Некромант на страже человечества. Том 1

Глава 14

Я стоял и смотрел, как жители понурой цепочкой покидали храм. Одни пришли сюда со своими семилетними отпрысками — эти свое взяли — и даже если умение ребенка не определилось, то оно вполне могло пробудиться позже. Само.

Другие надеялись прикоснуться к величию Церемонии мальчика, сумевшего несколько дней провести в бесконечной опасности зловещей Трещины. Хотели своими глазами увидеть рождение новой звезды, чтобы потом еще долго судачить об этом за кружечкой хмельного, а позже с ностальгией рассказывать детям и внукам.

Этим повезло меньше. Хотя они все же получили в свое распоряжение знатную историю. Пусть и не совсем ту, которой желали.

Но хуже всех пришлось мне. Теперь я на собственной шкуре прочувствовал какого было Леуштилату. Когда ты по щелчку пальцев превращаешься из всеобщего любимца в изгоя, достойного лишь упреков и порицания. Когда от тебя отворачиваются все. Включая собственных родителей.

А ведь все так хорошо складывалось…

С замершем в болезненном спазме сердцем я смотрел, как медленно поднимались на ноги Диана и Жакер. Судя по их лицам, они с трудом верили в происходящее, но реальность накатывала на них неумолимой лавиной, безжалостно ломая мечты и планы на счастливое будущее. Ребенок без умения. Урод. Отброс. Выродок. За что, о Сатвелеон, им такое наказание?

Брезгливо поджав губы, они уходили, забирая с собой не желавшего смотреть на меня малыша Фила и потерявшего ко мне всякий интерес Анну. Для нее я умер. Теперь у нее только один младший брат. Нормальный. Церемония Пробуждения которого уж точно пройдет без сучка, без задоринки, и который не посрамит честь семьи.

Именно такое ближайшее будущее нарисовало мне основанное на прежнем опыте воображение, вместе со мной переродившееся в новом теле. И настолько ярким был этот образ, что я буквально увидел его воочию, хотя в реальности все происходило совсем не так.

Стоило позорным словам священника сорваться с губ, как Диана с Жакером действительно замерли, пораженные услышанным. Но лишь на краткое мгновение. А уже в следующий миг они, не сговариваясь, бросились ко мне и, встав на колени, заключили в такие жаркие объятия, что сковывавшее мое сердце ледяная крепость окончательно сдалась, разлетевшись на мириады сверкающих осколков.

Они не бросили меня! Остались рядом несмотря ни на что. Это… это… Неужели это то самое детское счастье? Чисто и незамутненное. О котором прежде мне приходилось лишь мечтать…

— Мама… Папа… — робко произнес я, будто бы пробуя эти слова на вкус. Я впервые произнес их в новом теле. Да и в старом, если честно, использовал нечасто. Ведь они значили для меня отнюдь не то же, что для большинства остальных детей. — Мама! Папа! — повторил я куда решительнее. — Мое умение… Я…

— Тише, зайка. Все хорошо. Все будет хорошо, мое солнышко. — твердила Диана, нет — мама!, ласково гладя меня по голове. — Все будет хорошо. Ты ни в чем не виноват. Ни в чем! Мы любим тебя, несмотря ни на что!

— Да, сынок. — отец одобрительно похлопал меня по плечу. — Мы с тобой. Без умения, так без умения. Разве это главное? — мама ткнула его кулаком в плечо. — Ой! Я имею ввиду, что ты в любом случае, добьешься всего, чего захочешь. Правда, дорогая?

— Конечно, любимый. А мы с папой всегда тебя поддержим.

Уверен, год назад Леуш многое бы отдал, чтобы услышать эти слова от своих родителей. Но не услышал. И с тех пор вынужден скрываться в Нигдейке, перебиваясь подножным кормом, и коротая время в обществе шестиногих крыс и одного единственного меня.

Может быть барон ставил родовое умение выше семейных уз, а может высокий статус не позволял ему поступить иначе. Но, в любом случае, я был несказанно рад, что моя семья не отвернулась от меня таким же образом, и поддержала в тяжелый момент, когда суровый вердикт жреца буквально выбил у меня из-под ног почву.

— На! — глядя на поведение родителей, ко мне подошел Фил и вручил длинное куриное перо, с которым категорически отказывался расставаться с самого утра. — Не плачь. Все холошо!

По-прежнему стоя на коленях, мама обхватила и его, разом прижав к груди нас обоих.

Подошла и Энн.

— Ну, чего раскис, как ослиная жопа? — она гневно тряхнула копной рыжих волос и сдвинула брови к переносице. — Где мой младший брат, который в шесть лет облапошил целую свору Гноллов и придумал как выбраться из Трещины? А ну быстро вынул голову из задницы, иначе я тебя прямо тут отделаю!

— Анна! — возмущенно воскликнула мама. — Жакер! — добавила она, видя, как хрюкнул, давя смех, отец.

