Невероятное путешествие из Нью-Йорка в Голливуд: без денег, но с чистым сердцем

8. Добрые люди Гейлсберга

Человек путешествует по миру в поисках того, что ему необходимо, и находит это, вернувшись домой.

Джордж Мур

Путешествие на поезде до Гейлсберга обошлось без приключений. Немногочисленные пассажиры дремали или читали, предоставив мне время обдумать собственные планы. Иллинойс — прекрасное место. Реки и рощи оживляют его равнинные просторы, внося разнообразие в довольно обыденный пейзаж. Поездка действовала на меня умиротворяюще. Еще в Чикаго я почувствовал, насколько больше вы получаете от путешествия, если отказываетесь от материально-денежных взаимоотношений с миром. Теперь я чувствовал свою внутреннюю свободу.

Прибыв в Гейлсберг, я спросил у служащего железной дороги, где находится офис мэра. У меня был план. Еще в поезде я вспомнил, что еще ни разу не вступал в контакт с знаменитой политической системой Соединенных Штатов. Власти великого демократического государства, которое вдохновляет своим примером весь мир, оставались абсолютно мне незнакомыми (за исключением двух немного неприятных встреч с полицией). Поэтому я отправился на поиски мэра этого тенистого города Среднего Запада, чтобы спросить его, не пустит ли он меня к себе переночевать. В то время это казалось мне хорошей идеей. Позднее оказалось, что идея была не столь уж хороша.

Я остановился у здания, где, как я думал, располагалась мэрия.

— Добрый день, друзья! — воскликнул я. — Могу ли я увидеть мэра?

— Мэра? У мэра нет офиса в здании главного управления полиции города.

Господи. Полиция. Опять.

— И какое дело у вас к шефу? — проворчал полицейский, сидящий за рабочим столом. Затем он заметил микрофон на отвороте моей одежды.

— Это что, микрофон? — с подозрением спросил он. — Вы что, записываете наш разговор?

— О нет, конечно же, нет!

— Тогда зачем на вас включенный микрофон?

— Да нет же, он вовсе не включен, — на самом деле он был включен. Я не знаю, почему я утверждал обратное. Но было уже поздно что-либо исправлять. Я пытался очаровать полицейского рассказом о моем путешествии, объясняя, что истинная моя цель — понять настоящую степень людской доброты к незнакомым людям. Его это все абсолютно не интересовало, все его внимание было сосредоточено на том, что я его записываю.

— Слушай, сынок, если ты записываешь наш разговор, у нас тут могут быть проблемы!

Ну вот что за склонность у персонала правоохранительных органов Штатов к слову «сынок»? Я извинился и быстро покинул полицейский участок, надеясь, что никто за мной не последует. Никто и не подумал. По дороге от здания полицейского управления меня остановила компания из двух чернокожих парней и одной девушки. Одного из них только что выпустили из участка, и он слышал весь наш с полицейским разговор.

— Откуда ты, приятель? — спросил тот, который был выше.

— Из Лондона, но сейчас я направляюсь к надписи «Голливуд».

— Я слышал, что там было с полицейским. Ты не должен связываться с этими отморозками. У них нет души!

— Да, похоже, он не был слишком вежлив со мной, но все же…

Парень хотел сгладить мой неприятный опыт общения с полицейским и предложил купить мне немного еды — от таких предложений я никогда не отказывался. Минутой спустя мне были преподнесены чизбургер и картошка фри, любезно купленные Дре и его только что присоединившимися к нам приятелями в маленьком продуктовом магазинчике. По причине своей болезни я, в действительности, не мог есть чизбургеры и фри, но я не рискнул разглашать эту информацию и просто крепко сжимал в руках пакет, надеясь, что они не заставят меня сжевать его содержимое.

Следующие 15 минут или около того машины — множество машин, — переполненные друзьями Дре, все подъезжали и подъезжали к продуктовому магазинчику. Вскоре это место бурлило людьми.

