаболеваний при нашем главном медицинском центре.

Мужчина гортанно смеется.

— Нахера ему твой онкоцентр? Мишуров не будет такой ерундой заниматься.

— Я узнала, что его мать и жена умерли от рака. Думаю, у меня получится надавить на болевые точки. Плюс, в последнее время народ жалуется, что его некоторые заправки неисправны, так как запах бензина распространяется по большим территориям. Считаю, такой жест доброй воли сможет отвлечь бунтующий народ от реальных дел.

— Первый раз слышу о его жене и матери.

— В интернете есть об этом информация, Павел! В большом количестве. Мишурову нравится публичность.

— Хорошо, допустим. Тогда постарайся сделать все максимально грамотно и чисто.

— Разумеется. И еще, Павел, у меня для вас новость хорошая.

Мужчина кивает, предлагая мне продолжать.

— Я договорилась, чтобы вас отпустили под залог, но вам нельзя светиться. Вы сами знаете, что врагов у вас много. Нужно, чтобы вы пожили в каком-то месте, где вас точно не найдут. И будут знать только самые близкие. У вас есть такое место?

— Да, есть. Спасибо.

«Это он что? Поблагодарил меня? Ушам своим не верю.»

— В таком случае, держим с вами связь. До свидания! — говорю я и иду к выходу, стараясь скорее покинуть помещение и больше не терпеть его общество. Хотя бы сегодня.

— Алиса! — зовет мужчина.

Разворачиваюсь и смотрю прямо на него. Он вальяжно разваливается на стуле, широко расставляет ноги, и руки складывает на груди. По лицу блуждает хитрая полуулыбка. Я, вздернув плечами, ожидаю реплику от мужчины, но тот молча продолжает сверлить меня взглядом. Обдумывает у себя что-то в голове.

— Павел, вы будете говорить или я могу идти?

— Просто… Просто ты на нее так похожа. Даже имя.

— На кого?

Мужчина усмехается своим мыслям и тяжело вздыхает.

— На нее.

Он отворачивается в сторону окна, а мне становится не по себе. Надеюсь, он не думает сейчас обо мне «той» из детдома. И почему вообще вспомнил?

— Павел, всего хорошего.

Очень быстро выхожу за дверь и прижимаюсь спиной к холодной стене. Сердце гулко бьется. Я хочу, чтобы он узнал, кто я. Но это произойдет в тот момент, когда он будет максимально мне доверять. Нанесу ему удар. Самый болезненный в его жизни. Я вставлю ему нож в спину, и меня даже не будет мучить совесть. Потому что я его ненавижу.