НеТемный 3

Глава 37

Я думал, что увижу какой-нибудь страшный секрет этой веснушчатой, что-то вроде случайных поцелуев с братом по вере. Подозревал, что могу вообще ничего не увидеть, окажись она праведной и безгрешной монахиней, читающей молитвы целыми днями.

Чего я не ожидал, так это новых видений. Причём таких глобальных, что боги со всеми их интрижками показались мелочью.

Всё исчезает, и мир вокруг меня поглощает Тьма… Поглощает весь Солебрег с его неказистыми домами, со снующими туда-сюда повозками, с горланящими во все лёгкие продавцами, с подозрительно косящимися на меня стражниками.

Я увидел, как город целиком со всеми его жителями падал в глубины Тьмы, где обитали существа, рядом с которыми матёрые взрослые церберы казались букашками. Как они выглядели, не знал никто. С дрожью в сердце я понял, что существ, пожирающих целые миры, боялась даже Бездна…

Великое мировое Древо, где каждый мир был листиком в его бесконечно огромной кроне, погружалось во Тьму. Ему было суждено там погибнуть, как и всем мирам-листьям.

«Это — Вечная Ночь…» — сказал голос и назвал моё имя. Удивительно, но одновременно прозвучали и Всеволод, и Хморок… и ещё с десяток имён, которые я почему-то считал своими.

Но, главное, я узнал голос. Неужели Отец-Небо решил-таки ко мне явиться?

«Смотри».

В этот раз Солебрег сожрала не Тьма. Просто утреннее солнце в небе, поначалу такое ласковое, стало светить ярче, заливая всё жарким зноем. Сияние усиливалось, пока мир не стал гореть.

В конце концов я увидел, что загорелось и Древо вместе с его кроной, которая теперь окутывалось бесконечным Светом. Пылающие листья-миры падали вниз.

Слишком много Света. И вдруг я понял, что сейчас равновесие таково, что Отец-Небо не может проникнуть в этот мир…

«Это — Вечный День, Всеволод», — сказал Отец-Небо. Или он назвал меня Хмороком?

— Что ты от меня хочешь? — спросил я пересохшим от жажды горлом. Для меня, северянина, здесь было охрененно жарко, и всё моё варварское нутро сразу расхотело, чтобы наступил Вечный День.

«Миры посыпятся, как усохшие листья», — было мне ответом.

— Ты сказал, что спасёшь мою дочь, — снова прохрипел я, чувствуя, как подгибаются ослабшие колени.

Смердящий свет, почему я слабею?

«Понимаешь ли ты, что увидел, Хморок?»

И едва он это сказал, как я осознал себя у подножия Древа. Такое исполинское, что его корень подо мной, уходящий во Тьму, был бы царём всех горных хребтов в том мире, где правим мы с братом Яриусом.

Правили…

Рядом нервно дышит огромный Сумрак, и обычно бесстрашный цербер сейчас чего-то боится. Нервничает, оглядывается.

Моя рука дрожит от боли, в ней зажато топорище с ярко горящими рунами — я только что ударил по Древу Губителем, и осколки разбитого лезвия звенят и кружатся, мелкой россыпью разлетаясь в пространстве вокруг. Два камня, ярко белый и кромешно чёрный, улетают вместе с осколками.

Губитель не выдержал. В том месте, куда я попал, на коре Древа осталась видимая зарубина.

— Но как это возможно? — за спиной раздался голос Моркаты, — Губитель нельзя разрушить!

Я обернулся, разглядывая растерянную жену. Самому мне только-только удалось оправиться от той истины, которую показало мне Древо.

— Ты видела? — только и спросил я.

— Что? — она посмотрела на меня, потом покачала головой, — Нет. Не совсем… Только образы.

— Равновесие и порядок, — я уставился на топорище в своей руке, потом поднял голову на Древо, — Для Вселенной это короткий миг, но именно в нём существует жизнь.

— Когда это бог мрака и смерти вдруг озаботился жизнью?

Я усмехнулся.

— Древо умирает.

— Удар Губителя губит всё живое…

Я покачал головой:

— Нет, оно уже до этого умирало. Слишком много Света.

— Древо сбросило семя, я видела.

— Все видели. Его не достать.

— Значит, будет новое Древо? Вселенная продолжит жить.

Я промолчал. Ни один бессмертный теперь не сможет достать это семя. И оно прорастёт, потянется новое Древо… где-то в другой, в новой Вселенной.

Богиня луны и холода всегда чувствовала, когда я что-то недоговариваю. Её пытливый взгляд всё же выдавил из меня ответ.

— Продолжит, но без нас… — нехотя сказал я.

Морката наконец осознала и замолчала, потрясённая. Я задумчиво потрогал зарубину на коре Вечного Древа.

