Нелегал из контрразведки

Глава 16

На второй день после возвращения из командировки, когда были даны самые неотложные распоряжения, Таранов вызвал подчиненных с докладом о проделанной работе.

– Матвей Степанович, давайте обсудим ваши предложения.

Саблин про себя отметил, что полковник предложил именно обсудить, а не доложить, что было бы вполне закономерно. Но разведка, тем более контрразведка, – это не армия, где господствует единоначалие, здесь дело всегда коллективное.

– Предлагаю заходить в БНД с трех сторон.

– Так. – Хозяин кабинета достал папиросу и стал ее прокручивать между пальцами, забыв прикурить. Это говорило о пристальном внимании к излагаемому вопросу.

– Начну с более простого, на мой взгляд, захода, но он несет именно контрразведывательную нагрузку. Мы проанализировали низовой, технический уровень, с которого могут поступать сигналы об опасности для двух других более важных фигурантов. Как вы знаете, руководителя всегда сложнее завербовать, чем технического работника. Однако низы по своей информированности иногда не уступают начальникам. В большинстве случаев нас вообще интересует фактический материал, а не мнение начальства. Так вот, один из вариантов – это секретарша подразделения SI, от Sicherheit, что означает «безопасность». Как нам известно, именно ей начальник отдела доверяет перепечатывать наиболее важные документы. Зовут ее Моника Бекер, ей тридцать лет, классический синий чулок, страстная поклонница сентиментальных женских романов. Вторая кандидатура – делопроизводитель отдела ZY, Zentral Abteilung, Бригита Штерн, ведает картотекой с личными делами сотрудников. По тому, чьи дела запросили на проверку или ознакомление, можно делать первичные выводы.

– И возможность вносить нужные поправки в эти документы, – добавил полковник.

– Конечно. Отзывы о ней: «очкастая змея», «плоская доска».

– Заметьте, товарищи, как богат немецкий язык на образные обидные сравнения. Я правильно понял, что ты предлагаешь подключить к их разработке Ромео?

– Какого Ромео?

Старшие коллеги рассмеялись.

– Так на нашем жаргоне называют агентов мужского пола привлекательной внешности, специализирующихся на обольщении женщин в целях вербовки, – пояснил Альберт Михайлович.

– Понятно. Здесь возражений нет. Что дальше? – нетерпеливо включился Таранов.

– Следующий уровень. Это уже не технические специалисты, а оперативные сотрудники. Ганс Рихтер, тридцать лет, не женат, оперативник отдела GL, Gesamtlage. Как вы знаете, это самый большой отдел, который занимается оперативным обеспечением всей разведывательной структуры. Нынешний начальник отдела служил с его отцом еще в абвере, поэтому оказывает ему протекцию. Ганс вырос без отца, по нашим данным, в молодости был связан с футбольными фанатами, имел нелады с полицией. Содержал престарелую мать, семья страдала от недостаточного дохода. Характеризуется как активный, амбициозный молодой человек.

– Почему он? – попросил обосновать Таранов.

– Я исходил из того, что он вошел в возраст, когда человек вне зависимости от того, хочет он того или нет, производит психологическую переоценку достигнутого им в жизни. Человек оценивает свой потенциал – образовательный, личностный, возможности окружения, на которое он может опереться, и принимает стратегическое решение о карьерном направлении.

– То есть решает, как и где он может лучше всего себя проявить. Так?

– Да. С точки зрения Рихтера, надо определиться, есть ли у него карьерный потенциал в БНД. По данным из его личного дела, ему трудно сработаться с окружением, которое считает его любимчиком шефа. Он не находит взаимопонимания с коллегами по работе, потому что они выходцы из привилегированных семей, а он рос на улице, на окраине Берлина. Рихтера характеризуют как тщеславного, самонадеянного человека, считающего себя личностью исключительной. Он нетерпим к обычным жизненным трудностям и хочет получить от жизни гораздо больше, чем пока может. Поэтому можно предположить, что Ганс считает себя недооцененным человеком, лишенным перспектив на будущее.

– А если он так не считает?

– То тогда ему это надо растолковать. Все это должно способствовать поиску путей самореализации, и, как вариант, сотрудничество с иностранной разведкой может ему это дать.

