Некромант на страже человечества. Том 1

Глава 16

На один из выданных мне мамой гульденов я купил небольшую, но румяную и ароматную печеную тыкву с куском сливочного масла. А на оставшиеся два приобрел пару яблок в карамели. И с этим богатством явился к Леуштилату.

Сегодня Леуш тренировался в дальней части Крутолуга, так что с поручением меня отправили весьма удачно. Не пришлось бродить туда-сюда по всей территории. Я застал парня стоящим по пояс в воде, с закрытыми глазами и сосредоточенным выражением лица. Он отчаянно боролся с течением пытавшейся его опрокинуть Стременной, одновременно с этим впитывая в себя крупицы Межмировой Энергии.

Причем не только из воздуха, но и из воды, крутого вала обрывистого берега и даже из ветвей плакучей ивы, свесившей над ним свои нечесанные космы. Крохотные фиолетовые искорки роем надоедливой мошкары вились вокруг Леуштилата, то садясь на поверхность его кожи, то снова взлетая, а иногда и вовсе исчезая внутри.

Опальный баронский сын все лучше контролировал разлитую вокруг силу. Становление Освоившим определенно было уже не за горами.

Не желая мешать другу, я разлегся на мягкой перине прибрежного луга, закинул руки за голову и подставил лицо теплым лучам ласкового солнца. Тихо стрекотали сверчки и кузнечики, из соседнего подлеска доносился щебет беззаботных пташек, шелестел травой бродяга-ветер. И даже жужжание наглой мухи, которая никак не могла решить сесть ли на меня или лететь по другим делам, не нарушало идиллию очередного счастливого денька, а лишь дополняло ее.

Я открыл сердце счастью, и теперь оно полноводным, незнающим границ океаном плескалось у меня в груди. После целой жизни страданий, бесконечной борьбы за свое место под солнцем, унижения, стыда, а иногда и колючего тянущего голода я наконец получил детство, которое необходимо иметь каждому ребенку.

Любящие беззаветной и безусловной любовью родители, готовые поддержать в трудные минуты и способные встать на твою сторону, даже если против тебя ополчится весь мир. Верный друг, идущий с тобой бок о бок несмотря на разницу во взглядах, статусе или материальном благополучии. Доброжелательные соседи и сограждане. Справедливый и не оторванный от народа правитель. Четко очерченные перспективы как ближайшего так и дальнего будущего.

Именно в такой среде должны рождаться дети. В такой и только в такой. Вне зависимости от расы, пола, времени или эпохи. Дети ведь не просят, чтобы их принесли в этот мир. Решение принимают взрослые. Ответственные самодостаточные люди. Люди, которые хотят поделиться своей радостью с новой маленькой жизнью.

К сожалению, так происходит далеко не всегда. И я знаю, о чем говорю, так как мне довелось познать это на собственном опыте.

Вспоминая о свей прежней жизни, я невольно нахмурился и попытался отогнать начавшую раздражать муху. Та же наоборот пристала ко мне, как к луже меда. Хотелось бы надеяться, что меда, а не чего-то другого и дурнопахнущего. Настроение стремительно портилось.

В отличие от многих, прежняя семья у меня была полноценной. Двое живущих под одной крышей родителей. Хотя уже тогда у меня с трудом поворачивался язык, чтобы так их называть, а теперь они и вовсе казались мне чужими людьми.

Понятия не имею зачем им пришло в голову завести ребенка, ведь во главе их жизни всегда стояла бутылка самогона. Ну или того, что могло его заменить. Батареи пустой тары громоздились повсюду и лишь изредка сдавались, чтобы на вырученные деньги тут же купить новую порцию спиртного. Из еды же в доме имелись лишь нехитрые закуски, часть которых мне иногда удавалось стянуть.

В лучшие дни на меня просто не обращали внимания, и я был предоставлен самому себе, а в худшие мне принимались читать пьяные нотации, суть которых сводилась к тому, что я самим фактом своего существования обязан им по гроб жизни. А еще что я слишком много жру. Да и вообще раздражаю. Особенно когда смею поднять глаза от пола, за что мне порой прилетало рукой, веником или чем подвернется.

