Неудачный персонаж

Глава 18. Лесник пришел

Облако мрака с алебастровой сердцевиной торжественно колыхалось над темным оврагом.

Грибус, срок левитации у которого тоже вышел, вновь стоял на краю обрыва — на коленях и склонив голову. Лухрасп скорчился внизу, в листьях. Я сидел выше всех, над головой Грибуса.

— Предначертанное свершилось, — вещала Ламиа. — Элоиза, дитя мое, возлюбленная жрица моя — наше изгнание закончилось. Ни безумные Спящие, ни пираты мертвые или живые, ни даже тот, кто вскоре проснется, — никто теперь не сумеет нам помешать. Ныне я в силах покинуть чащу, перенести тебя на корабль — и мы отправимся на континент, откуда некогда нас изгнали инквизиторы Светлых. И они умоются кровью!

Я вздохнул. Любитель фэнтези, в этой игре, откуда нельзя было выйти, я начинал ощущать себя в сумасшедшем доме. Это пугАло. И… кот. И шанс был снова только один… или все-таки не один?

Я осторожно, не привлекая внимания Ламиа, посемафорил Лухраспу. Спросил жестом: “Ну? Получилось?” Усач показал мне шесть пальцев и потом, отдельно, большой: все хорошо, мол.

Ладно. Усевшись в развилке ветвей, я достал из-за пазухи Коготь, а потом — ту кривую палку, обломок плАвника, который Климов метнул в голову Всеволода. Сейчас либо получится, либо нет. Давай, система, не разочаруй.

Примерившись, я приладил зауженный конец палки к желобку со внутренней стороны Когтя и накрепко перемотал эту конструкцию поясом, заложив внутрь монетку Грима. Ну?..

Вы создали уникальный предмет

Умение Крафтер: +5,1

Я присмотрелся.

Варварское копье “Погремушка дурачка”

Урон: рандомный

Класс предмета: воистину уникальный

Качество предмета: ужасное

Прочность: 4 %

Особое свойство: “Дуракам везет” (шанс нанести критический урон любой цели 0,01—10 %, зависит от уровня и умений того, кто использует, а также игрового контекста)

— Кстати, Алексей Константинович, — пробормотал я, — тут в кустах совершенно случайно стоит рояль, изволите ли сыграть?

Игра — абсолютно точно — подстраивалась под мои действия. Светка однажды прочла бульварную книжку про “квантовую психологию” и неделю сводила меня с ума, рассказывая про “формирование реальности нашим мышлением”. Потом ее попустило: после того, как я нашел и сбросил ей годный ролик, где какие-то бодрые чуваки стебали и разбирали по косточкам эту самую книжку, а заодно проходились и по мутной личности автора. Но разговаривать со мной об этом потом отказывалась.

Сейчас я чувствовал себя как в реальности из той самой книжки. Формирующейся. Беда была в том, что, подстраиваясь, игра одновременно и повышала ставки. Я мог выиграть. Но при проигрыше терял вообще всё. ...Ладно, пора начинать.

Я тихонько поднялся на ноги, балансируя на ветвях. Ламиа продолжала что-то там громыхать про возрождение древнего культа и обращение всех неверных в рабов, а я попытался представить, куда мне бить. Хэ зэ, куда. И как.

...И тут на плече у чудовища возник Амра. Он выбрался откуда-то из-за загривка, пошатываясь: вынырнул из плотных клубов темноты и пружинисто утвердился в той точке, где бесформенное крыло сопрягалось с сотканным из мохнатого мрака туловом. Оказавшись тем самым рядом с головой твари, вернее — близ человеческого женского торса, на котором сидела еще одна голова.

Ему явно было несладко — он прикладывал большие усилия, просто чтобы не сверзиться вниз. “Аура Прародительницы суккубов”, вспомнил я. Понятно.

Торс богини развернулся к ослабевшему пирату.

— О, ты еще здесь, — насмешливо произнесла Ламиа. — Столько жизненных сил в упыре! Невероятно. Что же, я не ошиблась — ты нам пригодишься. Я сделаю тебя Королем Ночи… О, не ревнуй, дитя! — последняя фраза предназначалась Грибусу-первожрице, который так же стоял на коленях. — Маленьким королем ночи… кукольным…

— Арргх! — взревел Амра и, прыгнув вперед, схватил богиню за горло.

