Нейтрально-враждебный

Глава 52

Ближайший от лаборатории выход из тайных тоннелей находился неподалеку от комнаты Стасика. Гамал, добравшись до него, долго прислушивался, прижав ухо к холодной поверхности камня.

— Вроде бы тихо, — наконец, произнес он.

Затем в темноте послышался резкий щелчок рычага, и квадратный каменный люк плавно отъехал в сторону, открыв для них выход в коридор. Гамал не без опаски высунул голову наружу, и осмотрелся. В коридоре царил мрак, но после непроницаемой тьмы секретных тоннелей он показался белым днем.

Гамал выполз наружу, следом за ним с завидной ловкостью в коридор выскользнули гоблины. Стасик присоединился к ним в последнюю очередь.

В крепости царила тишина. Та казалась необитаемой. Но Стасик знал, что это не так. Тут повсюду были воины света, и перспектива встречи с ними заставляла его сердце медленно стекать в район пяток.

— Так, пока везет, — прошептал Гамал. — Похоже, добряки спят. Теперь идите за мной.

Они прошли по темноту коридору, и свернули за угол. Свернули все, кроме замыкающего отряд Стасика. Тот как раз готовился сделать это, как вдруг услышал скрип дверных петель за своей спиной. Он резко обернулся, и увидел ломаный прямоугольник света, упавший в коридор из распахнутой двери. А затем его закрыла собой человеческая тень.

Парализованный страхом Стасик наблюдал за тем, как из комнаты выходит некто. Он разглядел на нем доспехи паладина, и длинный меч на поясе. Человек остановился в дверях, обернулся и что-то сказал, явно обращаясь к кому-то в комнате. А затем повернул голову так, что льющийся изнутри помещения свет четко обрисовал его профиль.

У Стасика от страха подкосились ноги. Это лицо было ему очень хорошо знакомо. Лучше, чем он того хотел бы. Лицо его вечного мучителя. Лицо главного школьного мачо и альфа-самца, который назначил Стасика своим персональным мальчиком для битья.

Парализованный ужасом Стасик замер на месте. Кольке достаточно было повернуть голову вправо, и он непременно увидел бы стоящую в полумраке человеческую фигуру, обвитую грязно-серыми бинтами. Из-под этих бинтов наружу выглядывали только трясущиеся от страха губы, да глаза, полные неземного ужаса.

Но Колька прикрыл дверь и направился влево по коридору. В противоположную сторону он даже не посмотрел.

Однако и после того, как он скрылся за поворотом, Стасик не смог отойти от шока. И только когда из-за угла высунулась лапа Зархада и, схватив его за руку, потянула на себя, Стасик сумел вырвать свой трусоватый организм из ступора.

— Ты что? — зло зашипел на него Гамал. — Жить надоело? Если так, умирай в одиночестве. Не тащи нас за компанию.

— Я видел… — трясущимися губами пролепетал Стасик.

— Что? Что ты видел?

Но Стасик не стал объяснять. Ни старый алхимик, ни гоблины не поймут и не оценят его чувств. Им ведь неведома трагическая история жизни несчастного Стасика, чья учеба в школе превратилась в сущий ад стараниями садиста Кольки.

— Ничего, — выдохнул Стасик. — Ничего. Там был паладин. Он пошел в другую сторону.

— Вот еще паладинов нам не хватало, — проворчал Грыбан. — Старик, веди нас скорее в свою лабораторию.

Они заскользили по коридорам вслед за Гамалом. Стасик все никак не мог прийти в себя, страх буквально душил его. Но, вместе со страхом, в его душе поднялась жажда праведной мести. Если только ему удастся освободить Свету, Кольке мало не покажется. Стасик уже успел пожаловаться своей загадочной возлюбленной на издевательства со стороны школьного садиста, и та будет рада разделаться с обидчиком своего бой-френда. Стасику, на самом деле, хотелось бы осуществить это лично, но он слишком боялся Кольки, чтобы помышлять о поединке с ним. Да и где ему справиться с полноценным паладином? Ему, которого распределяющая магия дважды низвергла в бездну отстоя, заклеймив свинопасом и посудомойкой. Нет, он не воин и не маг. Он просто Стасик. И не ему скрещивать мечи со святыми воителями.

