Непорядок вещей

Глава 5

С опозданием на целые сутки она все-таки вернулась. Вексфорд был рад вдвойне — во-первых, он оказался прав, во-вторых — и это главное — Рэчел, высокая стройная красавица с идеальной кожей и темными блестящими волосами, скорее всего, цела и невредима. Однако она совсем не радовалась их с Карен Малэхайд присутствию. Будь ее воля, подумал Вексфорд, о возвращении полиция так бы и не узнала.

Он почти видел, какие мысли рождаются в ее голове. «Уеду спокойно в Эссекс, и пусть мама с ними разговаривает. Их мои дела не касаются». В качестве приветствия девушка громко и раздраженно объявила, что у нее очень болит голова.

— Вам надо показаться врачу, — посоветовал Вексфорд. — В любом случае не помешает.

Рэчел вспыхнула.

— Не надо никакого врача. У меня просто болит голова. Со мной ничего не случилось.

Было ясно, что она имеет в виду. Но девушка все же пояснила, обратившись к Карен Малэхайд:

— Это все потому, что я женщина. А раз женщина, значит, не обошлось без изнасилования. Но ничего не случилось. Я бы знала.

Очень странное замечание, подумал Вексфорд. Интересно, как она могла об этом не знать?

— Может, вас как-то иначе обидели?

— Нет. Никоим образом.

В ее голосе отчетливо прозвучало пренебрежение. Рэчел была из тех умных девушек, которые с младых ногтей знают себе цену, и уже в столь юном возрасте показывают свое превосходство, презирая тех, кого считают менее умными. К последним явно относились и полицейские, отметил он про себя, пряча улыбку.

— Я бы советовал вам сделать анализ крови. Вам давали какие-нибудь препараты?

— Не знаю, — ответила она резко. — Не помню, что мне давали. Но анализ крови я не стану делать. Если это тонкий намек на СПИД, то, повторяю, меня не насиловали.

Он и не думал о СПИДе.

— Весьма желательно, чтобы вас осмотрел врач.

— Не хочу и не буду, — гневно сказала она. — К врачу не пойду и к себе не подпущу. Ненавижу врачей. Обхожу за километр. Если понадобится, лучше схожу к нетрадиционным докторам. Китайскому медику или травнику.

— Сомневаюсь, что в данной ситуации вам поможет травник, — холодно ответил Вексфорд. Он подумал о Розмари Холмс и ее связи с доктором. Не потому ли Рэчел столь яростно отвергает традиционную медицину? Вполне вероятно. — Если вы так настроены против медосмотра, я не вправе настаивать. Но тогда, может, расскажете нам, где вы были?

Здорово съезжать по этим старинным перилам из темно-красной махагони, отполированным за целый век сотнями рук в перчатках, а в начале своей жизни — горничными в фартуках. Они стекают сплошной деревянной волной, меняя угол наклона. На лестничных пролетах он составляет примерно сорок пять градусов, чуть выше поворотов делается почти отвесным, на площадках же поручни становятся горизонтальными. И если бы Сильвия, поднимаясь к себе, вовремя не отскочила на площадке второго этажа, ей бы не миновать столкновения с ногами шестилетнего малыша, который с диким визгом проносился вниз, уцепившись за перила. «Дети до семи лет, — подумала Сильвия, — сопровождают визгом любую свою радость». Мальчишке не хватило скорости преодолеть горизонтальный участок, и он махнул рукой Сильвии:

— Мисс, толкните!

К ней, Люси и Гризельде так обращались все дети «Убежища» — словно к школьным учительницам. Она решила не делать ему замечания, хоть и опасалась несчастного случая. Положила руку ему на спину и легонько подтолкнула.

— Сильнее! — крикнул он. — Давайте!

Сильвия толкнула чуть сильнее, мальчик проехал по прямой и опять с воплем понесся вниз. Она проследила, как он добрался до очередного изгиба и, главное, как одолел отвесный участок, после которого благополучно покорил и последний пролет. В рабочем кабинете сидела одна Люси, оба телефона молчали.

— Надеюсь, я сегодня не одна?