...И выпустил, едва не рухнув в овраг.

— Заморозила мою кровь, нечестивое ты отродье! — рявкнул он, так яростно вытаращившись на свою правую руку, будто хотел ее оторвать.

Ламиа переливчато расхохоталась. Теперь ее голос и смех звучали нормально, звонко, и даже больше того — привлекательно. В отличие от ее слов.

— То ли еще будет, молодой пират! Твое тело познает тысячи состояний: ты будешь молить меня, и чтобы это остановилось, и чтобы никогда не кончалось!

— Как бы не так, ведьма!

Я не мог этого видеть, но буквально шкурой почувствовал, как у Амры на максималках включается его боевое безумие, или как там зовется эта абилка. Как если бы мы были с ним в одной пачке и я мог читать логи.

...А я, кстати, теперь и мог. Потому что в следующий момент, когда Амра зарычал: “Крум!”, в овраге, вырвавшись, как черт из коробочки, из листвы, Лухрасп закричал: “Грим!..” — и подбросил монеты вверх; а я, активировав “Воззвание к Светлым” (не услышит — и хрен с ним! а вдруг?!) метнул свое копьецо Амре.

— ЛОВИ!

Амра поймал. И игра объединила нас троих в пачку.

...Левой рукой, на крохах удачи Грима, ярости бешеного берсерка и — главное — на логике сюжетного образа, где Конан обязательно побеждает и Саломею, и Акивашу, — Амра поразил цель. “Погремушка” ударила Ламиа в грудь, и на алебастровом торсе раскрылась кровавая рана.

Ламиа ужасающе закричала. Вместе с ней пронзительный крик издала первожрица. Вырвавшись из тела Грибуса, которое кувыркнулось в овраг, призрак метнулся к своей богине и беспорядочно закружился вокруг, не в силах помочь.

Амра, нанеся свой удар, покачнулся и начал падать с тела чудовища вниз. Но он успел еще раз воткнуть короткое копьецо в тело Ламиа — ее темную аморфную тушу — и несколько невероятных мгновений скользил по ней, замедляя свое падение и буквально распарывая клубящийся мрак пополам когтем ловчего. Потом древко “Погремушки” сломалось, и Амра просто камнем канул в овраг.

Ламиа преображалась и никла, как ранее капитан Гвоздь. Полотнища тьмы, окружавшие торс богини, распоротые копьем, истончались и исчезали, открывая овраг яркому свету двух лун. Тело гигантской мыши, ее крылья, увенчанные когтями, — все это растворялось у нас на глазах. Сгусток тьмы, скрывавший верхнюю половину головы Ламиа, тоже раскручивался, точно чалма, и рассеивался. Наконец, остался лишь обрубленный, раненый торс богини — и с глухих стуком он тоже упал с высоты в овраг. Призрак жрицы с криком метнулся следом.

Я с трудом сел, опершись спиной о ствол. Фух-х… Но ведь это еще не конец.

Внизу, в овраге, Лухрасп метнулся к упавшему Амре. Я видел, как он полоснул себя по руке ятаганом и поднес запястье к бледному запрокинутому лицу своего друга, лежащего без движения. И Амра зашевелился.

Мне тоже нужно было лезть вниз: в темпе, в темпе! Там — опять раскатившиеся монеты, которые Лухрасп был должен подбросить, взывая к богу удачи, и что важнее — травы, собранные Грибусом. Без них мы не сварим зелье, а без него галера не поплывет. И я не выберусь с острова.

Все остальное — лут с капитана Гвоздя и с Ламиа — меня интересовало слабо. Тем более я полагал, призрак жрицы отнюдь не утратил своей опасности. Вот перестанет она горевать по богине, отойдет от первого шока — и… мало нам не покажется. Соберись, Лёха!

Обдирая ладони, я кое-как соскользнул вниз и поковылял вглубь оврага: как же, в самом деле, эта локация надоела! Вскоре я вышел к пиратам.

Лухрасп привел Амру в чувство, но сам выглядел не ахти как.

— Монеты собрал? — спросил я.

— Не все, — устало мотнул головой усач, — осталась последняя. Седьмая.

Он сунул мне в руку Коготь: мою монетку, примотанную к “копью”, усач извлек.

— Седьмую никак не могу найти...

