Нелегал из контрразведки

Глава 20

Дождливая погода и нервный стресс из-за аварии с «букашкой» не прошли для Моники бесследно. Она простудилась. Но сказка продолжалась. Фридрих был неотразим. Он ходил за лекарством, приносил продукты, сам готовил еду и кормил больную. Моника млела от счастья, когда ей давали микстуру с ложечки. Несколько раз он оставался у нее ночевать, перед сном читал вслух ее любимые книжки.

Они стали близки. Первое, что она увидела, выйдя после выздоровления из дома, это был ее «Крендель-жук». Следов аварии не было и в помине. Мало того, этот бюджетный автомобиль на заводе красили обычной дешевой матовой краской, а теперь машина была отполирована и сияла на солнце так же, как сияли от счастья глаза ее хозяйки.

Фридрих уговорил Монику взять отпуск на неделю для поправки здоровья и отвез ее в небольшой, но очень уютный отель в горах. Здесь, подальше от чужих глаз, и состоялся важный разговор. Фридрих признался, что он является членом тайной организации немцев, разбросанных по всему миру, но объединенных идеей возродить величие Германии. Он должен ехать на Ближний Восток, чтобы сражаться с еврейским государством. Моника была в панике от предстоящей разлуки.

– Фридрих, любимый, не покидай меня. Я умру без тебя, – заплакала она.

– Есть только один шанс быть вместе. Наша организация нуждается в той информации, к которой ты имеешь отношение по работе. Для нас важно…

– …скажи, что надо сделать, и я сделаю.

– Ты можешь вечером, приходя с работы, пересказывать все, что тебе давали на перепечатку?

– Этого я сделать не смогу, милый, – рыдания душили Монику.

«Сорвалось, – с горечью подумал Фридрих. – Сколько сил, и все напрасно. Ну что ей еще нужно? Что-то мы проглядели, придется сматывать удочки».

Он докурил сигарету и поднялся, чтобы проститься.

– Фридрих, делай со мной что хочешь, но я не смогу запомнить то, что я печатаю. Я это сразу забываю.

– Подожди, – разведчик опешил. – Только из-за этого?

– Да, любимый. Не бросай меня, пожалуйста. Давай я буду делать для тебя под копирку еще одну страницу.

– Это опасно, Моника. Я могу дать тебе фотоаппарат.

– Отлично! – воскликнула влюбленная. – Я буду уносить бумаги в туалет и там их фотографировать. Ты же меня научишь?

– Не надо никуда уходить. Ты же можешь это делать за своим рабочим столом.

– Как я это сделаю, фотоаппарат – это же такая большая штука? Меня сразу заметят.

– Глупышка, у тебя будет самый маленький фотик. Он будет вмонтирован в тюбик твоей губной помады.

– Да как же он туда влезет?

– Милая, доверься мне.

– Скажи мне умереть, и я умру для тебя.

«Центр-32. Сильва предоставила первые материалы. Тайник Каблук. Продолжаю контролировать ситуацию. Метис».

Торгово-деловые отношения с Людвигом развивались удачно. На футбольном матче перед началом игры Вилли подошел к хозяину магазина вроде бы что-то уточнить, и тот представил его своим друзьям – Гансу и Вольфгангу. Знакомство с Сынком состоялось. Навязываться не стоило, и Север быстро вернулся на свое место.

После очередного крупного платежа коллега Мюллер подарил своему торговому партнеру капитанскую фуражку, переделанную в цвета «Тасмании». Белый верх, синий околыш и блестящая золотом кокарда. Пфеффель радовался как ребенок и обещал носить ее на все матчи любимой команды, на зависть другим болельщикам. После этого от полноты чувств они сходили в бар и неплохо выпили. Шаг к тому, что Вилли пригласит Людвига с друзьями или, наоборот, Людвиг пригласит Вилли в бар, был сделан.

Север отправил в Центр уже несколько партий закупленной посуды. Чтобы случайно не возникло расшифровки, коробки, не задерживаясь в берлинском военторге, сразу отправлялись в Москву. Судя по тому, что у финансового управления вопросов не возникало и деньги поступали исправно, руководство не возражало против такой схемы подхода к объекту.

