Нелегал из контрразведки

Глава 15

Грета принесла сообщение о срочном вызове в Берлин. Это было необычно, так как Северу было запрещено появляться в «советской Бизонии». Иногда так называли современную Германию, что означало две зоны – зона оккупации СССР и объединенная зона США, Великобритании и Франции.

Вилли рассчитался с текстильной фирмой и предупредил, что по семейным обстоятельствам какое-то время будет отсутствовать. Оставив машину в гараже, он на метро укатил в Восточный Берлин. Здесь позвонил по соответствующему номеру телефона и отправился на конспиративную квартиру. Там его встретил Великанов.

– Не спрашивай меня, зачем тебя вызывают в Москву, я все равно не знаю, а гадать не люблю, – ошарашил он Матвея. – Вот пакет с твоими советскими документами. Забирай, а сюда положи документы прикрытия, немецкие. Они будут лежать у меня в сейфе. Пока перекуси, через час за тобой придет машина и отвезет на аэродром. Вот проездные документы до Москвы. Там тебя встретят.

Север молча обменял документы. Он даже не знал, что сказать, так много всего было непонятно.

– В любом случае, Александр Михайлович, спасибо за поддержку и внимание.

– Ладно, Север, ты сам молодец. Нос не вешай. Наказывать тебя еще не за что, награждать рановато. Скорее всего, новое задание по вашей контрразведывательной линии. Верю, у тебя все получится. Бывай.

Таранов встретил Матвея в своем кабинете гораздо более приветливо, чем первый раз. Теперь Север – признанный сотрудник, проверенный в делах, а не зеленый новичок. Хотя времени прошло всего ничего, но не зря же в разведке стаж идет полтора года за год.

– Присаживайся, Матвей Степанович. Наверное, отвык от такого обращения? – разминая очередную папиросу, заметил начальник.

– Действительно.

– Ну хорошо. На верху твою работу по ОДЕССе оценили, даже хотели поощрить, но, узнав, что ты еще в разведке без году неделя, решили ограничиться объявлением благодарности. Теперь о деле. Помнишь свои выводы по материалу об организации Гелена?

– Конечно, помню.

– Я о них тоже думал и решил поручить тебе прощупать обстановку вокруг нашего агента в Пуллахе, но опоздал. В связи с наличием у контрразведки серьезных подозрений к нему нашего человека взяли под плотный контроль. Мы, конечно, будем делать все возможное, чтобы не допустить дело до суда, но это вряд ли удастся. Но это уже не твоя забота. Твое задание теперь будет заключаться в организации замены источника информации. Ты мысль высказал, тебе и начинать. Заранее хочу предупредить: когда операция будет разработана и утверждена, возглавлять ее будет более опытный товарищ из Первого главного управления. Но начнешь ее ты. Это не вопрос самолюбия, это требование профессионализма. Понятно, лейтенант?

– Конечно, товарищ полковник.

– Опять же, сразу хочу предупредить: разведка – структура консервативная, и феерические новации у нас не приветствуются.

Пока Таранов раскуривал папиросу, в кабинете висела пауза.

– Скажите, Дмитрий Петрович, а вы бы сами с чего начали?

– Я бы начал с подбора кандидатов на вербовку. Кое-какие материалы по персоналиям у нас есть. Сначала надо присмотреться к человеку, изучить его привычки, пристрастия, особое внимание к окружению. Хорошо бы узнать об объекте вербовки отзывы от окружающих, коллег по работе. Конечно, если есть такая возможность и она не приведет к расшифровке. Составить, как сейчас говорят, психологический портрет. Потом либо организуется «случайный» личный контакт, либо постараемся, чтобы нас порекомендовали объекту. В идеале запускаем процесс, когда он сам хочет с нами познакомиться. Вербовка – это та же охота. Сначала изучаешь повадки зверя, читаешь его следы, места кормежки и отдыха. Только потом прикидываешь, где поставить капкан или засаду. После изучения кандидатов уже можно прикидывать, какие подходы к ним возможны. Далее рассматриваем ситуации для реализации вербовочного подхода. Как видишь, все просто, – Таранов хитро заулыбался.

