Нелегал из контрразведки

Глава 22

У них оставалось еще два дня отдыха на курорте. Выпал снег, и на дороге стало скользко, поэтому машину сильно не разгоняли. Вокруг дороги стелились великолепные зимние пейзажи. Над ними возвышались величественные горы, вниз уходили скалистые ущелья. Везде, где удалось отвоевать у гор хоть клочок земли, наступал лес.

Сначала они ехали молча. Вилли знал, что после такого стресса нельзя давать уходить новоиспеченному агенту в себя. Мало ли что ему придет в голову после такой эмоциональной встряски. У человека жизнь меняется. Значит, надо с ним разговаривать, обсуждать. Ни в коем случае не советовать, а незатейливо перебирать варианты его дальнейшего поведения, помогать формировать соответствующий стиль поведения.

Первым разговор не стоило заводить, но отдельными фразами надо было спровоцировать ответы, помочь собеседнику начать самому.

– Хочешь кофе, Ганс? У меня есть в термосе.

– Кофе? Даже не знаю.

– А бутерброды? Со свежей ветчинкой, с маасдамским сыром и маринованным огурчиком.

– Искушаешь?

– Я? Ты посмотри, какой вид – голова идет кругом! Горный воздух так и пьянит, хочется закусить и насладиться такой красотой. Надеюсь, ты не забыл, что мы едем на встречу с очаровательными прелестницами в горнолыжных костюмах. Нам понадобится с тобой много сил.

Наконец он добился того, что Ганс стал улыбаться.

– Ну что же, давай перекусим.

Машина притормозила и прижалась к обочине. Они быстро прикончили скромный запас бутербродов, приложились к кофе и покатили дальше. Было видно, что немецкого разведчика стало отпускать.

«Сейчас его должно прорвать», – спрогнозировал Север.

– Ты давно работаешь на русских? – Вилли порадовался, что собеседник продолжает считать его немцем.

– Не то чтобы очень, и я не раскаиваюсь. Ты же это хотел услышать?

– И это тоже. Платят исправно?

– Вот за это можешь не сомневаться.

– Тогда скажи, Вилли, это ты им меня сдал или тебя только послали?

– Мы с тобой не так много общались, но мне показалось, что тебе надо было дать шанс выскочить из того серого круга жизни, в котором ты застрял. Дать возможность обеспечить свое будущее.

– Ничего себе шанс! Какой ценой?

– Цену, я думаю, они тебе обозначили. Ты можешь либо принять их предложение, либо не принять.

– Я уже не могу отказаться. Дядя Макс взял с меня письменные обязательства, и, как ты понимаешь, мне пришлось дать им некоторую информацию.

– Я не говорю – отказаться. Ты профессионал, Ганс, и прекрасно понимаешь, что есть нехитрые способы уклониться.

– Ну да, сделать так, чтобы меня отстранили от интересующей их базы данных, уволиться, в конце концов.

«Значит, уже прикидывал, как вывернуться. Ты, парень, дядю Макса не знаешь».

– Что ты от этого выиграешь?

– То-то и оно, что только проиграю. Но это же предательство. Ладно сейчас мирное время, а начнется война? Ты за кого пойдешь, Вилли?

– Я поеду в Рамштайн, – спокойно и уверенно ответил Север.

– В Рамштайн? Зачем? – такого ответа собеседник точно не ожидал. Он вспомнил, что Мюллер уже говорил о Рамштайне, но тогда Вилли так и не рассказал, зачем он туда поедет.

– Сделаю там все от меня зависящее, русские, думаю, мне в этом помогут, чтобы ни один самолет с американскими ядерными бомбами, ты же знаешь, что они на этой базе их содержат, не смог взлететь. Я не хочу, чтобы на земле нашей с тобой Германии американцы развязали ядерную войну и опять угробили массу немцев. Они-то могут отсидеться за океаном, а страдать опять придется немцам. Ты же помнишь Хиросиму?

Ганс задумался. Впереди показались огни горнолыжного курорта.

Конечно, двух дней им не хватило, и Рихтер позвонил начальству, имитируя приступ кашля, и выпросил на поправку здоровья еще пару дней. Веселая жизнь на дорогом курорте в окружении обеспеченных людей очень понравилась молодому человеку. Немец нисколько не возражал, что за все расплачивался его нынешний друг. Поэтому уезжали они с сожалением.