Лишь недавно я самым приятным образом болтал с двумя парнями и одной девушкой, теперь же было похоже на то, что все живущие по соседству люди собрались обрушиться на меня с вопросами. Вопросы были у каждого из них:

— Ты из Лондона? Приятель, это же так далеко. Я тоже бывал в Нью-Йорке.

— Ты смотрел «V значит вендетта»? Обожаю момент, когда они взрывают те большие часы[2].

— А какую музыку слушают в Лондоне?

— Значит ты просто… А как тебе вообще удается добраться куда-нибудь без денег?

И я рассказал им свою историю. Историю про Кинамон, про великодушную Джулию, про Криса, про семью Адамс, про священника, занимающегося боевыми искусствами, про студентов Вирджинии и еще про многое другое.

— И где ты остановишься на ночь?

— Не знаю. Но я найду себе место. Может, есть идеи?

— У меня есть идея, — сказал парень небольшого роста, стоящий рядом с Дре. Он пустил по рукам свою шапку и поставил ее рядом со мной, — за свою комнату ты прочтешь нам рэп.

— Прости?

— Рэп. Ты же можешь прочесть рэп, да? Ты читаешь рэп, и если у тебя получится нормально, мы найдем тебе место для ночевки.

Я обдумал предложение. Это могло сработать. Я никогда прежде не читал рэп, однако было ли в этом что-то сложное? Подбираешь слова в рифму, складываешь из них предложения, делаешь такие движения руками… Я смог бы это сделать.

— Я согласен.

Толпа приветствовала мое решение.

Дальше все стало интереснее.

— Я начну, ты продолжишь. Готов? — спросил друг Дре Марио. У меня не было времени, чтобы сказать «нет».

Леон веселый малый бедный

Среди черных чуваков испуганный и бледный

Все в порядке зема

Леон здесь не дома

Потом он сделал приглашающий жест в мою сторону.

Я рифмую рэп не знаю о чем,

Пока чувак за грилем занят филе…ём

Одобрительные возгласы! Поэтому я продолжил:

Он режет бургеры и жарит их вкусно,

А я сочиняю рифмы, хотя и не искусно!

Опять одобрительные крики. У меня получалось! Опять вступил Марио.

Ты белый чувел, но твой рейс улетел.

Я черный, не знаю как что, из тюрьмы только что,

Я не нравлюсь тебе, пшел прочь, не неси хрень,

Маленький паенька живущий на пять долларов в день.

Он опять передал очередь мне, я чувствовал себя отлично. Даже слишком. Я упивался триумфом, я возгордился слишком сильно.

Ты прав, на пять долларов я живу.

И потом я запнулся. В голове ничего. Что за рифма к «живу»? Давай, Леон, давай! Думай!

И жру я траву, потому что не стоит она ничего…

Все, я потерял нить. Траву? Что за черт. А дальше как? Проклятье!

Меня спас Марио:

А если и стоит чего, ты свернешь из нее косяк.

Я улыбнулся, толпа засмеялась. Он продолжал:

Свернешь, покуришь, поймешь, что жизнь твоя ништ як.

Он показал в мою сторону.

«Мммм», — толпа ждала. «Я, ммм». Я запутался, в голове моей было пусто. Марио опять взял все на себя.

Сегодня ты куришь, и куришь, и тебя не трясет.

Одобрительный вой слушателей, и он продолжил.

Тебя только трясет, если куришь через не могу

Если куришь ты через могу, то тебя пронесет.

Толпа начала пританцовывать в ритм, Марио вновь показал в мою сторону. Я продолжил самым наилучшим образом, на какой только был способен: поэтическим:

И если тебя пронесет, то укроешься ты в душистом стогу.

Полная тишина.

Танцы прекратились. Все уставились на меня, а затем — друг на друга. В душистом стогу, Леон, в душистом стогу?

Затем тишину разрезал вой полицейских сирен.

Толпа рассеялась столь же быстро, как и собралась. Через 30 секунд площадь перед продуктовым магазинчиком обезлюдела. Я остался в одиночестве, вместе со своим бургером, к которому не прикоснулся, задаваясь вопросом, что же, ради всего святого, только что произошло.