Север оценил шутку начальника, согласно кивнул головой.

– У меня будут помощники?

– Конечно. С тобой будет работать Альберт Михайлович. Не голова, а кладезь знаний. После того, как ты прислал к свадьбе его дочери подарочный комплект французского постельного белья, он весь твой. Кстати, хороший вербовочный ход. Сейчас отправляешься к нему. Он в курсе. Доклад мне каждый день в 18.30. Все понятно?

– Дмитрий Петрович, разрешите уточнить?

– Слушаю тебя, Север.

– Хочу спросить, а военная разведка, ГРУ, проводит такие же мероприятия? Мы с ними не пересечемся, не продублируем друг друга?

– Во-первых, взаимосвязь у нас с ними налажена. Мы учли ошибки прошлых лет. Во-вторых, хоть задачи и похожи, но различия присутствуют.

Полковник поднялся с кресла и решил немного размяться, пройдясь по кабинету.

– Какую главную угрозу и мы, и они должны предотвратить любой ценой, как ты, Матвей, думаешь?

– Конечно, ядерный удар.

– Правильно. Каким образом он может быть нанесен?

– Американские бомбардировщики, базирующиеся вокруг наших границ, прежде всего, В-52 могут нести ядерные бомбы.

– Откуда?

– Вероятнее всего, с базы Рамштайн, в Германии.

– Какой самый уязвимый участок полета для поражения самолета?

– Взлет. Для разбега по взлетной полосе длиной свыше трех километров требуется в среднем полторы минуты.

– Сколько выстрелов из снайперской винтовки Драгунова можно сделать за это время?

– Боевая скорострельность – тридцать выстрелов в минуту.

– Куда надо стрелять для устойчивого поражения самолета?

– Бензобаки в крыльях, кабина летчиков.

– С какого расстояния можно стрелять?

– Охраняемый периметр аэродрома составляет пятьсот метров, – Матвей стал догадываться, куда клонит начальник. – Стрелять я могу с тысячи. Как раз на авиабазе в Рамштайне это удобно. На север от взлетной полосы располагаются постройки базы, а вот с юга тянется болото, откуда можно зайти. Три магазина по десять спецпатронов. Гарантированно рухнет. И что, тогда бомбы рванут?

– Нет, там стоят предохранители. Их снимают только перед сбросом. Это действия диверсанта ГРУ. Разведчик особого назначения нелегальной разведки КГБ действует по-другому.

– Кто такой «разведчик особого назначения»? Я о них ничего не слышал.

– Их готовят на период войны. Нелегалы, которые в критический период способны оперативно вывести из строя военную и стратегическую инфраструктуру противника. Аэродромы, правительственные коммуникации, хранилища ядерного оружия, ключевые объекты военного производства. Применительно к Рамштайну, например, может быть устойчиво нарушено все энергоснабжение и боеприпасы невозможно будет достать из хранилища.

– Наши боевые мыши перегрызут кабели, – пошутил лейтенант.

– Либо в результате прорыва дамбы, – продолжил Таранов, – эти подземные склады будут затоплены.

– Так там же гидроизоляция, – Север тут же осекся. – Понял, наши боевые кроты прогрызут сначала плотину, а потом стенки шахты.

– Правильно понял. Никто ничего до самого события не узнает. Кто сделал, как сделал, когда.

– У нас есть такие люди?

– Именно у нас есть такие люди. Они годами тщательно изучают объект, хорошо знают язык, имеют несколько вариантов проникновения и вывода его из строя. Заранее запасают необходимые для этого материалы. Некоторые даже устраиваются работать какое-то время на закрепленном объекте. Желательно не на сам объект, там, как правило, довольно сильная проверка, а в структуру, которая время от времени выполняет там сервисные работы.

