Неправильная Сайко Аймара (СИ)

Глава 22

У каждого лорда бывает особенный день рождения. День, когда лорд становится совершеннолетним и дееспособным, и обретает право на печать. И дело тут вовсе не в возрасте, вернее, не только в нём. Ирк заявил и отстоял своё право, когда ему было тринадцать, и до сих пор это был своего рода рекорд. Очень рано, по меркам нашего времени.

Лорду Анри было одиннадцать. И когда Айрида следующим утром об этом обмолвилась, что-то внутри у меня неприятно ёкнуло. Наверное, потому что Ирку право на самостоятельность далось непросто, да и мне тоже, и не от хорошей жизни мальчишки на это идут так рано… Конечно, бывает, что испытание — только формальность. Но это лишь тогда, когда за твоей спиной стоит сильная, любящая тебя семья, и никто из кузенов, дядюшек и более отдалённых родственников не претендует на твоё место. Ну или если ты достаточно хитрый и беспринципный, чтобы устранить конкурентов заранее…

Лорд должен продемонстрировать, что он мудрый, ловкий и отважный. А испытания готовят… ну разумеется, те самые родственники!

«Наверное, лорду Анри сейчас куда сложнее, чем мне», — подумала я, но это, честно говоря, мало помогло. Отчего-то смотреть на Тайра совсем не хотелось, а он, как назло, сидел напротив, и я упрямо бродила взглядом по тарелке, изредка бросая взгляды на разместившуюся рядом с ним хозяйку дома, и каждый раз — каждый! — невольно вздрагивала, замечая боковым зрением, что некромант смотрит на меня. Впрочем, я и так чувствовала его взгляд. Тяжёлый. Слишком для меня тяжёлый. И жгучий. Хотя, может быть, мне это просто кажется? Ведь с чего бы ему на меня так смотреть…

Самовнушение, что это всё лишь мерещится, не помогало, я даже есть не могла. Казалось, что приборы стали неподъёмными, и желудок сжался в плотный комок… А Тайр, как ни в чём не бывало, поддерживал светский разговор с графиней. О погоде, об урожае, о том, что королева добра безмерно и пожертвовала половину своих драгоценностей больницам и домам для сирот… Тут я не выдержала и подняла глаза.

И в самом деле смотрит. Отводить взгляд было никак нельзя, и я упрямо уставилась в ответ, запретив себе даже моргать.

— Да, — согласился некромант тем временем с Айридой Миррис. — Её Величество — женщина редкой душевной красоты и благородства…

Я невольно скривилась, и некромант чуть дёрнул уголком рта — почти улыбка. Почти мне.

— Дорогая, — обратилась ко мне Айрида, и по тому, как она покраснела, я поняла, что вопрос мучает её давно, — простите мою бестактность, но… вам… вам есть в чём пойти на приём?

Вопрос и в самом деле из ряда вон. С другой стороны, учитывая, что ей представлять меня как свою родственницу, а на завтрак я пришла всё так же в штанах и рубашке…

— Конечно, дорогая! — отозвалась я и восторженно похлопала глазами, я даже умею делать это не очень глупо. — Мой супруг обо мне отлично заботится!

О платье Тайр, между прочим, и в самом деле позаботился. Я не знаю где, как, насколько честно и законно был добыт мой наряд, но утром у порога моей комнаты лежала огромная коробка, и там было оно. Шикарное платье. Я — каюсь, грешна — его осмотрела и обнюхала, но не нашла к чему придраться. Оно было новое, дорогое, элегантное, на мой рост и мой размер, насколько можно судить, просто приложив платье к себе. И туфли были, и даже накладные волосы, и перчатки… Зомби, видимо, ограбили какое-то ателье, и остаётся только надеяться, что оно достаточно далеко отсюда, чтобы хозяйка не оказалась на приёме и не признала пропажу.