Я же подумал, что и вправду что-то излишне эмоционально отреагировал, а потому вытер нос рукавом праздничной рубашки и заставил себя улыбнуться. Оглядевшись, я понял, что храм покинуло не так много людей, как мне изначально показалось. Бо́льшая часть все-таки осталась понаблюдать за развитием событий. И пусть барон с Угрюмым Чагашем действительно ушли, но теперь меня это совершенно не трогало.

Я решил! Окончательно решил забросить путь воина, Межмировую Энергию, попытки выбраться за пределы Купола и связанные со всем этим опасности.

К черту!

В конце концов, я уже волею судьбы заполучил сокровище, куда большее, чем можно найти даже в самой богатой Трещине. Любящую семью! То, чего мне так не хватало всю прошлую жизнь и то, во что я боялся поверить с первой секунды своего появления на Терре. И пусть прошедшие семь лет уже не вернуть, но теперь в моих силах сделать все, чтобы заполнить теплом и светом оставшийся нам отмеренный срок. Здесь. В тихом, спокойном и уютном Дальнем Крутолуге. С моими мамой, папой, братом и сестрой. Пусть и старшей, а не младшей.

С принятием этого решения царившая последние дни в моей душе буря наконец улеглась, штормовые волны сомнений сменились безмятежной гладью спокойствия, и по ней бликами заиграли лучи уверенности в завтрашнем дне. Пусть ветер перемен дует в сердцах других. Отныне мне нет до этого дела. И даже напряженный изучающий взгляд священника больше не мог пошатнуть моего покоя и умиротворения.

Как же хорошо!

— Мам, пап! — я немного отстранился, чтобы заглянуть родителям в лица. — Кажется кто-то обещал мне сегодня грандиозный праздник.

— И то верно! — усмехнулся отец, поднимаясь на ноги. — А давайте по пути зайдем к Васу и купим у него здоровенный арбуз!

— Албуз! — радостно захлопал в ладоши Фил.

— Не «албуз», а «ар-р-рбуз»! — поправила его Анна. — Говори правильно, мелюзга. Братишка, вон, твой, ни разу ни одной буквы не перепутал.

Фил бросил на меня восхищенный взгляд, но потом опомнился и, надув губки, отвернулся. Я утешительно погладил его по голове.

— У Васа же жена на сносях. — неуверенно напомнила мама, одной рукой поправляя сбившееся платье, а из другой так и не выпуская мою ладонь. — Мила в это время на людей кидается, как разъяренный Шипохвост. Даже близко не подойти.

— Ничего. — с многозначительной улыбкой на устах успокоил ее отец и понизил голос до шепота. — Я Васу после прошлой охоты подкинул кое-чего вне очереди. Так что он теперь мой должник. Пускай выкручивается, как хочет.

— Ты ж мой герой!

Мама с довольным видом чмокнула отца в щеку, затем, бросив на меня взгляд, окончательно убедилась, что я не собираюсь реветь и вообще выгляжу вполне бодро, и мы всей семьей направились к выходу из храма. За «албузом». А потом домой праздновать мое семилетие. Знаменательный день все-таки. И наше настроение ничуть не омрачал тот факт, что у меня каким-то образом не оказалось умения. Ну вот прям не чуточки! Честно-пречестно! Факт!

Несмотря на реакцию барона, отношение ко мне на усадьбе и в городе поменялось не сильно. Во многом благодаря тому, что в первые годы жизни я держался весьма особняком, и люди и без того привыкли меня особо не трогать. Теперь же у них появился для этого еще один повод. Только и всего. Ну шастает по дому парень без умения, с кем не бывает? Нет, нонсенс, конечно, но не то чтобы криминал. По крайне мере с демонами не якшается. И с нелюдью. Так что как будто и фиг бы с ним.

Хотя я на сто процентов уверен, что если бы не демонстративная поддержка членов семьи, которою они оказывали мне при каждом удобном случае, то так просто я бы не отделался. И за примером далеко ходить не нужно. Ну и я все-таки не наследственный аристократ. Кому есть дело следить за жизнью сына солдата и писаря?

В общем, я продолжил помогать маме в канцелярии Александэла оу Трей Капауло, часто пропадал в библиотеке, поглощая книги со страстью прожженного библиофила, ну и не забывал о Леуштилате, конечно. Мы с ним по-прежнему тайком выбирались на свежий воздух, где опальный баронский сын самозабвенно тренировался, изо всех сил стараясь достичь ступени Освоившего, а я… как мог помогал ему в этом.

Вообще Леуш на удивление спокойно и с пониманием отнесся к моему решению окончательно завязать с лестницей развития и посвятить свою жизнь работе с бумагой и чернилами. Он дружески меня поздравил, пожал руку и пообещал с первой же удачной вылазки за Купол принести мне перо Львиного Петуха. Непременно Суверенного. А если повезет, то и Королевского.

По его мнению, с таким инструментом я мигом продвинусь по карьерной лестнице и заслужу должность не хуже, чем у мамы. Эх, все-таки амбиций парню не занимать.

Я отрабатывал приемы вместе с Леуштилатом, преимущественно выступая на вторых ролях в качестве партнера для спарринга, или наблюдал за ним со стороны, стараясь давать советы по мере возможностей. Должен сказать, невеликих. Несмотря на явный прорыв во время схватки с вождем гноллов, мои ощущения и мое видение Межмировой Энергии несколько отличались от аналогичных у Леуша.