— Боюсь, что одна, — сказала Люси. — Джил простудилась, а Дэвина ушла от нас. Говорит, больше не может работать за «спасибо», и ее можно понять.

— А если одновременно зазвонят оба телефона? — спросила Сильвия.

— Слава богу, это случается редко. Наш городок все-таки небольшой. Но если такое произойдет, придется поднять только одну трубку. Сама решишь, какую.

— Когда женщинам раздадут мобильники, работы у нас прибавится, верно? Но на это нам грех жаловаться.

Люси засмеялась.

— Грех, конечно, хотя я тебя понимаю. Ладно, отдаю тебе бразды правления.

Оставшись одна, Сильвия подошла к окну и посмотрела на сад у дома, затем на следующий, и те, что за ним, все заросшие кустарником, с большими деревьями. Сады разделялись каменными и кирпичными заборами, или решетками с вьющимися лианами, или живыми изгородями из кипарисов или тисов. Нигде ни души, лишь издалека доносится слабый гул газонокосилки. В саду «Убежища» два малыша под присмотром матерей лазают по лестнице, а дети постарше сидят на качелях. Появился перильный наездник с красно-бело-синим футбольным мячом. Бросив его на траву, он сильно ударил по мячу ногой и попал в ствол цветущей вишни, с которой посыпались лепестки. Розовый снег ему, очевидно, так понравился, что он еще разок прицелился в дерево. Добившись желаемого эффекта, мальчик издал свой излюбленный вопль.

Сильвия вернулась в комнату. Две стены были сверху донизу заклеены газетными вырезками о случаях домашнего насилия. Кричащие черные заголовки, беззащитные лица женщин. У одной синяк под глазом, у другой рассечена губа. Были снимки и мужчин-агрессоров, в частности, известного чернокожего боксера с ослепительной улыбкой и не менее известного белого футболиста с хищным пронзительным взглядом. Первый, помимо спортивной славы, еще известен тем, что приковал свою подругу к инвалидному креслу до конца жизни, а второй случайно убил жену, ударив ее по голове. На стене возле стола с телефонами висел календарь и большой стенд с информацией о четырех убежищах округа, а также со сведениями о свободных местах в них — если таковые еще имелись. В данный момент в Кингсмаркэме и Майрингеме резерв был исчерпан, одно место оставалось лишь в небольшом убежище в Сьюинбери, и два — в дальней ночлежке, даже не приюте, за городком Льюис. Сильвия, изучившая настенную галерею вдоль и поперек, обычно читала книгу, если никто не звонил.

После пятнадцати минут безмолвия раздался телефонный звонок, и Сильвия вздрогнула.

— «Убежище». Чем я могу вам помочь?

— Понимаете, я не жертва домашнего насилия. — произнес интеллигентный, застенчивый, тихий женский голос.

— Понятно, — бодро ответила Сильвия. — Расскажите, что у вас стряслось? Не торопитесь. Времени предостаточно. Все произнесенное вами останется строго между нами.

В трубке тяжко вздохнули, после чего женщина опять заговорила.

— Вы не могли бы порекомендовать хорошего психиатра?

Такой поворот несколько озадачил Сильвию.

— Это телефон доверия кризисного центра «Убежище». Вы уверены, что позвонили именно туда?

— О, да, — ответила женщина. — Я звоню именно вам и очень прошу порекомендовать врача. Муж сказал, если я пройду курс у психиатра, он перестанет меня бить.

— Я многое не помню, — сказала Рэчел Холмс. — Вам придется смириться. У меня что-то вроде амнезии. Из-за шока, наверное.

— Расскажите, что помните, — холодно произнесла Карен Малэхайд. Если девица собирается вести себя высокомерно, ее нужно осадить. — Начните с самого начала. С восьми вечера субботы. Миссис Стрэнг должна была вас встретить именно в восемь, так?

— Вы же сами все знаете. Мне что, повторять все это? — сказала девушка. — Я пришла раньше. Маме позвонил ее приятель, и я не хотела им мешать. — При этих словах она обиженно посмотрела на мать. — Хотя я не так часто бываю дома, она могла бы и пожертвовать одним вечером в его обществе.

