Нет голода неистовей

Глава 28

— И теперь я, хм, вроде как, королева.

— Да здравствует, Королева Эмма! — поприветствовала Никс. — Значит, это из-за коронации ты не звонила целых пять дней?

— А, может, дело в том, что каждый раз, как я пыталась звонить, кто-то бросал трубку? — о разговоре двухдневной давности, во время которого Никс вообще была не в себе и несла околесицу, Эмма посчитала нужным не упоминать.

— К тому же, я серьезно, — ответила она, взбалтывая бутылочку с лаком для ногтей красного цвета «Вырви глаз».

— Я тоже. И кто ж вообще твой народ? Надеюсь, не такие же полувампиры-полувалькирии, иначе тебе будет не с кого сдирать налоги. Или твои подданные это ликаны?

— Ага, я типа королева ликанов, — она плюхнулась на кровать и позатыкивала кусочки ваты между пальцами ног. — Ты разве не поздравишь меня с тем, что я исполнила свою судьбу?

— Хм. И как ты себя чувствуешь по этому поводу?

Внезапно Эмму охватило разочарование, и она нечаянно мазнула лаком по пальцу. Эмма нахмурилась, чувствуя, будто должна была хоть что-то сделать в этой жизни. Фактически, ее судьба была не более чем насмешкой. Шуткой, сделавшей ее королевой кого-то великого.

— От студентки до королевы. Мне следует радоваться, верно?

— Угу, — уклончиво произнесла Никс.

— Так Анника дома?

— Не-а. Она работает над эээ… домашним проектом.

— Как она это приняла?

— К счастью, она по уши в работе. Иначе походила бы сейчас больше на развалину, ведь «ее Эмма в лапах пса».

Эмма поморщилась.

— Но ведь ты скажешь ей, что я здесь добровольно?

— Да не вопрос. Она, конечно же, поверит этому, а не тому, что: а) ты бредишь и б) он, запугав, заставил тебя подчиниться.

Эмма выдохнула и спросила:

— Что происходит вокруг ковена? — она надеялась, что Никс немного с ней поболтает.

Так как Лаклейн был занят королевскими делами — разбирательством земельных споров, раздачей наказаний за плохое поведение, благоустройством вверенных ему земель — у Эммы оставалось много свободного времени, даже днем. Как выяснилось, теперь ей, как и Лаклейну, нужно было четыре — пять часов сна в сутки.

Хотя ночи принадлежали только им — каждый закат они отсылали всех прочь, чтобы, буквально, побегать по Киневейну — дни могли быть очень нудными. Лаклейн был этим обеспокоен, и как-то он спросил Эмму, может ли она занять себя «покупкой вещей через компьютер». Взмахнув ресницами, она ответила:

— Ради тебя я постараюсь.

— Эм, ты бесповоротно отстала от жизни, — произнесла Никс. — За тутошними «мыльными страстями» тебе никогда не поспеть.

— Да ладно тебе, колись.

Никс вздохнула, и Эмма услышала, как та взбалтывает пузырек с лаком. Валькирии обожали красить ногти, так как это был единственный способ хоть как-то изменить собственную внешность.

Взбалтывание бутылочки с лаком означало, что Никс настроилась на долгий разговор.

Этим днем Лаклейн сделал перерыв во встречах с ликанами и существами Ллора, — которые, буквально обложили Киневейн и близлежащие деревни, — но только затем, чтобы прочесть многочисленные сводки на компьютере. Который, нужно сказать, ликан просто ненавидел. Его большие руки, что так умело ее ласкали, просто не справлялись с клавиатурой. Эта была уже третья.

— Хорошо, вот тебе краткий пересказ событий… — изрекла Никс, будто ее вынудили, но Эмма знала, что тетка обожала посплетничать. — Мист и Даниела так и не вернулись со своей охоты на вампиров. Зная Мист, вполне можно предположить, что она пустилась во все тяжкие. Куда загадочнее исчезновение Даниелы. Чтобы она и отправилась в загул?! Странненько все это… О! Кстати о загулах — Кадерин собирается участвовать в Гонках за Талисман.

