Непорядок вещей

Глава 14

Гибель Теда Хеннесси прессу не остановила. Вскоре у ворот «Лесной хижины» столпились представители самых разных средств массовой информации, заполонив своими авто Плоуменс-лейн, Сэйвсбери-роуд и Винчестер-драйв. Вексфорд провел импровизированную пресс-конференцию и постарался как можно убедительней ответить на два волнующих всех вопроса: «Почему полиция умолчала об исчезновении ребенка?» и «Вы гарантируете, что Томас Смит к этому не причастен?»

Но напрасно он повторял простую истину, что Смита девочки не интересуют, что его преступные наклонности на них никогда не распространялись, это даже его судимости подтверждают, и что свой последний, самый продолжительный, срок он отсидел за убийство мальчика, и то, что он был настоящим «педофилом»^[17] в исконном смысле этого слова.

— Он ведь был женат, не так ли? — спросила молодая корреспондентка из национального таблоида. — У него и дочь есть.

— Все его жертвы были мальчиками, — повторил стоявший рядом с Вексфордом Барри Вайн. — И Смит не имеет никакого отношения к исчезновению Санчии Девениш.

Те газетчики, которые не осаждали Девениша и вдову Хеннесси, налетели на дом № 16 по Оберон-роуд, куда уже вернулась Сьюзан Смит после больницы. По городу поползли очередные слухи, будто Сьюзан в детстве стала жертвой инцеста и одной из первых жертв своего отца. Выйдя на порог своего заколоченного досками дома, — голова все еще в бинтах, — она крикнула толпе репортеров:

— Он, чтобы вы знали, грязные ублюдки, меня и пальцем не трогал! Если бы моя мать от него не сбежала, этот несчастный старик никогда бы не стал педиком. Именно тогда у него поехала крыша, и он перекинулся на этих щенков. И вообще, валите отсюда, писаки недоделанные, оставьте меня в покое!

«Курьер» читали и в доме на Плоуменс-лейн. Когда Фэй Девениш примерно в половине восьмого подняла его с порога, — этот выпуск не успел попасть в руки Стивена Девениша, — газетчики уже ломились в дом и названивали по телефону. Но Девениш знал, что лучше никому дверь не открывать и трубку не брать. Один из папарацци даже вскарабкался на крышу гаража и попытался проникнуть в дом через окно над входной дверью. Когда об этом сообщили Вексфорду, он заметил: «Надо было ему прихватить с собой Кайли Флэй».

Девениш решил поехать в полицейский участок и вызвал такси компании «Все шестерки»,^[18] машины которой регулярно курсировали между Кингсмаркэмом и пригородом. На своей машине он ехать не мог, опасаясь, что свора журналистов набросится на него и, возможно, ворвется в дом. Такси не сумело миновать тесный кордон репортеров и их машин, и водитель сам пошел к дому. К нему тут же сбежались люди с камерами и микрофонами и, цепляясь со всех сторон, пытались выяснить размер обещанного вознаграждения, маршрут поездки и умоляли дать им поговорить с отцом Санчии хоть минуту.

Таксисту казалось, что он попал в кинофильм. Он подумывал, не взять ли с газетчиков приличную сумму и задержать для них мистера Девениша; но потом решил не рисковать — за такое точно уволят. Кроме того, настоящий герой — шериф, или главный свидетель, или водитель дилижанса — должен вести себя героически, то есть, не тратя слов, решительно идти навстречу опасности. Поэтому он, мужественно не обращая на репортеров внимания, двинулся к входу и позвонил в дверь. Девениш выглянул в окно и только после этого открыл.

— Можете на меня положиться, сэр, — сказал водитель успокаивающе. — Держитесь ко мне поближе, не говорите им ни слова, и все обойдется. Я возьму вас за руку и проведу сквозь эту толпу папарацци. Вы не возражаете?

Девениш сказал, то есть прокричал, что не возражает, потому что его слова тут же заглушил шквал вопросов, топот бегущих ног, щелчки и вспышки фотоаппаратов. Прикрывая клиента всем телом и охотно демонстрируя суровое лицо камерам, водитель мастерски провел Девениша до такси.

Весь дрожа, Девениш забрался на заднее сиденье и выдохнул:

— Спасибо. Огромное вам спасибо. Даже не знаю, что бы я без вас делал.

Толпа кинулась за ними, но водитель ловко вывернул машину и оторвался от погони. Добравшись до места, Девениш дал ему невиданные чаевые. Водитель же, как только пассажир скрылся за поврежденными дверьми полицейского участка, дважды объехал двор, разглядывая выбитые окна и закопченный фасад. «Если получится, вернусь сюда с фотоаппаратом», — подумал таксист.