И тем не менее, вот эти вот люди заделали еще одного ребенка.

Мария. Маша. Мари. Крошка Мари…

Стоило мне заглянуть в ее безбрежные голубые глаза, как я понял, что сделаю ради нее все! Прочувствовал до глубины души. До самого дна своего детского разума. И повзрослеть мне пришлось очень и очень быстро, весь вся забота о крохотной жизни легла на мои тощие от недоедания плечи.

И я старался. Собирал бутылки, клянчил еду, даже пытался воровать. Но после первой же неудачной попытки, стоившей мне выбитых зубов и вывернутой руки, я понял, что этот путь не для меня.

С началом учебы в школе стало чуть проще. Всем ученикам полагались бесплатные завтраки и обеды. На которые мои одноклассники смотрели с нескрываемой брезгливостью (как, впрочем, и на меня), так что по будням я наедался от пуза, а кое-что приносил и домой. Где меня ждала лучезарная улыбка Мари — единственное, что не давало мне угаснуть, словно забытой на ветру свечи.

Памятуя о неудачном опыте кривой дорожки, я всеми силами ударился в учебу, надеясь таким способом пробить себе и сестренке путь в светлое будущее. Ну или хотя бы в серое. Но не в то беспросветное настоящее, в котором нам приходилось жить изо дня в день.

Я не поднимал головы от учебников и книг, переходя из класса в класс с опережением программы, и при этом умудрялся выкраивать время на подработки. Мало кто хотел брать к себе ребенка, но по мере взросления таких находилось все больше. Ведь спрашивали с меня, как со всех, а платить можно было постольку-поскольку. Главное не попасться. Но я радовался и этим грошам, и мне даже в голову не приходило кому-либо жаловаться.

И вот я уже готов был закончить экстерном школу и даже присмотрел колледж, способный дать мне не только надежную рабочую профессию, но и комнату в общежитии. Я бы забрал в нее и Мари. Правдами и неправдами. Плевать как. Но забрал бы. Это стало бы началом нашей с ней новой жизни.

Однако, как гром средь ясного неба, — пока меня не было дома, там случился пожар. И люди, считавшиеся моими родителями сгорели в нем в пьяном угаре. Не могу сказать, что я сильно расстроился. Главное, что сестренка в это время гостила у тетки. А из имущества у нас и так почти ничего не имелось, да и к поросшим плесенью стенам душа у меня не лежала.

Я уже было начал изучать правовой вопрос сложившейся ситуации, ведь по-прежнему являлся несовершеннолетним, что не позволяло мне официально оформить опеку над Мари. Но неожиданно мне сообщили, что она тоже трагически погибла. Причем практически в то же самое время. И вот этот удар судьбы полностью выбил почву у меня из-под ног.

Дальнейшие события прошли, как в тумане. Общение с какими-то службами, нежелание родственников брать меня к себе (да и пошли они все!), похороны, чужие руки на моих плечах, горячие слезы, чертящие дорожки по впалым щекам… А затем и смерть. Моя смерть.

В какой-то степени это даже закономерно, что наша ячейка общества прекратила свое существование за столь короткий срок. Ведь именно это нам все и прочили. И в глубине души, я даже подозревал, что непосредственно так все и закончится, хоть и старался гнать от себя дурные мысли.

Сколько веревочке не виться, а конец все равно будет.

От судьбы не уйдешь.

Но! Вопреки всем известным законам, не знаю как и почему, однако, мироздание дало мне второй шанс! И в этот раз я его не упущу!

— Что, Леонушка, не весел? Что головушку повесил?

Внезапно прозвучавший над головой вопрос Леуштилата заставил меня не просто распахнуть веки, а лупоглазо вытаращиться на друга, как на ожившую селедку. Выпотрошенную. В морозилке.

— Не утайся предо мною, все скажи, что за душою. — окончательно добил он меня, продолжив цитату.