Альберт Михайлович действительно встретил Матвея очень радушно. Это был профессионал, он оценил оперативника, разумеется, не за подарок к свадьбе дочери, а, прежде всего, за ту работу, которую выполнил Север в Германии.

– С чего начнем, Альберт Михайлович?

– Я уже стал знакомиться с личными делами сотрудников БНД, имеющимися в нашем распоряжении.

– Нет-нет-нет, коллега, давайте с самого начала, – запротестовал Север. – Насколько я знаю, там служит более двух тысяч человек. Потому начнем с определения, какие отделы для нас представляют наибольший интерес.

– Разумеется. – Оперативник достал схему структуры Bundes Nachrichten Dienst. – В разное время количество отделов у них меняется, но не так часто и кардинально, как у нас.

– А у нас часто меняются?

– Регулярно, то литерные обозначения, то номерные. Не только враги путаются, но и мы сами. С двадцатых годов, считай, разведка называлась сначала «Иностранный отдел ЧК», потом ГПУ, ОГПУ, отдел в НКВД, НКГБ, даже КИ, то есть Комитет информации, потом МГБ, теперь КГБ. Каждый раз менялись структура, а также наименования отделов и отделений. Так что врагов мы запутали капитально. Итак, я считаю, надо обратить внимание либо на, условно назовем, отдел оперативной разведки (Operative Aufklärung), так как именно он занимается агентурной разведкой, либо на отдел по оценке (Auswertung). Это, по сути, мозг, аналитическое подразделение, формирующее задания на добывание информации отделениям и обрабатывающее полученные данные.

– Согласен. Только почему «либо-либо»? Предлагаю работать по обоим отделам.

– Ты имеешь в виду, куда получится?

– Я имею в виду – и в оперативный, и в аналитический. Два независимых направления внедрения. Тогда у нас будет и более полная, объективная информация, и возможность перепроверки материалов.

Опытный оперативник задумался.

– Цель заманчивая. Только это потребует больших сил.

– Так и проникновение мы планируем не в разведку Австралии. Кстати, в Австралии есть своя внешняя разведка?

– Есть. Руководит какой-то отставной судья, но там безраздельно хозяйничают англичане. Значит, две независимых игры, – задумался Альберт Михайлович.

– Поделитесь опытом, коллега, – попросил Матвей, – какие способы внедрения используются. Нам, конечно, в школе разведки рассказывали, но чисто ознакомительно, а в спецназе ГРУ я освоил преимущественно приемы захвата языка на вражеской территории.

– У меня как раз с этим пробел. Не владею. На практике чаще всего используем два приема: заброска и вербовка. Во время войны чаще всего использовали заброску наших агентов.

– То есть под видом дезертиров или пленных подставляли кадры абверу. Это я понял. Но ведь это невысокий уровень доступа к информации. Ну что такого может знать простой агент после скороспелой подготовки? Свое задание, членов своей группы. Плюс тех, с кем обучался. Если вырастет до преподавателя школы, будет знать членов нескольких групп. Это низовой уровень.

– Совершенно верно. Что такое вербовка, теперь тебе уже объяснять не надо.

– Ну а как же «Трест», «Синдикат-2»? Там же создавались целые поддельные организации.

– Там стояли другие задачи, не вербовочные.

– Но все равно получение информации, – не унимался молодой сотрудник.

– Главная задача операции «Трест» была в сдерживании боевого настроя террористических групп белой эмиграции, выявление ее агентуры на территории Советской России и захват важных участников антисоветского движения. Захват Сиднея Рейли заставил английскую разведку снизить остроту мероприятий против нас. Срок жизни этой игры был всего пять лет. Слишком много людей было вовлечено, что, безусловно, вело к расшифровке операции. Для нас это не срок, у нас более долгосрочные планы. Задача операции «Синдикат» была в ликвидации многочисленного савинковского подполья и самого главаря. Велась она еще меньше – с 1922 по 1925 год. Тоже не совсем нам подходит. Да и руководство не пойдет на этот вариант, учитывая политические издержки.