Графиня от моего ответа ещё больше погрустнела. Видимо, забота моего супруга была не так уж очевидна.

— У меня есть несколько платьев… новых, мы могли бы постараться их подогнать… — совсем неуверенно сказала она. Да уж. Подогнать! Разве что полностью перешить — графиня была полнее, что как раз не беда, но ниже! Сильно ниже. Я бы смотрелась в её платьях просто нелепо…

— У моей жены всё есть, дорогая сестра! — сказал Тайр.

Фальшивой сестре про фальшивую жену… Настоящий некромант.

— Почти всё, — зачем-то ляпнула я, напоровшись взглядом на вчерашнюю служанку, которая уж очень долго ставила перед Тайром чай. Что она вообще тут делает? Я была уверена, что она горничная, и нечего ей делать в столовой! А уж как нагло она на моего якобы супруга смотрит и даже вон невзначай прислоняется к нему бедром…

Некромант задумчиво на меня посмотрел и спросил:

— Кроме…?

«Кроме супруга в спальне!» — подумала я. Но ничего не сказала, ибо это был бы позор. Двойной! Леди не должна замечать слабости своего мужа, а если уж и заметила, то не смеет об этом говорить, да ещё и в обществе… И уж конечно леди не может ревновать постороннего мужчину.

Айрида тихо вздыхает и я ловлю её взгляд, в котором что-то похожее на сочувствие, но она тут же отводит глаза. А вот некромант… снова смотрит в упор, и взгляд его жжёт теперь ещё больше.

Помогать мне одеваться пришла та самая горничная, и я молча подивилась — либо Айрида даёт мне возможность отыграться на в общем-то ни в чём не виноватой девушке, либо наоборот, хочет уколоть, напомнив о неверности супруга. Второе куда вероятнее, ибо Лила — так представилась девушка — смотрела на меня без малейшего испуга, скорее, с любопытством, и на мои волосы — с чувством собственного превосходства. Впрочем, сделала она всё хорошо, и даже ищи я предлог, упрекнуть её было бы не за что.

Пару минут я провела у зеркала, нескромно любуясь собственным отражением. Раньше я этим не грешила, но всё познаётся в сравнении. Когда у тебя каждый день красивая причёска, платья из мягкой ткани, подчёркивающие талию, это кажется само собой разумеющимся, не стоящим внимания. А вот когда ты острижена почти налысо, и привычными стали штаны и седло, тогда посмотреть на себя женственную и красивую — бесценно. Как и на зависть в глазах той, что трогала недавно моего некроманта. Моего, да. Отцепиться от него мыслями пока никак не получалось.

— Позови моего мужа, — велела я ей. И тут же струсила, понадеялась, что не придёт он, или задержится достаточно, чтобы можно было спуститься вниз и избежать разговора…

Но он пришёл и быстро. Зашёл неслышно, без стука, и наши взгляды встретились в зеркале.

— Вы очень красивая, леди Сайко, — как-то слишком ровно сказал Тайр, когда я начала уже краснеть под его пристальным взглядом. Надо было, наверное, самой начать разговор, гораздо раньше, но я отчего-то растеряла все слова. Вот и в ответ выдохнула совсем не то, что полагалось:

— Вы тоже, лорд. Или… правильнее Ваше Высочество?

— Правильнее — Тайр, — спокойно отозвался некромант. И, подойдя ближе, предложил мне руку: — Идёмте?

Вот так. И не подтвердил, и не опроверг… И правда очень красивый, зараза!

— Леди Генриетта вас отравит или столкнёт с лестницы, — негромко сказала мне Айрида, когда мы садились в экипаж. И я, честно сказать, не поняла, чего в этой фразе было больше — завуалированного комплимента или реального предупреждения. Скорее всего, всё-таки первого, но буду начеку. И какое это счастье — выглядеть, наконец, хорошо!

