Нейтрально-враждебный

Глава 12

— Как это — не хочешь идти? — удивленно воскликнул Васек. — Да ведь это важнейшее событие в жизни Форинга! Такой праздник случается не каждый день.

— А мне все равно, — сердито проворчал Стасик, и отвернулся от коллеги.

— Нет, ты это брось! Когда еще нас, свинопасов, станут угощать бесплатно? Да не абы чем, а пивом и пирогами.

Стасик поморщился, с отвращением наблюдая стадо свиней, которое разбрелось по лугу в пределах наспех возведенного ограждения. Это ограждение им с Васьком приходилось переносить с места на место каждые две недели. Хрюшки подъедали и вытаптывали всю растительность на каком-то участке, после чего происходила смена дислокации их стада.

— Посвящение в паладины — великое и значимое событие, — пафосно изрек Васек. — Даже магов и целителей не чествуют так, как святых рыцарей, посвятивших себя служению добру. И ты хочешь это пропустить? Пропустить бесплатное угощение, танцы, песни и волшебный фейерверк? А девчонки! Дружище, там же будут девчонки. Все, и из самого Форинга, и с окрестных деревень. Может, найдешь себе подругу и сразу повеселеешь.

Траурная физиономия Стасика приобрела еще более кислое выражение. Что-то подсказывало ему, что при его-то престижной профессии у него нет ни малейшего шанса на успешный пикап. И это уже не говоря о том, что в общении с девушками он всегда был робок и неумел. Как только оказывался в опасной близости от представительницы противоположного пола, сразу глупел впятеро, даже два слова связать не мог. Стань он великим магом, этот почетный статус придал бы ему уверенности в себе. Но он свинопас, и этим все сказано. А должность свинопаса рушила его и без того жалкую самооценку ниже уровня грунтовых вод.

— Ты как хочешь, а я тебя на праздник хоть силой, но потащу! — пригрозил ему Васек. — Даже не думай отсиживаться в своей берлоге, когда весь Форинг будет веселиться.

Праздник! Как же! Возможно для всех жителей Форинга, и для Васька в том числе, грядущее торжество действительно было праздником. Но для Стасика намечался один из самых черных дней в его недолгой жизни. Ибо в этот день его злейший враг, его вечный обидчик Колька станет паладином. Притом этого потрясающего успеха он достиг за рекордно короткий срок. Никому прежде даже не снился столь стремительный взлет по карьерной лестнице от обычного рядового новобранца до элитного рыцаря. А ведь это только начало. Если так пойдет и дальше, то Колька через пару лет выбьется в верховные паладины Форинга, а потом, чего доброго (об этом даже думать было тошно) возглавит рыцарский орден Ангдэзии. То есть станет третьим, после короля и королевы, человеком во всей державе. А еще Васек недавно рассказал Стасику, что у короля есть молоденькая дочка, как и полагается — красавица невероятная. Ну и вот оно все и сходится. Кому же еще взять в жены наследницу престола, как не величайшему герою Ангдэзии? В общем, не успеешь оглянуться, а Колька уже король.

Самое ужасное заключалось в том, что вся эта леденящая кровь фантазия вполне могла обернуться явью. Вообразив себе, что ненавистный Колька выбьется в короли, Стасик только чудом не разрыдался. Его обидчик взойдет на трон Ангдэзии, а он, всю жизнь проведший в мечтах о правильном мире и геройской карьере, останется все тем же ничтожным свинопасом.

Впрочем, у Стасика еще оставалась крошечная надежда на перемены. Он ведь расклеил злодейские свитки. Правда, прилепил их не на саму стену, а на ее фундамент. Но Стасик надеялся, что это не так уж и важно, и черная магия сумеет сработать даже из-под земли. Еще бы Риана не оказалась обманщицей, и не забыла о нем. Он готов был покинуть Форинг сию же минуту и смело отправиться в новую жизнь, что ждала его по ту сторону нейтральной полосы. Не сложилось ему стать героем добра, ну и ладно. На добре свет клином не сошелся. Отныне путь его — зло! Трепещи же, ненавистный Колька, недолго тебе почивать на лаврах и купаться в женском обожании. Великий черный маг Стасик Мрачный однажды явится по твою душу. И заставит тебя ответить за все! А там ведь много всего накопилось. Оно долго копилось. Целых десять лет.