Иногда наши разговоры даже казались мне диалогом слепого с глухим. Возможно именно поэтому Сэр Чагаш вел свои занятия таким необычным образом, подталкивая каждого из учеников к самостоятельному обретению понимая принципов взаимодействия с разлитой вокруг силой, а не тупо вдалбливал им в головы некие постулаты, как было принято в моей прежней школе.

Но даже лишь помогая Леуштилату, я чувствовал как и сам медленно продвигаюсь вперед. По чуть-чуть. По крупице. Сам того не желая. Но все-таки продвигался. Скорей всего, возьмись я за дело всерьез, и уже спустя месяц-другой после инцидента с Трещиной уже щеголял бы по городу в статусе полноценного Освоившего, однако теперь меня это нисколько не интересовало, и я радовался любому успеху своего единственного друга, как своему собственному. А то и еще ярче.

Каждый мой день был наполнен теплом и любовью. Будила ли меня мама, папа или даже Анна, я просыпался с неизменной улыбкой на лице, лучась счастьем, и родные отвечали мне тем же. Каждый в своей уникальной манере, но отвечали. Я купался в этом нахлынувшем на меня чувстве, как дельфин в нагретом за день море, парил в небесах быстрокрылой ласточкой, нежился домашним котом и вилял хвостом, словно игривый щенок.

Я хотел обнять весь мир, и мир с радостью распахивал мне свои объятия. Это были лучшие дни в моей жизни. Как в этой, так и в прошлой. И ничто не могло омрачить моего впервые обретенного счастья.

В один из дней, я, как обычно, помогал маме с ее работой, когда ко мне обратилась Надья — немолодая женщина с похожей на пергамент кожей. Она не могла похвастаться красивым почерком или высокой скоростью письма, но зато виртуозно сортировала документы и помнила местоположение каждого, даже если не видела какой-то уже довольно продолжительное время.

Возможно, в этом ей помогало какое-то ее личное необычное умение. Ну или она просто наторела за годы службы.

— Леон, отнеси, пожалуйста, это Его Благородию. — сказала Надья, протягивая мне два перетянутых бечевкой рулона бумажек. Толстый и потоньше. — Вот здесь требуется только его личная печать, а эти пусть сперва тщательно изучит. Не перепутаешь?

— Ни в коем случае! — бодро ответил я, забирая свертки. — Сюда печать, сюда читать.

— Вот и умница. — женщина пригладила мне волосы и со вздохом протянула. — Эх, был бы у меня такой сын… Или хотя бы внук… Может Сатвелеон просто еще не выбрал ему умение? — спросила она у мамы. — А позже обязательно его одарит!

— Я молюсь об этом каждый день. — с вежливой, но немного грустной улыбкой отозвалась мама, оторвавшись от сверки расходов на содержание стражи. — Надеюсь однажды мои молитвы достигнут его чертогов.

Она сделала жест, будто поднимает что-то ладонями к небу. Надья повторила за ней.

— Ну все, беги. — кивнула мне женщина. — И не вздумай читать документы, маленький проныра!

— Хорошо, тетя Надья.

Я чмокнул маму в щеку и, купаясь в ее полном нежной любви взгляде, вышел в коридор. Заглядывать в бумаги мне было никакой нужды. Я прочитал их еще на этапе заполнения. Ничего особо интересного. Обычная рутина.

Рабочий кабинет барона располагался всего в паре минут ходьбы. Что, в общем-то, логично. Обогнуть неказистую скульптуру, изображавшую что-то среднее между небольшим крабом и табуреткой, пройти мимо гобелена с цветущей яблоней, за которым скрывался один из входов в Нигдейку, разок свернуть в короткий проход и, в целом, все. Даже прилипчивую песенку допеть не успеешь.

Дверь в кабинет никто не охранял (да и зачем, если Александэл и так являлся Осознавшим — одним из двух во всем Крутолуге), но у входа на длинной скамейке примостились трое просителей, дожидавшихся своей очереди предстать пред светлы очи правителя города. Причем двое из них, судя по бросаемым друг на друга гневным взглядам, явились, чтобы барон разрешил какой-то возникший у них конфликт.

Обычные будни хозяина местных земель.

Я спокойно подошел к двери и поднял уже руку, чтобы постучать, как услышал с той стороны негромкий голос Угрюмого Чагаша:

— … закончил анализ трофея из Трещины, и…

Они обсуждали то, что Сэр Чагаш утащил из-под носа у мэлэха каравана! Леуш Будет в восторге!

Меньше секунды мне потребовалось на принятие решения. Испуганно схватившись за голову, я сделал вид, что что-то забыл и стремглав бросился назад к гобелену с яблоней, откуда, пробираясь сквозь пыльный лаз Нигдейки, в мгновение ока домчал до баронского кабинета. Вот только здесь уже не было лишних глаз, и никто не поймал бы меня за подслушиванием.

Которому я предался с бессовестным самозабвением.