Вот же вселенская стужь! Кто знал, что Вечность для Древа в его круге перерождений не означает вечности для нас?

Снова посмотрев наверх, я добавил:

— Яриус решил даровать Древу бессмертие. Это глупо, он в своей гордыне не понимает, что делает.

— Так что, Тёмный хочет сам спасти Вселенную? — усмехнулась Морката.

Я лишь скривился в ответ. Нет, она так и не поняла.

— Я хочу спасти нас. Наше место в той Вселенной, что… — тут я замолчал, почуяв, что к нам летит армия богов во главе с разъярённым Яриусом.

Он тоже увидел «истину», но, как всегда, воспринял её по-своему. Он думает, что это я убиваю Древо в ответ его обряду.

— О чём это он? — Морката тоже услышала призыв Яриуса, — Почему ты отступник?

— Потому что он прав, — я расхохотался, — Сейчас я отступлю… Но это ненадолго, на пару тысяч лет.

Морката замолчала, поняв, к чему я клоню. Отдать своё бессмертие в жертву — для любого божества это страшный сон.

— Муж мой… — только и ответила богиня луны, оказавшись рядом. Её поцелуй скользнул арктическим холодом по моим губам, — Я призову наших.

Я ответил лишь тенью улыбки. Ненадолго мне открылось будущее, и я уже знал, что все наши падут. Но мне нужно время, пока я буду уходить.

— Нет, Яриус, Вечного Дня не будет, — ответил я, ныряя во Тьму.

— Брат, что с тобой! — лиственница бросилась ко мне, и я ощутил руки у себя под мышками, — О-о-о-у! — лёгкую девушку сразу же потянуло за мной.

Её потянуло за мной в вечную Тьму, где я добровольно растворился, чтобы скрыться от разъярённого брата. И чтобы потом вернуться и объяснить, как же он ошибся.

А, нет, видение уже развеялось, и мы упали просто на брусчатку… Хрупкая лиственница, которая попыталась меня удержать, плюхнулась сверху. Вообще-то, я упал на спину, но почему-то от боли у меня разрывалась голова. От вселенской, бесконечной боли, где по черепу расходились трещинки…

— Да смердящий же… о-о-о-ох!

Я зажмурился так сильно, что перед глазами заёрзали огненные шелкопряды, и сразу вспомнил богиню Моркату. Она же сказала, что память бога может разорвать человека.

Вот и у меня голова… кхм… надеюсь, её не разорвёт?

Вдруг стало полегче, словно налетел порыв ветра, унёсший с собой добрую часть боли. Причём этот ветерок донёс до меня шёпот:

— Древо… ослабшие листья… — едва расслышал я, — Свет дарует…

Тут же открыв глаза, я уставился на лиственницу, усевшуюся на меня и уперевшую обе ладони мне в грудь. Она закрыла глаза и усердно молилась.

Чувство, что я должен идти с ней, чтоб нести этому миру правду, нахлынуло на меня, будто морской прилив. Я должен… Надо идти с ней… Рассказывать о Древе…

В сравнении с этим долгом меркли даже мои договорённости с богами. «Я. Должен. Идти. С ней».

К счастью, видение о Тьме пробудило хладнокровие Всеволода. Я сразу понял, почему тогда, когда слушал на площади проповедь лиственников, интуиция подсказывала мне уйти. Если я и сейчас не избавлюсь от этой веснушчатой, то останусь в ними навечно.

Я покосился на посох с примотанным топорищем, валяющийся рядом. И сразу увидел, как в нашу сторону от ворот смотрят стражники — они переговариваются между собой и, кажется, их стало больше.

— Кутень, — прошептал я, чувствуя, что мы и так привлекли слишком много внимания, и воскликнул, — Смотри, сестра! — и ткнул пальцем, чтобы лиственница обернулась.

Сам же я успел зажмуриться, но даже сквозь веки ощутил, как это было ярко. Кутень показал мне, как его ослепительная вспышка поглотила и ворота, и стражников, и половину улицы… Ну что, вестники тупости, хотели Вечный День⁈ Получите!

Веснушчатая охнула, закрыв ладонями глаза, а я тут же сбросил её, схватил посох и нырнул в ближайший проулок.

Пройдя быстрым шагом целый квартал, я остановился, чтобы отдышаться и подумать. За мной никого не было, и я прислонился плечом к стене, ощущая голой кожей холодную щербатую кладку.

Перед глазами только-только перестали плавать круги, и я наконец разглядел пустую улицу перед собой. С одной стороны стена с тёмными арками в ней, с другой задние фасады домов. Ветер пахнул мне в лицо, принеся с собой запах рыбы.

Замечательно. Значит, рядом большой городской рынок.