— Но Рэчел, — слабо возразила Розмари, — ты же сама собиралась вечером куда-то пойти.

— Ну и что?

Рэчел явно хотела дать волю своему негодованию, но Карен Малэхайд ее снова резко осадила.

— Давайте вернемся к событиям субботнего вечера. Не возражаете?

Рэчел насупилась.

— Из дома я ушла без пары минут восемь. На остановку пришла в восемь ровно. Села на скамейку и стала ждать. Что тут рассказывать?

Вексфорд невольно вспомнил слова миссис Холмс, произнесенные не более часу назад в телеэфире, о том, какая «милая, славная, умная» у нее дочь. Умная — несомненно.

— Вы знали, какая машина у миссис Стрэнг? Марка, цвет? — спросил он.

Девушка бросила на него досадливый взгляд, но ответила более сдержанно.

— Да, верно, я должна была спросить и про это, и как выглядит мать моей подруги, но не спросила и за это поплатилась?

— Продолжайте, — спокойно произнес Вексфорд.

— Я и продолжаю. Подъехала машина, остановилась. За рулем была женщина лет… пятидесяти, скорее всего. Может, старше, я не знаю, — произнесла Рэчел с небрежностью восемнадцатилетней девушки, говорящей о человеке старше тридцати пяти. — Она опустила окно, я подошла, сказала «Здрасьте» или что-то в этом роде, что меня зовут Рэчел, а она мне «Садись, Рэчел», и я села. Я думала, это миссис Стрэнг, это как бы само собой разумелось. Уже в машине она сказала «А я Вики», но я не знала, как зовут миссис Стрэнг, вот в чем дело.

— Миссис Стрэнг зовут Ольга.

— Жаль, никто раньше не сказал, — ответила Рэчел неожиданно любезно. — Но они ведь не знали, что так будет. В общем, я звала ее Вики, мы болтали, и за дорогой я не слишком следила. Впрочем, даже если бы следила, толку мало. Я плохо знаю местность, никогда не бывала во Фрамхёрсте, вот почему не скажу вам, где именно мы проезжали. Но явно где-то за городом, помню, вокруг были поля, леса и все в таком духе. Я ей что-то рассказывала, она активно расспрашивала обо мне.

— Она просила рассказать о себе?

— Да, и можно сказать, я клюнула на ее удочку. Рассказала, что родители в разводе, что живу с матерью, что в июне мне исполнится девятнадцать, что учусь в университете и… да кучу всего на самом деле, о друзьях, увлечениях. — Она вдруг издала злой смешок и добавила не без горькой самоиронии: — Вики оказалась хорошей слушательницей.

— Куда она вас привезла?

— Не знаю. В тех местах я не бывала. Понимаете, я просто думала, что она везет меня к себе домой, где ждет Каролина. Она ведь и о Каролине говорила. Теперь-то понятно, почему, — я сама выболтала, что мы с ней познакомились на первом курсе Эссекса, а потом уже выяснили, что мы почти соседи. Я упомянула и о том, что Каролина изучает латиноамериканскую культуру, а я — антропологию. Вики сказала, что у Каролины такой хороший испанский потому, что в раннем детстве она год прожила в Испании, на что я ответила — впервые слышу. Понятное дело, она мне наврала… но теперь вы представляете, почему я ей поверила, да?

— Что произошло, когда она привезла вас на место?

Рэчел вздохнула.

— Увы, не смогу описать тот дом. Смутно помню черепичную крышу и хвойное дерево наподобие елки и… все, пожалуй. Я не присматривалась, я же не знала тогда, что будут нужны детали. Вики открыла дверь, я вошла за ней, она еще громко позвала Каролину, словно та находилась внутри. Господи, она такая хорошая актриса, что я, честное слово, даже слышала, будто Каролина откликнулась. — Она перевела взгляд на мать. — Можно воды?

Розмари Холмс сорвалась с места, готовая выполнить любое пожелание вернувшейся дочери. Карен со скрытым неодобрением наблюдала, как она принесла высокий бокал со льдом и бутылку «Перье».