– Вы собираетесь его вербовать только на основе этой психологии? – скепсис полковника готов был перейти в раздражение.

– Это психологический портрет, составленный исходя из представленных материалов его дела. Все это надо проверять и анализировать. В качестве главного пункта для вербовки Ганса я предлагаю выбрать его отца.

– А что у нас с папашей? – немного успокоился начальник и вновь потянулся к пачке папирос.

– Конрад Рихтер был капитаном абвера, – Матвей нашел соответствующий документ в своей папке, – в конце войны попал к нам в плен. На сотрудничество не пошел. Тихо отсидел, а непосредственно перед освобождением скончался. Похоронен на лагерном кладбище. Именно это и было отправлено в уведомлении о смерти родственникам в Германию.

Таранов бегло ознакомился с выпиской.

– Что, будем оживлять покойника?

– Конечно, товарищ полковник. Доведем до сына новость, что его отец жив, он стал с нами активно сотрудничать, сдал нескольких затаившихся эсэсовцев, которых мы, конечно, зверски запытали и убили.

– Прямо так?

– Именно так у них и пишут в прессе. К тому же папа не захотел вернуться к немецкой семье. У него здесь теперь молодая русская жена, свой дом, большая пенсия, плюс мы подбрасываем за консультации. Фото Конрада в деле есть. Специалистам не составит большого труда состарить образ, подобрать фактуру. Конрад за столом с сотрудниками НКВД, возле своего дома в немецком стиле, на охоте. Сытый, довольный. Картинки будут лучше настоящих.

– Значит, ты рассчитываешь на крах его нынешних ценностей, хочешь возбудить желание отомстить всему миру? Ну что же, специалистов-виртуозов по вербовке, работавших в лагерях с немецкими пленными, мы найдем. Но тогда Ганса твоего надо вытаскивать на нашу сторону. Ну что, Альберт Михайлович, принимаем вариант Севера как рабочую схему?

– Мы имеем честолюбивого молодого человека, у которого есть перспективы и есть недоброжелатели. Он узнает, что его отец – предатель. Если он доложит, то его карьере конец. Если скроет, то это – служебное преступление. Мы ему предлагаем молчать и воспользоваться нашей помощью для дальнейшего продвижения, чтобы показать всем, что он – лучший. Я бы добавил материальный аспект.

– Добавим, – заверил полковник.

– Хорошо бы у его папы был счет в иностранном банке, который он пополнял на гонорары от нас, – продолжил помощник.

– И получить доступ к счету наследник может только после того, как согласится с нашими условиями, – подхватил мысль Север.

– Вариант интересный. – Таранов сделал пометку у себя в бумагах. – Будет и третья кандидатура?

– Да. Я предлагаю, как вариант, рассмотреть кандидатуру Георга Хафнера. Тридцать три года, женат, из привилегированной семьи. Его дядя служил в штабе верховного командования вермахта, был хорошо знаком с Геленом. Собственно, по его протекции Георг и попал в БНД. Отец его служил в 1-й моторизованной бригаде СС. После войны его хотели привлечь к суду как участника преступной организации СС, но благодаря, кстати, хорошо нам теперь известной адвокатской конторе Шмидта ему удалось выкрутиться. Хафнер служит в отделе ЕА, Einsatzgebite Auslandbeziehungen, аналитиком по координации отношений БНД с разведками других стран – членов НАТО. По данным досье, неоднократно выступал с реваншистскими высказываниями, но в организованном движении не состоит.

– Это им запрещено по уставу, – задумчиво подтвердил Дмитрий Петрович. – Место заманчивое, не спорю.

– Важно, на чем брать будем этого печника, – подключился Альберт Михайлович. – Насколько я помню, Hafner по-немецки «печник».

– Вариант вербовки от лица КГБ или восточногерманской Штази результата не даст. Значит, вербовка должна быть проведена «под чужим флагом», – продолжал докладывать Матвей.

– Он и так общается с коллегами из НАТО, – резонно заметил начальник.

– Реванш, Великий рейх – вот основа для подхода.

– Им же запрещено контактировать с неофашистскими организациями. Они все у полиции наперечет.