— Ну, так что ты решил? — вторгся в его мысли голос Васька.

— Ты о чем? — не сразу сообразил Стасик, чья фантазия унесла его далеко, в иной, очень правильный мир, где он стал могучим черным магом и жестоко поквитался с жалким и трусливым паладином Колькой. А потом в него влюбилась Лаура, они поженились, и вместе отправились на поиски безопасных приключений.

— Да все о том же, — проворчал коллега. — Надумал идти на праздник посвящения, или мне придется тащить тебя туда на аркане?

Стасик осознал, что Васек не отцепится от него с этим праздником, и сдался. Не хотелось ему становиться свидетелем триумфа ненавистного Кольки, но, похоже, придется. Ну и ладно. Тем сильнее станет его злоба. Тем жарче в его сердце разгорится огонь мести. И когда пробьет час расплаты, могучий черный маг Стасик Ужасающий воздаст Кольке и за это.

— Ладно, так и быть, схожу, — согласился он.

— Ну! Давно бы так! — обрадовался Васек. — Вот увидишь — будет круто. На прошлое посвящение волшебники полчаса запускали фейерверки, да такие, каких ты прежде не видел. Это тебе не китайская просроченная пиротехника. Настоящая магия!

Весь город готовился к предстоящему торжеству. Днями напролет со всех окрестных ферм в Форинг нескончаемой вереницей шли телеги с продовольствием. Повара трудились без отдыха, готовя бесчисленные угощения. Горожане скупали дорогие ткани и заказывали себе наряды для предстоящего торжества. Герои не вылезали от портных. Каждый стремился выделиться своим внешним видом. Особенно усердствовали волшебники, придумывающие себе совершенно невероятные мантии. У одних узорная вышивка светилась магическим огнем, у других на плечах сидели крошечные фантомные дракончики и извергали язычки пламени. А когда разнесся слух, что в одну из лавок завезли шелковые чулки из самой столицы, девушки взяли торговую точку штурмом и опустошили ее запасы за пятнадцать минут.

Все, от первого паладина до последнего крестьянина, были счастливы ожиданием торжества. И лишь один человек во всем Форинге ждал этот день как свою казнь. Стасику очень хотелось, чтобы Риана забрала его в империю прежде, чем произойдет посвящение Кольки в рыцари, но время торжества все близилось, и ему стало ясно — чуда не случится. Похоже, ему все-таки предстояло стать свидетелем триумфа своего кровного врага.

День посвящения приближался, приближался и, наконец, настал. Всю ночь накануне Стасик спал плохо. Ему непрерывно снились какие-то ужасы, роль главного монстра в которых досталась ненавистному Кольке, так что проснулся он чуть свет, разбитый, больной и уставший, будто всю ночь напролет самоотверженно пас свиней. Выглянув в окно, Стасик заметил снаружи ясное небо без малейшего облачка на нем. Будто сама природа подыгрывала Кольке, организовав, как по заказу, самую лучшую погоду. А ведь Стасик так надеялся на дождь, а еще лучше град, а еще лучше, чтобы разразился конец света, и все, включая Кольку, умерли бы страшной смертью. Но нет, не сбылось. Даже в вопросе осадков правильный мир был на Колькиной стороне.

— Не пойду я на этот шабаш, и точка! — проворчал обиженный на весь белый свет Стасик, рухнул обратно на кровать и накрылся с головой своим старым одеялом.

Он стал страстно мечтать о том, как однажды покарает Кольку за все хорошее, и сам не заметил, как вновь задремал. Из этого состояния его вырвал громкий стук в дверь.

