Нет голода неистовей

Глава 17

— Ваш брат в Луизиане, милорд.

Пальцы Лаклейна замерли на последней пуговице рубашки.

Быстро приняв душ, чтобы смыть следы драки, он позвал к себе Хармана и спросил о Гаррете.

— Луизиане?

Из всех мест мира тот выбрал…

— Какого черта он там делает?

— Луизиана полна существами Ллора. Там живут и множество ликанов. Я бы даже сказал, половина ваших людей сейчас обитает в Канаде и Соединенных Штатах. Большая часть — в Новой Шотландии, хотя некоторые расположились немного южнее.

Эта новость горько разочаровала Лаклейна.

— Почему они покинули родные места? — поинтересовался он, усевшись на стул возле балкона. Повеявший бриз принес с собой запах леса и моря, что примыкали к его землям на мили вокруг. Дом Лаклейна находился на северо-западе Шотландии. И прямо сейчас перед взором ликана простирались владения родного Киневейна.

А в теперь уже их постели лежала его пара.

Придвинув стул и себе, Харман принял свою обычную форму, острандского безрогого демона с большими ушами — названного так из-за своей огромной семьи.

— Когда клан решил, что вампиры вас убили, многие попросту отказались находиться так близко к вампирскому королевству в России. Ваш брат помог большинству перебраться, а затем остался в Новом Орлеане, чтобы восстановить то, что еще можно было.

— Новом Орлеане?

Одна новость лучше другой.

— Ты сможешь с ним связаться? Так уж вышло, что один ковен валькирий, расположенный как раз в Новом Орлеане, заявил о своем желании спустить шкуру с моей семьи.

А Гаррет был его последним оставшимся в живых родственником. Деместриу проследил за этим — отец Лаклейна погиб в последнем Воцарении, и вскоре после этого умерла от горя его мать. Младший брат Хит, отправился мстить и…

— Валькирии? — нахмурился Харман. — Позволите сказать?

Когда Лаклейн кивнул, слуга произнес:

— Гаррет взял с меня клятву связаться с ним сразу же, как только мы что-либо о вас узнаем. Он… как бы… принял известие о вашей предполагаемой кончине не так, как мы надеялись, особенно после того, как потерял столько своих… ваших… — на миг слуга замолчал, но тут же продолжил. — Поэтому, конечно же, едва вы переступили порог, я попытался с ним связаться. Но мне сообщили, что он уехал на несколько дней.

Лаклейн почувствовал укол беспокойства. Гаррет был совсем один, к тому же понятия не имел о сложившейся ситуации.

На охоту за шотландскими шкурами. Нет. Гаррет был так же свиреп, как и хитер. Они не смогут его поймать.

— Для меня сейчас самое главное — найти Гаррета. Продолжайте поиски.

Его брат был единственным, кому Лаклейн мог доверить защиту Эммы на время своего отсутствия. Ведь месть Деместриу все еще входила в его планы.

— Так же мне нужна вся информация об Орде, собранная за то время, пока меня не было, и всё, что у нас есть на Валькирий. Еще любые средства массовой информации, которые могут помочь мне акклиматизироваться в этом времени. Что касается моего возвращения — пока держите его от старейшин втайне. Только Гаррету будет известна правда.

— Несомненно. Но позвольте спросить, что вы подразумеваете под «акклиматизироваться в этом времени»? Где вы были все эти годы?

Помешкав, Лаклейн все же признался.

— В огне.

Не было никакого смысла описывать Харману катакомбы. Лаклейн все равно никогда бы не смог передать словами весь тот кошмар.

Уши Хармана опали — и как часто случалось, когда он был печален и безутешен — последняя форма, которую он принял, ослабла. Какой-то миг он вновь выглядел молодым парнем, в облике которого и предстал перед Эммой, но уже спустя мгновение перед Лаклейном снова стоял крепкий и выносливый демон.

— Н-но ведь это был лишь распущенный вампирами слух.

