Незапланированное пике

Глава 10

Глянув на время, Даша ахнула - скоро должен подъехать Леонид, а судьба обмякшего уже цыпленка так и не была решена! Она быстро отбила тушку, натерла специями и положила на сковородку под гнет. Хорошо, что вспомнила про этот простой классический рецепт! Осталось нарезать овощи...

Граховский зашел в дом, навьюченный пакетами, маленькими, большими и средними.

- Леонид! Что это? - Даша от удивления стояла, широко распахнув глаза и спрятав руки за спину.

- Так, ерунда всякая, - махнул он рукой и белозубо улыбнулся. Лицо Граховского приобрело заметный южный оттенок, и весь его облик теперь был "не отсюда". От него веяло беззаботностью и солнцем, и все это невольно передалось Даше. На какое-то время хотя бы она сможет отключиться от проблем.

Адвокат выгрузил на стол вино, сыры, оливковое масло, даже кусок окорока и кучу различного печенья.

- А это обувь для Кати, - указал он пальцем на стоявшие у стены пакеты. - Очень хорошая. Я взял разных размеров, что-нибудь точно подойдет.

Даша нахмурилась. Все так здорово - она богатая наследница, у нее такой роскошный дом и автомобиль, у нее в гостях сейчас адвокат, можно сказать, личный. Не надо бежать на работу, не надо беспокоиться, где раздобыть удобные туфли и сапожки Кате, не надо экономить, выбирая продукты в магазине. Только все это не было гармоничным. Не срасталось все это с ней. Она чувствовала себя так, будто ей дали попользоваться чужими благами, и очень скоро все это надо будет вернуть настоящему владельцу. Хорошо, если без оплаты ценой в жизнь...

- Леня, зачем так много всего? Я не привыкла к таким подаркам. И для Кати вовсе...

- Что для Кати? - перебил он. - Ты хоть знаешь, что для любого ребенка удобная обувь - это, прежде всего, здоровье?

- Еще скажи: вот заведешь своего, тогда поймешь!

Улыбка сошла с лица Граховского, и его загар стал каким-то неуместным на серьезном лице.

- Даш, я ничего такого и в мыслях не держал, но если тебе будет угодно - да, я в этом разбираюсь, похоже, немного больше тебя. У меня, если ты не забыла, есть ребенок, которого я какое-то время растил, воспитывал и кое-что в этом вопросе смыслю.

В кухне повисло неловкое молчание.

- Извини, я, наверное, глупость сказал... только мне кажется, что там, - Граховский взглядом показал на сковородку, - что-то вкусное, - он потянул носом, - и уже готовое.

- Ой! - воскликнула Даша и бросилась к сковороде. - Это ж мы так без ужина могли остаться! Хорошо, что ты учуял.

Инцидент был исчерпан. В самом деле, подумала она, злиться на человека за добро - по меньшей мере, глупо, а по большому счету - свинство.

За окном уже были сумерки, когда они сели, наконец, за стол.

- Попробуй, это Кьянти, - адвокат разлил по бокалам вино красивого рубинового цвета. - Цыпленок очень кстати придется сейчас. И еще сыр.

Граховский улыбнулся и поднял бокал:

- За вас! У тебя новая прическа, очень идет...

Даша смущенно пожала плечами:

- За меня? Я тут не гвоздь программы. Давай уже за встречу.

Даша сделала небольшой глоток слегка вяжущего на вкус вина, взяла двумя пальцами кусочек сыра и вдохнула его аромат.

- Знаешь, хорошо, что ты приехал. Мне очень неспокойно было.

- А что случилось? - Граховский поднял на нее глаза, с аппетитом обгладывая куриную косточку.

- Не знаю, это трудно даже объяснить. Я чувствую, что попала в переплет со всем этим наследством.

Она исподволь наблюдала за ним, чтобы уловить любой нюанс в настроении, в выражении лица. Но он будто в панцире был. Только глаза выдавали напряжение.

- Я понимаю тебя, - кивнул он. - Такое не часто случается и не с каждым. Только это не повод, чтобы не есть. Ты к еде не прикоснулась. Силы, они и в радости, и в горе нужны. Поверь мне, бывалому.

Несмотря на то, что адвокат вел себя непринужденно, улыбался, Даша видела, что на душе у него вовсе не так безмятежно, как ему хотелось бы это показать.

- Просто я не голодна. Вот с удовольствием пью вино. Очень вкусный сыр. У нас такого нет.

- Я рад, что тебе понравился. Там разные сорта, - показал он на холодильник. - Будешь знать, какой покупать, когда сама поедешь в Италию.

Она не стала возражать. Что толку? Кто сейчас может быть в чем-нибудь уверен? Никто.

- Что собака, привыкла к тебе?

- Привыкла? Да мы с ней лучшие подруги! - воскликнула Даша. - Даже представить не могу, что бы было со мной. Я бы точно не выдержала здесь одна.

- Надо завести собаку.

- Да, и еще кота. Или кошку. В доме живность должна быть.

- Согласен. Так обычно и бывает.

- Только я к Альве привязалась. Мне с ней очень трудно расставаться будет. Странно, почему Роман не завел себе собаку.

Граховский, промокнув рот салфеткой, откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Дашу.

- Ну, если уж речь зашла о Романе, то хочу тебе сказать, что собака у него была. Овчарка. Звали Гинес. Очень умный и добрый пес.

- И что, где он? - Даша вся напряглась.

- Умерла. Полгода назад.

- Старая была?

- Нет. Заболела чем-то. От вскрытия Рома отказался, жалко было резать пса.

- Кошмар...