Однажды на конспиративной встрече Грета торжественно сообщила, что, по решению руководства, за успешное выполнение заданий Северу досрочно присвоено очередное звание «старший лейтенант госбезопасности». После поздравления она, улыбаясь, съехидничала:

– Мне кажется, что своими сервизами тебе пока не удалось выйти на Сынка, зато получилось завербовать руководство Центра.

– Отставить критику начальства, – так же шутливо ответил Матвей. – Издеваться над мужем будешь.

– Зачем мне муж, у меня начальник хороший, – с вызовом произнесла Грета. И уже серьезно добавила: – Центр передал, что материалы для работы с Сынком готовы, они ждут от нас плана и сроков проведения операции по изоляции объекта.

Это означало, что протоколы допросов капитана абвера Конрада Рихтера подчищены, подписка о его согласии работать на русскую контрразведку и его донесения в лагере подготовлены. Фотографии его жизни в Советском Союзе смонтированы. Вербовщик с материалами ознакомлен. Осталось легендированно изъять Сынка минимум на неделю для проведения с ним вербовочных мероприятий. Решение, как это организовать, оставалось за Севером.

В качестве повода для более тесного знакомства с Сынком Матвей предложил, как вариант, отметить крупный торговый договор с «Фарфором и фаянсом». Центр одобрил и средства на сделку выделил.

Вилли и Пфеффель заключили большой выгодный контракт. Чайные и кофейные сервизы из немецкого фарфора, столовые наборы посуды из фаянса на разное количество персон, а также отдельные чашки, супницы, всевозможные тарелки заполнили почти весь съемный гараж. В отдельных коробках были размещены фарфоровые статуэтки, изображающие сценки из сельской жизни, животных, фигурки различных персонажей.

Через пару дней от заказа не осталось ни следа. Партнер был очень доволен и сам высказался за то, чтобы немного гульнуть в ресторане. Но Мюллер предложил свой вариант. Знакомые рекомендовали ему арендовать на сутки домик рыбака на частном пруду недалеко от Бранденбурга. В услугу входит стоянка автомобиля, аренда небольшого домика для отдыха, рыболовные снасти, помощь в разделке и приготовлении рыбы, напитки и питание на заказ. Людвигу идея очень понравилась, особенно то, что не надо брать с собой жену и детей. В машине четыре места, и Вилли предложил взять еще пару человек. Партнер сразу же назвал Ганса и Вольфганга. Мюллер не возражал.

Ранним утром четверо рыбаков добрались до места. Территория была огорожена колючей проволокой с предупреждающими надписями: «Частная собственность. Проезд запрещен». Их встретил распорядитель, показал детский пруд, где пророщенные мальки форели нагуливали вес, и сопроводил к основному водоему, на берегу которого и примостился домик рыбака.

Это была целая россыпь небольших деревянных сарайчиков вокруг пруда. В каждом была кухня, на случай если будет плохая погода и на воздухе готовить пищу будет нельзя, зал с большим деревянным столом, наверху две спальни для тех, кому нужен отдых или уединение.

Вокруг пруда, закрывая его от любопытных глаз, теснились заросли деревьев и кустарников. Горожане были поражены идиллической картинкой природы. По глади воды большими зелеными пятнами распределились широкие листья, среди которых белели раскрывшиеся цветы кувшинок. Нестройным хором перекликались лягушки. По поверхности водоема то там, то здесь расходились круги от выныривающих на поверхность рыб. В камышах они смогли рассмотреть даже юркнувшего ужика.

Настроение у мужчин было прекрасное. Ловить можно было либо с деревянного помоста, либо просто из кустов на берегу. Под деревьями гостей уже ждал стол с легкими закусками. В тени кустов стыдливо прятался ящик с пивом и шнапсом.

Радостное настроение отдыхающие подкрепили рюмкой горячительного и, разобрав приготовленные удочки, отправились проверять свою рыбацкую удачу. Вилли, Ганс и Людвиг решили попробовать ловлю с мостков, а Вольфганг, прихватив пару пива, обосновался недалеко в зарослях камыша.

Вилли не спешил забрасывать удочку, давая напарникам фору. Людвиг много и радостно балаболил, поэтому первую форель вытащил Ганс. Север специально захватил фотоаппарат и запечатлел двух радостных друзей с первой победой. За это пропустили еще по рюмке.

– За то, чтобы поплавок не уставал нырять, – предложил Север, и остальные поддержали его возгласом «Хох».