Не сказав матери ни слова, Рэчел высыпала лед в пепельницу и налила полный стакан.

— Дальше?

— Если можно, — ответил Вексфорд.

— Вики предложила мне сесть, я села, предложила выпить, я согласилась, и очень зря. Но я же не знала.

— Чего? — уточнила Карен.

— Она мне что-то подсыпала. Я так думаю.

— О… Рэчел! — с болью в голосе вскрикнула Розмари.

— Я же сказала, ничего страшного не случилось! — повысила голос Рэчел. — Ничего такого, о чем ты подумала. Так что успокойся. — Она, похоже, заметила реакцию двух полицейских, которые, внешне спокойно, но с явным неодобрением восприняли ее выпад, и сбавила тон. — Я попросила водку с тоником или лимонадом. Сама Вики ничего не пила, объяснив, что ей еще садиться за руль и везти нас в «Крысоморку». Да, я сказала ей, и куда мы собрались, она не телепат. Водка с тоником, которую она принесла, показалась совершенно обычной на вкус, других ощущений я тоже не заметила. Правда, лишь поначалу. Потом я подумала, где же Каролина. Я ждала уже больше десяти минут. Мы думали прийти в паб к половине девятого, а было уже гораздо больше. Тогда Вики предложила еще выпить. «Обнови бокал», — сказала она, но я отказалась, меня стало клонить в сон. Затем в комнату вошел мужчина. Я решила, что это, должно быть, брат Каролины, хотя на вид он явно старше. Что-то около тридцати, низенький худощавый парень со странными глазами.

— Что значит «странными»?

Карен подумала, что Рэчел сейчас пошлет ее к словарю — таким надменным был ее взгляд, — но та лишь вздохнула с раздражением.

— Необычные, — проговорила она, — пронзительные и в то же время тусклые. Будто каменные. У него еще высокий голос, и при разговоре он отводил взгляд. — Отпив минералки, она поставила стакан на столик. — А что было после, я не помню, не помню до следующего полудня, середины воскресенья.

— Господи, Рэчел! — снова воскликнула Розмари Холмс.

— «Господи, Рэчел», — передразнила дочь. — Я говорила, что ко мне не прикасались. Выражаясь словами бабушки, «на мою честь никто не посягнул». — Она взглянула на Вексфорда, словно и его относила к категории бабушек. — Опомнилась я уже на кровати, Вики — уверена, что Вики, не он, — сняла с меня джинсы и свитер. На мне остался топ, лифчик и трусы и — со мной никто ничего не делал. Это понятно? Вики принесла чашку чая, велела вставать, умываться, одеваться. — На миг она запнулась. — Что я и сделала. Не безропотно, конечно. Я спросила, где нахожусь, потребовала отвезти домой, но когда поняла, что мне отсюда не выбраться — комнату она заперла и не открыла бы, пока я не приняла бы душ, — пришлось подчиниться. Вики забрала мои джинсы и дала взамен длиннющую юбку-колокол, жуть. Но не гулять же мне в одних трусах… короче, я ее надела. Вышла из комнаты и увидела его — Джерри — так Вики его звала. Потом она заставила меня готовить завтрак.

— Она заставила вас готовить завтрак? — недоверчиво переспросил Вексфорд.

— Сначала приготовить, потом убрать со стола, помыть посуду. Я возмутилась: «Что за бред? Отвезите меня немедленно домой». Ведь увозить человека и запирать против воли — преступление, я им так и сказала, но Вики ответила «Что поделать» или в таком духе. Я бросилась к входной двери, но она была заперта на все три замка. Я попыталась открыть окна, но они тоже оказались закрыты и к тому же были двойными. Я еще не сказала, что чувствовала себя ужасно, словно с жуткого похмелья, голова раскалывалась, руки дрожали, и все тело трясло. В общем, пришлось ей подчиниться. Но сначала я попросила парацетамол, и она дала две капсулы. Я видела, что она вытащила их из стандартной упаковки, и не сомневалась, что лекарство настоящее.

Рэчел снова горько усмехнулась.