Стивен Девениш спросил Вексфорда. Нет, старший инспектор его не ждет, но, дай бог, не откажется принять. И он ни за что не выйдет на улицу, будто лиса, бегущая навстречу своре гончих. Дежурный сержант провел Девениша к лифту, сказав, что инспектор примет его у себя. К моменту, когда он поднялся на третий этаж, во двор въехали первые машины репортеров.

У Вексфорда в кабинете он не стал жаловаться на назойливых газетчиков, но крикнул то же самое, что и они. Так инспектор впервые столкнулся с пресловутым норовом Девениша. Тот ударил кулаком по столу.

— Это педофил забрал мою девочку?

— Прошу вас, мистер Девениш, успокойтесь.

— Отвечайте!

— Будьте добры, сядьте. Вот так. Я понимаю ваш гнев. На вашем месте я чувствовал бы то же самое. Только уверяю вас, Смит не похищал вашу дочь.

— Откуда вы знаете? Откуда такая уверенность?

— О ее исчезновении мы не сообщали прессе именно потому, — объяснил Вексфорд, — что опасались инцидентов вроде сегодняшнего. То, что возвращение Смита в город совпало с исчезновением девочки, просто неудачное стечение обстоятельств. Оба события никак не связаны, надеюсь, вы это понимаете.

— А где он сейчас?

— Простите, этого я не могу сказать. В нашем здании его нет, и в городе тоже. — Вексфорд устал говорить, что объектом желаний Смита являются мальчики, но все-таки пришлось повторить это и отцу Санчии. — Смита не интересуют девочки, мистер Девениш, он гомосексуальный педофил.

— Какая мерзость! Меня от этого воротит.

Что поделать, подумал Вексфорд, надо выбирать из двух зол меньшее.

— Мы делаем все возможное, чтобы найти Санчию, — произнес он вслух. — И я могу сказать, надеюсь, это вас несколько утешит, что ни один из известных нам педофилов не причастен к ее похищению. Я имею в виду, в нашей стране. Она точно не в руках педофила. В подобных случаях виновником оказывается некая неуравновешенная личность, чаще всего женщина, недавно потерявшая ребенка, или которая вообще не может иметь детей. Потому я и просил вас с женой составить подробный список ваших друзей, среди которых может обнаружиться такая женщина.

Вексфорд уловил в лице Девениша еле заметную перемену, не более чем подрагивающее веко, расширенные зрачки или поджатые губы. И намеренно перевел разговор с личности вероятного похитителя Санчии на обстановку в «Лесной хижине» в ночь ее исчезновения.

— Вопрос не в том, мистер Девениш, у кого мог быть ключ от вашего дома или кто мог проникнуть в него как-то иначе. Главное другое — никто из вашей семьи ничего не слышал, и, главное, Санчия не закричала. Вас самого не удивляет тот факт, что чужой человек вытащил ее ночью из кроватки, а она не заплакала и не позвала вас на помощь?

— Я не знаю.

Вексфорд не хотел этого упоминать, но пришлось. Нужно выяснить раз и навсегда, что не так с умственными способностями Санчии.

— Ведь кричать она может? Вы утверждали, что Санчия почти всегда молчит, но она способна вообще говорить?

— Конечно, — с жаром ответил Девениш. — Она не немая. Вы что, хотите сказать, она ненормальная?

— Нет, мистер Девениш. Но признайте, что ситуация выглядит несколько странной. Вы не консультировались у врачей или психологов по поводу того, что в два года и девять месяцев Санчия почти не разговаривает?

— Не консультировались, — ответил Девениш. Он успокоился, лицо порозовело, к нему вернулось привычное обаяние. Он говорил тихо, со своей обычной полуулыбкой. — Мы не думали, что это необходимо. — Ребенок запаздывает в развитии, вот и все. Прошу прощения, однако так ли это важно? Выяснять, почему она не говорит, когда надо искать ее саму?

— Просто не люблю нераскрытых тайн, — ответил Вексфорд. — Кроме того, хотелось бы раскрыть тайну анонимных писем с угрозами в ваш адрес. Зависть делает людей врагами, а вам, должно быть, многие завидуют. Скажем, получив работу, вы могли кому-то перейти дорогу, или кто-то обозлился, когда вам повысили жалованье. Возможно, кто-то недоволен самой авиакомпанией, и это недовольство распространяется и на вас, поскольку вы ее представитель. Вы ведь меня понимаете, не так ли?

— Да, конечно. Однако ничего такого нет.

По открытому лицу Девениша сразу было видно, говорит он правду или лжет. В данный момент он лгал. Вексфорд был в этом уверен. Вернее, не столько лгал, сколько не хотел опровергать своих слов — что у него нет врагов, и все благополучно. «Это даже не обсуждается», — словно говорил его упрямый взгляд.