Рыба в пруду была сытая и ленивая. Подкармливали ее тут на славу, и было ее так много, что к обеду в садке плескалось уже с десяток толстых форелей. Еще одну принес Вольфганг. Он уже не очень твердо стоял на ногах.

Распорядитель прислал помощницу, которая ловко расправилась с рыбой. Часть заложила в коптильню, часть стала готовить на решетке в жаровне.

Друзья расположились за столом. Дивный запах жаренной на углях рыбы, пойманной своими руками, плюс азарт от удачной рыбалки, подогретый пивом и шнапсом, создавали хорошее настроение и раскованную атмосферу. О чем они только не трепались. Ганс и Вилли уже подначивали друг друга, как будто были давно знакомы. Между ними быстро возникла взаимная симпатия. Один возраст, схожее трудное послевоенное детство, совпадающие взгляды на футбол, на женщин и на политику. Матвея не зря учили находить общий язык с любым собеседником.

«Это ты не знаешь, что мы с тобой вдобавок еще и коллеги по разведке», – мелькнула у него шальная мысль.

К вечеру от обилия выпивки и вкусной еды немцев развезло. Ганс и Людвиг сами смогли дойти до кровати, Вольфганга пришлось нести. Север пил наравне со всеми, но знал, как не пьянеть. Ему нужно иметь ясную голову, он был на работе.

Собственно, рецепт был варварски прост. Побольше жирной пищи или кусок масла, потом пьешь вместе со всеми, только время от времени не забывай уединиться и, не привлекая внимания, очищай желудок. Все в хлам, а ты как огурец.

На вечерней зорьке Вилли растолкал Ганса и уговорил пойти продолжить рыбалку. Солнце садилось, ветерок едва колыхал камыши, от воды тянуло прохладой. Мужчины взбодрились и почувствовали удивительное состояния откровения.

– Знаешь, Ганс, я иногда думаю, вот мы пережили войну, потеряли близких, а для чего? Я не про Германию, я про себя, про тебя. Как ты думаешь, для чего ты выжил?

Стояла удивительная тишина.

«Мотивы, мне нужно знать твои мотивы и ценностные ориентации».

– Не знаю, Вилли. Живу для себя, стараюсь особо не задумываться. Если честно, война и голод научили меня надеяться только на себя.

– Ну а Великая Германия, ты не подцепил этот вирус в гитлерюгенде?

– Я был еще молод, а потом быстро постарел. Я даже хотел бы уехать в Америку, но кому я там нужен без денег.

– А если бы были деньги, уехал? Большие деньги?

– Наверное, да. Здесь мне всё говорит, что я мелкий клерк и это мой уровень, а я хочу большего.

– А с большими деньгами на новом месте можно было бы начать новую жизнь. Я прав?

– Прав. Вот ты рассказывал, что плавал, видел другие страны, пальмы, мулаток, белый песок на пляже, океан. А что видел я? Даже не так. Смогу ли я позволить себе увидеть такое же?

– Твоя работа разве не может дать тебе средства на такие возможности? Ты говорил, что работаешь юристом в какой-то фирме. У твоего руководства наверняка есть свои большие дома, шикарные автомобили, яхты. Ты же со временем можешь пробиться в их круг.

Ганс ехидно рассмеялся:

– Да никогда они не пустят меня в свой круг. Что бы я ни сделал, я всегда останусь перед дверью. В нашем обществе так было всегда, кто бы ни приходил к власти. По сравнению со своими сверстниками я многого достиг, но только в сравнении с теми, кто рос, как и я, на улице. А как догнать тех, кому многое досталось по наследству от богатых родителей, я не знаю.

– Ты считаешь, что достиг предела?

– Не хотелось бы так думать, но пока серьезных перспектив у меня нет. Каждый раз, когда появляется вакансия на вышестоящую должность, передо мной кто-то уже стоит.

Что хотел, Север услышал. Поймали еще по рыбешке, это помогло им поднять настроение. Закрепили рюмкой шнапса. Гансу полегчало, он расслабился, пришло время ловить его самого. Нужно было заинтересовать его, чтобы продолжить контакт, минуя Людвига. У него и Вилли должна появиться своя тема.