— Я не умею готовить — никогда не было необходимости — но кое-как почистила картошку, помыла цветную капусту. — Девушка с укором посмотрела на мать, как, вероятно, смотрела в далеком прошлом, когда ее безуспешно пытались научить простым кулинарным премудростям, вроде того, как сварить яйцо или пожарить отбивную. — Вики и Джерри глаз с меня не сводили. Кстати, Джерри за все время не произнес ни слова, только смотрел на меня. После обеда и мытья посуды я взялась за пылесос и стала убирать в спальнях. Вики, разумеется, заставила. Лишь к своей она меня не подпустила, закрыв ее на ключ. Когда я спросила «После этого я могу вернуться домой?», Вики сказала «Посмотрим». После уборки я опять подошла к ней, и на сей раз она вручила груду дырявых носков Джерри. «Заштопай», — велела она. Я не поняла, что от меня требуется.

— Рэчел, — прервал Вексфорд, не удержавшись, — вы не читали детектив Джозефины Тэй «Дело о привилегиях»?

— Что? — переспросила она, вскинув удивленно брови.

— Девушка, героиня книги, обвинила двух женщин в том, что они ее похитили и заставили заниматься домашней работой. На самом деле она их оговорила, а провела это время с мужчиной, с которым познакомилась в отеле. Роман местами напоминает школьную книгу для чтения.

На щеках Рэчел вспыхнул такой густой румянец, какого Вексфорд давно не видел. Но он знал, что люди краснеют не только от стыда или вины, но и когда их уличают во лжи.

— Вы читали эту книгу? — спросил он на этот раз более мягко.

— Да, читала, — ответила она.

— И что же?

Рэчел закричала, она была близка к истерике.

— Вы сами пришли сюда… хотели говорить со мной… и я согласилась… я вам все рассказала… а теперь… теперь… вы мне еще и не верите! Обвиняете, что я дурачу вас по какой-то книжке!

— Вы заштопали ему носки? — спросила Карен, еле сдерживая смех.

— Нет, потому что я не умею! Я не знаю, как их штопают! Вместо этого я приготовила ужин и выстирала в стиральной машине свои джинсы и блузку, а Джерри все время молчал и смотрел. Почему вы мне не верите?

— Продолжайте, — попросил Вексфорд.

— Если только она перестанет смеяться надо мной.

— Я не смеюсь, — ответила Карен. — Сами понимаете, как нелепо было заставлять вас штопать носки. Вы не пытались сбежать?

— В этом доме не было телефона, или его от меня прятали. Я передергала все оконные задвижки. Пробовала привлечь чье-нибудь внимание, но рядом проходила безлюдная проселочная дорога, по которой изредка проезжали машины, водители бы меня попросту не заметили. На ночь Вики запирала мою спальню, а снаружи окно закрывала решетка.

— Что это был за дом?

— Ну, вроде бунгало. Одноэтажный, но большой, и комнат много. В понедельник я чувствовала себя лучше, головная боль прошла. Вики меня рано подняла, велела разморозить холодильник и вымыть духовку. А затем подать Джерри завтрак в постель. Это был единственный раз, когда она прикоснулась ко мне. Встряхнула и даже хлопнула по щеке. Я же… я не знала, как реагировать… меня раньше никто не бил. Я не знала, что делать, не умею драться. В общем, меня это потрясло. Я понесла Джерри завтрак — хлопья, тосты, мед и апельсин. Он сидел на кровати в полосатой пижаме. Взял у меня поднос, сказал «спасибо». Первое слово, сказанное мне, до этого он общался только с Вики.

Рэчел, казалось, отбросила сдержанность. Слова полились из нее рекой.