— Похоже, вы не понимаете, — начал Девениш подчеркнуто вежливо, — что их отправители — сумасшедшие. Им повод не нужен. Повод может дать любая статья в газете. Они безумцы.

— Я это понимаю, сэр. И знаю, что так бывает часто, хотя не всегда. А теперь я задам еще один вопрос, который вам покажется неуместным, но уверяю, это не так — Вексфорд выдержал паузу, глядя прямо в глаза Девенишу. — У вас есть второй дом?

— Вы имеете в виду загородный коттедж? Но мы и так живем за городом. Квартиры в Лондоне у нас тоже нет.

— И еще более бессмысленно спрашивать у такого верного мужа, как вы, есть ли у него другая женщина, или может, была?

Даже если Девениш уловил иронию в интонации Вексфорда и необычное обращение к нему в третьем лице, он этого не показал.

— Вы шутите, господин старший инспектор, — Девениш улыбнулся, качая головой, будто услышал небылицу. — Не верю, что вы говорите серьезно.

— Сэр, я предельно серьезен, — произнес Вексфорд жестко. — Я не вижу ничего смешного. Сегодня утром в мучениях погиб человек. Простите, но в данный момент мне надо вернуться к этому делу.

Останки Теда Хеннесси, убитого при взрыве бутылки с зажигательной смесью, лежали в морге. Ему было тридцать четыре года, последние четыре из которых он прослужил в Майрингемском региональном управлении по борьбе с преступностью. «Женат, двое детей», — сообщила о нем пресса. Заметка о его смерти вышла в национальной газете, конечно, не на первой странице, но в колонке «Дни рождения, бракосочетания и смерти». Там же написали, что он был «обожаемым мужем Лоры и отцом Джонатана и Кейт».

В обычное время его и не должно было быть в Кингсмаркэме. Он входил в группу поддержки, которую запросил Вексфорд для поиска девочки. Можно сказать, что в тот день он находился у полицейского участка именно из-за Смита и Девениша, в чем виделась некая ирония.

— А я не вижу никакой иронии, — возразил Бёрден.

— Может, я и ошибаюсь, — задумчиво произнес Вексфорд. — Просто хочу сказать, что он погиб ни за что ни про что. Оказавшись тут из-за людей, от которых одни неприятности.

Он не стал уточнять, что имеет в виду. После обеда он снова встретился с Брайаном Сент-Джорджем. Редактор «Кингсмаркэмского курьера» не присутствовал на пресс-конференции, и Вексфорд догадывался, почему. По крайней мере, надеялся, что догадывается. Сент-Джордж «все видел». Ему повезло, и он видел, как бросили бутылку с зажигательной смесью.

— Рег, я не могу сказать точно, что видел это, — заявил Сент-Джордж. Казалось, он нервничает. — То есть, что все видел. Я не совсем об этом.

— Так о чем же вы?

— Ну, я видел, как попали в цель.

— «Цель» — это, видимо, детектив-сержант Тед Хеннесси? — Вексфорд еле сдерживал гнев. — У вас, как у журналиста, чрезвычайно неудачная манера изложения. Вы об этом так и напишете в своей газетенке?

Если как-то и можно было задеть чувства Сент-Джорджа, то лишь усомнившись в его писательских талантах. Он слегка поморщился. Сложил руки на голове, на лысой сердцевине ромашки, и поглядел исподлобья на Вексфорда.

— Я не видел, кто бросил бутылку. А если б и видел, не сказал бы, — опрометчиво добавил он. — Просто не хочу светиться, не в моем положении, Рег.

— Не называйте меня Регом, — попросил Вексфорд.

Когда вдове Хеннесси, Лоре, сообщили о гибели мужа, она сказала:

— Я всегда подозревала, что эта работа его угробит, но не так же, не так…

На следующее утро сгоревшую машину, принадлежавшую констеблю Арчболду, убрали со двора полицейского участка, сам двор очистили, а выбитые окна пока заколотили досками. Кого-то из толпы сразу арестовали, а полдюжины активистов, в том числе Бренда Босворт, Мария Майклз и Дэвид Хебден, предстали перед судом по обвинению в причинении ущерба. Барри Вайна и Линн Фэнкорт сняли с поиска Санчии Девениш, приказав им с двумя сотрудниками управления по борьбе с преступностью найти того, кто метнул бутылку с зажигательной смесью.