Все мои размышления разом скомкало и унесло прочь, а внезапный приступ уныния, словно раскаленной кочергой инквизиции, выжгла сияющая белоснежная улыбка Леуша. Я на мгновение даже забыл о чем вообще только что думал — настолько неожиданно прозвучали строчки из старой сказки. Это сколько же ей сейчас уже лет? Восемьсот? Тысяча?

— Ты где это слышал? — только и сумел выдавить из себя я, продолжая нелепо таращиться.

— Матушка раньше так говорила. Когда я грустил.

— Ты⁈ Грустил⁈ — не поверил я своим ушам. Воображение категорически отказывалось рисовать образ грустного Леуштилата.

Баронский сын беззаботно пожал плечами:

— По крайней мере, ей так казалось. Давно пришел?

Я еще пару раз ошалело моргнул, собираясь с мыслями, глянул на солнце и ответил:

— Не очень.

— Значит ты видел мой успех! — радостно воскликнул Леуш, плюхнувшись на траву, рядом со мной. — Энергия слушалась меня, как… как прибор перебравшего гуляку!

Улыбка против воли выползла и на мое лицо, а покусившаяся было на сердце стужа окончательно отступила.

— Вообще, эта фраза имеет противоположное значение.

— Да? — ничуть не смутился Леуштилат. — Ну тогда, как копье твою сестру.

— Не напоминай мне о ней! — взмолился я.

— Опять подбросила дохлого ужа?

— Хуже. Насыпала под кровать улиток, а когда я на них наступил и схватился за спинку стула, та оказалась вся измазана какой-то слизью.

Леуш по-честному старался сдержать рвавшийся наружу смех, отчего стал похож на перезрелый помидор, но все-таки не выдержал и заливисто расхохотался.

— Вот тебе смешно, а на этих же улиток и рухнул. Смотри! — я задрал рукав и показал ему руку, исцарапанную расколовшимися под моим весом раковинами. — И на спине еще. И на заднице.

— А внутрь они случаем не заползли? — через силу выдавил из себя Леуштилат и продолжил веселиться с новой силой.

Я сперва сердито нахмурился, потом кашлянул, пытаясь сохранить серьезный настрой, но в итоге все равно словил смешинку, и вот мы уже вместе катались по траве, прижимая ладони к разболевшимся от смеха животам. А что поделать. На этого парня совершенно невозможно обижаться. И ведь не скажешь, что дурачок. И уж тем более он не тянул на Демоническое отродье. Просто вот такой — поцелованный солнцем и ветром жизнелюб.

Отсмеявшись, мы развели небольшой костер на привычном месте и зажарили на нем пяток пойманных Леушем в качестве тренировки окушков. Он ловил их голыми руками, но с использованием Межмировой Энергии. Смотрелось эффектно.

На гарнир пошла разогретая на углях тыква, а в качестве десерта — яблоки в карамели и немного лесных ягод. Вкусно. И даже вдвойне вкуснее в компании верного друга.

Во время трапезы я так же пересказал Леуштилату подслушанный в кабинете барона диалог. На удивление токин с заклинанием совершенно его не заинтересовал. И даже не из-за связи с некромантией, а ввиду принадлежности к магии в целом.

— С врагом надо сражаться лицом к лицу, щитом к щиту и мечом к мечу. — тоном, не подразумевающим и тени сомнений, заявил Леуш. — А не бормотать что-то, стоя за спинами верных товарищей.

— Даже если против тебя Суверенный Трицебык?

— Особенно если Трицебык! — Леуштилат с размаха бросил в угли огрызок яблока, от чего в воздух взвился целый фонтан золы и искр. — Ведь чем сильнее противника ты одолел, тем сильнее ты сам. И тем больше доверившихся тебе людей ты сможешь защитить.

Серьезные слова для восьмилетки. Рановато ему все-таки пришлось повзрослеть. И в этом плане я его понимал, как никто другой. И пусть прошло уже столько лет, и я начал совершенно другую жизнь, но некоторые воспоминания остаются с нами навсегда. Хотим мы того или нет.

Я на секунду представил Леуша один на один против зверюги, тянувшей целый караван фургонов. И хоть парень заметно вымахал и выглядел старше своего возраста, но вообразить какой-либо поединок мне не удалось. Это тебе не окушков из речки тягать. Совершенно другой уровень.