Гонки за Талисман были такой себе вариацией «Удивительной Гонки», только с поправкой на бессмертных. Победитель получал силу для своей фракции Ллора. И Кадерин Бессердечная всегда побеждала.

— Наверно, будет глупо интересоваться, взволнована ли она, — произнесла Эмма. Столетия назад Кадерин пощадила юного вампира, и в итоге потеряла двух своих сестер. Тогда она пожелала ничего не чувствовать, чтобы ее эмоции никогда не могли повлиять на ее решение, и какая-то неведомая сила неожиданно исполнила ее просьбу. Тем самым, благословив — или прокляв — ее навсегда.

— Никаких признаков волнения. Но я тут как-то застала ее у окна. Прислонившись ладонями и лбом к стеклу, она вглядывалась в ночь. Так, словно, что-то чувствовала. Или тосковала…

— Я тоже так раньше делала, — тихо произнесла Эмма. Она жаждала большего, до боли желала чего-то неизведанного. Был ли этим чем-то всегда Лаклейн?

— Но больше так не делаешь. Похоже, у тебя с твоим ликаном все в ажуре.

— Никс, кажется… он мне нравится.

Когда он не был занят королевскими делами, они смотрели вместе телевизор. Лаклейн сидел, облокотившись о спинку кровати, а Эмма лежала у него между ног, прижавшись спиной к его груди. Они смотрели футбол, который он так обожал. Она, как и все, следила за мячом, но Лаклейн буквально не сводил с него глаз, почти так же, как смотрел на ее ноги, когда она их скрещивала.

Ему нравились приключенческие фильмы, но больше всего он любил фантастику, потому что: «В этих фильмах все объяснялось так, словно все знали так же мало, как и он».

Поэтому она заставила его посмотреть все части «Чужих». Большинство самых кровавых сцен сопровождались его комментариями:

— Ах, да ну… так не… Черт возьми, да не может это быть правдой.

— Он немного упертый и агрессивный, но я могу с этим жить. Хотя в ближайшем времени приводить его на ужин не планирую.

— Умно. Ведь знаешь, тут с него то и дело будут пытаться содрать шкуру. Плюс, мы не едим.

Встав с кровати, Эмма проковыляла на пятках к столику, где стояла жидкость для снятия лака.

— Почему Анника никого не послала за мной?

— Ты не думай, что о тебе забыли — уверена, она скоро так и сделает — но прямо сейчас она сосредоточена на поисках Мист. Иво разыскивает какую-то валькирию, и Анника решила, что это, должно быть, Мист. Помнишь, каких-то пять лет назад она сидела в его темнице? И там еще случился этот инцидент с генералом повстанческой армии вампиров?

Забудешь такое, как же. Мист сама призналась Эмме, что ее с таким же успехом могли бы застукать за выкуриванием кокаина с призраком насильника и маньяка Банди.

— Видишь, — начала Никс, — другие валькирии падки на запретный плод не меньше тебя.

— Да, но Мист сдержалась, — произнесла Эмма. В отличие от моей матери. — И оставила все в прошлом.

— Только потому, что ты переспала с ликаном, не значит, что ты никогда не сможешь его оставить, — хохотнула Никс.

Эмма покраснела и попыталась отшутиться:

— Да, да, я сдалась.

— Так значит? Ты его лубишь?

— Заткнись.

— Ты побежала бы в его объятия? — спросила Никс. Ее тетки верили, что валькирия всегда узнает свою истинную любовь, если будет готова бежать в его объятия, а, оказавшись в их плену, захочет остаться в нем навечно. Эмма полагала, что это лишь забавная легенда, но ее тетки свято в нее верили.

— Мы вместе всего две недели.