– Не расстраивайся, Ганс, теперь у тебя будет возможность, я имею в виду материальную, приезжать в такие места и наслаждаться жизнью. Ты еще не знаешь, какой азарт появляется, когда ты в смокинге и с бокалом шампанского входишь под своды казино в Монте-Карло. Какие дивные закаты на пляжах Майорки.

– Разок-другой, потом русские переловят моих агентов, и я сгорю как спичка, – с горечью высказал свои тайные мысли немецкий разведчик.

– Ты, наверное, недопонял. С тобой хотят работать на вырост. Им не нужны твои нынешние мелкие осведомители. Какой от них толк? Даже если возьмут, сам назови кого-нибудь, – предложил Вилли.

– Дворник. С его участка виден вход в штаб танкового полка, он фотографирует всех, кто туда входит.

– Арестуют этого дворника, на его место придет другой, или ты договоришься с продавщицей из дома напротив этого штаба. Что изменится? Они собирают крохи, а к действительно важной информации о том, куда, получив приказ, рванут эти танки, сколько им понадобится времени на сборы, кто командиры, – к таким сведениям у твоих агентов доступа нет. Ты русским нужен на более высокой должности, и они будут всячески стараться, чтобы ты сделал карьеру. По-моему, ты тоже не против, так?

– У нас есть не только мелкие осведомители, – было заметно, что Рихтер даже обиделся за свою службу. – Действительно, процентов семьдесят, пусть даже восемьдесят – это мелочь, но есть если не бриллианты, то самоцветы.

– Что ты говоришь? И где хранятся эти сокровища?

– Официально картотека хранится в Пуллахе, в центральном бюро.

– А что, есть неофициальная?

– Есть, – собеседник понял, что сказал больше, чем надо, но было уже поздно. – Понимаешь, агентов действительно так много, поэтому, чтобы не запутаться, надо постоянно обращаться в Центр за уточнением. А это время. Поэтому местный шеф ведет у себя неофициальную картотеку. Это удобно.

– Но запрещено с точки зрения безопасности. Так?

– Правильно. Слушай, Вилли, ты слишком хорошо разбираешься в тонкостях разведки, – с подозрением спросил Рихтер.

– Хороший коммерсант должен быть чуточку разведчиком. Так кто у нас местный шеф?

– Даже не думай. Старый служака до мозга костей. Он быстрее застрелится, чем пойдет на сделку с кем-нибудь. Тем более с русскими. Его единственный сын, его надежда, даже не убит, а просто замерз под Сталинградом. Его ранили, он потерял много крови и декабрьской ночью замерз на морозе. Картотеку он хранит в своем личном сейфе в офисе оперативного пункта.

– Ты можешь нарисовать план помещений и уточнить марку сейфа?

– Зачем?

– Я сообщу начальству, что ты готов предоставить такие данные за хороший гонорар.

– Это интересная мысль. Может, стоит взять тебя моим импресарио?

– Подожди, сейчас выйдем из поворота, я приторможу.

– Зачем? – опять спросил немец.

– Хочу дать тебе в морду.

Ганс захохотал и шутливо поднял вверх руки:

– Все, сдаюсь. Извини.

На душе у Вольфганга было неспокойно. Моника наконец освоила мини-камеру в тюбике из-под губной помады и каждый день приносила материал. В большой комнате у нее на работе сидели десять машинисток. Длинный зал кишкой, справа у стенки – пять столов, то же самое – слева. В середине проход.

К счастью, Моника сидела сзади всех и видела только спины коллег. Приходилось выжидать, когда соседка справа отлучится, и тогда, полуобернувшись к правому ряду, «Сильва» быстро делала снимки. В комнате стоял такой стрекот от печатных машинок, что она однажды не услышала, как зашел начальник, а у нее как раз залипла кнопка на фотоаппарате, которую она пыталась подцепить булавкой. Ей повезло, что он пришел по срочному делу и не обратил внимания на странные манипуляции сотрудницы. У нее от волнения потом весь вечер дрожали руки, и «Метису» пришлось приложить особые усилия, чтобы успокоить агента.

Все складывалось удачно: материал идет, руководство разведки довольно, Моника – та вообще вне себя от нечаянно свалившегося на нее женского счастья. Только у него на душе было, откровенно говоря, тошно. Сначала он, конечно, радовался, что справился с заданием по установлению канала информации, гордился благодарностями, полученными от руководства, но со временем все чаще стал задумываться о себе, о своем будущем. Неужели это надолго? Неужели он теперь постоянно будет привязан к этой некрасивой, нескладной женщине?