— Нет, это правда. Я расскажу тебе обо всем в другой раз. Сейчас я не могу даже думать об этом. У меня только четыре дня и ночи, чтобы убедить Эмму остаться со мной.

— Она не желает этого?

— Нет, совсем не желает, — в его сознании мелькнуло смутное воспоминание о том, как Эмма, закрыв глаза, стояла, дрожа, под душем, пока он делал с ней, что хотел.

Его когти впились в ладони.

— Я обращался с ней… не очень хорошо.

— Она знает, как долго вы ждали?

— Эмма даже не догадывается, что является моей парой.

Времени оставалось все меньше. Скоро он будет отчаянно в ней нуждаться. Лаклейн прекрасно знал о том эффекте, который луна оказывала на любого ликана, нашедшего свою пару. И если он еще окончательно не отпугнул ее к этому моменту, то ночь полнолуния определенно все изменит и не в лучшую сторону… если только Эмма к нему не привыкнет.

И уже не будет девственницей. Лаклейн никогда не думал, что новость о невинности своей пары так его напугает. Эмма была такой нежной и хрупкой, что сама мысль пролить ее девственную кровь — пока он находится под властью луны, а она все еще исцеляется от полученных ран, — ужасала его.

Вскоре в Киневейн прибудут старейшины и, увидев Эмму, обрушат на нее всю свою ненависть. А значит, к тому времени он просто обязан с ней соединиться, сделать своей, чтобы старейшины уже не могли причинить ей вред.

С другой стороны, разве он может ожидать, что Эмма встретит вместе с ним грядущее, если еще не начал заглаживать вину за содеянное?

— Харман, я хочу, чтобы ты приобрел всё, что пожелала бы видеть в своем доме двадцатичетырехлетняя женщина — все, что ей только может понравиться.

Если она действительно на половину валькирия, и слухи об их жадности правдивы, возможно, получив подарки, Эмма немного смягчится.

Разве не так давно она не стремилась забрать свои драгоценности?!

Он может дарить ей по новому украшению каждый день на протяжении десятилетий.

Харман взял ручку и папку с зажимом — которые всегда носил с собой — и Лаклейн задиктовал распоряжения.

— Изучи одежду Эммы и купи еще в таком же стиле и соответствующего размера. Замени все, что было порвано или повреждено.

Ликан провел рукой по затылку, размышляя, сколько ему предстояло сделать.

— Её нужно защищать от солнца.

— Да, я подумал об этом. Шторы в вашей комнате довольно плотные, поэтому пока они послужат необходимой преградой. Но, возможно, стоит поставить ставни, которые будут автоматически открываться на закате и закрываться на рассвете.

— Распорядись, чтобы их установили… — прервавшись, Лаклейн бросил на Хармана удивленный взгляд. — Автоматически? — когда слуга кивнул, ликан продолжил. — Тогда, прикажи это сделать как можно скорее. Я хочу, чтобы каждое окно в Киневейне было плотно закрыто, а над всеми открытыми проходами пристроили портики.

— Мы начнем работу утром первым делом.

— И ее музыкальный плеер, ее… айПод? Вампиры сломали его. Ей нужен новый… очень нужен. Кстати, Эмме, похоже, нравятся все приспособления этого времени: технические штуковины, электронные приборы. Я заметил, что ты усовершенствовал мою комнату. Да и весь замок…

— Он полностью модернизирован. Но я сохранил персонал: от повара до горничной и охраны. Мы держали Киневейн в состоянии готовности на тот случай, если вы или ваш брат вернетесь.

— Оставь только тех слуг, кому доверяешь больше остальных, и расскажи им кто и что есть Эмма. А также не забудь сообщить, что я сделаю с любым из них, если они ее хоть как-нибудь обидят. При этой мысли зверь внутри него, должно быть, начал брать вверх, проступая в чертах, так как, взглянув на Лаклейна, Харман кашлянул в руку.

— К-конечно.

Внутренне содрогнувшись, ликан спросил.