Никто не встретился им по пути к лаборатории. Когда они добрались до места, Гамал осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Там царила тьма.

Стасик боялся входить в лабораторию Гамала даже при свете дня. Там было столько горшков, кувшинов, склянок — одно неловкое движение, и все это добро с оглушительным грохотом посыплется на пол. А спустя мгновение здесь уже будут воины света с мечами наизготовку, и среди них непременно окажется Колька.

— Стойте тут, — приказал Гамал. — Внутрь не лезьте. Я зажгу свет.

Управился он быстро. Источником добытого им света оказалась крошечная лучина, которая едва рассеивала темноту.

— Быстро все внутрь! — скомандовал Гамал.

Он силой втащил в лабораторию Стасика, который все никак не мог прийти в себя после того, как пронаблюдал Кольку, и беззвучно прикрыл за ним дверь.

— Ты как будто увидел привидение, — сказал Гамал, с беспокойством поглядывая на Стасика.

На самом деле, Стасик предпочел бы увидеть целый сонм привидений, жутких, зеленых, гремящих цепями и зловеще завывающих, чем одного живого Кольку.

— Шевелись, старик! — потребовал Зархад. — Мы все в большой опасности. Я чую запах паладинов!

— Это от Стасика несет, — сообщил Гамал, подступая к столу, и передав лучину Грыбану. — Мужество отказало ему.

— Не пытайся ввести меня в заблуждение, — фыркнул гоблин. — Я не спутаю аромат, исходящий от человека Стаса, с мерзкой вонью святых воителей.

Алхимик взялся за дело. Он выбрал большой железный котел, куда начал торопливо засыпать отмеряемые на глаз порции разных порошков. Грыбан стоял рядом с ним и двумя пальцами держал лучинку, на кончике которой колебался крошечный язычок пламени. Зархад отошел в сторону, дабы не путаться под ногами у старика. А Стасик, прижавшись к каменной стене, все никак не мог отойти от пережитого ужаса. Стоило ему вспомнить о Кольке, как сразу же прихватывало живот. В нем вновь начала крепнуть уверенность в том, что воины добра и света пожаловали в крепость исключительно по его душу. Гамал полагал, что причиной их появления была запертая в подземелье Света, но Стасик сомневался в истинности этой гипотезы. Нет, за ним они пришли, за ним. Как-то узнали, где он обосновался, и явились всей толпой. Несчастного Стасика поразила злопамятность воинов добра. Казалось бы, уже немало времени прошло с разгрома Форинга, пора бы все забыть и жить дальше. Нет же, эти святые герои и не думали забывать старые обиды. И, главное, мстить они решили не Мортусу и его банде, а безобидному Свиностасу. Ну, понятно. От Мортуса и получить недолго, тот сам, кому хочешь, отомстит. А вот ополчиться всем войском на бедного школьника, тут они, конечно, герои.

— Не знаю, сколь мощным получится взрыв, — признался Гамал, засыпая в котел очередной компонент будущей взрывчатки. — Приходится делать из того, что есть.

— Ты не жадничай, засыпай все! — посоветовал Зархад.

— Поучи еще! — огрызнулся алхимик. — Ты тамошнюю дверь не видел. Ее ставили навечно, с тем расчетом, чтобы выдержала все, что угодно.

— Света сама справится, — подал голос Стасик. — Ей бы только показать, где выход.

— Ну, будем надеяться, что она почувствует взрыв.

— И благодарность, когда обретет свободу, — добавил Зархад. — Потому что, как я слышал, демонам подобное чувство глубоко чуждо. Есть у них привычка платить злом за добро.

— Света не такая! — возмутился Стасик. — И она никакой не демон. Она хорошая!

— Ты даже сам не знаешь, кто она, — заметил Гамал. — Впрочем, с женщинами всегда так. Свою истинную суть они показывают уже после свадьбы, когда жертве некуда бежать.

Стасик хотел сообщить этим черствым и грубым людям и гоблинам, что ничего-то они не понимают, и еще что о свадьбе речь пока не шла, как вдруг ночную тишину нарушил донесшийся снаружи гул трубы. Не успел он стихнуть, как раздался тяжелый удар, от которого дрогнули древние стены.

— Это что? — простонал Стасик. — Это зачем?