— Что, я был столь плох? — спросил я человека за кассой магазина.

— Ну, не слишком хорош.

Что ж, это было правдой. Они разбежались из-за моего рэпа? И из-за этого, и из-за перспективы оказаться в полиции. Еще минуту назад я был в центре внимания странного мира гангстер-рэпа, теперь же я оказался в полном одиночестве, поскольку все остальные участники событий быстро завели моторы и исчезли. Моя попытка собрать средства на номер в отеле закончилась моим совершенным унижением. Я взял свой рюкзак и вышел из магазинчика, держа в руках пакет с чизбургером и картошкой фри. Я понял, что все еще несу его в руках, только сделав пару шагов в сторону от магазина, и когда я оказался вне поля зрения человека, все это приготовившего, я засунул пакет в кусты.

Впереди светились огни центра города, однако многообещающе они не выглядели. Уже наступил вечер, и я спрашивал себя, как же мне найти человека, готового помочь. На улицах города я видел только нескольких человек, и для того, кто полагает собственное благополучие только на общение с другими людьми, это было плохим знаком. Однако этим богатым на события вечером судьба припасла для меня про запас кое-что другое. Улицы были абсолютно пусты, поэтому я полагал, что если я и пересекаю проезжую часть, не посмотрев внимательно по сторонам, то это не может быть для меня опасным. Сразу после того, как я сошел с тротуара, раздался резкий звук автомобильного сигнала, и я обнаружил, что нахожусь прямо по ходу движения помятого голубого седана. Из-за лобового стекла на меня смотрела пожилая леди, натянуто улыбаясь.

— Вы что, заблудились? — спросила она, выглядывая в боковое окошко.

— Это настолько очевидно?

— Откуда и куда вы направляетесь?

— О, это долгая история.

— Англичанин в Гейлсберге? Да, мне следовало бы понять, что это — действительно долгая история. Что ж, попробуйте ее рассказать.

Я рассказал свою историю вплоть до встречи с местными рэперами. Она была очарована моим путешествием по Америке, и я практически видел, как в ее голове закрутились колесики — я знал этот взгляд: «Как я могу помочь этому бедному парню?». Похоже было, что она действительно хотела оказать мне помощь на моем пути, хотя я и не был уверен, не вызвано ли это желание чувством вины за то, что ее машина меня чуть не переехала. В качестве первой попытки она предложила мне 20 долларов на ужин.

— Хоть это и разбивает мое сердце и огорчает мой желудок, но я вынужден отклонить ваше предложение.

Она изменила тактику и предложила мне другую идею (лучше великодушия может быть только настойчивое великодушие).

— Подождите минутку, я знаю, как мы поступим. Моему мужу не понравится, если я подберу на дороге молодого незнакомого человека, чтобы подвезти его, но мой сын находится недалеко отсюда. Он сможет это сделать.

Она быстро набрала номер, и вот ее сын уже спешил к нам. Пока мы его ждали, я узнал, что пожилую леди зовут Пру и что она провела в Гейлсберге практически всю свою жизнь. Вскоре мы увидели, как по улице в нашем направлении идет ее сын, человек сорока с чем-то лет, с совершенно озадаченным выражением на лице.

— Привет, мам.

— Как твои литературные курсы, дорогой?

— Хорошо, но не могу сказать, что расстроился, когда меня оттуда вытащили.

Они обменялись быстрыми поцелуями, и Боб повернулся в мою сторону.

— Итак, вы — англичанин.

— Так и есть. Ваша мама была чрезвычайно добра ко мне.

— А, у вас этот акцент и все такое. Здорово. Что скажешь, мам?

— Я скажу, чтобы ты взял двадцать долларов и пошел, покормил Леона ужином. Я думаю что вы двое можете вполне поладить.

— Будет сделано. Леон. Мой грузовик в той стороне.

Вскоре мы уже направлялись в местный маленький ресторанчик, где я обнаружил свой собственный маленький кусочек рая: американский шведский стол или берите-все-что-вы-сможете-съесть.