Единственное, что Эмма знала наверняка — Лаклейн делал ее счастливой. Благодаря ему, она теперь смогла понять, что ей — помимо «подарков» из торговых автоматов, а также хлопанья пузырьков оберточного материала — нравились душевые кабинки, способные вместить двоих, раздеваться под его прикованным взглядом, пить из крана и цветы, что распускались ночью. О, и ежедневные дары бесценных украшений.

— Тебе там нравится?

— Это приятный плен, признаю. Хотя служанки все еще носятся с громадными распятиями. Ходят перепуганные с покрасневшими глазами, оплакивая судьбу-злодейку, вынудившую их прислуживать вампирше, — только вчера она едва сдержалась, чтобы не скрючить руки и, подняв их над головой, не погнаться за одной из них со стоном «я хачу твоей кроооови».

— Ну, если это твоя единственная жалоба… Или тебя все еще беспокоят сны-воспоминания? Смею предположить, что те, о которых ты мне рассказывала, принадлежали Лаклейну.

— Да, я вижу события его глазами, чувствую запахи, которые чувствовал он, — одна лишь мысль об этих снах заставила ее посерьезнеть.

— В одном воспоминании он покупал это роскошное золотое колье. И когда он взял его в руки, я ощутила тепло металла. Знаю-знаю, это полнейший бред.

— Это все старые воспоминания? Или тебе сняться и его мысли о тебе?

— Они все кажутся каким-то образом связанными со мной и, да, я слышала во сне, что он думает обо мне.

— Что-то хорошее, надеюсь?

— Очень хорошее. Он… считает меня красивой. — В ее сегодняшнем сне она видела, как он наблюдал за ней, направляющейся ночью в душ. Его взгляд был прикован к ленте, спускающейся от резинки трусиков тонг «Strumpet & Pink» и болтающейся из стороны в сторону.

Теперь она знала, что Лаклейну нравилось ее изысканное белье, нравилось то, что только ему было известно, что находится под ее одеждой. Не отрывая взгляда от колыхающейся туда… сюда… ленты, он так тихо зарычал, что она даже не услышала.

Ее попке мужчины должны слагать сонеты…

У нее до сих пор поджимались пальцы при воспоминании об этом.

— Как же это, должно быть, приятно для кого-то, столь по-глупому неуверенного в себе.

Так и было.

— Есть правда один моментик…

— Боишься увидеть его в прошлом с другой женщиной.

— Бинго. Кажется, стоит мне увидеть нечто подобное, и я струшу. Боюсь. Боюсь услышать его мысли и почувствовать удовольствие от прикосновения к другой.

— Знаешь, я никогда не вижу того, чего действительно не хочу знать.

— Как, например, смерть валькирии, — Никс не видела ни одной. Она могла предвидеть, где ударит очередной заряд молнии, часто видела предстоящее ранение валькирии, но никогда саму смерть. К беспросветному отчаянию Кары, Никс не могла увидеть судьбу Фьюри.

— Да. Вероятнее всего, ты никогда этого и не увидишь, потому что твой мозг знает, что ты можешь этого не перенести.

— Надеюсь. Как считаешь, почему это происходит?

— А сама что думаешь?

— Я…ээ… ну, дело в том… я пила напрямую из него, — наконец призналась Эмма. — Боюсь, что это как-то связано.

— Эмма, я слышала, что все вампиры забирают через кровь воспоминания, но лишь немногие способны воспринимать их, и уж тем более толковать. Похоже, ты только что обнаружила новый талант.

— Супер. Лучше б у меня обнаружились выдающиеся способности к искусству оригами или типа того.

— Лаклейн знает?

— Пока нет. Но я расскажу ему, — быстро добавила Эмма. — Это ж не тот случай, когда я могу смолчать, верно?

— Верно. А теперь, вернемся к куда более важному предмету разговора. Ты все-таки получила то колье, которое он покупал тебе в твоем сне?