Спустя мгновение крепость наполнилась шумом. Судя по звуку, по коридорам неслись десятки людей, слышался их топот, звон доспехов и лязг обнажаемого оружия. Первое предположение — что они обнаружены, и воины добра бегут в лабораторию по их души, оказалось неверным. Из коридора зазвучали крики, из которых стало ясно, что крепость атакована кем-то извне.

Вновь зазвучали тяжелые удары, будто где-то поблизости рвались бомбы. Стасик в ужасе вжался в стену, дико напуганный непониманием происходящего.

— Что там такое? — спросил Зархад. — Как будто битва. Старик, с кем дерутся добряки?

— Понятия не имею, — проворчал Гамал. — Я вообще сегодня не ждал гостей.

Он ссыпал в котел последнюю порцию порошка, затем опустил туда половник и хорошенько взболтал получившуюся смесь.

— Ну, лучше уже не сделать, — признался он.

Отобрав у Грыбана лучину, он велел гоблинам взять котел за ручки.

— И постарайтесь сильно не трясти, — предупредил старик.

Сам Гамал подобрал с полки длинную палку, и намотал на нее несколько полосок ветоши. Затем поджог от лучины получившийся факел.

— Идем! — скомандовал он. — Если все добряки выбежали наружу, мы сможем беспрепятственно добраться до подземелья.

Он посмотрел на трясущегося от страха Стасика, подошел к нему и встряхнул за плечи.

— Оживай уже! — потребовал Гамал. — Тут всем страшно, не только тебе одному.

Легко ему было говорить такое. Его ведь не разыскивали по обвинению в государственной измене и геноциде.

Приоткрыв дверь, Гамал выглянул в коридор. Там было пусто. Снаружи доносился звон клинков и новые взрывы, но в здании, похоже, не осталось ни одного добряка.

— За мной! — скомандовал старик, распахивая дверь шире.

Он пропустил вперед двух гоблинов, несущих котел, затем Стасика, который переживал такой страх, что едва держался на этом свете.

— Пойдем длинным путем, — сообщил Гамал. — Он безопаснее, и не придется выходить наружу. Не отставайте.

Алхимик первым заспешил по коридорам, гоблины, пыхтя, с трудом поспевали за ним на своих коротких кривых ногах. Стасик оказался замыкающим. Он то и дело оглядывался назад, каждый раз ожидая увидеть там ужасного Кольку, уже занесшего меч для удара. Ему казалось, что ничего страшнее внезапной встречи со старым недобрым знакомым и быть не может.

Ох, как же он заблуждался!

Они успели беспрепятственно миновать пяток коридоров. Похоже, все добряки высыпали наружу, и прямо сейчас вели отчаянный бой во дворе крепости. Оттуда доносились крики, грохот, звон клинков. Стасик по-прежнему не понимал, с кем сцепились среди ночи силы добра, да и не стремился к этому. Ему хотелось одного — скорее освободить Свету. Лишь она одна могла защитить его от всех опасностей этого мира. Главным образом, конечно, от Кольки и его друзей, взваливших на Стасика всю вину за разорение Форинга.

Они миновали точку пересечения нескольких коридоров. Гамал и гоблины прошли ее благополучно, а вот ползущий в хвосте Стасик замешкался. Он случайно повернул голову, и ему почудилось, что во тьме одного из коридоров его глаза заметили какое-то движение. Пытаясь убедить себя в том, что это всего лишь игра расшалившегося воображения, Стасик уже приготовился продолжить путь. Но тут до его слуха донесся тихий, невыносимо страшный голос, который он при всем желании не смог бы не узнать. Этот голос олицетворял собой сам ужас. Прежде у Стасика было много разных фобий, рациональных и не очень, и он затруднился бы воздвигнуть одну конкретную на чемпионский пьедестал. Но так было до его близкого знакомства с самым ужасающим созданием, какое только видел правильный мир. Теперь же у Стасика не возникало проблемы при составлении топа самых ядреных своих страхов. Первое место, с большим отрывом от конкурентов, с недавних пор занимала верховная кухарка черного замка, леденящая кровь Грыжа Антрекотовна.

— Стоять! — донеслось из темноты.

Голос был хриплый, полный лютой злобы. И столько гипнотической силы было в этом голосе, что ноги Стасика буквально приросли к полу.