— Ребята, — я обращался к неписям по простому, снова забыв, что это не более чем куски кода, сложные и обширные, впрочем. — Ребята, я предлагаю валить. Ищем Грибуса: у него в сумке травы. Берем его самого или только сумку. И к лодке. Черт с этими монетами, кладом, со всем этим островом. Я хочу только с него уплыть.

Из глубины оврага — от двери — доносились причитания призрачной жрицы. На неизвестном мне языке она снова пела, оплакивая свою богиню. Низкие стоны, из которых состоял плач, звучали тоскливо и жутко.

— Без седьмой монеты я не уйду, — упрямо сказал усач. — Я к этому кладу полжизни шел. У нас с тобой уговор!

Я вздохнул.

— Ладно… Ты умеешь по лунам время суток определять? Полночь скоро?

— Уже почти, — обреченно отозвался усач, взглянув в небо.

— Тогда поздравляю. Подозреваю, что в полночь начнется. И это будет еще хуже, чем Ламиа.

— Так не будем продолжать терять время, — буркнул пират.

Он вздохнул, вытащил одну счастливую монетку из кошелька, пошептал над ней и несколько раз крутанулся на пятках, а потом бросил.

— Заметил, куда упала?

Я ткнул когтем — монета улетела шагов на семь, еще дальше в овраг, и опять пропала в листве.

— Где-то там и последняя, — постановил Лухрасп и снова бросился рыться в листьях. Мы с Амрой последовали за ним.

С места, куда упала монета, был виден и Грибус — его тело лежало еще в десятке шагов впереди. Я прокрался к нему.

Пират был мертв — решительно и бесповоротно. Поодаль валялись его кожаная сумка с гербарием и красный колпак. Грязные седые волосы разметались. Не знаю, отчего именно, но мне неожиданно стало очень жалко беднягу. Старик был тот еще гусь — но всерьез на моих глазах навредить никому не смог. Зато сам попал под раздачу несколько раз — и погиб нелепо и некрасиво.

Неправильное что-то происходит в этой игре. Невзирая на все спецэффекты и сценарные рояли в кустах — не должно все так быть похоже на реальную смерть. Не за этим в игру приходят. И почему-то мне все сильней кажется, что наш “эксперимент”, который нельзя прервать, как-то связан со всеми этими странностями… Ладно, с этим будем разбираться потом.

Чтобы взять сумку, нужно было сделать еще три шага. Отсюда напрямую уже было видно самый глубокий участок оврага, где в дальнем откосе зловеще мерцала древняя дверь.

То, что осталось от Ламиа, рухнуло перед дверью; призрак жрицы стоял над останками (можно их так назвать?) на коленях, исполняя свой ритуальный плач. Проклиная сухие листья, заполонившие все вокруг, я медленно преодолел необходимое расстояние и потянул торбу Грибуса. Раздавшийся громкий шорох издевательски напоминал шелест крыл Ламиа. Жрица подняла голову и посмотрела на меня в упор. А потом кинулась.

Я бросился наутек. Умирать, держа в руках сумку, я боялся. Поэтому с криком “Полундра!”, перескакивая через горы палой листвы, я рванулся назад и выскочил обратно к побратимам-пиратам. К счастью, те были готовы.

Амра подобрал ятаган капитана Хызыра и поигрывал им с ухмылкой. А усач, проведя поперек оврага линию, опять рисовал вдоль нее какие-то знаки и бормотал. Оба стояли с той стороны черты.

— Лови! — крикнул я и швырнул сумку, Амра ловко поймал ее за ремень. Впрочем, я тоже успел: перекатился и оказался за линией за мгновение до того, как пальцы призрака вцепились бы мне в плечо.

Подлетев к черте, привидение затормозило и уставилось на нас жутким взглядом.

Властное лицо первожрицы теперь перекошено было гневом и болью, а лоб и щеки — украшены кровоточащими серебром ранами, которые та сама же себе и нанесла.

— Я ждала этой ночи сотни лет, — глухо и страшно сказала она, — и вы разрушили мои чаяния за один миг. Теперь еще невесть сколько веков я должна буду капля за каплей возвращать Госпоже ее силу.

— Не мы пролили первую кровь, жрица, — рыкнул Амра, опять жутко мне кого-то напомнив с ножом в руке.