– Не понял. Поясните.

– Контрразведка целенаправленно создавала видимость мощной антисоветской организации, готовящей в скором времени смену режима. Сработали очень удачно. В английском правительстве уже начали склоняться к сотрудничеству с Россией: торговать, выделять кредиты, вкладываться капиталом. Однако британская разведка рьяно всех убеждала, что вот-вот мощное антисоветское подполье свергнет рабоче-крестьянскую власть, и все усилия по экономическому сотрудничеству пойдут прахом. Это замедляло внешнеэкономические связи, так необходимые тогда. Товарищ Сталин был этим очень недоволен.

– Поэтому-то руководство разведки репрессировали?

– Матвей, у нас другая тема. Скоро идти к Таранову. Давай думать, – ушел от скользкой темы старший товарищ.

Прошло несколько дней. Матвею казалось, что дело идет слишком медленно. Пока они только знакомились с личными данными на сотрудников немецкой разведки.

– Проясните мне еще раз, товарищи, по каким критериям вы анализируете материал? Что вы хотите найти? – в который раз спрашивал их начальник. – Неужели вы рассчитываете найти зацепки, которые могли пропустить матерые кадровики из БНД?

– У нас с ними задачи разные, товарищ полковник, – уверенно заявил Матвей.

– Расшифруй.

– Они искали компромат, а мы ищем по критерию «перспективность». Это задача на вырост. Выйти на руководство вряд ли получится. Оно неоднократно проверено и надежно защищено. Смотрим на тех, у кого есть перспектива заменить завтра сегодняшних ветеранов.

– Ладно, с этим я соглашусь. Вычислили перспективного немца, дальше что?

– Север предлагает работать не с одним, а с двумя кандидатами из разных отделов по параллельной схеме, – включился в разговор Альберт Михайлович.

– Понимаю, один основной, другой дублирующий. Как прикрытие.

– Нет, прикрытие – это третий кандидат.

– Какой третий? – удивился помощник начальника отдела.

– Что вы там фантазируете? – В голосе Таранова зазвучали нотки раздражения. – Нам нужен Источник, а не узоры на окнах. Ладно Север – молодой сотрудник контрразведки, ему хочется выделиться, но вы-то, Альберт Михайлович, спуститесь на землю. Мне нужен результат, а не фантазии.

Матвей встал, одернул пиджак и официально обратился к начальнику управления нелегальной разведки:

– Товарищ полковник, я правильно понял, что задание на первоначальную разработку операции по внедрению в западногерманскую разведку поручено мне, а Альберт Михайлович выступает в роли консультанта?

– Правильно, – вынужден был согласиться хозяин кабинета.

– Значит, мне и отвечать за выполнение задания.

– Сколько времени вам понадобится, лейтенант, для разработки первоначального плана? – тоже перешел на формальный тон Таранов.

– Трое суток, товарищ полковник.

– Я отправляюсь в командировку. Меня не будет неделю. Чтобы через шесть дней план был представлен. Понятно?

– Так точно.

– Исполняйте.

– Дмитрий Петрович, – обратился Альберт Михайлович, – Север рассматривает в качестве возможной схемы использование подставной организации. Разрешите познакомить его с операцией «Монастырь». Из вашей практики.

– «Монастырь»? – хозяин кабинета сначала удивился, но, подумав, добавил: – Действительно, может быть интересно. Хорошо, разрешаю. На сегодня все, товарищи офицеры.

– Так что за монастырь, Альберт Михайлович, мужской или женский?

Матвей с коллегой вернулись в свой кабинет. Но собеседник не поддержал шутливый тон.

– Когда грянула война и все только стали отходить от шока, первоочередной нашей задачей виделась работа от обороны, защита. Немецкие диверсанты, парашютисты, разведчики пошли волнами. Их массово готовили в нескольких школах. Это и «Цеппелин», и «Валли».