Леуштилат же воспринял мое молчание по-своему.

— Мы могли бы одолеть Трицебыка вместе. — сказал он, глядя мне в глаза. Я видел в них плохо скрытую робкую надежду. — Уверен, тебе совсем немного осталось до Освоившего. Если возобновишь тренировки, то уже скоро им станешь. А потом я тебя догоню и…

— Мы уже это обсуждали. — мягко, но решительно перебил я его. — Я прекрасно понимаю твое желание вместе бросить вызов Диким Землям и я помню, какие планы мы с тобой строили, но… Прости, Леуш. Я понял, что хочу спокойно жить со своей семьей. Они для меня — все. И я счастлив каждый день, проведенный рядом с ними. По-настоящему счастлив. Мама, папа, малыш Фил. Да даже Энн. Я не променяю их ни на какие приключения во всей Терре! — и тут же спохватился. — Ой, извини!

Говоря это, я совершенно не подумал, что могу задеть чувства друга, как раз таки лишившегося подобных уз и того тепла, которое могут подарить только любящие члены семьи и никто больше.

— Нет-нет, ничего. — замахал руками баронский сын. — Я прекрасно тебя понимаю. Уверен, твоя мама рада твоему решению, и ты станешь лучим писарем, какой видывал Дальний Крутолуг!

— И я обещаю сложить балладу о первом же твоем подвиге и записать ее лучшими чернилами на лучшей бумаге. Ее будут помнить даже спустя сотни лет!

— Честно-пречестно? — Леуштилат посмотрел на меня прищурившись, будто и вправду хотел уличить во лжи.

— Честно-пречестно! Даже если ты всего лишь поможешь старушке найти пропавшую кошку.

— Это будет самая быстрая и ловкая кошка на свете!

— Без сомнений! — решительно кивнул я.

— А если я просто раздавлю башмаком скорпиона?

— О! То это непременно будет Королевский скорпион, и давить ты его будешь страницы три. Как минимум.

— Лучше четыре. Для правдоподобности.

— Ради тебя — что угодно!

Мы открыто улыбнулись друг другу и торжественно пожали руки, после чего развалились на травке, созерцая далекое голубое небо.

Красивое, как глаза Мари.

И даже факт того, что его отделял от нас защитный Купол, больше не тревожил мою душу. Наоборот, я был благодарен ему за то, что он оберегал город от всех опасностей Диких Земель, и мы могли мирно жить в этом тихом и спокойном месте. Смеяться, играть, мечтать, обнимать родных и близких, строить какие-то планы. И пусть порой эти планы не сверкали достойными эпоса идеями, но именно в них крылась та искра, которая заставляла местных жителей просыпаться со светящимися от счастья глазами.

И меня вместе с ними тоже.

— Спасибо тебе, Леон. — тихо произнес опальный баронский сын, легонько толкнув меня в бок.

— За что?

— За то, что ты мой друг.

— И тебе спасибо, Леуш. — искренне ответил я. — Ты делаешь этот мир ярче.

— Да, я могу! — гордо напыжился он.

Леуштилат нащупал в траве скелет съеденного кем-то из нас окуня и принялся вертеть его, перед тем как бросить в угли. Чуть обгоревший в костре хвост мелькал из стороны в сторону, рисуя восьмерки, пока случайно не приземлился парню поверх большого пальца.

— Прямо, как у той девчонки. — хмыкнул я.

— Какой?

— Да видел тут по дороге. Показалось, что у нее палец раздвоенный. Как у тебя сейчас.

Леуш резко повернулся ко мне всем телом, и на его обыкновенно жизнерадостном лице не было ни капли веселья. Будто я сообщил ему, что завтра его сожгут, и на главной городской площади уже сложили дрова. Хотя нет. Уверен, и тогда он бы не стал сильно нервничать и показал бы заготовленное на такой случай тайное убежище.

— Выкладывай! — напряженным, как натянутая веревка гильотины, голосом потребовал Леуштилат.