Содрогаясь от страха, Стасик увидел огромную широкоплечую фигуру, медленно выплывающую из густого мрака.

Грыжа предстала перед ним в своем любимом фартуке из кожи дракона. В правой руке она сжимала огромный нож, в левой лапе держала разделочную доску. Верховная кухарка едва ли могла узнать своего бывшего подчиненного — после приключившегося купания в черной жиже Стасик и сам-то себя перестал узнавать. Но тут Грыжа потянула носом воздух, чем напомнила какого-то грозного хищного зверя, и на ее жутком каменном лице оформился вгоняющий в дрожь оскал.

— Гуляш! — выдохнула она с нескрываемой радостью.

— Эй, ты? — донесся до Стасика голос Гамала. — Ты чего там застрял? Идем!

Ни алхимик, ни гоблины не видели Грыжу. Счастливчики! А вот Стасик видел ее очень хорошо. И верховная кухарка ввергла его в такой невыносимый ужас, что у него помутился разум. Ничего не соображая, Стасик издал пронзительный крик, и бросился бежать по коридору. И почти сразу же услышал за своей спиной тяжелый грохот огромных ног. Грыжа Антрекотовна гналась за ним.

— Иди ко мне, гуляш! — взревела она, и эхо ее жуткого крика раскатилось по каменным коридорам древней цитадели.

Стасик пронзительно завопил, и побежал еще быстрее. Он несся в полной темноте, то и дело ударяясь плечами о стены. Топот исполинских ног за его спиной становился все громче. Грыжа, при своих огромных габаритах и внешней неуклюжести, демонстрировала неплохие скоростные свойства.

Впереди вдруг замаячил красноватый свет, и Стасик сгоряча решил, что добрался до выхода наружу. Но он ошибся. Свет изливался в широкий коридор через распахнутую дверь. Та вела в большое помещение, которое Гамал использовал как склад разного барахла, а нагрянувшие воины добра устроили там спальню. Забегать в помещение Стасик не собирался. Это было равносильно тому, чтобы загнать себя в ловушку. Если он окажется в замкнутом пространстве наедине с Грыжей Антрекотовной, та быстро изловит его и займется приготовлением вожделенного блюда.

Стасик как раз пробегал мимо распахнутой двери, когда увидел прямо перед собой закованную в латы фигуру. Это, вне всяких сомнений, был паладин, о чем красноречиво свидетельствовало белое свечение клинка его меча.

— Я так и знал, что внутри тоже прячутся злодеи! — радостно вскричал паладин, увидевший бегущего на него Стасика.

Его дорогие латы были испачканы пятнами чужой крови. В пылу битвы он потерял свой шлем, обнажив красивое юное лицо и пышную копну золотистых кудрей. В его прищуренных глазах полыхал огонь боевого азарта. На Стасика он смотрел, как хищник на добычу.

Но тут на свет выбежала и Грыжа Антрекотовна. Увидев ее, паладин мигом утратил интерес к покрытому бинтами заморышу.

— Тролль! — воскликнул он с какой-то странной радостью.

Его ошибка была простительна — верховную кухарку редко принимали за человека.

— Я повешу твою голову на медальон! — принялся заранее бахвалиться паладин.

Он полностью сконцентрировался на Грыже, и потерял интерес к Стасику. Тот проскользнул мимо героя и помчался дальше. Ему не верилось, что паладин сумеет остановить Грыжу. Целая армия паладинов — возможно. Но у одиночки не было никаких шансов одержать победу над этим кухонным монстром.

Увидев на своем пути вооруженного паладина, Грыжа замедлила ход, а затем и вовсе остановилась. Воздух с тяжелым хрипом вырывался из ее груди, и верховная кухарка с горечью осознала, что за время работы в черном замке потеряла прежнюю форму. Было время, когда она могла преследовать добычу сутками, не отвлекаясь на такие мелочи, как отдых, пища или сон. Однажды она четыре дня выслеживала человека, классифицированного ею как тефтеля. Беглец попался резвый, он успел преодолеть больше сотни миль. Но Грыжа все равно настигла его. И приготовила тефтели.