— Целый день я занималась работой по дому и готовила еду. Думала, если буду слушаться, меня отпустят. Впроголодь меня не держали. Вики предлагала напитки, но я отказывалась, боялась, что она мне снова чего-нибудь подсыплет. Но однажды я опять сглупила. Во вторник мне стало нехорошо перед месячными, и я попросила у Вики парацетамол. Она принесла ту же упаковку, но как-то подложила туда и капсулы с тем веществом, не повредив обертку. Это меня и обмануло. Я выпила две капсулы, и повторилось то же, что и в первый раз, только хуже. Остаток дня стерся из памяти. Я не помню вообще ничего, может, снова делала что-то по дому, не знаю даже, ела или нет. Проснулась я уже сегодня около полудня, а постель оказалась. — она покосилась на Вексфорда, — не очень чистой. Рядом лежала упаковка «тампакса», мои джинсы и свитер. Хотя я чувствовала себя ужасно, Вики заставила меня постирать простыни. Правда, белье сама развесила, меня на улицу не пустила. А около шести объявила, что я свободна. Голова так сильно болела, что я почти ничего не видела. Джерри куда-то пропал. Вики отперла входную дверь и повела меня к машине. Я могла бы убежать, но мне было очень плохо, да и какой смысл? Так что она отвезла меня на то же место, где подобрала.

Не Вексфорд и не Карен Малэхайд уговорили Рэчел провериться у врача, а Линн Фэнкорт. Как-то ей удалось расположить к себе эту надменную девушку. Возможно, потому, что они примерно одного возраста. К Девонширу она идти отказалась наотрез, скривившись, как от дурного запаха. Рэчел осмотрел доктор Аканд, а также, после очередных ее капризов и колкостей, проверил зрачки и горло, и взял анализ крови.

— Скорей всего, ей давали рофинол, — сказал Вексфорд. — Аканд не обнаружил следов, но его трудно выявить, а сейчас он уже почти вышел из ее организма.

— Это его называют «таблеткой для изнасилования»? — спросил Бёрден, приподняв брови. — Без запаха, без вкуса, в растворенном виде действует как снотворное, на следующий день страшная головная боль и никаких воспоминаний о случившемся.

— Что-то в этом роде.

— Значит, выясним, кому в этом районе прописали рофинол, и все дела.

— Не все так просто, — ответил Вексфорд. — Это сейчас рофинол можно купить только по специальному рецепту, а до недавнего времени он свободно продавался везде.

Бёрден бродил взад и вперед по комнате, размышляя, затем присел на край письменного стола Вексфорда.

— Насколько ее рассказу можно верить? То есть, там меньше нисенитницы, чем в истории Лиззи Кромвель?

Вексфорд задумался. Вначале он сомневался в правдивости слов Рэчел. Недоверие отчасти возникло из-за явного сходства с «Делом о привилегиях», его любимой книгой; но постепенно он стал сомневаться в правильности своих подозрений. В данный момент он стоял на распутье. Та дама действительно могла завезти Рэчел в какой-то дом на отшибе. Также вполне могла ее усыпить, запереть в этом доме. Но молчаливый Джерри с каменным взглядом и требования готовить еду и убирать в доме, и, что вообще непостижимо, штопать мужские носки, скорее всего, фантазии.

— А что такое «нисенитница»? — произнес он невпопад.

— Кто знает. Это просто слово. Оборот речи такой. Ты же у нас педант. Это тебе пристало быть профессором в Оксфорде.

— Может, и пристало, — задумчиво произнес Вексфорд.

— Говорят же — паутина лжи. Во всяком случае, я говорю. Вот нисенитница — то же самое, нечто вроде ткани.

Внезапно начался ливень. Бёрден снова подошел к окну, в которое барабанили градины.

— Этих людей она описала довольно подробно, — сказал Вексфорд. — У женщины седые волосы и голубые глаза, носит обручальное кольцо, полноватая. Хотя для этих девушек любой нормальный человек выглядит полноватым. — Вексфорд втянул живот, как поступают люди, когда речь заходит о весе. — Мужчина лет тридцати, невысокого роста, по ее словам, около пяти футов четырех дюймов, темные редеющие волосы, каменные глаза. В описаниях она не путается, дважды повторила их при мне и то же самое сказала Линн. Тут ей можно верить.

Бёрден зачарованно смотрел на град, стучавший по стеклу.

— Так ли это важно? — произнес он, не поворачивая головы. — С ней же все в порядке. Цела и невредима. К тому же испорченной юной леди полезно иногда готовить, убирать и так далее.