– Послушай, Ганс, ты можешь мне дать совет как юрист? Я недавно встретил знакомого по Ростоку, он приезжает сюда иногда к тетке. Там в ГДР, в Ростоке, он работает диспетчером в порту, оформляет документы на грузы. Так вот, он хотел бы узнать, как ему перебраться в ФРГ и устроиться здесь без последствий.

Это была приманка. Иметь своего информатора о грузоперевозках в крупном порту ГДР – большая удача для разведчика. Эту удачу советская контрразведка подсовывает оперативнику БНД. Тот сделал стойку мгновенно.

– Каких последствий он боится?

– Ему приходилось работать с русскими военными, они сейчас стали активно использовать порт и взяли с него какую-то подписку. Не будет у него здесь проблем, не объявят его предателем?

– Это надо уточнять, что он подписал, что сделал. Ты можешь меня с ним познакомить, чтобы я все уточнил и помог ему.

– Для тебя это не будет в тягость? – поинтересовался Вилли, а сам подумал: «Иметь регулярные сведения о военных грузах Советской Армии и базировании военно-морских сил противника – за такую жемчужину можно получить не только благодарность, но и кое-что посущественнее».

– Буду только рад помочь соотечественнику. Надеюсь, это мне поможет, когда на небесном суде будут решать, кого отправить в рай, а кому идти в ад. Когда его ждать? – Нотки нетерпения явно проскользнули в его поспешном вопросе.

– Он не оставил своего телефона, но я обязательно зайду к его тетке и поинтересуюсь.

Довольные каждый своим, они рассмеялись.

По существующим правилам, каждый оперативный сотрудник БНД должен сообщать в службу безопасности о всех своих контактах с незнакомыми людьми. Чтобы люди не забывали это делать, служащие этого отдела сами регулярно вызывали коллег и расспрашивали. Ганса Рихтера тоже вызвали на очередную профилактическую беседу.

– Добрый день, герр Рихтер, давненько мы с вами не общались. Что нового, с кем познакомились за это время?

– Что вы, инспектор, какие знакомства! На службе с утра до вечера. Удалось только вырваться пару раз на футбол и в прошлые выходные на рыбалку.

Ганс замялся, ведь надо было рассказать о Мюллере. Он задумался, решая, с чего начать.

– Рыбалка – это хорошо, – безопасник был словоохотлив. Он недавно вышел на пенсию, но его решили оставить еще на некоторое время. Все-таки человек заслуженный, пострадавший от партизан на Восточном фронте. – Последний раз я был на рыбалке более двадцати лет назад, – пустился он в воспоминания. – На Днепре. Помню, мы бросили в реку пару толовых шашек. Когда они взорвались, всплыла такая здоровая усатая рыбина, совсем без чешуи. Мы ее запекли на углях, я такого объедения больше никогда не встречал. И потом еще через год, осенью, мы стояли в каком-то селе на Украине. Как сейчас помню: октябрь, холод до костей пробирает, смотрим – местные мальчишки лазают по грудь в пруду. Мы подошли поближе. Они, оказывается, сеткой, привязанной к двум палкам, не знаю, как это у них называется, ловили рыбу. Целое ведро набрали. Золотистые такие, с ладонь величиной. Ну мы у них улов и забрали. Хозяйка, где мы были на постое, пожарила. Вкус изумительный.

– А мальчишки что? – Ганс спросил, хотя догадывался, какой будет ответ.

– Что-то просить стали, скулить. Ну мы и дали им пару подзатыльников.

Рихтер вспомнил, как они с Людвигом в апреле 1945 года, когда русские наступали и снабжение продовольствием в городе резко ухудшилось, ходили на Тельтов канал, который соединяет реку Хафель с рекой Даме. Это немного южнее бывшего аэродрома Темпельхоф. Самодельными удочками они ловили рыбу, чтобы прокормить семью. Однажды они попали под авиационный налет. Клубы тумана разносил промозглый весенний ветер. Видимо, из-за этого тумана пилоты бомбардировщиков начали сбрасывать бомбы раньше. Одна бомба попала в воду, и их накрыло ледяной волной. Они промокли до нитки, унять дрожь от холода было невозможно. Очевидно, так же дрожали их погодки на Украине, у которых немцы забрали весь улов. Очевидно, они и их близкие тоже голодали, иначе зачем они полезли в ледяную воду. Гансу расхотелось что-либо рассказывать этому заслуженному ветерану оккупационных войск.