Мы приехали одними из последних, и в большом дворе замка лорда собралось уже очень много людей, самых разных сословий. Любой может смотреть на испытания своего будущего лорда, а вот потом, после испытаний, на пир и бал останутся те, кого пригласили, то есть местная знать. Будь Айрида более знатной, или в близких дружественных отношениях с семьёй лорда, и нас бы позвали на высокое крыльцо, где, вообще-то, и так было уже не протолкнуться от разряженных гостей. То ли родственников у юного лорда много, то ли стараются всем угодить… Последнее, как правило, к добру не приводит. А впрочем, как и первое!

— Леди Генриетта, — сказала Айрида, — вон там в голубом. И рядом с ней в тёмно-синем будущий лорд Анри.

Наверное, мне стоило сразу посмотреть на виновника торжества, но я сначала изучила леди. Потому что у меня со вчерашнего дня никак не шло из головы, что мать не должна допустить юного лорда к испытаниям так рано. Разве что она бесправна, забита и никак не может своего ребёнка защитить… Мать лорда Анри выглядела вполне уверенной, хоть и не очень довольной. У неё была смуглая кожа — Айрида и Тайр смотрелись на юге экзотикой, как я сама на севере, тёмно-серые глаза, которые она упрямо пыталась сделать хоть немного синими, с помощью не такого уж незаметного макияжа, и пышные тёмные волосы. Наверное, мы с ней были чем-то похожи, и это делало её неприязнь только сильнее — мы встретились взглядами, и словно зацепились друг за друга. Она пристально изучила моё лицо, платье, перевела взгляд на стоявшего рядом Тайра, и потом снова на меня — теперь уже почти с ненавистью. Я не осталась в долгу, и тоже изучила стоявшего рядом с ней мужчину. Он был обычным. Ничего значительного, ничего особенного или просто хотя бы обращающего на себя внимание не было в его внешности. Среднего роста — всего на полголовы выше леди Генриетты, смуглый, как все южане, с небольшими, немного небрежно выглядящими усиками. И даже камзол — богатый, роскошный, смотрелся на нём неаккуратно, вероятно, из-за плохой осанки: спутник леди Генриэтты сутулился, не так уж сильно, но всё-таки заметно. Взгляд его был устремлён на виновника торжества, и я, устыдившись своего чисто женского любопытства и тщеславия — и я красивее, и спутник мой чудо как хорош, тоже посмотрела на юного Анри.

Сердце болезненно сжалось, разом прогоняя всё то поверхностное и эгоистичное, что крутилось у меня в мыслях. Вот у Анри как раз была осанка лорда, хоть он и был невысок и почти болезненно худ. И ещё что-то было не так с его позой. С положением головы, если вернее. Слишком неподвижна. Слишком высоко. Слишком…

— Он… слепой⁈ — прошептала я, не в силах удержать в себе догадку. Страшную.

Если я и ждала ответ, то от Тайра, но отозвалась стоявшая рядом пожилая женщина.

— Да уж с рождения, госпожа. А только лучшего лорда и желать нельзя! Если б только ему дали вырасти… — она покачала головой. Ей было, наверное, около пятидесяти, она явно не имела титула, однако по одежде её я не смогла определить род занятий. Прислуга, взявшая выходной? Трактирщица? Жена не очень преуспевающего, но и не особо бедствующего купца? Стоявшая рядом с говорившей молодая женщина ткнула её в бок, видимо, призывая замолчать, но та, найдя благодарных слушателей — Тайр вот вообще ей мило улыбнулся, а он это редко делает! — за несколько минут выболтала всю историю маленького лорда и его семьи.