— Вас ждет гибель. — Палец призрака протянулся вперед, отдернулся от черты, но потом по очереди ткнул в каждого. — Я говорю об окончательной гибели, забвении ваших дел и лиц в этом мире и в остальных. И вас, морские разбойники, и тебя, Спящий.

Я снова почувствовал дискомфорт: это было неправильно! Не должна непись так к игроку обращаться… Амра тоже поёжился и толкнул Лухраспа:

— Пора убираться отсюда. Не приведи Мимир, сейчас нашлет мужское бессилие — хуже этого нет, ходи по знахаркам потом… У меня было такое.

— ПРОКЛИНАЮ! — взвизгнула жрица. — Проклинаю гибелью и забвением!

...В этот момент кое-что началось. Хоть я и отдалился от самой глубокой точки оврага, но по-прежнему видел за его поворотом верхний краешек таинственной двери, мерцающий в лунном свете. И этот краешек дрогнул, а затем медленно двинулся вбок. Дверь открывалась!

— Ну всё, — пробормотал я. — Пришел лесник и всех разогнал.

Мгновеньем позже донесся шум осыпающейся земли, а светящиеся линии ярко вспыхнули. А потом — сильный и гулкий звук, будто бы распахнулись тяжелые створки бункера. Да почему — будто бы?.. Я знал — так и было. Наступила третья ночь, и свет обеих лун Терры одновременно пришел в овраг. Полных лун — изображенных на тех самых двух створках.

“Бункер” этот был, вероятно, гробницей. А ее обитатель (или несколько обитателей?), как я успел понять по нескольким оговоркам, был силой, связываться с которой не рисковали ни Ламиа, ни капитан Гвоздь: два этих ночных хозяина острова, проживавшие здесь, как кошка с собакой, в состоянии некоего вооруженного нейтралитета, могли лишь радоваться тому, что его истинный, третий хозяин выбирается из своего логова только раз в три года, не мешая их мелким сварам.

И в этот раз они оба рассчитывали успеть заполучить преимущество и закончить свои дела до того, как проснется живущий в гробнице... но не успели. И мы не успели тоже.

Лухрасп и Амра бросились прочь из оврага, причем новоявленный упырь — куда быстрей и ловчее. Когда усач запнулся о корень, заваленный листьями, и растянулся в середине тропы, Амра с рычанием схватил его за руку, вздернул — и повлек дальше со стремительностью экспресса.

Призрак жрицы, когда раздался жуткий гул, как будто ветром швырнуло вперед, но она вновь налетела на незримый барьер и отпрянула. Потом, выкрикнув “Госпожа!”, метнулась обратно вглубь оврага. Но, снова вскрикнув, свечой ушла вверх, за обрыв.

...Супер, неписи разбежались, как тараканы… А мне что делать? Я не верил, что крох выносливости, которые у меня оставались, хватит на бегство от неведомого врага. Ну хоть сумка была у Амры — можно было не беспокоиться. Поэтому доковылял до ближайшего подходящего углубления в сторонке, под стеночкой — и трясущимися руками забросал себя листьями. Если мне суждено быть обнаруженным — ну что же, здравствуй, респаун. В самом худшем случае эта тварь из гробницы сделает возрождение “отложенным” — до утра. Это значит, я опять не смогу просто так добраться до корабля… а откладывать отбытие с острова больше нельзя… но я не знал, что еще можно сделать. К черту, теперь все зависит не от меня.

В очередной раз навалившееся виртуальное “утомление” причудливо коррелировало с настоящей психологической усталостью. Не могу я больше решать эти всё новые и всё более нерешаемые задачи. Слишком много древних проклятий, призраков, хтони, кровищи. Слишком высокоуровневые противники. Слишком тяжелые, неподъемные квесты — как в старых играх, о которых рассказывал мне отец. И главное, это всё не заканчивается.

Буду просто лежать, зажмурив глаза, в листве и… Что это? Прямо у меня перед носом лежал золотой кругляш. Седьмая монета снова пришла ко мне! Стараясь не двигаться резко, я прошуршал рукой и цапнул ее. В то же мгновение перед глазами выскочили системные строчки.

Вы находитесь в сооруженном убежище.

Укрытие от посторонних глаз: 22,4 %; умение “Крафтер”: +0,12.

Хотите впасть в летаргический сон?