– Никаких новых подозрительных контактов у меня не было. Разрешите идти, герр инспектор: Начальник ждет отчет.

«Центр-32. По материалам, полученным от Сильвы, направляю список сотрудников БНД, направленных на шестимесячную стажировку в ЦРУ США. Метис».

Третьим в списке была фамилия Ганс Рихтер.

Север договорился по телефону с Гюнтером о встрече. Это было тихое место, недалеко от центра. С обеих сторон сквер ограничивали дороги с односторонним движением в противоположных направлениях. Вдоль дорог тянулась кованая ажурная ограда, ухоженный газон, вековые липы, вдоль пешеходной мощеной дорожки равномерно с немецкой педантичностью размещены в тени причудливые лавочки. Конец дня. Мамаши с детьми и пенсионеры уже отправились по домам. Редкие парочки романтически настроенных молодых людей заняты исключительно только собой.

– Штаб дивизии, в которой служил ваш отец, был разгромлен в Восточной Пруссии в конце войны, поэтому весь архив оказался в СССР. Ящики как привезли с железнодорожной станции, так они и лежат без движения до сих пор. Только вмешательство очень серьезных структур заставило архивистов начать их разбор.

– Что же это за структура? – спросил собеседник пересохшими губами.

– Я думаю, вы сами уже догадались.

Север решил начать разговор жестко. Немец должен иметь совершенно определенное представление, с кем имеет дело. Поэтому, если он остается соблазненным получить информацию об отце, значит, вступил в связь с коварной русской разведкой по собственному желанию, без принуждения.

Вилли без спешки достал из портфеля конверт. Гюнтер не выказывал желания уйти, а завороженно следил за действиями собеседника.

– Вот фотокопия донесения в штаб о суточных потерях полка. – Матвей протянул собеседнику фотографию. – Теперь вы знаете точную дату гибели вашего отца. Немецкие части вынуждены были стремительно отступать, поэтому хоронили павших в общих могилах. Захоронение находится на окраине села Буркин Буерак. На этом месте похоронная команда установила большой деревянный крест. Он стоит до сих пор, никто его не тронул. Вот свежее фото.

Собеседник жадно схватил карточку.

– Вы должны понимать, что ни памятника, ни списка погребенных там пока нет. Во время войны деревня была почти полностью сожжена. Еще не наступило время прощения.

Вилли достал Атлас СССР и раскрыл на заложенной странице.

– Смотрите, вот это место.

– Я могу это оставить у себя? – тихо спросил Гюнтер.

– Как вы сможете объяснить, откуда у вас появились фотографии из России?

– Вы правы.

– Атлас оставьте себе. Можете сказать, что приобрели его в книжном магазине на Линденштрассе.

– Спасибо, – собеседник запнулся и с тревогой спросил: – Что я теперь вам должен?

– У вас есть дети, Гюнтер?

– Да, девочки. Трое.

– Покажете фотографию?

– Конечно. Пожалуйста. – Рихтер достал из бумажника фото.

– Какие очаровательные девочки. Симпатичные, несмотря на то что похожи на вас, – собеседники рассмеялись, напряжение стало спадать.

– Вы должны не мне, а своим девочкам. Как отец вы должны обеспечить их будущее. Согласны?

– Конечно. Я стараюсь, прикладываю к этому все усилия.

Мимо них чинно проследовала пожилая пара с маленькой собачкой. Приятели проводили их взглядом.

– Как вы думаете, Гюнтер, если голодная собака увидит, что другая голодная собака нашла кость, что произойдет?

– Как что? Они подерутся за эту кость.

– А если две сытые собаки встретятся, будут они драться за кость?

– Думаю, нет. К чему это вы, Вильгельм?

– Германия после Первой мировой войны была разорена союзниками. Промышленность отняли в виде контрибуции, самые работоспособные погибли на фронтах, сельское хозяйство в упадке. Кстати, замечу, что только Россия отказалась от аннексии и контрибуции Германии, больше никто. С большим трудом она стала восстанавливаться, но за счет чего? За счет кредитов, очень больших кредитов под высокие проценты. Государство жило в долг. К 1940 году пришло время расплачиваться, страна могла оказаться банкротом. Это значит опять нищета. Единственный выход, который видел Гитлер в такой ситуации, – это отнять кость у другой голодной собаки.