— Майк, ты же прекрасно понимаешь. Насильственное задержание — это преступление. Не забывай, что ее к тому же накачивали снотворным. И случилось это с двумя девушками. Разумеется, важно.

— Ладно. Принято. Ты считаешь, что эта Вики увезла и Лиззи?

— Помнишь, Лиззи говорила о даме, которая предложила ее подвезти, а она отказалась? Думаю, она все-таки согласилась, угодила в тот самый дом и с той же целью. Не ясно, правда, с какой.

— А женщина, стало быть, мать того парня?

— Не знаю. Может, и мать. — В своей практике Вексфорд встречал много странных и неравных по возрасту пар. Потому он не спешил делать выводы и в отношении этих людей. — Чем ты так увлекся? — спросил он у Бёрдена. — В первый раз увидел град?

— Иди сюда, сам увидишь.

Вексфорд подошел. Сквозь струи дождя на стекле он разглядел мужчину и женщину, укрывшихся под навесом магазина. На обоих щиты-бутерброды в виде детей, с реалистично изображенными лицами, прической и одеждой. На женщине — девочка, на мужчине — мальчик. На одном начертан лозунг «Спасите наших детей!», на другом — «Педофила гнать!». Когда ливень прекратился — также внезапно, как и начался, — они вышли на тротуар, подняв руки вверх, пересекли дорогу, не обращая внимания на гудки клаксонов и крики водителей, добрались до полицейского участка и остановились перед его окнами.

Вексфорд протер запотевшее стекло.

— Мужчина — Колин Краун, — объявил он. — Имени женщины не знаю, но она, кажется, тоже из квартала Мюриэль Кэмпден, с Оберон-роуд.

— Туда завтра возвращается Смит, — зловеще произнес Бёрден. — Может, сходить туда и убить сразу двух зайцев, как считаешь?

— Прежде поговорить с этими двумя.

Но когда они вышли на крыльцо, людей с плакатами там уже не оказалось.

По какой-то причине квартал Мюриэль Кэмпден спроектировали таким образом, что все дома стояли не параллельно, а треугольником, в центре которого находилась башня. И сейчас по всему ее периметру на высоте второго, так называемого, «спального» этажа, висел красно-черный транспарант с лозунгами, уже знакомыми по щитам: «Педофила гнать! Педофил, прочь от наших детей!» Сами щитоносцы куда-то делись.

Тюльпаны на клумбе у подножия башни основательно побило градом. Сломанные оранжево-зеленые с махровыми лепестками цветы валялись на светлой земле. Град сбил также весь цвет с вишен и слив, и теперь тротуар был устлан скользким ковром из розовых лепестков, которые под лучами вышедшего из-за туч солнца отливали нежным перламутром. На фоне потемневших после дождя серых домов дальние луга казались ослепительно изумрудными.

Вексфорд позвонил в дом № 16 по Оберон-роуд. Транспарант он заметил еще с порога. Он был виден с любой точки внутри треугольника, на что и рассчитывали организаторы акции протеста, но в этом месте, по тщательно разработанному плану, взгляду представало именно слово «педофил».

Дверь им открыла женщина, выглядевшая лет на шестьдесят, хотя на самом деле ей, наверное, было лет сорок. О своей внешности она совершено не заботилась, словно бы не знала о существовании дантиста, утюга, пилочки для ногтей, шампуня, духов и всего прочего. Лицо лоснилось от жира, а стянутые резинкой волосы казались такими же тускло-серыми, как и ее жилище. Она была в допотопном, судя по фасону, чуть ли не бабушкиных времен, платье без пояса (хотя он явно прилагался), сползших чулках и тапках. От нее шел запах, будто от лотка с гамбургерами на Куин-стрит в базарный день, как потом заметил Бёрден. А зубы — но про ее зубы он предпочел не помнить вообще.

— Мисс Смит? — обратился к ней Вексфорд. — Мисс Сьюзан Смит?

— Да, это я. Что вам нужно?

— Старший инспектор Вексфорд и инспектор Бёрден, уголовная полиция Кингсмаркэма. Нельзя ли войти на минутку?