— Есть ли еще что-то, о чем мне стоит знать? Возможно, касательно финансов или вероятной угрозы нападения?

— Вы стали богаче, чем были. Причем во стократ. А эта земля все еще защищена и скрыта от посторонних глаз.

Лаклейн с облегчением выдохнул. Лучшего слуги, чем Харман, он бы просто не нашел. Тот был честен и умен — особенно в отношении людей — используя свою способность менять форму, чтобы создавать в их присутствии видимость старения.

— Я ценю все, что ты сделал, — заметил Лаклейн.

Хотя каким же преуменьшением это было, учитывая, что его дом и состояние оберегались этим существом. Потому, тот факт, что перевертышам приписывали обман и нечестность — называя «двуличными» так долго, что термин дошел даже до людей — казался просто смехотворным.

— Я стольким тебе обязан.

— Вы давали мне щедрые премиальные, — ухмыльнувшись, ответил Харман и, склонив голову набок, взглянул на Эмму.

— Такая маленькая — и вампир?

Пересекя комнату, Лаклейн нагнулся над Эммой и заправил прядку белокурых волос за ухо. — Наполовину валькирия.

Заметив ее остроконечные уши, Харман удивился, но произнес:

— Вы никогда не любили легких путей.

Вопли автосигнализаций все еще были слышны на мили вокруг.

Хотя Анника, наконец, успокоилась и молнии, что грозили разрушить особняк, стихли, факт оставался фактом — та тварь все еще удерживала Эмму.

Она попыталась обуздать свою ярость. Ибо извергающаяся сейчас из нее энергия вредила всей группе валькирий, объединенных с Анникой единой силой. В данный момент десяток ее сестер сидели в этой огромной комнате, надеясь получить от нее ответы. Ответы, которые должна была бы давать Фьюри.

Регина сидела за компьютером, снова просматривая базу данных ковена, но в этот раз уже в поисках данных об этом Лаклейне.

Нетерпеливо меряя шагами комнату, Анника вернулась мыслями к тому дню, когда Эмма только к ним попала. Снег за окном лежал так густо, что половина окна почти скрылась под его покровами. Совсем не удивительно для старой деревушки. Сидя у камина, Анника держала на руках малышку, с каждой секундой все больше влюбляясь в эту златовласую девочку с крохотными остроконечными ушками.

— И как мы будем заботиться о ней, Анника? — тихо спросила Люсия.

Спрыгнув с каминной полки, Регина следом выпалила.

— Как ты вообще могла принести сюда вампиреныша, зная, что ее раса истребила мой народ?

Даниела опустилась перед Анникой на колени, и, не сводя с валькирии взгляда, легонько прикоснулась к ней своей бледной рукой — дав почувствовать слабый укол мороза.

— Ей нужно быть с себе подобными. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Анника решительно покачала головой.

— Ее уши. Ее глаза. Она фея. Валькирия.

— Она вырастет и станет сеять зло, — настаивала Регина. — Это их природа. Она уже скалит свои клычечки в мою сторону. Пресвятая Фрейя, она же пьет кровь!

— Ерунда, — будничным тоном вставила Мист. — Мы питаемся электричеством.

Малышка сжала в кулачке прядь волос Анники, словно заявляя о своем желании остаться.

— Она дочь Елены, которую я горячо любила. В своем письме она умоляла меня спрятать Эммалин от вампиров. Поэтому я выполню обещание и воспитаю ее. Но если вы все пожелаете, чтобы я покинула ковен, я так и сделаю. Но вы должны понять, что с этого момента она — моя дочь.

Анника отчетливо помнила, с какой грустью прозвучали ее следующие слова.

— Я сделаю все возможное, чтобы научить ее добру и чести, всему тому, что было первостепенным для Валькирий, пока время не ударило по нам. Она никогда не увидит того ужаса, которому стали свидетелями мы. Я защищу ее.

Валькирии затихли, предавшись размышлениям.