Да / Нет

Внимание! Из летаргического сна нельзя будет самостоятельно выйти до истечения назначенного вами периода.

От двери не доносилось больше ни звука — снова мертвая тишина. Но я знал, чуял, что проклятая непись, выползшая на третью ночь, отсиживаться в норе не будет. Может быть, уже стоит рядом и глядит на меня, как на страуса, засунувшего башку в песок. “22,4 %”, надо же…

Я ткнул “Да”.

Выберите, на какой срок хотите погрузиться в летаргический сон.

Перед мысленным взором всплыл таймер, и я поспешно поставил его на десять минут. Всё! ...Сам до конца не был уверен в правильности решения: все же на тварь, вылезшую в овраг, посмотреть хотелось. Но я помнил: бывают случаи, когда для маскировки гораздо лучше, если ты не видишь противника, не думаешь и… не боишься его. И этот случай был как раз из таких.

...И пришла мягкая тьма без картинок.

Когда тьма рассеялась, я, не шевелясь, выждал еще пару минут. Обратил внимание, что шкалы показателей подросли: ненамного, но все же заметно. Похоже, в “летаргическом сне” персонаж восстанавливается быстрее. Надо запомнить… Тут же я понял, что и мое моральное состояние улучшилось. Так бывает порой “в реале”: днем после бессонной ночи поспишь минут десять-пятнадцать — и как огурец, снова готов на подвиги. В универе я так перед экзаменом делал. Жаль, теперь работает уже не всегда: зачастую лишь голова начинает болеть.

Прорвемся! Держись, котофей! Я осторожно смахнул с лица листья. По-прежнему было тихо, но ощущение непосредственной угрозы миновало. Поднялся и, стараясь потише шуршать, подошел к линии, проведенной Лухраспом.

...Она исчезла. Борозда в земле, выписанные палкой значки — все это было сметено прочь, будто ковшом. Я двинулся дальше, вглубь к двери.

Та оказалась распахнута: в стене оврага зиял огромный проход. Чёрт…

Здравый смысл велел мне бежать. Нет, не потому что страшно. Потому что нельзя рисковать. Надо, надеясь, что обитатель гробницы не переловил еще важных для меня игроков и неписей, бежать к хижине, куда мы перегнали лодку. Прыгать в нее и валить: плыть подальше с этого проклятого острова. Но...

Я ведь догадывался, кто мог обитать в этой гробнице. Кто сожрал много лет назад команду капитана Гвоздя — всю, кроме Бен-Ганаша, которого сделал своим слугой и обязал водить сюда корабли, соблазняя их зарытым сокровищем. Намеков и оговорок было достаточно. Мой старший “родственник”, вот кто. И может быть, в его логове я — именно я! — смогу и успею урвать что-нибудь интересное именно для упыря?.. Раз уж так получилось, что двери открыты и я — здесь…

И я осторожно пошел вперед. Ночное зрение выручало: во тьме за распахнутыми дверями, куда не проникал лунный свет, я легко различил лестницу, уходящую вниз, и вдоль нее по стене — ряд фигурных кованых скоб, чтобы вставлять факелы. Как есть гробница. Сами высокие створки — теперь, когда они были открыты, можно было их разглядеть — были сделаны не то из металла, не то из камня. Снаружи они заросли слоем земли, изнутри тоже были покрыты то ли патиной, то ли грязью, но толстые боковые края хранили идеальную гладкость. По ним продолжали сновать огоньки, намекая, что обе махины могли быть созданы и сдвинуты с места либо высокими технологиями, либо магией.

Стоп… а что с нашей падшей богиней?

...Бледный торс Ламиа лежал в листьях, как никогда прежде напоминая статую Венеры Милосской. Я присмотрелся — да это теперь и была статуя. Никаких хлопьев мрака, никаких щупалец. Верхняя часть головы тоже была отколота, как и конечности. А вот призрака жрицы не было видно.

Алебастровая статуя

Аватар темного божества Ламиа

(Аватар неактивен. Хотите попытаться вознести молитву Ламиа?)

Да / Нет

Не-не-не. Лежи, богинюшка…

Откуда-то с побережья донесся крик — не понять чей. Он сработал для меня спусковым крючком. Сорвавшись с места, я скользнул мимо циклопических створок и шагнул в подземелье.