Одно дело, когда речь идет о разбитом окне и надо найти хулигана, швырнувшего кирпич. Совсем другое, когда речь идет о погубленной человеческой жизни. Правда, не все оказались такими трусливыми, как Брайан Сент-Джордж. Люди охотно общались с представителями власти, нашлось немало очевидцев со всего Кингсмаркэма, Стовертона и квартала Мюриэль Кэмпден, которые сами пришли в полицию. Проблема в том, что никто не помнил, у кого была бутылка с зажигательной смесью, и тем более никто не мог сказать наверняка, кто ее бросил. Убийца Хеннесси шел вместе с ними по Хай-стрит, разговаривал, пел «Будь опорой детям». Так, по крайней мере, казалось каждому из опрошенных. Но в этом месте каждый замолкал и беспомощно взирал на Барри и Линн. Никто не мог сказать наверняка, кто это был. никто бы не смог в этом поклясться, так что все только предполагали. Действительно, если кому-то светит пожизненное заключение, разве можно быть в чем-то абсолютно уверенным?

Энди Ханимэн, владелец «Крысы и морковки», оказался просто кладезем информации. Как позже Барри сказал Майклу Бёрдену, он будто был там, снимал на камеру и записывал в блокнот. А под конец Ханимэн припомнил один разговор, который подслушал за стойкой.

— И этот парень спросил «Как делают бутылки с зажигательной смесью?» Разве можно к таким словам отнестись серьезно? И приятель того парня тоже не принял их всерьез и ответил: «Чего? Что ты несешь!» или «Спятил, что ли?» Я подумал, что да, точно. Мне и в голову тогда не пришло, к чему все приведет. Затем подошел еще один тип.

— Погодите, — прервал его Вайн. — Я уже в этих типах запутался. Как их зовут, вы, конечно, не знаете?

— Ну почему же не знаю? Первый, который спросил, Колин, как бишь его, Кромвель? — нет, Краун. Ее бывшего звали Кромвель, а теперешний — Краун. Второй парень — Джо Хебден. Оба из этого квартала буйных — Мюриэль Кэмпден. И подходит к ним, значит, третий.

— А его как зовут?

— Этого не знаю. Никогда раньше не видел. Зато помню, что он сказал. Он им описал, как мастерить бутылку с зажигательной смесью — взять стеклянную бутылку, налить бензин, дальше, думаю, сами знаете. Еще сказал, что где-то продают готовые, и что он сам может им подсобить. Разговор слышала дюжина человек как минимум. По крайней мере, помню точно, возле них торчал бедняга Фаулер, тот, которого бросила жена. Представляете, эта черномазая прибилась к шлюхам в доме через дорогу, в «Убежище», как они его называют. А уж как я его называю, лучше промолчу.

После этого Барри навестил Колина Крауна, Джо Хебдена и Терри Фаулера. Колин заявил — откуда у него бензин, если даже машины нет, будто без автомобиля бензин не достанешь. О разговоре в «Крысе и морковке» он не помнил, списав все на выдумки Энди Ханимэна. И вообще он не ходил со всеми к полицейскому участку, потому что лежал дома с опоясывающим лишаем, который, кстати, еще не прошел, — хотите, сами убедитесь. И его приятель Джо не помнил такого разговора. Терри же слышал о «бутылке с зажигательной смесью», но не мог описать человека, который объяснил, как ее изготовить. Одно оказалось полезным — риторический вопрос Колина навел Барри на мысль обойти на следующий день все городские и пригородные автозаправочные станции.

А Линн после работы возобновила охоту на попутки. Оставив машину дома, она вышла на Сэйвсберийскую дорогу и, напустив на себя несчастный вид, стала ждать. Три машины проехали мимо, наконец четвертая, за рулем которой как раз сидела женщина, притормозила. Дама не была седой, то есть, может, и была, но покрасилась в рыжий, скорее худощавая, чем плотная, лет не более сорока пяти, и высадила она Линн именно там, где та и просила — у Кингсмаркэмской церкви Святого Петра. Возвращаясь домой на такси, девушка думала: «Интересно, получится ли компенсировать эти расходы?»

Следствие по делу об убийстве Теда Хеннесси было возбуждено и приостановлено. Вексфорд с Бёрденом отправились обедать.

— У меня из головы не идет бедняга, — промолвил Вексфорд, надевая летний макинтош, купленный давным-давно по случаю поездки в Ирландию. — Его жена правильно сказала, дело даже не в том, что он погиб, хотя это само по себе ужасно, а в том, как погиб. Сгореть заживо — что может быть страшнее?

— Мы найдем его, — ответил Бёрден, с подозрением оглядев макинтош. — Даже не сомневайся. Преступник не избежит наказания.

— Только боюсь, Майк, месть меня не утешит.

Они шли по Хай-стрит, в лужах и мокром асфальте отражалось солнце. Мимо на большой скорости пронеслась машина, едва не обдав фонтаном брызг брюки Бёрдена. Водитель, остановившись на светофоре, почему-то перегнулся через пассажирское сиденье и погрозил им кулаком.