Он говорил ей нужные слова, делал все, что должен делать мужчина, чтобы доставить радость женщине, но только по приказу руководства. Он подсознательно старался держать определенную дистанцию, поэтому у них не было домашних ужинов, избегал знакомства с ее немногочисленными друзьями. Он стремился вытащить агентессу куда-нибудь на нейтральную территорию: в кафе, в ресторан, в бар. Крайне редко оставался на ночь, ссылаясь на то, что громко храпит и не хочет компрометировать женщину перед соседями.

Чем дальше, тем чаще посещали его эти невеселые мысли. Вот и сейчас он ехал, чтобы отвезти агента Сильву в японский ресторан. Именно агента, а не свою женщину.

Моника сидела на диване в домашнем халате и ревела.

– Что случилось, дорогая, почему ты еще не одета? Мы же собирались в рыбный ресторан?

Моника размазала тушь под глазами и кивнула ему на раскрытый журнал «Штерн». Яркий образец массовой прессы, любитель разгонять жареные истории. На странице, измазанной тушью и слезами, красовался заголовок: «Русская шпионка в сердце немецкой контрразведки». Он уже читал в газетах о том, что в Федеральном управлении по охране Конституции обнаружили утечку информации. Подозрение пало на секретаршу одного из отделов. Когда пришли ее задерживать, она выпрыгнула из окна шестого этажа.

– Я знала ее. Мы вместе учились на курсах. Она была такая добрая, скромная девушка, помогала матери растить двух младших сестренок.

«Испугалась. Может отказаться переснимать материалы. Надо как-то ее успокоить», – расценил состояние женщины Вольфганг.

Статью иллюстрировали несколько фотографий. Фото самой женщины. Уже немолодая, не очень привлекательная. Старомодная прическа, большие роговые, скорее, мужские очки. На другой фотографии – распростертое на асфальте тело.

И тут Вольфганга как током ударило. На одном снимке на какой-то вечеринке ее обнимал Александер. Именно так он всегда просил называть себя – Александер. Они учились вместе в спецгруппе в школе разведки по работе с женщинами. Обольщение было их специализацией. Про мужчину в статье не было ни слова.

«Будем надеяться, что ему удалось уйти от преследования. Вот так номер! Теперь могут быть профилактические проверки и в БНД. Надо на время затихнуть».

Он присел рядом с Моникой, взял ее руки в свои ладони. Его учили, что это жест не только доминирования, но и доверия, проявления заботы.

– Дорогая, успокойся. Я тебя понимаю. Давай на время ты не будешь фотографировать документы.

– Как так?

– Надо будет пока соблюсти осторожность. Скажи, у тебя дома нет никаких служебных бумаг или пленок?

– Нет.

– Хорошо. Отдай мне свою губную помаду с аппаратом, тогда против тебя вообще не будет никаких улик.

– А ты? Ты исчезнешь? – Она пытливо смотрела в его глаза. Выдержать такой взгляд женщины было очень тяжело.

– Только на время. Потом я опять к тебе вернусь, – он старался говорить уверенно. Это должно было успокоить Монику.

Тут он заметил, что глаза у нее сразу стали совсем сухие, в них блеснула ожесточенность. Рыдания прошли, голос стал звонким:

– Нет. Я не хочу расставаться с тобой ни на один день. Я умру без тебя. Ты думаешь, я испугалась? – Вольфганг растерялся от такого натиска. – Ты думаешь, я не смогу шагнуть с шестого этажа, если тебе будет грозить хоть малейшая опасность? Ты для меня – все, ты – моя жизнь, если понадобиться, я умру, но не расстанусь с тобой. Если ты будешь ранен, я отдам тебе свою кровь, если заболеешь, я буду рядом. Только не покидай меня. Пожалуйста.

У нее был такой пронзительный, умоляющий взгляд, что Вольфганг не выдержал и опустил глаза.

– Я сейчас вернусь.

– Куда ты? – она испугалась.

– К черту японцев с их сырой рыбой. Хочу заскочить в одно место, купить хорошего мяса, овощей, приправы. Я научу тебя готовить мясо, которое мне нравится.

– И мы будем вместе стряпать и ужинать, как настоящая семья?

– Конечно.

Он вдруг понял, что на свете есть единственный человек, преданный ему до конца, готовый принять его любого. Он не мог не ответить ей тем же.