— Эммалин Троянская[29], - Анника потерлась с малышкой носиком и спросила.

— Так, где же это идеальное место, чтобы спрятать самого прекрасного маленького вампирчика в мире?

Никс звонко рассмеялась. — Laissez les bon temps roulez[30]…

— Итак, вот оно! — возвестила Регина. — Лаклейн, король ликанов, исчез около двух столетий тому назад. Я как раз собираюсь обновить базу данных, так что можно предположить, что он, похоже, вернулся в строй, — она прокрутила колесико мышки вниз.

— На поле битвы он яростен и смел. И если верить данным принимал участие во всех сражениях ликанов, которые когда-либо происходили. Интересно, чего он этим пытался добиться? Заслужить знаки отличия? Так-с, ууу, а вот тут, дамы, осторожнее, наш мальчик сражается грязно. Он привык заканчивать драки на мечах своими кулаками и когтями, а рукопашные бои — клыками.

— Что на счет его семьи? — спросила Анника. — Что ему дорого? Есть что-то, что мы можем использовать?

— Семьи у него почти не осталось. Вот черт! Деместриу убил их всех, — и Регина замолчала, продолжив читать про себя. Анника жестом попросила ее продолжать, как вдруг та воскликнула.

— Ого, а цыпочки из новозеландского ковена реально злобные тетки. Пишут, что драться с ним им не приходилось, но они видели, как он сражался с вампирами. Так вот, по их словам подколы о его семье приводят ликана в бешенство, тем самым, делая его легкой добычей для умелого убийцы.

Кадерина положила один из своих мечей себе на колени, отложив, наконец, свою «диамантовую пилочку для ногтей» в сторону.

— Тогда он наверняка причинил ей боль. Если решил, что она одна из вампиров Орды.

— Он не имел никакого понятия, что она валькирия, — вмешалась Регина. — Похоже, Эмма пытается нас защитить. Глупая маленькая пиявка.

— Вы хоть представляете, в каком она сейчас, должно быть, ужасе? — тихо спросила Люсия.

— Сейнтс[31] таки не выйдут плей-офф, — вмешавшись в разговор, вздохнула Никс.

Хрупкая, пугливая Эмма в руках животного… Анника сжала кулаки, и две лампы, что находились к ней поближе — отремонтированные недавно вместе с камином одним ллоровским подрядчиком — взорвались, заставив осколки подлететь на двенадцать футов[32]. Обычно те валькирии, что оказывались поблизости, отходили в сторону, опускали лица и, стряхнув осколки с волос, возвращались к своим занятиям.

Не отрывая взгляда от экрана, Регина произнесла:

— Все дело в Воцарении. Это оно складывает кусочки событий воедино. Других вариантов нет.

Анника знала, что Регина права. Для короля ликанов только что закончилось длительное заточение. Кристофф, вожак вампиров-повстанцев, всего пять лет назад захватил цитадель Орды, но уже отсылал солдат в Америку. Упыри, ведомые свирепым и временами светящимся лидером, решили играть по-крупному, и дабы увеличить свою армию, начали заражать еще больше людей.

Подойдя к окну, Анника выглянула в ночь.

— Ты сказала, что у него почти не осталось семьи? Тогда кто есть?

Регина засунула карандаш за ухо.

— Младший брат. Гаррет.

— И как нам разыскать этого Гаррета?

Вдруг Никс хлопнула в ладоши.

— Я знаю! Я знаю ответ! Спросите… Люсию!

Резко вскинув голову, Люсия зашипела на Никс, но в этом жесте не было злобы. Потому следом монотонно ответила:

— Это тот ликан, что спас нас две ночи назад.

Анника повернулась спиной к окну.

— Тогда мне жаль, что нам придется это сделать.

Люсия бросила на нее вопросительный взгляд.

— Мы захватим его в плен.

— Как? Он очень силен, и к тому же, насколько я могу судить, еще и умен.

— Люсия, мне нужно, чтобы ты снова промахнулась.