Старому лорду было уже за пятьдесят, когда он женился, а молодой леди всего семнадцать, и понятно, что речь не шла о какой-то особенной любви, но несколько лет они прожили не враждуя, и даже появляясь на торжествах — правда, только на них — вместе. А потом отправились в длительное путешествие, из которого вернулись уже с ребёнком. А лорд вскоре погиб на охоте, которую страсть как любил. Бывает такое часто — не хотят мужчины замечать, что тело стареет и уже не то, подводит, вот и лорд… А юный Анри рассудительный, справедливый и умный, как будто бы и не в отца с матерью. Нет, сомнений никаких нет, внешне — вылитый лорд Винсент в детстве, как говорят, хотя, по правде сказать, кто ж ещё помнит… но характер! Но способности! Да Анри родился более взрослым, чем его отец на тот свет отправился… Вот жаль только лордом не бывать ему… Да кто ж ему даст, госпожа? Видите, вон там на крыльце хмырь… ой, простите, господин Ройш стоит, наверняка, какую-то гадость приготовил, слепого одолеть сложно ли… Это из-за него Анри и вызвался раньше времени. Из-за него, проклятого! Я вот уверена, специально он всё подстроил! Вот слово какое-то специальное есть… спро-во-ци-ро-вал! Во! Да девчонка у них работала, не шибко красивая, но милая, и какая-то… глуповатая, что ли. Но в хорошем смысле. Добрая была. Анри сдружился с ней очень, а тут ей четырнадцать исполнилось… — в этом месте я почувствовала, что держать милую улыбку хорошей и праздной собеседницы становится почти невмоготу. И я очень хотела ошибиться в том, что было дальше, но если нет, если он и в самом деле… Я запомню его, я познакомлюсь с ним, и очень хорошо его запомню, чтобы потом, когда ко мне вернётся дар, вселиться и самолично отрезать кое-что, явно у этого индивидуума лишнее!

— Вот девчонка после этого умом и повредилась, — с нарочитой жалостью, и в то же время удивительно безжалостно, с каким-то мрачным удовольствием, продолжила словоохотливая женщина. — Её отослали, не дав им даже увидеться. Анри как горевал! Говорят, он даже на коленях леди Генриетту умолял, чтобы оставила, да только…

Кажется, у неё было ещё много чего добавить, но тут раздался звук охотничьего рога, возвещающий о начале испытаний, и внимание всех обратилось на крыльцо.

Первое испытание было в своё время самым сложным для Ирка, но для Анри оно будет если не самым простым, то, по крайней мере, наиболее безопасным. Будущий лорд должен продемонстрировать мудрость. Умение видеть правду за слоями лживых слов, свою способность вершить справедливый суд.

Для Анри приготовили пять историй. Один за другим выходили просители к крыльцу, на котором стоял будущий лорд, и озвучивали беды и просьбы. Пожилая женщина, сын которой погиб, а невестка вышла второй раз замуж и выгнала бывшую свекровь из дома. Сёстры, делящие наследство тяжело болеющего, но ещё живого отца. Муж, обличающий неверную жену и требующий для неё публичной порки. Два купца, чьё совместное дело прогорело, и каждый винит партнёра и требует от него компенсации ущерба… И вроде всё понятные истории, и всем нужно посочувствовать и помочь, ну вот кроме мужа, требующего порки, тут я сразу, от одного только этого слова, стала на сторону жены, что бы она ни натворила… Но несколько уточняющих — коротких, но каких точных! — вопроса-утверждения от Анри, и иногда история разительно меняется. Женщина, требующая долю в доме невестки, а вернее, её нового мужа, оказывается, имеет свой дом, но сдаёт его дальним родственникам, а сама приехала погостить под предлогом навестить внука, и загостилась уже на год, и очень быстро стала считать чужой дом своим. А сёстры, оказывается, претендуют на состояние, которое отец получил, женившись второй раз на богатой вдове. А вот жена и в самом деле изменила мужу… и по закону ей полагается пять ударов плетью на виду у всех, за каждый случай измены, и, мне кажется, я знаю, зачем Анри подсунули эту историю — он не может поступить вопреки закону, а значит, должен назначить наказание, но тем самым он получит неприязнь большинства собравшихся: практически всех женщин и части мужчин. Да и самому ему не так просто будет переступить через жалость… хотя, тут я, может, погорячилась. Я ничего об этом мальчике не знаю, и то, что он слеп, и то, что он моложе Ирка, не делает его благородным, как и не делает этого одно лишь рождение в семье лорда…