Центральный офис БНД в Западном Берлине охранялся очень тщательно. Датчики, сигнализация, пропускная система, несколько десятков сотрудников охраны, проверки на подъездах к зданию – все было очень серьезно. Выяснилось, что рабочий кабинет Сынка находится в одном из оперативных центров.

Таких пунктов у БНД на территории бывшей столицы рейха было несколько. Как правило, это были неприметные особняки на тихих улицах. Сейчас на входе красовалась небольшая табличка: «Страховое общества АРГУС. Обслуживание корпоративных клиентов». Соответственно, и степень охраны была значительно слабее.

Север передал в Центр схему оперативного пункта БНД в Западном Берлине, составленную Сынком. Сюда входили посты охраны, график сменяемости, план сигнализации. На плане был отмечен кабинет начальника подразделения, указано место расположения спрятанного в шкаф сейфа. Это был солидный англичанин, еще довоенных времен, произведенный под известной маркой Chubb Company. Тяжеленный стальной ящик без особых наворотов. На дверце – только ручка и приклепанная на замочную скважину накладка.

Двухэтажный особняк с мансардой, обнесенный двухметровым забором, находился на довольно тихой улочке. Рядом располагалась стоянка для автомобилей сотрудников. На въезде, за шлагбаумом, дежурил только один охранник. На воротах в особняк прилепилась небольшая будка с двумя охранниками, проверяющими документы и фиксирующими входящих в журнал. Оказалось, что на выходные стоянка закрывается, на воротах несет службу только один сторож и два находятся в самом особняке. Они заступают на сутки, регулярно меняются местами, вооружены пистолетами. В случае нападения должны вызывать по телефону полицию, пожарных и «скорую помощь».

В донесении руководству Матвей предложил рассмотреть варианты проникновения в оперативный центр. Это дало бы возможность получить копии картотеки агентов на территории Восточной Германии, а также проверить надежность сведений Сынка.

Великанов согласился с доводами Севера и распорядился создать оперативную группу. Руководство было поручено Северу, заместитель – Петер, остальные члены группы будут выделены по мере необходимости.

Петеру удалось в архиве берлинского магистрата найти чертежи этого дома. Он встретился со специалистами по городскому водоснабжению и канализации с целью выяснения возможности создания аварийной ситуации. В случае непредвиденного потопа охрана вынуждена будет вызвать специалистов для устранения аварии. Это даст возможность посторонним людям обоснованно попасть в дом.

Подобный прием уже применяли советские контрразведчики ранней весной 1941 года. В Москве в Хлебном переулке находился особняк военного атташе Германии Эрнста Кестринга, руководителя германской военной разведки в России под дипломатическим прикрытием. Была сымитирована авария на водопроводе в здании напротив. Водопроводчики с Лубянки развернули интенсивную работу в соседнем доме, из которого на самом деле в кратчайший срок был прорыт ход в дом к Кестрингу. Ночью по нему сотрудники НКВД пробрались в особняк, осторожно поднялись на второй этаж, бесшумно открыли кабинет военного атташе и установили в телефон радиомикрофон. Наверное, это был самый первый радиомикрофон, сделанный в Советском Союзе. Так же тихо они удалились, даже не нарушив сон Кестринга, спавшего в соседней комнате.

Риск такой дерзкой операции был очень велик, но в апреле 1941 года информация о военных планах фашистской Германии нужна была руководству страны как воздух.

Разработавший эту операцию начальник контрразведки НКВД комиссар госбезопасности третьего ранга Петр Федотов понимал это лучше других. Срыв операции грозил ему не просто взысканием. Это была уже вторая попытка. Первый раз сотрудник его отдела, узнав, что дипломат собирается посетить театр, проник в дом, но операция сорвалась, так как хозяин неожиданно вернулся домой и застукал там чужака. Хорошо, у сотрудника в качестве прикрытия была с собой справка об освобождении из мест заключения, и он сработал под уголовника-домушника. Второго прокола на такой работе не прощали. Времена стояли суровые.

Во второй раз все прошло удачно. Благодаря этому советская разведка была в курсе многих важных разговоров немецкого резидента.

Специалисты водопроводного и канализационного флота Берлина заявили, что извне спровоцировать аварию водоснабжения внутри особняка навряд ли удастся, а вот с канализацией может получиться очень красиво. Достаточно в коллекторе, который расположен в нескольких сотнях метров, поменять местами две трубы, и нечистоты пойдут не из дома, а как раз в его систему.