– Поэтому это должна быть структура, созданная за рубежом бывшими членами и сочувствующими НСДАП. Причем тайная, глубоко засекреченная, имеющая влияние на политику в разных странах Латинской Америки, Азии, Европы – странах, в которые проложила пути ОДЕССа. Организация-спрут, в нее вовлечены, наряду с политиками, военные, финансисты, крупные разработчики и производители оружия. Прежде всего, ракетная и авиационная техника, возможно, даже создающие свое ядерное и химическое оружие. Размахивая ядерной бомбой, можно заставить и американцев, и русских отступить, и тогда путь возрождения четвертого рейха может быть открыт.

– Север, ты решил нас запугать? – полковник был серьезен. – Мы что, сами должны создать такого монстра?

– Я рад, что вы оценили размах и перспективы такой организации, значит, есть шанс, что и Хафнер заинтересуется и согласится выступить консультантом для нее. Ведь на данном этапе формирования организация нуждается в информации о деятельности спецслужб, чтобы координировать свою деятельность. Официально такую информацию получить невозможно, поэтому нужны доверенные люди, которые и будут освещать эту новость. Значит, вербовать надо от лица этого спрута. Берем уже засвеченную в печати неофашистскую организацию где-нибудь в Южной Америке, подсовываем через прикормленных журналистов в немецкую печать нужный материал, чтобы о ней заговорили, а через некоторое время Георг познакомится с компанейским парнем, который и сведет его с солидным представителем этого спрута.

– Мне кажется, лучше не брать готовую организацию, а самим создать ее, – высказал свое мнение Альберт Михайлович.

– Так вот зачем Матвей так интересовался «Трестом» и «Монастырем». – Таранов снова потянулся к пачке папирос, но она уже была пуста. В задумчивости он стал активно сминать ее. – Ну что же, традиции и опыт в нашем деле очень важны.

– По времени. Предлагаю начать с секретарского уровня. Так у нас будет возможность засечь возможные признаки проявления интереса к нашим фигурантам.

– Спасибо, Матвей Степанович, работа проделана большая, материал интересный. Пока можете быть свободны. Мы с Альбертом Михайловичем покумекаем.

Когда за Севером закрылась дверь, полковник наконец выбросил смятую пачку папирос в корзину и достал новую.

– Что скажете? – обратился он к коллеге.

– Скажу так, Дмитрий Петрович: в разведку приходит новое поколение. Образованные, дерзкие, активные. Наша задача – поддержать их опытом, знаниями. Но нам за ними уже не угнаться.

– Значит, предлагаешь принять его план, – сделал вывод начальник контрразведки отдела нелегальной разведки. – А силенок у нас хватит все потянуть?

– Силы должны быть у них, надо только правильно все спланировать. Предлагаю операцию с секретаршами отдать Великанову. Люди у него есть, обстановка на месте известна, вот пусть он секретарш и щупает.

– В каком смысле? – улыбнулся полковник.

– Да во всех, – контрразведчики засмеялись. После интенсивной работы мозга всегда необходима разрядка. Среди мужчин это может быть смачный анекдот, крепкое выражение или, как сейчас, фривольность.

– Утверждаю. Назовем ее «Операция „Соседка”». Пусть на месте выясняют, с кем из этой парочки стоит иметь дело.

– Следом, думаю, нужно запускать работу с Гансом Рихтером. Север сначала издали посмотрит на него, прикинет варианты подхода к объекту. Затем знакомство и изъятие. Дальше с немцем будут работать другие люди. За это время напряжем южноамериканскую агентуру по сбору информации по немецким организациям с эсэсовскими корнями. После работы с Рихтером отправим туда Севера, пусть подготовит нужную почву, а вернется – займется вплотную Георгом Хафнером.

– Что, и вербовать доверим ему?

– Думаю, не стоит. Он подведет к вербовке, а осуществлять, по легенде, должен солидный господин, желательно аристократ. Быстролетов подошел бы идеально, – помощник вопросительно посмотрел на Таранова.

– Забудь, Альберт, – оборвал его начальник. – Ты же знаешь, где он сейчас.

– Знаю, в лагерях. Просто я подумал, кто может сыграть роль немецкого графа. Ему же уже приходилось выступать в роли графа, правда, венгерского.

– Да, Дмитрий Александрович подошел бы, он вообще умел перевоплощаться. Сам из дворянских кровей, полиглот, вербовщик, как говорится, от бога. Работал в высшем свете в Германии, Англии, Италии, много где.