Голос Анри звучит совершенно бесстрастно, когда он оглашает приговор: пятнадцать ударов плетьми, ибо есть свидетели как минимум трёх подозрительных эпизодов. По толпе проносится сдавленный вздох, а мальчик, выждав паузу, продолжает:

— В то же время, по закону о наказаниях и искуплении, если виновный или виновная слишком слабы, чтобы принять наказание, это должен сделать опекун или ближайший родственник. Алира Горзо слишком слаба, чтобы принять наказание в пятнадцать плетей. Ирвин Горзо, как защитник и ближайший родственник, примешь ли ты наказание за свою жену?

По толпе пролетел смешок. Надо же, мальчик ловок. Нигде не сказано, что одновременно законы не применяются. Надо сказать Ирку, чтобы взял на вооружение, хотя на Севере не выносят сор из избы на всеобщее обозрение. Но мало ли… При мысли о брате сердце привычно заныло. Если бы я знала раньше, что моё путешествие с некромантом выльется в божественную игру, в которой правила если и известны, то одному лишь Гирруну, и им же изменяются, я бы осталась с лордом Неймаром. И пусть меня передёргивает от одной мысли, что он касался бы меня, но я бы не подставила Ирка…

Ирвин Горзо скомкано отозвал своё прошение о наказании, и поспешил скрыться, не поднимая глаз и волоча несчастную женщину за руку. Мне хотелось ей помочь, но я совершенно не представляла как…

Купцы оказались оба нечисты на руку, что их и погубило. Один решил сэкономить и не застраховал общий товар, просто присвоив эти деньги, другой — также решил сэкономить и нанял куда меньшую и более слабую охрану, чем было оговорено, а разницу также положил в свой карман…

Последним к крыльцу вышел благообразный старец, он опирался на посох и, судя по пронёсшемуся по толпе шёпоту, был слепым. Однако он не успел начать говорить. Откуда-то вынырнула, обогнула его и бросилась перед крыльцом на колени молодая девушка.

— Прошу справедливости, мой лорд! — звонко выкрикнула она, и от её голоса Анри дёрнулся, выдавая себя всем, кто в этот момент на него смотрел. Мне показалось даже, что его губы слегка шевельнулись в попытке произнести её имя, впрочем, он очень быстро взял себя в руки.

— Меня зовут Нила, и я работала в вашем доме последние два года, мой лорд. Верой и правдой служила, ни разу ничего не взяла, даже не посмотрела ни разу на чужое. Вас, вашу матушку любила как родных… — она прервалась, стискивая руки и словно бы ожидая, что этого уже достаточно. Но Анри молчал, молчали и все присутствующие, жадно впитывая происходящее. Женщина, которая нам рассказывала о семье Анри, аж подалась вперёд, чтобы ничего не упустить. На лицах у многих застыло предвкушение. То ли леди Генриетту и её семью сильно недолюбливают, то ли просто с развлечениями тут негусто…

— Падшей девке не место в моём доме! — с ненавистью выпалила леди Генриетта, не дожидаясь, пока Нила изложит просьбу. — Не смей приближаться к моей семье!