Она посторонилась, чтобы их впустить, и захлопнула дверь.

— Мало мне мучений, так еще и этот шум, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. В гостиной перед телевизором сидел мужчина. Он словно и не заметил, что в доме гости, что Сьюзан Смит вернулась в комнату не одна, а может, и саму ее не заметил.

— Скажите, в пятницу, то есть уже завтра, ваш отец вернется именно сюда? — спросил Вексфорд.

— Куда ж ему еще вернуться, старому придурку, — ответила она.

При этих словах мужчина в кресле зашевелился. Оторвался от телевизора, обернулся и воззрился на пришельцев.

— Это мой жених, — представила его Сьюзан Смит.

Оба инспектора видели его впервые.

— Надеюсь, обойдется без происшествий, — Бёрден старался говорить уверенно, хотя был далеко не уверен. — Но на всякий случай оставлю вам свой телефон. Если что, спрашивайте инспектора Бёрдена. Запомните мое имя?

Она кивнула, беря у него листок. Затем раздраженно хмыкнула и возвела очи горе — дочерних чувств у нее, судя по всему, не осталось, решил Вексфорд.

Из кресла донесся голос мужчины:

— Вот именно, милая. — И добавил с такой злобой в голосе, что Вексфорд передернулся: — Таких надо отправлять в газовую камеру. Или на электрический стул.

Уже на улице, на относительно свежем воздухе, Бёрден заметил, что «жених» Сьюзан Смит, видимо, и не догадывается, что смертная казнь в его стране отменена более тридцати лет назад. Свои представления о жизни он почерпнул из телевизора — настолько пропитался заокеанской культурой, что считал, будто газовая камера и электрический стул применяются в Великобритании.

— Главное, чтобы они не отдали беднягу Смита на растерзание толпе, — ответил Вексфорд.

— Надеюсь, ты пошутил, — строго произнес Бёрден.

— Я тоже надеюсь. Толпы еще нет, пока только лозунги повесили, но будем оптимистами.

Вексфорд огляделся. Солнце зашло, но еще не стемнело, небо оставалось голубым, и по нему бежали облака. Ветер трепал транспарант на башне. Двое добропорядочных с виду граждан стригли свои газоны.

— Не самое красивое место, но приятное, — заметил Вексфорд. — Деревенский покой, свежий воздух и все удобства. Не вино, конечно, но лучшая минеральная вода. И хулиганов нет, или почти нет. Муниципалитет сажает деревья, и их никто не ломает. Тюльпаны побиты градом, а не руками человека. По сравнению с центром города огромная разница, верно? Там старики боятся выходить из дома, в парках хозяйничают банды, а на улицах торгуют наркотиками.

— Конечно, разница ощущается. К чему ты клонишь?

— Просто надеюсь, таким все здесь и останется. А теперь идем к Краунам.

Из окна, у которого сидела Лиззи Кромвель, разумеется, тоже виднелся транспарант. Девочка смотрела на него так, словно он в любой момент мог изменить форму, отвалиться или загореться. Вексфорд, которого не остановили ни сигаретный дым, ни мрачная Дебби Краун в термобигуди, придвинул стул к Лиззи и вновь принялся спрашивать ее о событиях двухнедельной давности.

— Ты ждала автобус двадцать минут, затем появилась дама на белой машине, и ты согласилась с ней поехать. Она отвезла тебя в какой-то дом за городом. Там был мужчина. Ее звали Вики, его Джерри. Тебя чем-то напоили, ты быстро заснула и забыла все, что с тобой происходило. Так, Лиззи?

Она повернулась к Вексфорду, и он отметил, какой у нее цветущий вид. На щеках румянец, а в ясных глазах — понимание.

— Мне нельзя об этом говорить.

— Кто сказал, что нельзя? Женщина, которая тебя увезла? Или мужчина, Джерри?

Ответить Лиззи не успела — Дебби Краун втиснулась между ними. Резко запахло перегретыми волосами. Ее заметно трясло.

— Миссис Краун, что случилось?

— Я вам скажу, что. Она беременна, вот что. Он сделал моей девочке ребенка.