– Вы его лично знали?

– Пришлось столкнуться. В результате выборов в Италии в 1948 году коммунисты проиграли вдрызг, хотя мы на них так рассчитывали.

– Подвел нас тогда товарищ Тольятти.

– Не то слово. К власти пришли христианские демократы. Мы стали пробивать по нашим учетам членов нового правительства, и вдруг обнаружилось, что в тридцатых годах один из нынешних министров был на связи у Быстролетова. Тогда он проявился как только еще подающий надежды политик.

– Вот это чутье!

– Феноменальное. После ареста Быстролетова все отношения с ним были заморожены. Теперь наш сотрудник попытался выйти на контакт с бывшим агентом, но тот заявил, что будет иметь дело только с Николаем, под этим именем он его знал. Абакумов распорядился срочно доставить бывшего нелегала в Москву, лично с ним встретился и предложил чуть ли не завтра отправиться в Рим. Но Дмитрий Александрович поставил жесткое условие – никакой амнистии, только полная реабилитация. На это по политическим соображениям руководство МГБ пойти не могло. Бывший разведчик опять отправился в лагеря, а мы потеряли Источник в правительстве Италии. С тех времен на его имени табу.

– Жаль.

– Безусловно, но я думаю, что мы сможем все-таки подобрать нужную кандидатуру. Кстати, Колонист тоже отлично подошел бы.

– Николай Кузнецов? Это наш нелегал, работавший во время войны в Ровно, где наводил ужас на немецких старших офицеров?

– Да. Его тоже нет, к сожалению, с нами. Но, значит, богата земля русская талантами, значит, найдем. Что касается Севера, думаю, в целях правдоподобности роли связного между недобитыми фашистами Германии и Южной Америки надо дать ему задание освоить испанский язык.

– Согласен.

– Тогда операцию с Рихтером назовем «Гектор», а с Хофнером – «Тарантул».

Перед отъездом из Москвы в Германию для реализации намеченных планов Таранов попросил Саблина зайти к нему без Альберта Михайловича.

– Не хотелось бы тебя отвлекать, Матвей, от выполнения столь ответственного задания, но жизнь нас не спрашивает, удобно нам сейчас или нет, и подкидывает свои вводные. Догадываешься, о чем я?

– Еще она проблема, требуется мое включение. Ну, значит, меньше спать буду, товарищ полковник.

– Верно мыслишь. Задание будет контрразведывательное, а значит, очень щепетильное. Это касается нашего коллеги в Германии. Ко мне обратился генерал Великанов с просьбой проверить одного его сотрудника, – было заметно, что Дмитрий Петрович нервничает. – Как ты знаешь, у нас теперь новый председатель КГБ, товарищ Шелепин. Отношение у старых сотрудников органов к нему и его нововведениям разное. Он опытный партаппаратчик, пришел, по сути, выполнить наказ Хрущева «распогонить» и «разлампасить» госбезопасность. Ну не нравится Никите Сергеевичу большое количество генералов в КГБ. Так же и Александр Николаевич не скрывает недоверия к кадровым сотрудникам госбезопасности, убирает опытных чекистов. Сразу сократил около трех тысяч человек, заменил их молодыми ребятами из комсомола. Второе главное управление контрразведки перевел в простое управление. Впрочем, в этом можно увидеть и положительное: пришли более образованные кадры. Вместо тех, кто участвовал в сталинских репрессиях, пришли не запятнавшие себя люди.

– Так получается, что я тоже из шелепинского набора?

– Я думаю, что ты все-таки наш. Его опора – это выходцы из аппарата комсомола.

– Вот уж где я точно не был, так это в чиновниках.

– Так вот, я к чему. Чистка коснулась и аппарата уполномоченного КГБ в Германии. Старые кадры убрали, новичков прислали. Великанов, конечно, бился за своих людей, но против служебной иерархии не попрешь. Попал к нему один из приближенных «железного Шурика».

– Кого? – не понял молодой собеседник.

Полковник осекся, ему никак не хотелось навязывать подчиненному свое видение начальства. Не был он интриганом. Поэтому пояснил:

– Понимаешь, двадцатого декабря в День чекиста на Лубянской площади установили наконец-то памятник «железному Феликсу», а через неделю ЧК возглавил Александр Николаевич. По аналогии и съязвили.