Если вы никогда не были в американском ресторанчике, работающим по принципу шведского стола, я могу сказать только одно: мало где можно найти подобное. Я лично никогда не видел ничего похожего ни до поездки в Америку, ни после. Вы просто берете большую тарелку и кладете на нее: салаты, овощи, приготовленные на пару и на гриле, мясо в тысячах вариантов, самый разнообразный хлеб. Тут же находится и стол с десертами, который требует, возможно, самого сильного самообладания. У вас есть куча вариантов, чем и в каких количествах наполнить свою тарелку. Само собой разумеется, что вы съедите все, что на нее положили, а затем вернетесь, возьмете еще одну тарелку и совершите новый заход. Сколько раз вы будете это делать, зависит лишь от вашего желания. Это необыкновенный феномен, безусловно, служит показателем американского изобилия и даже радушия. Но кто-кто утверждает, что он также неким образом связан с эпидемией ожирения. Но говорите, что хотите: такой шведский стол, вне всякого сомнения, очень американская черта с любовью этой страны ко всему огромному.

В то время когда я поглощал содержимое своей третьей тарелки, между нами с Бобом завязалась дружеская беседа. Боб оказался подлинным жителем Среднего Запада, преданным членом общины, глубоко любящим свою семью. В центре нашего застольного разговора находилось мое путешествие, однако вскоре мы перешли к обсуждению его страсти к знакомству с новыми людьми. Стало понятно, почему он с такой готовностью вызвался мне помогать. Он сам был настоящим искателем приключений, жаждущим наслаждаться жизнью во всей ее красоте. Он начал рассказывать мне о своем опасном приключении, когда он оказался в затруднительном положении посреди болот Флориды в компании зловещего незнакомца. В его рассказе я нашел кое-что для себя знакомое.

«Я путешествовал автостопом из Северной Каролины во Флориду. Я был в Джорджии, стоял, голосовал на шоссе, около меня остановился пожилой человек в корпоративном внедорожнике и показал рукой, чтобы я лез в машину. Мне было 19 лет, я принял его приглашение. Он сказал: «Бросай свою сумку на заднее сиденье, я подвезу тебя, докуда смогу».

Еще он сказал: “Каждый раз, когда я приезжаю в этот город или же еду этим маршрутом, я заезжаю навестить своего дядю. Ты же не против, если мы завернем к нему и немного там побудем?”

Я сказал: “Бесплатный проезд… конечно, это классно”. О, этот энтузиазм и способность выбрасывать свое время на ветер в 19 лет».

Я рассмеялся, узнавая себя.

«Итак, мы свернули с главной дороги: с четырехполостного шоссе на двухполостное, с двухполостного — на однополостное — на бетонку — а затем он повернул, и мы оказались на какой-то плохо наезженной лесной дороге, ветви деревьев почти касались крыши машины, вокруг все было, знаешь, как-то похоже на болото. Потом мы въехали на проселочную дорогу, и я подумал…»

«Что же я наделал?» — вставил я.

Боб рассмеялся. «Точно! “Точно, во что я ввязался?” Знаешь, в мыслях своих я готовился к самому худшему. Теперь я знаю, что такое страх, о чем думает человек, когда чем-то испуган. Мы подъехали к тому дому, перед ним стояло что-то около двенадцати машин. Мой водитель сказал: “Эй, а его-то машины нет на месте”. Нет на месте? — спросил я. “Нет, его машины здесь нет”, — ответил он. “Да, но как же все эти машины здесь?” — спросил я. “Да, это все тоже его машины. Но той, на которой он любит ездить, здесь нет, поэтому…”

Я уже ожидал, что Боба попытаются скормить крокодилам, когда его новый знакомый покажет, наконец, темную сторону своей психики. К счастью для Боба, ничего подобного не произошло. «И потом мы развернулись и уехали. Мы остановились около маленького придорожного семейного магазинчика со старыми деревянными полами, он предложил мне зайти вместе с ним, купил мне напиток и сэндвич и протянул два бакса. “Это все, что у меня осталось. Вот, возьми. Двигайся дальше к своей бабушке”. Я сказал: “Я не могу взять ваших денег”. “Нет, это — подарок. Ты не можешь отказаться от подарка”, — возразил он.