Автором его оказался Васек — нарядный, лучащийся улыбкой, твердо настроившийся повеселиться сегодня в городе.

— Только не говори, что ты еще не вставал! — потребовал он у Стасика.

— А который час? — спросил тот, щуря на свет опухшие глаза.

— Давно за полдень. В Форинге уже гудят, даже отсюда слышно. Я вот сам задержался, дела возникли. Думал, ты уже ушел без меня.

— Да я, наверное, не пойду, — заюлил Стасик. — Что-то мне нездоровится. Голова болит….

Но врать он никогда не умел. Его школьные учителя могли бы это засвидетельствовать. Сколько он ни пытался отпроситься с уроков по причине внезапно возникшего недомогания, у него ни разу не выгорело. Вот и Васек без труда раскусил его ложь.

— Да ты просто заспался, вот и все! — заявил коллега. — Шутка ли — целый день дрыхнуть. Что ты ночью делал?

— Спал, — ответил Стасик.

— Ну, все ясно. Если сутки проспать, то любой себя больным почувствует. Ты вот что — собирайся, одевайся, и погнали в город. Сейчас как ударим по пирогам, да как пройдемся по колбасам, да как пивом все это дело смочим. Сразу оживешь!

Стасик сомневался в том, что даже самые лучшие угощения способны вернуть ему бодрость духа и вкус к жизни. Но упираться и дальше он не стал. Решил — будь что будет.

На сборы не ушло много времени. Его скромный гардероб не оставлял простора для импровизаций, поскольку состоял всего из двух комплектов одежды: крестьянской рабочей и крестьянской парадной. Различались они только степенью изношенности. Умываться, причесываться и наводить прочий марафет Стасик не стал. Ради чего? В своем наряде свинопаса он свинопасом и останется, хоть умытый, хоть нет. Да и вряд ли кто-то обратит внимание на него, простого крестьянина. Там ведь будет на кого посмотреть и помимо свинопасов.

— Ну, ты хоть бы причесался, — укоризненно сказал Васек, когда Стасик вышел из своего домика и прикрыл за собой дверь. Выражение лица у него при этом было такое, будто он собрался на собственные похороны.

— Да ладно, — отмахнулся Стасик. — И так сойдет.

Со стороны Форинга неслась задорная музыка, ей вторили радостные крики. Похоже, пирушка была в самом разгаре.

Вдвоем они направились по дороге в сторону главных ворот. Васек договорился встретиться со своей подружкой в городе, а все остальные окрестные крестьяне уже давно были внутри — пили, ели и веселились.

По мере приближения к воротам настроение Стасика мрачнело все сильнее. Пару раз его одолевало страстное желание развернуть оглобли и броситься обратно в свою хижину. Но он сдержался. Сам не знал, почему. Ему совершенно нечего было делать на этом празднике. Даже обещанные угощения не прельщали его. Грандиозный Колькин успех навеки отбил у Стасика аппетит.

— Ты бы хоть улыбнулся, — посоветовал ему Васек. — Нельзя с такой кислой миной идти на торжественное мероприятие.

Стасик едва сдержался, чтобы не излить коллеге душу. А слова признания так и рвались из него. Очень бы хотелось ему объяснить хоть одной живой душе на всем белом свете, что этот праздник должны были устроить в его честь. Это он должен был стать героем, это его должны были чествовать и воспевать. Но Колька, ненавистный Колька, украл у него все: славу, успех, девушек, мечту. Весь этот правильный мир.

— Не хмурься, — посоветовал Васек и похлопал его по плечу. — Грянет еще праздник и на нашей улице.

Но Стасик отлично знал, что улица свинопасов никогда не станет местом проведения праздничных мероприятий. Торжества устраивают в честь героев — благородных паладинов, великих чародеев и искусных целителей. В честь свинопасов праздников не устраивают. Ни в этом мире, ни в любом другом.