– Смешно, – вполне серьезно заметил Матвей.

– В Берлин направили его хорошего приятеля. Они вместе работали в комсомоле, он окончил ускоренные курсы, сразу получил звание майора, явно с прицелом на руководящую должность. Шелепин настоял, чтобы на связь ему дали одного из самых высокопоставленных наших агентов.

– То есть без напряжения, не приложив никаких усилий, получил агента и снимает за это благодарности от начальства, – уточнил молодой коллега.

– Приблизительно так. Но дело не в этом. У Великанова в отношении него появились сомнения. Прямых доказательств у него нет, поэтому если сейчас подключать контрразведку, то Шелепин обвинит его в предвзятости по отношению к его кадрам.

– Скорее всего, так и будет.

– Но и терпеть рядом с собой сотрудника, в котором сомневаешься, Александр Михайлович не будет. У него с ними особый счет. Его первая крупная заграничная командировка была во Францию, где он работал под руководством Орлова. Александр Орлов был одним из лучших резидентов НКВД. Он многому научил новичка, передавая богатый опыт нелегала. Но в 1938 году он прихватил из кассы крупную сумму долларов и сбежал в Америку.

– Великанова после этого оставили в разведке?

– Его спасло то, что накануне он получил орден Боевого Красного Знамени. Кстати, за ликвидацию другого предателя, Георгия Агабекова. Армянин, бесстрашный товарищ, воевал и в Первую мировую, и в Гражданскую, громил басмачей, был резидентом в Афганистане, Иране, Турции. Между прочим, дела он принимал у Якова Блюмкина.

– Подождите, это тот, который убил немецкого посла Мирбаха в 1918 году, эсер?

– Точно, он.

– Так и он служил в НКВД?

– Служил, создавал сеть агентурной разведки по всему Ближнему Востоку.

– Я думал, его расстреляли.

– Так его и расстреляли, только позже, за связь с Троцким.

– Ничего себе у нас история разведки, – только и мог сказать ошарашенный Матвей. – Нам такого в школе разведки не рассказывали. Так что с Агабековым?

– Медовая ловушка. Влюбился в молоденькую учительницу английского языка, бежал. Англичане из него все высосали и так преподнесли шаху Ирана, что он страшно разозлился и приказал арестовать несколько сот человек, некоторые были казнены, многих бросили в шахские застенки, зинданы. Мы потеряли Источники и влияние в стране. Вот теперь страшно разозлилось наше руководство. Была дана команда на ликвидацию предателя. В том числе и за ликвидацию этого перебежчика Великанову вручили орден Боевого Красного Знамени.

– Хочу спросить…

– Спросишь у него самого. С подробностями Александр Михайлович познакомит тебя сам, если захочет. Надеюсь, ты понимаешь, что задание по проверке нашего сотрудника является секретным в высшей степени. Докладывать только генералу Великанову. И оно не освобождает тебя от реализации других заданий.

Через несколько дней на конспиративной квартире в Берлине руководитель аппарата представителя КГБ в Германии отдал Северу пакет с его немецкими документами и забрал советские.

– Майор Солопов Петр Авдеевич, тридцать четыре года, прикрытие – советник по репатриации. Это дает ему возможность часто бывать в Западном секторе. Очень активный, амбициозный, считается только с мнением высокопоставленного начальства. Не скрывает своего знакомства с нынешним Председателем, даже, наоборот, бравирует им кстати и некстати. Командировку к нам рассматривает как очередную ступень в карьере. Запись в анкете, что проводил операции за рубежом, откроет для него перспективы дальнейшего карьерного роста.

– В чем ваши подозрения, Александр Михайлович?

– Прямых нет. Но за последнее время у него появились три новых ценных источника.

– У новичка из ЦК ВЛКСМ талант вербовщика?

– То-то и оно. Так не бывает. Есть и другая странность. Появился первый самостоятельный Источник, стал давать сведения. Хорошо. Потом появился второй, а у первого спад, материалы почти газетного уровня. То же самое и с третьим: пока информация интересная, а предыдущие почти сдулись. Что-то здесь не так. Ты понимаешь, что с таким раскладом контрразведка работать не будет.