– Кстати, в чем между ними разница, поясните.

– Штаб «Валли» – это разведывательная структура военной разведки Германии, то есть абвера. Перед ними стояли три задачи. Прежде всего, диверсии в тылах Красной Армии, во-вторых, разведка и анализ данных, полученных в результате радиоперехвата, в-третьих, контрразведка наших действий, борьба с подпольем и партизанами. А вот организация «Цеппелин» – это разведывательно-диверсионная структура, созданная в 1942 году в недрах VI управления РСХА.

– Reichssicherheitshauptamt, то есть Главное управление имперской безопасности, – проявил свою эрудицию Матвей.

– Совершенно верно. Политическая разведка для работы в советском тылу. Наиболее известной его операцией является покушение на товарища Сталина в 1944 году. Это уже порождение СС. Теперь понятно?

– Да, спасибо.

– Продолжаю. Срок подготовки – от двух недель до двух, иногда трех месяцев. Одновременно в каждой школе готовилось по сто – триста человек. Представляешь этот вал? А у нас даже структуры фронтовой контрразведки не было. Чем-то занимались пограничники, чем-то милиция, чем-то мы. Ситуация была «хватай мешки, вокзал отходит». Однако уже тогда начальник 4-го управления НКВД Павел Анатольевич Судоплатов планировал идти не от обороны, а через наступление. Он создавал ОМСБОН. Бригада, которой поручалась организация разведывательно-диверсионной работы и партизанской войны в тылу немецко-фашистских войск. Он же закладывал основы для крупномасштабной радиоигры по дезинформации на стратегическом уровне. Зимой 1941 года наш сотрудник перешел линию фронта, сдался немцам и заявил, что он является представителем антисоветского подполья в лице монархической организации «Престол» и послан ее руководителями для связи с немецким командованием.

– На самом деле это была наша подставная организация с известными немецкой разведке людьми, – догадался Север.

– Да. После тщательной проверки, допросов и даже имитации расстрела немецкая разведка поверила ему. Он прошел курс обучения в школе абвера. Весной 1942 года, в самое тяжелое для нас время, сотрудник вернулся уже как агент немецкой разведки. Через две недели он стал передавать немцам первую порцию дезинформации. Для повышения его авторитета в абвере мы устроили его якобы офицером связи при начальнике Генерального штаба.

– Это смело, – оценил начинающий нелегал.

– Агент завоевал авторитет и в конце 1942 года убедил немцев, что Красная Армия готовит удар не под Сталинградом, а подо Ржевом. Результат ты знаешь.

– Как долго продолжалась операция?

– До 1944 года. Дальше уже не было смысла. Фашисты стали уже что-то подозревать, и у нас появились другие источники для продвижения дезинформации. Кстати, Таранов плотно контактировал с НКВД в этой игре. Начальник СМЕРШ Абакумов очень хотел забрать операцию под свое крыло, тогда бы Дмитрий Петрович мог ее возглавить, но Судоплатову удалось отстоять мероприятие за собой.

– Значит, там была вражда между НКВД и СМЕРШ?

– На уровне начальства, может быть. Хотя я бы назвал это острой конкуренцией. Такие ситуации были в стиле управления Иосифа Виссарионовича. Создать конкурирующие организации на наиболее ответственных направлениях и наблюдать, как они друг перед другом хотят показать, кто эффективнее. Но на оперативном уровне все работали как коллеги.

– Спасибо, Альберт Михайлович, за разъяснения.

Потянулись будни оперативной и аналитической работы. Запрос материалов, их внимательное изучение. Снова запросы с уточнением. Поиск связей между событиями и людьми. Проверка фактов, создание версий, отказ от них и создание новых вариантов. Никакой романтики, только работа с бумагами, так что к вечеру голова раскалывается. Как распорядился Таранов, его заместитель предоставил Матвею полную свободу творчества. Он давал консультации, советы, но в процесс разработки не вмешивался. Так прошла напряженная неделя.