Миновав ворота, Стасик понял, что сегодня он будет единственным хмурым человеком во всем Форинге. В городе уже полным ходом шла гулянка. Прямо на улицах были расставлены столы, к которым каждый желающий мог подсесть и вволю угоститься всем, что ему приглянется. Всяческих угощений наготовили столько, что в иных местах они высились настоящими горами. Бочонки с пивом, еще почему-то полные, и уже опорожненные, образовывали настоящие баррикады. На сооруженной перед резиденцией ордена сцене выступали вокалисты разной степени одаренности. В тот момент, когда Стасик с Васьком влились в бурлящую толпу горожан, на сцене блистала дарованием худенькая девушка в полупрозрачном платье, которая тоненьким, но неожиданно громким, голоском тянула приятную уху балладу о любви отважного паладина и прекрасной волшебницы. Музыкальное сопровождение создавалось усилиями ансамбля, сносно обращавшегося с нехитрыми инструментами.

— Как поет, а! — не сдержал эмоций Васек. — Я эту балладу уже слышал прежде. Она такая романтичная. Паладин и волшебница любили друг друга, но злая судьба разлучила их. Пройдя через немыслимые испытания, они вновь встретились….

— После чего жили долго и счастливо, — мрачным тоном проворчал Стасик.

Васек неодобрительно покосился на него.

— Да какая муха тебя укусила? — спросил он прямо. — Весь город веселится, а ты, как будто, не рад.

— Да рад я, рад, — заверил его Стасик, только чтобы прекратить допрос. — Говорю же — голова разболелась. Пойду, съем что-нибудь.

— Вот это правильно. А мне надо свою волшебницу найти. Ты тут не теряйся. Давай позже встретимся вон там, ближе к сцене. Не хочется пропустить посвящение.

— Хорошо, — согласился Стасик, и Васек отправился искать свою подругу.

Отделавшись от коллеги, Стасик вновь помрачнел. Звучащая песня, несмотря на всю ее красоту и вокальный талант исполнительницы, люто бесила. Конечно, если петь, то о паладинах и волшебницах. О свинопасах тут точно не споют.

Просочившись сквозь толпу, Стасик достиг бесконечно длинного стола. Почти все места были заняты, но ему удалось втиснуть свое незначительное тельце между двумя горожанами. Здесь, вдали от сцены, пил-гулял простой люд: ремесленники, торговцы и крестьяне с ферм. Публика почище, то есть герои и знать, обосновалась ближе к резиденции ордена. Там и столы были лучше, и блюда изысканнее, и сидели господа и дамы не на грубо сколоченных скамьях, а каждый на своем персональном стуле, обязательно со спинкой и даже подлокотниками. Героев обслуживала прислуга, черни приходилось справляться своими силами.

Стасик решил утопить горе в еде, и тут же обрушился на пирог с мясом. Он старался не слышать ни пения исполнителей, ни разговоров за столом, но уши ведь не отключишь. А потому невольно становился свидетелем чужих бесед. Говорилось, в основном, о Кольке. О том, какое же это счастье, что судьба послала Форингу столь эпического героя. Многие прямо предрекали скорый конец войне, потому как Колька со дня на день непременно должен был расправиться с темным властелином, и прижать к ногтю всю империю. Особо невыносимы были женские разговоры о Кольке. Тот, похоже, успел выбиться в секс-символы всего Форинга и обзавелся многочисленной армией фанаток.

Почувствовав, что его вот-вот стошнит от всей этой хвалебной болтовни в адрес мучителя, Стасик покинул стол и решительно направился к городским воротам. Хватит с него! Лучше вернуться домой, упасть на кровать и залить слезами подушку.

Но унести ноги не удалось. Его заметил Васек, нашедший, к тому времени, и свою подругу, и своих друзей. Стасика силой взяли под руки, и потащили ближе к сцене, где компания успела застолбить себе местечко.