Вообще все живое вокруг себя Грыжа Антрекотовна рассматривала с позиции повара. Видя нового человека, она сразу же прикидывала, на какое именно блюдо он годится более всего. Стасик, нареченный гуляшом, не являлся исключением. Почти всем обитателям черного замка Грыжа присвоила подобные прозвища. Лишь лорд Мортус умудрился не попасть в меню. К своему господину Грыжа питала несвойственные ей теплые чувства, реализуя, таким образом, не чуждый даже ей материнский инстинкт.

Вот и сейчас, увидев перед собой незнакомое лицо, Грыжа, по свойственной ей привычке, попыталась прикинуть, как лучше всего распорядиться тушкой этого паладина в гастрономических целях. Но чем дольше она всматривалась в красивое лицо юноши, тем в большее смятение впадала. Он не годился ни на котлеты, ни на колбасу. Грыжа решительно не видела его в качестве отбивной. Возможно, он неплохо бы справился с ролью копчености. Но нет, и этот вариант Грыжа решительно отмела.

И, в конечном итоге, верховная кухарка с волнением осознала, что перед нею стоит не еда.

Что-то шевельнулось в грубой и дикой душе Грыжи Антрекотовны. Где-то в самой глубине, куда ни разу не заглядывало солнце доброты и нежности. Верховная кухарка изумленно приоткрыла рот, во все глаза глядя на паладина. Нет, он определенно не был едой. Это был трофей иного сорта.

Кошмарная повариха мало что знала о любви, и не верила в нее. Когда нашла у одного кухонного работника книжку про любовь, приготовила из него холодец. Грыжа полагала, что любовь бывает только в глупых сказках, а в жизни, в лучшем случае, все обходится пьяным соитием на сеновале, последствия которого вынуждают участников мероприятия вступать в брак. Но ее саму никто не приглашал даже на сеновал, и Грыже было немножко, самую малость, но обидно. Она бы, конечно, не пошла — вот еще! За одно такое предложение открутила бы голову и вырвала печень. Да и не видела она вокруг себя того, кто был бы ее достоин. Даже лорд Мортус не дотягивал до ее высоких стандартов. Вот если бы он, в дополнение ко всему, был бы троллем или горным великаном, тогда, возможно, да.

Паладин, что стоял перед ней в боевой стойке, дерзко поигрывая святым мечом, не отличался могучей статью. По меркам Грыжи, это был мелкий и тощий заморыш, в лучшем случае жалкая треть от полагающихся настоящему мужчине габаритов. Но вот странность — чем дольше Грыжа взирала на него, тем сильнее становилось томление в ее черствой душе.

И, наконец, она все поняла. Любовь, в которую она никогда не верила, получалась и в ее сердце. Перед ней стоял не шашлык, не котлета, ни тефтеля и даже не гуляш.

— Муж! — страстно выдохнула Грыжа Антрекотовна.

— Что ты там бормочешь, тролль? — крикнул Андис. — Давай, подходи! Не оттягивай неизбежное.

Не спуская с паладина влюбленных глаз, Грыжа пошла по коридору прямо на него. В голове ее, меж тем, роились мысли, касающиеся их будущего семейного счастья. Грыжа думала о том, что ее нареченный слишком худ, и его придется откормить. Если воспротивится благому делу, придется кормить насильно. Грыжа была готова и к этому, она умела заставлять людей делать то, чего им не хочется. Так же ее немного тревожил характер будущего супруга. Грыжа слышала, что пары иногда не сходятся характерами, что, в итоге, приводит к разрыву в отношениях. Допускать подобное она не собиралась. В себе-то Грыжа была уверена, а вот над своей второй половиной, вероятно, придется поработать. Это тоже ее не пугало. Если ей предстоит долго и планомерно бить будущего мужа, она сделает это с радостью. Он потом ей за это еще спасибо скажет. Если, конечно, сможет разговаривать после процедуры перевоспитания. А оно ему, в общем-то, и не нужно. Грыжа верила в то, что влюбленные понимают друг друга без слов. Зачем слова, когда есть кулаки?

Ее будущий супруг предпринял попытку ударить ее мечом. Грыжа парировала удар ножом, и тут же попыталась оглушить строптивого избранника разделочной доской. Он увернулся, и вновь нанес удар.

В тесном коридоре закипела ожесточенная схватка. Каждый дрался за свое: Андис за трофей в виде головы тролля, а Грыжа Антрекотовна билась за свою первую и единственную любовь.