Непоследние слова

ДЕЛО АНАСТАСИИ ШЕВЧЕНКО

Анастасия Шевченко, 1979 г. р., член совета общественного сетевого движения «Открытая Россия», стала первой в России обвиняемой по уголовной статье 284.1 — «Сотрудничество с организацией, признанной нежелательной на территории РФ». Сторона обвинения посчитала это сетевое движение нежелательной организацией, имея в виду одноимённый фонд, зарегистрированный Михаилом Ходорковским в Великобритании (хотя его филиалов в России минюст в 2017 году не нашёл).

После обыска и задержания решением Ленинского районного суда Ростова-на-Дону 23 января 2021 года отправлена под домашний арест. Шевченко поясняла суду, что, помимо живущих с ней двух несовершеннолетних детей, у неё есть тяжело больная дочь Алина, которая по состоянию здоровья уже 10 лет находится в специализированном доме-интернате. И Анастасия является единственным взрослым родственником, кто заботится об Алине и регулярно её навещает. Но суд не согласился заменить домашний арест на подписку о невыезде.

30 января Шевченко сообщили, что Алина находится в реанимации в критическом состоянии. Утром следующего дня Анастасии разрешили увидеть дочь — проститься. 31 января Алина скончалась.

В ходе судебного следствия выяснилось, что по согласованию с квартирной хозяйкой сотрудниками центра противодействия экстремизму в спальне Анастасии Шевченко была установлена видеокамера, и несколько месяцев за ней следили и прослушивали её семейные разговоры.

«По имеющимся оперативным данным, Шевченко А.Н. в целях оказания давления на органы власти планирует организовать акции гражданского неповиновения с привлечением социально неудовлетворенных граждан, в том числе из других регионов Российской Федерации, способных оказать силовое сопротивление сотрудникам правоохранительных органов с применением подручных боевых средств, а также сопряжённых с блокированием государственных и муниципальных учреждений и федеральных автомобильных дорог, при этом используя в качестве повода для привлечения широких масс населения инициативу правительства Российской Федерации по повышению пенсионного возраста», — говорится в постановлении суда, определившего меру пресечения Анастасии Шевченко.

Приговор: 3 года лишения свободы условно.

Правозащитный центр «Мемориал» признал Анастасию Шевченко политической заключённой.

«ЛЮДЬМИ ОСТАВАЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА»

Последнее слово Анастасии Шевченко

8 февраля 2021 года

Начну с небольшой арифметики. Мне жаль, что сегодня нет прокурора, который великодушно запросил на прошлом заседании пять лет и оставил на женщин — разбираться. Больше двух лет домашнего ареста плюс четыре года реального срока за вычетом отсиженного — получается больше шести лет заключения — это выше, чем максимальный срок.

Если вы считаете, что домашний арест с двумя детьми более двух лет — это не наказание, я вам расскажу про то, как сидеть под домашним арестом с детьми. Тем более что таких детей, у кого родители сидят за политические взгляды, всё больше. Расскажу, что дети мои во время обыска боялись, но ни слезы не проронили. Как дочка моя, которая здесь присутствует, тайком мне конфетки в сумку для изолятора подкладывала, как к старшей дочери в больницу не пускали. Как сын мой ночью просыпался и кричал «Мама!» Как девочка в 14 лет стала взрослой — никакого переходного возраста не было. И как они сейчас вдвоём после брошенной прокурором фразы про пять лет считают последние дни и ждут приговора. Украдкой снимают меня на видео — чтобы память осталась. Голос мой записывают. Вам этого мало? Когда вы напьётесь моей крови? Я считаю, что это наказание после наказания.

Два года меня изучали как под лупой, изучили мою вменяемость на психиатрической экспертизе, все мои слова в лингвистической экспертизе, изучили все мои слова на митингах в политологической экспертизе, доходы и расходы в финансовой экспертизе. Сшили из всего этого 29 томов уголовного дела. Зачем? Я всегда жила открыто — обо всех жизненных ситуациях, поездках, встречах писала в блогах, все свои доходы декларировала, политические взгляды не скрывала — отстаивала свою позицию на дебатах. Что касается двух административных дел, предшествовавших уголовному делу, я их рассматриваю как момент грязной политической борьбы.

Представляла российское общественное движение «Открытая Россия», считала тогда и сейчас, что объединение российских граждан не может быть нежелательным. Эту же позицию подтвердил представитель генпрокуратуры Куренной. Я вообще выступаю категорически против этой статьи, потому что считаю, что прокуратура не может незаконно преследовать российских граждан, не имея на то никаких оснований. Свое участие в российском движении «Открытая Россия» я никогда не скрывала. А наоборот, с гордостью везде говорила. Поскольку я выступаю за открытый диалог власти и общества, за открытые дебаты, а не пинки из-за запотевшего забрала; за открытые отношения с другими странами, честные правила бизнеса, за открытые честные выборы, новости в СМИ. В чем моя вина в таком случае? Я просто хочу, чтобы мои дети и ваши дети жили в чистом красивом городе, в стране, где соблюдаются законы и права человека, где нет политических репрессий.

Я от многих слышала: «Ну это же не мы решаем, это Москва». Взрослые люди должны брать на себя ответственность за свои решения и поступки, а пока получается как в песне земляка Басты: «Я сам не пачкаю ручки, я просто помогаю палачу». Не надо так делать!!! Я прошу вас не участвовать в политических репрессиях, даже не для себя, а для ваших детей. Людьми оставайтесь, пожалуйста, — вот моё последнее слово.

И в заключение хочу поблагодарить своих защитников за то, что разговаривали со мной, когда мне нельзя было ни с кем разговаривать.

За то, что шутили, когда мне было грустно. За то, что учили и наставляли, когда я вас об этом не просила. Поблагодарить хотелось бы правозащитные организации, «Правозащиту Открытки» и все СМИ, которые открыто о моем деле говорили. И ростовчан — за поддержку. Не было ни одного случая, чтобы меня остановили на улице и сказали: «Так тебе и надо!» Подходили и говорили: «Всё будет хорошо, держись». Этих несправедливых процессов всё больше, поэтому у меня большая просьба ходить в суды, потому что такая поддержка нужна — я по себе это знаю. И конечно, спасибо моей семье — детям. Мы справимся.