И я взял деньги и продолжил свой путь во Флориду. Помнит ли он меня сегодня? Скорее всего, нет, но я точно помню его».

«Мы можем встретить на своем пути как опасность, так и людское великодушие, вот о чем твой рассказ», — подытожил я.

«Ты понял меня, — сказал Боб. — Поэтому-то мы и пускаемся в путешествия, ведь так?»

Боб выразил словами то, что я уже давно ощущал: потенциальная опасность скрывается за каждым углом, но там же мы можем встретить и потенциальное чудо. Я был вынужден доверять людям, которые помогали мне, но и они должны были тоже обладать изрядной долей доверия и уверенности во мне. Кто знает, как далеко должна простираться эта наша взаимообусловленность? В нашем современном обществе наше сознание чаще всего затуманено страхом перед окружающим нас миром. Я знаю, что я и сам был в этом виноват. В нашей быстро развивающейся, перегруженной информацией среде обитания на нас сыпятся истории об убийствах, похищениях, не поддающихся здравому смыслу случаях проявления немотивированной жестокости. В ответ на это мы внутренне закрываемся, что дает нам иллюзорное чувство безопасности. Но я знал, что это всего лишь иллюзия. Доверие — редкий товар, который только случайно можно найти за пределами семейного круга. Однако когда мы рискуем, мы обнаруживаем, что все мы — родня по духу, все мы в одиночестве бредем по одному и тому же пути.

— Итак, — сказал Боб, впиваясь зубами в кусок яблочного пирога, щедро сдобренно по бокам мороженным, — Тебе нужно где-то остановиться.

— Да, это очевидно самая безотлагательная моя потребность.

— Хорошо, думаю, это мы сможем тебе обеспечить.

— Ты серьезно? — моя реакция выражалась широченной улыбкой, расплывающейся на моем лице.

— Мне просто нужно позвонить. Потому что, как мы знаем, в этой жизни существуют лишь два правила. И правило первое гласит: следи за тем, чтобы женщина всегда была счастлива.

Боб достал свой мобильный и позвонил домой.

— Привет. Мама уже дома? — трубку взял один из его детей, догадался я. — Может ли твой папа привести в дом гостя на ночь? — мне оставалось только представлять, что мог подумать человек на другом конце провода. — Джентльмен из Англии. Ага. Да, у него британский акцент и все такое.

Боб жил в комфортабельном доме в пригороде Гейлсберга, со вкусом обставленном, уютном и чистом. В гостиной Боб показал мне альбом фотографий с его реконструкций. Он был членом клуба истории Гражданской войны, который в течение всего года занимался реконструкциями знаменитых сражений. Протянув мне две фотографии, на которых был запечатлен он сам вместе с другими людьми в исторических костюмах, Боб сказал, что я могу оставить их в качестве сувенира на память о моем путешествии. Кроме того, он пообещал, что на следующий день позволит надеть мне один из костюмов и научит меня метать топор.

«Как метать топор? Метать топор где? В кого? — спросил я, — И… зачем?»

«Леон! — ответил Боб, — каждый мужчина должен знать, как метать топор».

Когда я следующим утром встал с постели, Боб сдержал свое слово и протянул мне костюм, который я мог надеть. Я постарался отвертеться от этого странного действа, но он настаивал. Нет костюма — нет метания топора! Я втиснулся в костюм и вскоре обнаружил себя в образе зверобоя. Вскоре мне стало ясно, что подразумевалось под «метанием топора».

Прежде всего, это был никакой не топор. Это был томагавк.