— Выпьем кофе в «Европлэйте», — предложил Вексфорд.

Кафе «Европлэйт» открылось полгода назад. Название не имело никакого отношения к идее Европейского валютного союза,^[19] а было связано лишь с многонациональным меню, которое состояло из самых известных блюд стран Евросоюза. Здесь можно было отведать шведские тефтели, испанский омлет, греческий салат, ирландское рагу, баварские колбаски, croque monsieur^[20] и старый добрый английский ростбиф. Единственным минусом было то, что жареные блюда весьма напоминали китайскую кухню. Поговаривали даже, что шеф-повар здесь китаец, чего, правда, никто подтвердить не мог, так как никто его не видел. В прошлый раз, когда Вексфорд зашел сюда пообедать, предпочтя это заведение полицейскому буфету, он спросил, есть ли турецкий рахат-лукум, на что ему угрюмо ответили «нет».

Внутри кафе было желто-синим. Темно-синие скатерти, в центре каждой салфетки кольцо из звездочек — эмблема Евросоюза. К кофе подали по датскому печенью. Бёрден от своего отказался, скептически улыбнувшись, а Вексфорд не устоял перед этой сладостью, обсыпанной ореховой крошкой и с абрикосовым вареньем внутри.

— Знаешь, а я съем. Не стоит, конечно, но мне надо расслабиться, — сказал он. — Кошмарная была неделя, да? Скорее всего, проведут служебное расследование, и не исключено, что бедняга Роджерс будет вынужден подать в отставку.

— Но кто мог предвидеть, что бросят бутылку с зажигательной смесью? В нашем-то городке? Здесь же не Сеул какой-нибудь или. — Бёрден запнулся, припоминая другие места, — или Джакарта.

Вексфорд надкусил печенье. Ничего подобного он в этом году еще не ел, и вряд ли съест до следующего.

— Завтра я съезжу в аэропорт «Гатуик», в главный офис «Морских авиалиний». У нас и в Брайтоне — его филиалы. Я разговаривал с личной помощницей и секретаршей Девениша — это две разные женщины, кстати, он важная персона, — и с генеральным директором. Все ценят Девениша, говорят, что он замечательный руководитель, справедливый, приятный и далекий от панибратства.

— Но?

— Верно, есть и одно «но». Секретарша сказала, что он вспыльчив, в чем я, кстати, сам вчера убедился. По отношению к другим, хотя с ней сдержан. Был случай два или три года назад, когда он вышвырнул из кабинета какого-то парня, заступившегося за родственника, с которым «Морские авиалинии» плохо поступили. Секретарша тогда еще не работала, но слышала, что вышвырнул он его физически. Говорят, тот ребро сломал. Но история давняя, имени парня она не знает, и других сотрудников, кто мог бы его помнить, я не нашел.

— Значит, отзывы о нем весьма положительные, — заметил Бёрден. — Но Тревор Ферри описал его иначе.

— Это и понятно. Как ты сам говорил, причин любить Девениша у него нет. — Доев печенье, Вексфорд подобрал крошки с блюдца. Затем огляделся и прошептал: — Я считаю, что Девениш и украл свою дочь.

Бёрден молча посмотрел на него.

— Не знаю, зачем, и где она сейчас, но мне кажется, с ней все хорошо. Он ее где-то прячет.

— Кстати, я думал о том же, — сказал Бёрден.

— Его горе какое-то нарочитое. Он даже плакал. Не знаю, может, и притворялся — слез я не видел. Он то убивается из-за пропажи дочери, то снова бодр и весел, как ни в чем не бывало.

Бёрден кивнул.

— Прячет у кого-то? Ты ведь это хочешь сказать?

— Сначала я решил, что у него есть любовница. Он красивый, молодой, богатый. А жена его выглядит старше своих лет, у нее измученный вид. И он слишком подчеркивает, как они счастливы. Я бы не удивился тому, что у него кто-то есть.

— Думаешь, он хочет уйти от жены к любовнице и забрать дочь? И прячет девочку с ней в некоем тайном месте? Он богат, и может себе это позволить.

— Примерно так. Только никакой любовницы нет, Майк Об этом сказал бы хоть один человек из тех двадцати, кого мы опросили. О Девенише я знаю практически все. Даже то, что с женой они познакомились на рождественской вечеринке, он тогда был главным управляющим Южного железнодорожного узла, а она — личной помощницей президента компании. Ни намека на скандальные ситуации. С другой женщиной его даже за обедом никогда не видели. Сотрудник отдела командировок «Морских авиалиний» уверял, что если он и ночевал когда-то вне дома, то за целый год всего раз, и то потому, что никак не мог уклониться от встречи не то в Брюсселе, не то во Франкфурте. Каждое воскресенье он ходит с семьей к причастию в церковь Святого Петра. Никогда не пропускает родительские собрания в школе, где учатся его сыновья, часто водит их на спортивные состязания. Жене на тридцать пять лет подарил кольцо с сапфирами и бриллиантами, а на тридцать шесть, примерно неделю назад, — машину. Пусть жена и выглядит постаревшей и изнуренной, — прошу прощения за прямоту, — он ее действительно любит, — Вексфорд вытер рот салфеткой с эмблемой Евросоюза. — Он, похоже, из тех редких мужчин, для которых моногамия — состояние естественное, а не вынужденное.