— Я не такая, я не падшая! — выкрикнула Нила, моментально вскакивая с колен. Кажется, неприязнь с леди Генриеттой у них взаимная, что бы девушка только что ни говорила о любви и почитании…

— Ты предложила себя мужчине! Пришла к нему в спальню! — прошипела Генриетта, кажется, совершенно забыв, что она леди. Впрочем, нравы юга всегда были менее строгими, чем на севере…

— Как и вы! — выпалила глупая девчонка, не понимая — или наоборот, отлично понимая? — в какое ужасное положение ставит Анри. Теперь он должен либо признать, что она оклеветала и оскорбила леди, и тут ждёт Нилу та же участь, что грозила беспечному мальчишке Айку, вмешавшемуся в разборки сестёр. Либо… А впрочем, нет никакого «либо». Не может он оставить такие слова безнаказанными, даже если каждый знает, что это правда, нельзя говорить о таком вслух. Какова бы ни была мать, если Анри от неё отступится, не бывать ему лордом, да и просто уважаемым мужчиной не бывать.

Повисшая на мгновение тишина нарушилась перешёптываниями, смешками и вздохами. Кто-то захлопал в ладоши, но быстро прекратил…

— Мой лорд, прошу справедливости! — затараторила Нила, торопясь успеть, пока леди Генриетта хватала ртом воздух и пыталась определиться — то ли падать в обморок, то ли подобрать-таки слова и осадить нахалку…

— Анри, я хочу… хочу, чтобы она извинилась! — на мгновение голос Нилы стал мягким, просящим, но закончила она непримиримо-жёстко. И потребовала немыслимого. Всё-таки, та женщина не ошиблась, охарактеризовав девушку как глуповатую. С такими друзьями Анри и врагов не надо… — Она сама…

— Нила Безродная, — прервал её холодный, безэмоциональный голос Анри, и я, кажется, вздрогнула вместе с ней. Безродная! Да, это официальное обращение к любой сироте, но в то же время жёсткое, даже жестокое напоминание — знай своё место! Ты — никто, ибо за тобой не стоит семья. — За хулу и напраслину, за слова, порочащие честь леди, приговариваю тебя к пяти ударам плетью.

Пять! Максимум! Отчего-то мне сделалось на редкость неприятно. Да, Анри не мог, не имел права оставить такие дерзкие слова безнаказанными, но отчего же наказание так велико? Назначил бы один удар! Этого хватило бы, чтобы проучить Нилу, соблюсти приличия… Судя по обрывкам фраз вокруг, не одну меня посетили подобные мысли.

— Может быть, кто-то хочет принять наказание за Нилу Безродную? — тем временем равнодушно, явно просто для проформы поинтересовался Анри, и Тайр предостерегающе сжал мою руку, словно боялся, что я буду заступаться. Я не буду, господин некромант. Не в этот раз, не в таких обстоятельствах. Мне бы из Игры как-то выкрутиться…

Желающих предсказуемо не нашлось, хотя Нила, как мне показалось, смотрела на господина Ройша с отчаянной надеждой. Впрочем, возможно, безмолвная мольба была адресована леди Генриетте… Заскучавший было палач оживился, а к Ниле уже шагнула стража…

— Нет… — выдохнула сначала шёпотом девушка, а потом всё громче, переходя на натужный крик: — Нет! Нет!!

— Я, — сказал вдруг Анри, вроде бы негромко и всё также равнодушно, но поднявшийся шум моментально прекратился, и продолжил он уже в полной, звенящей тишине. — Как будущий лорд, беру Нилу Безродную под своё покровительство, и сам приму за неё наказание.

От облегчения, что Анри оказался настоящим и благородным, и волнения за юного лорда — хотя, казалось бы, что мне до этого? — я чуть не вцепилась в руку Тайра, но спохватившись в последний момент, остановилась. Хотя отчаянно хотелось вцепиться-таки и потребовать, заставить Тайра пообещать, что ничего он этому отчаянно-храброму мальчику не сделает. Потому что Анри, кажется, из тех, кто ставит честь превыше всего, и так просто он с только что обретённой печатью лорда не расстанется.

Если бы только моя просьба могла иметь хоть какое-то значение! Хоть какое-то положительное влияние! Но некромант подозревает меня. И зол, что нет-нет, да проглядывает через нарочито равнодушный взгляд…