– Понял, товарищ генерал. Если мы говорим откровенно, у вас действительно сомнения в надежности Солопова, а не сбор компромата на его покровителя?

Великанов закурил.

– У меня действительно есть неприязнь к Шелепину. По многим вопросам я с ним не согласен. Вот вроде бы в 1941-м мы с ним почти одним делом занимались – создавали с товарищем Судоплатовым Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения НКВД СССР из крепких ребят, сплошь спортсмены-разрядники. Усиленно готовили их несколько месяцев к владению оружием отечественным и трофейным, подрывному делу, работе на рации – много чему. А товарищ Шелепин как член Московского горкома комсомола собирал зеленых студентов-добровольцев, вдохновлял и отправлял их в тыл к немцам. Зоя Космодемьянская, девчонка, семнадцать лет, только что переболела менингитом, ее готовили меньше недели. Что они, такие, могли сделать против немцев? Какие они диверсанты? Зато товарищ Сталин узнал о героическом подвиге советской комсомолки и ее наставнике товарище Шелепине. Короче, интриги – это не мое. Я должен быть уверен в своих подчиненных, также и они должны быть уверены во мне.

– С чего посоветуете начать?

– Я думал, ты сам будешь решать, – с вызовом заметил генерал.

– Я и буду, но советы опытного товарища послушаю со вниманием. – Север спокойно выдержал взгляд начальника.

– Не хочу давить на тебя авторитетом.

Великанов был отличный теннисист, даже чемпион Москвы. Эту подачу он тоже отбил с блеском.

– Для начала похожу за ним. Посмотрю, с кем встречается, как общается, какие отношения с Источниками. Постараюсь сделать фото и звукозапись встреч. Скорее всего, попробую выйти с Источниками на личный контакт.

– Согласен, но только за исключением самого важного Источника. Их встречи прикрывают мои люди, обеспечивают конспиративность и безопасность. Здесь твое присутствие исключено.

– Договорились. Мне нужна неделя, чтобы я зарядил свою группу по другим нашим операциям, и сразу займусь проверкой Солопова.

– Пока все. Расходимся как обычно: я – первый, ты – минут через двадцать за мной.

– Александр Михайлович, еще пара минут. Поделитесь опытом, расскажите, как вы организовали ликвидацию перебежчика Агабекова.

Великанов задумался, на его лице не отразились никакие эмоции, только взгляд стал более пронзительным.

– Ты и об этом знаешь. У нас это называется «литерное дело». Ликвидация, убийство – оставь журналистам. Он сбежал в 1930-м, сначала мы его выманили в Болгарию, но он заметил слежку и сдал ребят жандармам. Он хорошо знал Восток, но и на Востоке знали его. Агабеков понимал, что как только он там появится, эта весть очень быстро дойдет до нас, поэтому колесил по Европе. В Америку соваться смысла не было, кому он там нужен. А в Европе, может, кто и купит его услуги. Профессионал, долго на одном месте не задерживался. Мы сыграли на том, что денег у него катастрофически не хватало. С его авантюрным характером он начал ввязываться в полукриминальные дела. Засекли мы его в Париже. Там в армянской диаспоре у нас был свой человек. Он и пустил слух, что одна богатая семья хочет вывезти за рубеж золото и драгоценности, для этого им нужен опытный человек. Агабеков согласился не сразу, но комиссионные были такие, что он не выдержал. У него были связи во французской контрразведке, он навел справки, получил подтверждение, что такая семья действительно есть. Он согласился на встречу, подстраховался. Это был 1937 год, мы уже имели достаточный опыт в «литерных делах». Увидев на явочной квартире троих крепких мужчин, он попытался сбежать, но нож нашего сотрудника оказался быстрее.

– Почему нож?

– Никто его допрашивать не собирался. Роли распределили заранее. Я руководил операцией и был с револьвером на подстраховке. Нож – потому что лишний шум не нужен, а главное, обставили все так, что это была месть предателю за то, что предал неверным самого Энвер-пашу. Все как положено – кривой, с монограммой из Корана. Что скажешь?

– Просто и мастерски. Легенда для отхода – это то, чего мне все время не хватает. Спасибо, товарищ генерал.

– Учитесь, пока мы живы, и удачи тебе, Север.