— Уверяю тебя, у меня оно не менее естественное, — с пафосом произнес Бёрден.

— Ты знаешь, о чем я. Встретив на улице красивую женщину, он не станет о ней даже фантазировать. Другими словами, не прелюбодействует с ней в сердце своем. Он верный муж. Будешь еще кофе?

— Не откажусь. Только этот праведник, каким ты его описал, похитил дочь, которая, между прочим, настолько же дочь его любимой жены. Как это объяснить?

— Он не святой. Святой не может быть высокомерным, заносчивым и нечутким, а Девениш таков, — ответил Вексфорд. — Своего похитителя девочка явно знала, и поэтому не крикнула. Девениш точно знал, где ее спальня, и ему не надо было пробираться в собственный дом. — Вексфорд подал знак официантке, приподняв пустой сине-желтый кофейник. — Он отвез ее на машине жены, которую их соседка миссис Уингрейв не узнала. А не узнала она ее потому, что эту машину Девениш подарил Фэй всего пару дней назад.

На Бёрдена это не произвело впечатления.

— Допустим, и куда он отвез ребенка на новой машине жены?

— Не к родственникам и не к друзьям. И не к любовнице. Пич и Кокс уже доставили машину в участок и ее сейчас досматривают. Миссис Девениш уверяет, что на ней еще не ездили. Она не отлучалась из дома после исчезновения дочери. Скоро мы выясним, так ли это. — Вексфорд разлил по чашкам кофе. Подобрал с блюдца крошку от датского печенья и отправил в рот. — Санчии уже почти три, и в машине она вполне может сидеть, а не лежать в люльке.

— В таком случае он должен был пристегнуть ее в детском кресле.

— Вряд ли он думал о таких вещах. Господи, да какое это имеет значение? Неважно, пристегнули ее или нет, главное, что она была в машине и, стало быть, могла оставить следы — волосы, ворс с одежды, отпечатки пальцев. Кроме того, вряд ли он рискнул бы надолго отлучиться, ведь жена могла проснуться. Ведь она, в отличие от него, снотворное не принимает, хотя в ту ночь и он его вряд ли принял. Поэтому я думаю, что он лишь вывез Санчию из дома, встретился с сообщником, который и отвез девочку туда, где она находится в данный момент.

— Остается надеяться, что не в реке и не в земле, — произнес Бёрден.

— Кто его знает? Ведь приехал же он на такси в полицию, весь вне себя от ярости и отчаяния. И на кухне плакал. Люди плачут не только от горя, но и от раскаяния, верно?

При входе в полицейский участок они столкнулись с констеблем Диксоном, который после истории со Смитом совсем коротко подстриг свои светлые кудри. Насмешки Колина Крауна и Монти Смита над Дональдсоном задели и его, причем сильнее, чем обычный вопрос «Диксон, как дела в Док-Грине?»^[21] Он подождал, пока Вексфорд снимет макинтош, и сообщил:

— Сэр, я вас разыскивал. Вы, наверное, хотите знать, где ваш плащ. Он никуда не девался. Я передал его вашему водителю Джиму Дональдсону.

Около полудня Барри Вайн зашел на последнюю заправочную станцию из списка. Эта крохотная станция находилась в центре деревни Бридуэй. Ее оформили так, чтобы она по возможности не выделялась среди соседних сельских домов. Два бензонасоса выкрашены в зеленый цвет, во дворе — азалии и анютины глазки в кадках, соломенная крыша. Вайн зашел внутрь и увидел хозяина у кассовой стойки. С одной стороны возвышались стеллажи со «сникерсами» и ментоловыми леденцами, а с другой — с компакт-дисками и видеокассетами с диснеевскими мультфильмами. Первым делом хозяин спросил у Барри, нравится ли ему здесь, затем сообщил, что его заправка совершенно безвредна для окружающей среды, после чего передал эстафету Барри. Вайн, не особо, впрочем, надеясь на результат, поинтересовался, не приходил ли кто-нибудь в четверг утром около восьми с просьбой налить бензин в канистру или ведро.

— Вроде как по дороге закончился бензин?

— Возможно. Скорее всего, так и объяснили.