– России? Но можно было начать с Англии.

– Фюрер очевидно посчитал, что мы слабее после мировой войны, революции и Гражданской войны. И кроме того, нельзя сравнивать запасы сырья, полезных ископаемых в недрах СССР и то, что есть в Англии.

– Как-то я не думал с этой точки зрения.

– А если СССР и Германия будут жить в сытости и достатке, полезут они в драку друг с другом?

– Я понял вашу аналогию, коллега. Вы предлагаете нам с вами приложить максимум усилий для благополучия и, соответственно, безопасности наших стран.

– Благополучия и безопасности будущего ваших девочек. Если вы, Гюнтер, поделитесь технологиями, разработанными на вашем предприятии, вы тем самым поможете сэкономить наши средства и сделаете нас богаче.

– Но это же наши разработки?

– Как вы думаете, наши ученые и инженеры смогли бы создать подобные технологии или мы ни на что не способны?

Инженер стушевался.

– Конечно, смогли. Достижения русских ученых в области химии хорошо известны. У вас сильная школа и глубокие традиции. Нужно только время.

– Значит, я правильно понял, коллега, что вас, прежде всего, смущает этическая сторона вопроса?

– Безусловно, Вильгельм.

– Вы знакомы с технологией производства ядерной бомбы?

– Что? – немец опешил.

– Я спросил, вам известна технология изготовления ядерной бомбы? – Матвея учили, что при проведении вербовочной беседы лучше всего использовать технику формулировки вопросов. Это позволяет не только отслеживать обратную реакцию собеседника, но, что самое главное, ведет к тому, что он сам себя подводит к нужному выводу. Если работать только с позиции убеждения, то у другого человека рефлекторно возникает желание возражать, приводить свои доводы, сомнения. А если вы правильно задаете вопросы, он невольно приходит к прогнозируемому результату.

– Нет, конечно.

– Как вы можете оценить уровень одаренности ученых, создавших ее?

– Безусловно, это гениальные люди.

– Достойные уважения?

– Конечно. К чему вы клоните?

– Каким образом, на ваш взгляд профессионала, Россия, только что пережившая тяжелейшую войну, без средств, с разрушенной промышленностью, практически без экспериментальной базы, вдруг создала и испытала атомную бомбу? Ваши предположения?

– Вы хотите сказать, что секреты производства вам передали западные ученые?

– Ну не американское же правительство. Очевидно, они раньше нас с вами поняли, что сытые собаки за кость драться не будут. Согласны?

Немец молчал. Было заметно, что он размышляет. Но на лице его не было отражения борьбы внутренних противоречий, скорее, принятие услышанного. Надо было закреплять продвижение.

– Это не измена и не предательство. Это обмен научными знаниями, а наука принадлежит всем людям. Не только ученым из Европы или Америки, но даже папуасам с деревянными копьями и берберам на верблюдах. За научные консультации вы будете получать солидный гонорар. Сможете, наконец, быть спокойны за судьбу своих дочерей.

– Как я это смогу объяснить? – Очередной шаг в вербовке был сделан. Согласие, пока косвенное, было высказано.

– У вас есть увлечения, Гюнтер? Марки собирать, цветы выращивать?

– Нет, таких нет. Я больше карточной игрой увлечен. Со студенчества пристрастился к игре в скат. Знаете, даже побеждал на соревнованиях. Любительских, конечно.

– Скат – это же национальная немецкая карточная игра, это патриотично. Так вот, время от времени вы будете выезжать на турнир по скату, конечно, не мировой уровень, а какой-нибудь региональный, и выигрывать там призовые деньги.

– Каким образом?

– Гюнтер, когда вы играете с дочками в карты, вы всегда у них выигрываете?

Рихтер заулыбался:

– Конечно нет. Я даю им возможность порадоваться победам над отцом. Общаться я буду с вами, Вильгельм?

– Нет. Я вас познакомлю с человеком, который разбирается в вопросе, вам будет легче с ним разговаривать. Я считаю, что каждый должен заниматься тем, в чем он разбирается.

– Соглашусь. А господин Солопов…

– …господин Солопов больше вас не побеспокоит.

– Хочу сказать, Вильгельм, мне очень приятно было с вами общаться, и еще раз разрешите высказать благодарность, что вы помогли мне разобраться с гибелью моего отца.