На заднем дворе своего дома Боб показал мне, как метать томагавки. Это было не так просто, как могло показаться. Мне потребовалось несколько попыток, прежде чем я смог изобразить хоть что-то, удаленно похожее на успешный бросок томагавка. Попрактиковавшись, я смог как-то овладеть искусством метания томагавка и начал получать море удовольствия от этого древнего развлечения. Один раз я промазал настолько, что мой томагавк приземлился ближе к Бобу, чем к дереву. Боб терпеливо улыбнулся и посвятил следующие десять минут изложению «101 шага» по освоению томагавка. Без сомнения, Боб решил использовать все свои возможности, чтобы сделать мое пребывание в Гейлсберге наиболее приятным. Кто бы мог подумать, что окажусь в подобном месте? Лишь предыдущим вечером я читал рэп, а теперь я метаю томагавк в дерево. Добро пожаловать в мой мир!

В Бобе чувствовалось какое-то отцовское отношение ко мне. Он был со мной мягок и добр, мы обнаружили, что у нас много общих точек соприкосновения. У него было две юные дочери, и я думаю, что привнесенная мною в его дом мужская энергия заряжала его. Кроме того, он, кажется, понимал, почему я хотел вырваться из удушающей хватки моей прежней жизни.

Когда праздник метания томагавка был завершен, Боб предложил мне вместе позавтракать. За завтраком к нам присоединились его жена и его мать, которой я многократно был обязан за то, что мое нынешнее приключение стало возможным. Мать Боба — изумительная женщина. Когда мы закончили завтракать, Боб решил поднять демонстрируемое им великодушие на новый уровень: он хотел найти способ, как доставить меня в Денвер.

— Насколько я понял, билет на поезд стоит девяносто девять долларов. Я только что говорил об этом с владелицей местного ресторана. Она знает, что ты не можешь принимать деньги, но она может пожертвовать десять долларов тебе на билет. И я думаю, что знаю достаточно людей, которые могли бы поступить так же. Пожалуй, мы сможем собрать нужную сумму на билет до Денвера до пяти часов вечера.

— Ты имеешь в виду благотворительный сбор денег со всего города?

— Давай назовем это так: просто друзья помогают друзьям.

— Хорошо, я… Я имею в виду, если ты… Я имею в виду, да! Это просто за выходит… Выходит за рамки моего понимания, но я имею в виду, если ты… — тут он мягко прервал меня.

— Люди, живущие в нашем сообществе, очень великодушны, поэтому думаю, что мы можем помочь тебе осуществить задуманное.

— Я могу обнять тебя? — я был в экстазе.

Боб только рассмеялся в ответ, я крепко обнял его, а затем расцеловал его мать. Боб собирался собрать деньги и действительно купить мне билет.

Предложение Боба всему городу сделать взносы в качестве дружеской помощи было чем-то исключительным. Мое путешествие никогда не уставало удивлять меня, но этот случай был достоин отдельного внимания. Похоже, скоро я смогу продолжить свой путь на запад с помощью всего города. Острое чувство благодарности пульсировало в моей крови. У меня были некоторые сомнения, сможет ли Боб собрать мне на билет 100 долларов, однако он сам был в этом уверен. Он твердо полагал, что маленькому городку Гейлсбергу по силам справиться с задачей.

Боб, без сомнения, в городе знал всех, он не оставил камня на камне от моих сомнений в его способности поднять благотворительную волну. Боб был настоящей машиной по привлечению средств, а мне было очень приятно видеть, как врачи, торговцы машинами, страховые агенты протягивают ему руки с зажатыми купюрами на мои нужды. Репутация Боба в этом городе была поистине звездной.

День прошел в наших с Бобом разъездах по городу в его верном грузовичке-пикапе и сборах благотворительных средств, которые вносили добрые люди Гейлсберга. Получив последнюю долларовую бумажку из необходимых, мы направились на вокзал, где Боб приобрел мне билет на поезд от лица всех жителей города. Стоя на платформе, готовый сесть в поезд, я смотрел на Боба, его мать, его жену, на группку жителей города, у которых оказалось немного свободного времени, чтобы прийти и пожелать мне счастливого пути. Я обнял Боба, и когда я уже разворачивался, он положил руку мне на плечо и сказал, глядя прямо в глаза:

«Правило номер два, Леон, — протянул он мне мой рюкзак, — оставайся людям другом».