Хозяин задал еще множество вопросов, позвал жену, спросил у нее, предложил Вайну кучу версий и, наконец, сказал, что никто с такой просьбой на Бридуэйскую ремонтно-заправочную станцию не обращался, потому что раньше половины девятого они не открывают.

Вайн вернулся в Кингсмаркэм, нашел констебля Арчболда, и они вдвоем приступили ко второму этапу операции — обходу хозяйственных магазинов, в которых продавался керосин.

Двери большого гаража Девенишей были распахнуты, сам гараж пуст — ни машины хозяина, ни автомобиля его жены. Вексфорд с Бёрденом прошли по усеянному бело-розовыми цветами каштана газону и поднялись на крыльцо. Старшему инспектору пришлось долго звонить в дверь, пока наконец одно из верхних окон не отворилось, и оттуда не выглянула Фэй Девениш.

— Миссис Девениш, можно с вами поговорить?

Она явно не хотела впускать их в дом, но не знала, как отказать. Вексфорд часто думал, что неспособность представителей среднего класса говорить «нет» очень выгодна полиции. Хотя психотерапевты советуют своим пациентам не соглашаться безоговорочно со всем на свете — это вредно для внутреннего спокойствия.

Соглашательство выдает слабость человека, прикрывает его желание умилостивить другого, снискать расположение. Иногда Вексфорд спрашивал себя, насколько усложнится работа полиции, если подрастающее поколение научится отказывать.

Фэй Девениш отказывать не умела. Она не сказала, конечно, что рада их видеть, хотя была близка к этому. Муж на работе и вернется после обеда. Желают ли они кофе или чаю? Не будут ли они любезны пройти в кабинет, потому что гостиная «еще не в порядке». Выглядела она классической домохозяйкой, Вексфорд видел нечто подобное лет сорок назад. Старомодный халат поверх блузки и юбки, на голове тюрбан из какой-то красной клетчатой тряпки.

На бледном лоснящемся лице ни следа косметики. Конечно, она могла подкраситься к приходу мужа, закончив с домашней работой. Но весь ее облик — одежда, прическа — напоминал жену со страниц журналов пятидесятых годов. («Всегда выглядеть свежей, опрятной, красивой, когда он приходит домой после тяжелого рабочего дня»). А ведь у нее пропала единственная дочь, трехлетняя девочка, подумал Вексфорд, и его потрясло, до чего все это неуместно.

Фэй Девениш провела полицейских в тот кабинет, где в прошлый раз лежала на кожаном диване, присела на его краешек и выжидательно посмотрела на них. Сейчас она выглядела именно так, как он говорил Бёрдену — измотанной, старше своих лет. Вексфорд невольно задал себе вопрос, что такой умный, красивый, богатый и успешный мужчина, как Девениш, в ней нашел? А на ее лице уже заметны морщины, а из-под тяжелых век смотрят глаза очень уставшего человека. Какой же она будет в пятьдесят?

— Миссис Девениш, — начал Вексфорд, — вы знаете, что ваша машина находится у нас на экспертизе. Если вы на ней еще не ездили, мог ли кто-то другой взять ее?

— Я бы не дала никому свою машину, — произнесла она почти детским голосом.

— Даже мужу?

Вексфорду показалось, что она поморщилась, но с чего бы?

— У мужа своя машина. Ему незачем брать мою.

— Кажется, у вас есть подруга — Джейн Эндрюс, — вступил в разговор Бёрден.

— Была, — сказала она с некоторой запинкой.

— Значит, сейчас вы с ней не общаетесь? — Вексфорд смотрел на нее, пытался уловить замешательство, но тщетно. — Не могли бы вы рассказать, почему прервалась ваша дружба?

— Мы расстались, — ответила она. — С друзьями так бывает.

— А как вы с ней познакомились?

— Почему вы спрашиваете об этом? — неожиданно забеспокоилась она. — Это как-то связано с моей девочкой?

— Миссис Девениш, когда вы в последний раз виделись с мисс Эндрюс?

— Очень давно. Лет шесть или семь назад. Вы спрашиваете, как мы познакомились, — неожиданно она разговорилась. — Мы учились вместе в школе бизнеса. Семнадцать лет назад. Но так получилось, что муж невзлюбил ее. Ему не нравился ее образ жизни. Понимаете, она дважды выходила замуж, дважды разводилась. — Фэй Девениш заметила их удивление. Расстаться с другом, потому что у того непростая личная жизнь? — Мне кажется, дружеские отношения невозможны, если мужу или жене не нравится друг супруга, — сбивчиво пояснила она. — Вы так не считаете?

— Миссис Девениш, давайте вернемся к ночи, когда исчезла Санчия.