На всякий случай я оглянулся ещё раз. А ведь, признаться, меня пугала даже не стража, которая могла погнаться за мной. Эта лиственница… сестра Лея… мать её… Вот же вестник тупости! Да чтоб я ещё хоть раз коснулся топорищем лиственника!

Я потёр лоб. То чувство, что надо следовать за ней… Это связывало даже сильнее, чем когда я по глупости продал часть души Бездне. Надо рассказывать людям истину.

Хотя, тоже мне истина — Древо возьмёт с собой в новую Вселенную своих верных последователей.

Я так и застыл, слегка потрясённый этой мыслью. Ну нет, на сегодня с меня точно хватит видений. Кстати, что конкретно я увидел?

Наверняка каждый элемент в том видении имел значение. Как Тёмный Жрец, я обучался и прорицательству. Только эта наука… да, это была больше наука, чем магия… на самом деле это неблагодарное дело.

Потому что, едва узнав будущее, маг сразу же меняет его. Да и будущее обычно размыто, и все Десять Жрецов толкуют его по-своему. Впрочем, обычно каждый видит только своё будущее, но никак не целого мира.

Так получается, если я вернулся… То есть, если Хморок вернулся, то он всё-таки нашёл решение? Какое решение, кстати? Вытащить семя, сброшенное Древом?

Вот и Сияна меня тогда спрашивала про «плод»…

— Отец-Небо, а ведь ты хитрец, — буркнул я, сложив все паззлы, — Тебе ведь никак сюда не попасть, в этот мир… И если я не остановлю Бездну в этом мире, «посыплются листья» со всего Древа, ведь так?

Так и получалось. В этом мире нарушилось равновесие — тьмы мало, света много. И Бездна легко проникла сюда, а вот Небо не смог. Но при этом именно с этого мира начнётся исчезновение Древа.

Получается, это не Отец-Небо спасёт мою дочь, а мне придётся спасать этот мир, а следом и тот, в котором она живёт.

Как это увязывалось между собой, я всё же не мог понять. В кроне Древа тысячи листьев-миров, и этот мир лишь один из многих… Почему он такой особенный? Почему именно Троецария?

Да в расщелину это всё! Опять голова трещит… Моего человеческого разума просто не хватает.

Я присел, дрожащие ноги не хотели держать тело. За всё то время, что я провёл в этом мире, у меня ещё не получалось так измучить варварские мышцы. Даже побитым я чувствовал себя лучше.

Рядом из Тьмы вылез Кутень — его широкая белозубая улыбка говорила о том, что он доволен произведённым эффектом. Он сразу же показал мне образы.

На западных воротах царила самая настоящая паника. Хитрый цербер ещё и вспыхнул не сразу, дав всем увидеть, что источник света где-то за воротами… Стражники, которые смогли продрать глаза только через несколько минут, набросились сначала на возчиков с солью. Потом на торговцев.

Они подозревали, что у кого-то в повозке вспыхнула жгучая соль, но при этом удивлялись, что никто не пострадал от взрыва и всё вокруг целое.

Тут я увидел рыбу. Такая свежая, ещё живая, она лежит на прилавке, двигает жабрами и вытягивает твёрдые губы, умоляя её съесть. Мне в нос ударил её запах, я представил, как мои зубы вгрызаются в холодную склизкую чешую. У меня потекли слюнки…

— Эй, — проворчал я, понимая, что это точно не моё желание.

Цербер нервно оглядывался, поводя носом. Он чуял рыбу, ужасно хотел её, но помнил, что в прошлый раз произошло, когда он от меня улетел.

Ну смердящий свет! Его голод разбудил и мой желудок. А я ведь кроме того яблока в лесу ничего и не ел.

Рычанием укротив забурчавший желудок, я приказал церберу сначала проверить рынок за виадуком. Стражи тут было не много… Ага, а вот и Юрий, торговец артефактами. Да, он снял со своей лавки заколдованный полог, и теперь её хорошо видно.

Так же хорошо, как чуется рыба на рыбном базаре.

— Ладно, Кутень, — проворчал я, понимая, что из голодного цербера разведчик никакой.

И ведь всю ночь жрал всякую мелюзгу, а тут — бац! — сразу опять голодный. Наверняка у него вместо желудка бездонная Тьма.

— Пару рыбин…

— Лям-лям-лям!

— Я сказал — пару! Потом что хочешь делай, но найди мне Виола с остальными. Они должны быть где-то в Солебреге.

Воспалённая интуиция подсказывала, что тут меня опять ждут проблемы, и требовало поторопиться.

— Ням-ням-ням! — цербер протявкал и, ныряя из тени в тень, улетел вниз по улочке навстречу рыбному аромату.

Конец 3-го тома.

Следующий том здесь — https://author.today/reader/331904/3034375