— Да я лучше пойду! — упирался Стасик. — У меня живот болит.

— Пройдет! — обнадежил его Васек. — Сейчас на героев посмотришь, сразу забудешь о своих болячках.

Место, которое подыскала себе компания Васька, действительно располагалось неподалеку от сцены. И неподалеку от длинного стола, за которым разместились герои Форинга — отважные воины и могучие маги. Вот за каким столом он должен был восседать. Ну как, как только он мог не оказаться ни паладином, ни чародеем? Почему у него не нашлось никаких геройских способностей? Это было до слез обидно и несправедливо, и Стасик отвернулся, лишь бы не мучить себя видом чужого успеха.

Так прошло несколько часов. Васек и его приятели отрывались на полную катушку — ели, пили, плясали, даже ввязались в драку, которая завершилась совместным распитием пива. Отовсюду несся смех, город буквально переполнился радостью. И лишь один человек был мрачен и угрюм. Стасика пытались вовлечь во всеобщее веселье, но он упорно отказывался участвовать в плясках, конкурсах и прочих нехитрых забавах. Его не тронули ни выступления бардов, ни номера акробатов, ни жонглер, ловко держащий в воздухе пятнадцать горящих факелов одновременно. Он все пытался уличить удобный момент, и сбежать, но Васек не спускал с него глаз. Кажется, коллега все еще лелеял надежду развеселить юного приятеля. Если так, то он зря старался. После того, как правильный мир обрек его на участь свинопаса, из жизни Стасика навеки ушла вся радость.

Незаметно подкрались сумерки. Форинг вспыхнул тысячами огней — как простых фонарей, так и магических шаров, запущенных в воздух волшебниками. Те повисли над кишащими людьми улицами, изливая сверху яркий свет. Шары были разноцветными, из-за чего город окрасился в целую палитру оттенков.

Приближалось время посвящения. Его нарочно назначали на вечер, чтобы церемония стала достойной кульминацией эпического праздника. Впрочем, народ явно собирался гулять до утра, а кое-кто уже решил продолжить это дело и на следующий день. Но только не Стасик. Уж он-то точно не планировал задерживаться в городе на ночь. Посмотрит посвящение, и пойдет к себе в хибару, плакать, горевать и проклинать судьбу.

Вот, кончив выступление, сцену покинул очередной исполнитель, и на ней появился верховный паладин Ильнур. Его прекрасное тело покрывали золотые латы, начищенные, по случаю торжества, до зеркального блеска. Отражая свет фонарей и магических шаров, доспех рыцаря сиял так, что на него было больно смотреть.

Вместе с Ильнуром на сцене появилась верховная волшебница Лаура, как всегда ослепительно прекрасная. Взглянув на нее, Стасик невольно прикусил губу. По всем законам жанра красавица должна была достаться ему. Ну, по крайней мере, именно так и случалось в историях о никчемных олухах, чудесным образом попавших в мир меча и магии. Стасик очень любил эти истории, пока жил в своем неправильном мире. И в тайне надеялся на то, что и с ним однажды произойдет нечто подобное. Вот оно и произошло. Только дальше все пошло не по канону. Это Колька должен был стать свинопасом, а он великим магом. Это Кольке полагалось влачить жалкое существование крестьянина, а ему совершать невероятные подвиги и купаться в море женского обожания. А вышло наоборот. Колька, который и в неправильном мире был успешен и крут, и здесь оказался на коне. А он сам…. Да, сам он кем был, тем и остался. Никем. Пустым местом. А в довершение всего правильный мир окончательно втоптал его в грязь назначением в свинопасы.

Стасик спрятал лицо в ладонях, чтобы никто не увидел его слез. Но старался он напрасно. Никто на него и не смотрел. Все лица дружно обратились к сцене. Люди прекратили наворачивать пироги и хлестать пиво, прекратили шуметь и плясать. Над Форингом воцарилась тишина.