Несколько секунд Вексфорд молча смотрел на нее. Старомодность этой женщины, допотопный взгляд на брак, униформа домохозяйки, нервозность, переполняющий ее непонятный страх были для него загадкой, а он не любил нераскрытых тайн, как однажды сказал ее мужу. Страх, который терзает человека постоянно, отступает не до конца и ненадолго, пожирает жертву, старит ее, изматывает, сводит с ума, убивает раньше срока. Он такое видел не раз.

— Вы не производите впечатления человека, который крепко спит, — произнес Вексфорд. — Конечно, я не уверен, я ведь не врач, но мне кажется, вы постоянно напряжены, находитесь на грани срыва, тогда как ваш муж производит противоположное впечатление. Но вы оба сказали мне, что снотворное принимает именно он, а не вы.

Она натянуто и грустно рассмеялась.

— Я действительно очень крепко сплю.

— Значит, ни ваш муж после снотворного, ни вы, спавшая крепко, не слышали, как кто-то забрал вашу дочь из спальни, спустился с ней по лестнице, прошел мимо вашей двери. Как вы помните, мы установили, что ее вынесли не через окно.

— Большинство матерей, — добавил Бёрден, — вообще большинство родителей, спят довольно чутко и слышат, если ребенок ночью вдруг заплачет или закричит. И с годами это не меняется. Возможно, проходит, когда дети вырастают, и то не всегда.

— Но к вам это не относится, хотя у вас трое детей.

— Я на самом деле ничего не слышала. Я спала, — ответила она.

Уже в дверях Вексфорд как бы невзначай спросил:

— Миссис Девениш, сколько лет вашему старшему сыну?

— Двенадцать.

— Ах да. Но выглядит старше. Хотя так часто случается в наши дни. Но ему еще рановато водить машину, не так ли?

Она поколебалась.

— Он уже пробует водить, но только перед домом в проезде. Это ведь не запрещено? Учиться водить в частных владениях?

— Нет, миссис Девениш, не запрещено.

— Все его сверстники бредят автомобилями, а Эдвард смышлен не по годам.

Закрывая за ними дверь, она вдруг удивила их словами:

— Как ужасно, что произошло с тем несчастным человеком, полицейским. Такая страшная смерть.

Результаты экспертизы белого «фольксвагена-гольфа», подаренного Девенишем на день рождения жене, подтвердили некоторые догадки Вексфорда. На руле, с которого даже не сняли до конца полиэтиленовую пленку, никаких следов не обнаружилось. В салоне нашли отпечатки пяти человек: Девениша, его сыновей, Фэй Девениш и, очевидно, сотрудника автосалона, демонстрировавшего машину покупателю. В общем, ничего особенного.

То, что Санчия могла находиться в машине, подтверждали отпечатки детских пальцев и три волоска с головы маленького ребенка. Но находилась ли она там именно в ночь похищения? Санчия наверняка вместе со всеми рассматривала новую машину, возилась на заднем сиденье, тогда как ее братья, расположившись впереди, изучали приборную доску, мать благодарила, а отец стоял рядом и ласково улыбался.

— Назови мне хоть одну причину, по которой Девениш мог похитить своего ребенка? — спросил Бёрден, когда они зашли в «Оливу и голубя» выпить пива. — Какой у него мотив? Чего он хотел добиться? Я хочу сказать, если здесь замешана другая женщина, с которой Девениш предполагал связать судьбу, то можно себе представить, что он отвез Санчию к ней, чтобы после развода девочка осталась с ним. Но только представить, слишком много нестыковок.

— К тому же если он правда похитил дочь, то как он надеется выпутаться из этой ситуации? — произнес Вексфорд. — Шансов у него мало. Сейчас мы не можем найти Санчию, но когда он станет жить с той женщиной, все раскроется. И все же не думаю, что другая женщина существует, потому что держать в тайне такие отношения очень сложно. Так же сложно, как прятать Санчию.

— Знаешь, — Бёрден смотрел на пивную пену, как предсказатель в хрустальный шар, — я не верю в письма с угрозами. Мне кажется, Девениш сам их выдумал, чтобы сбить нас со следа. Если он их действительно получал, то почему не сохранил хотя бы одно? Эта история с письмами словно взята из книги, будто он хотел показать, что знает толк в хорошей литературе.

— Возможно, ты прав. Если мы узнаем, почему похитили Санчию, то узнаем, где она сейчас. Нет мотива для похищения. Нет причин увозить ребенка из дома, заставляя жену страдать. Я могу представить, как, но совершенно не понимаю, почему.

— А ты можешь представить, за что какой-то негодяй убил Теда Хеннесси? Ни за что. Просто не захотел понять то, в чем его пытались убедить сотню раз. Можешь себе представить? Я не могу.