Воскресным утром охранников оперативного центра БНД разбудил отвратительный запах. Из унитазов на обоих этажах через край потекла зловонная жижа. Оправившись от шока, охранники стали лихорадочно звонить в диспетчерскую. Звонок оперативно перехватили заранее подключившиеся сотрудники группы Севера, и скоро к особняку подъехала «техничка». Машину тут же впустили через ворота. Четверо крепких мужчин с чемоданчиками прошли в особняк.

Запах стоял невыносимый, поэтому они тут же надели респираторы и распределились по туалетам. Охранников было всего двое, и уследить за всеми прибывшими не было никакой возможности. Тем более что самый молодой секьюрити оказался слишком чувствительным – его буквально выворачивало наизнанку от приступов рвоты.

Заботливый сантехник посоветовал ему побыть возле открытого окна. Он так и поступил – все время провел спиной к специалистам, высунувшись по пояс наружу.

Техник из резидентуры КГБ быстро открыл свой чемоданчик, и Север увидел солидный набор приспособлений, предназначенных для вскрытия сейфов. Можно было бы поработать «медведкой», с помощью которой запирающее устройство замка просто ломается и ригели сдвигаются в положение «открыто». Но задача состояла в том, чтобы не осталось следов взлома.

Обычно применяют либо отмычки – очень похожий на маникюрный набор инструментов, либо используют ударную технику открытия замка. Вставляется так называемый пневмоключ – пустотелая трубка с запаянным концом, через прорези по бокам выдвигаются штифты, затем по ним производится удар сжатым воздухом. Штифты на мгновение сдвигают ригели до нужного положения, и надо успеть повернуть ключ. Замок открывается практически без повреждений. Важно заранее знать модель замка и иметь практический навык.

«Англичанин» поддался без особых проблем. Они в четыре руки быстро пересняли все материалы, хранящиеся в сейфе. Так же аккуратно вернули документы на место и удалились. Извержение унитазов прекратилось, так как трубы в коллекторе вернули на место. Сантехники не спеша свернулись и двинулись к своему автомобилю.

К вечеру бригада уборщиц привела комнаты в порядок, хотя запах в помещениях оперативного пункта стоял еще очень долго.

В понедельник утром начальник центра сразу кинулся к сейфу. На первый взгляд все было на месте, ничего не тронуто, но хозяин был профессионалом старой школы. В сейфе на нижней полке лежали друг на друге три тетради с данными на агентов. От стальной стенки до корешка нижней тетради должно было быть ровно четыре сантиметра, до средней – пять и верхней – семь сантиметров. Старый волк подрагивающими от волнения руками приложил линейку. Сейчас было пять, шесть и семь с половиной сантиметров.

Стало ясно, что сейф вскрывали и с секретных материалов наверняка сняты копии. Оперативник сел в кресло и закурил. У него был когнитивный диссонанс. С одной стороны, он должен был заявить руководству, что сведения о действующих агентах немецкой разведки попали в руки врага, но тогда всплывет, что он вел свою личную картотеку, что было категорически запрещено, это даже не халатность, а должностное преступление. Однозначно наказание будет очень суровым. В том числе и потому, что он хранил секретную информацию в слабо защищенном месте.

С другой стороны, если промолчать, то «сгорят» агенты в ГДР. Будет проведено расследование, которое может выйти на него. Хотя оставался шанс, что противник не будет ликвидировать сеть сразу. Как говорится в одной старой народной пословице, что эдак, что так, все равно будет мордой об косяк.

После долгих раздумий шеф уничтожил свою картотеку, затем достал из шкафа наплечную кобуру, которая пылилась без дела уже несколько лет, проверил пистолет и обойму. Он решил, что при попытке шантажа со стороны красных он сначала пристрелит гонца, потом застрелится сам. Пока помолчим, а потом посмотрим, может, удастся дотянуть до скорой пенсии.

Анализ картотеки показал, что Рихтер предоставил достоверную информацию о своей части сети. Аккуратное наблюдение контрразведчиков за другими агентами подтвердило активное состояние всей сети. Такая информация никак не могла быть игрой немецкой контрразведки – слишком дорогая цена. Вербовочная и проверочная части операции «Гектор» завершены. Агент Сынок вошел в круг ценных Источников в западногерманской разведке БНД.

Разработанные Севером операции «Соседка» и «Гектор» развиваются успешно. Теперь на очереди была более сложная операция – «Тарантул».