Она даже боялась представить себе, что чувствует хозяин, когда теряет такого друга. У нее в детстве был попугайчик, и когда он умер, трагедия для Даши была огромная.

- Даша, все будет хорошо, - Леонид долил вина. - Давай за это выпьем. - И я прошу тебя, поешь. Цыпленок табака просто изумительный...

- Спасибо. Я старалась. - Она подняла бокал, и они негромко чокнулись.

Она выжидала момент, когда можно будет перейти к серьезному разговору. Он это понимал, потому, наверное, и вел себя нарочито непринужденно.

- Леня, ты мне должен объяснить кое-что, - произнесла, наконец, она, когда начала разливать по чашкам кофе.

- Давай. Объясню, если получится.

Он смотрел на нее прямо, не отводя взгляда, и понимал, что сейчас предстоит непростой разговор. А ему ни о чем говорить не хотелось. Сейчас он хотел просто смотреть на нее. Он так надеялся, что вся блажь из его головы выветрится очень скоро. Однако, к своему ужасу, в первый же день в Тоскане он понял, что скучает по ней, по ее мягкому и мелодичному голосу, по нежной коже с золотистым пушком и взгляду - как у испуганного ребенка. Сейчас, после поездки, ему будет трудно, он это знал. Только не знал, что со всем этим делать. Он проклинал свою профессию, свою встречу когда-то со Степченко, а теперь еще и с ней...

- Ты меня обманул, когда сказал, что Надежду нашли мертвой на скамейке автобусной остановки.

- Неужели она вернулась? - изумленно спросил он и глупо улыбнулся.

У нее даже дыхание перехватило от подобной наглости. Но злости не было. Странно.

- Леня, ты что, издеваешься надо мной? Тебе смешно? Я в тот вечер едва богу душу не отдала, когда увидела ее в бассейне.

Граховский поставил чашку на блюдце и закашлялся.

- Простите, Дарья Михайловна... Почему ты с такой уверенностью говоришь, что на остановке ее не нашли? Мне именно так сказали. Это ложью оказалось?

- Ладно, если тебе хочется считать меня полной дурой, пусть будет так. Но, извини, не до такой же степени... Надежду Хромову нашли два дня назад среди бела дня, можно сказать, в городском автобусе на сиденье. Она была убита, подробностей не знаю. Самое ужасное, что я видела, как она садилась в этот автобус - живехонькая и невредимая. Я еще подумала, что обозналась. Оказалось - нет.

Для адвоката эта новость была, как гром среди ясного неба. Она это видела. Он был так удивлен, что на некоторое время потерял дар речи.

- Ничего не понимаю. Честное слово, Даша, - проскрежетал он осипшим враз голосом.

- Хочешь сказать, что твоя информация о трупе Надежды на остановке была точной?

Он замялся, помолчал, затем произнес:

- Нет. Я придумал эту версию спонтанно. Как оказалось, не так далеко от истины... Пойми, мне надо было успокоить тебя. Да, я наврал. Глупо вышло. Но я был уверен, что ее убили. Не в бассейне, конечно. Большая морока оттуда труп вылавливать. Я понимал, что ее убили. Не знаю, зачем понадобился спектакль с чучелом в бассейне...

- Конечно, ты был уверен... А то, что меня саму могли утопить в этом же бассейне, тебе не приходило в голову?

- Нет, Даша...

- Вот именно. Я в ваших интригах тут пустое место...

- Нет, Даша! Я уверен был тогда и сейчас тоже, что никто тебя топить тут не собирается. Не до тебя им!

- Кому?!

- Скоро узнаем. Тут другого порядка игры.

Даша зажала ладонями уши. Ее губы смешно вытянулись.

- Не хочу слушать, - не разжимая рта, буркнула она.

Леонид подошел к окну, осмотрел двор, вытянув шею, затем обернулся к Даше и спросил:

- На машине все-таки ездила куда-то?

- Да, ездила. Везде, где мне надо было.

- Я же просил...

- Ты просил? А чего бояться, если мне ничего не угрожает?

- Разве я об этом? Ты сама сказала, что опыта у тебя нет никакого. Вот я и боялся, что в аварию можешь случайно попасть. А я в отъезде, Катя в больнице. Ты поступаешь неосмотрительно.

- Осмотрительно, не волнуйся. Я очень аккуратно езжу.

Граховский вернулся к столу, придвинул стул поближе к ней и сел.

- Ладно, давай закончим эту тему с Хромовой. Откуда ты узнала, что ее убили в том автобусе?

Он сидел так близко, что Даша перестала дышать, хотела отодвинуться, но не стала. Это выглядело бы совсем глупо.

- Ко мне следователь приходил.

- Сюда?

- Да, представь себе, сюда. У меня чуть обморок не случился, когда он мне это сказал. Я сразу поняла, что видела именно Надежду, а не похожую на нее женщину. Понимаешь, как будто рок меня преследовал с этой несчастной женщиной. Надо же было мне ее показать живую перед самой смертью. Вроде как отравили... Точно не знаю, мне сыщик этот не стал рассказывать подробности. Ему при мне позвонили и сказали, что это было убийство.

Граховский не стал больше задавать вопросов, поднялся и, глубоко засунув руки в карманы, начал медленно расхаживать по одной и той же траектории, изредка поводя плечами. Вид его был весьма беспечным, как будто Даша рассказывала сейчас не ужасную историю про убийство, а так, что-то про погоду. Единственное, что выдавало его внутреннее беспокойство - слегка сдвинутые брови и сосредоточенный взгляд. Было видно, что мысли его не были столь монотонны, как движения.

- А почему ты не рассказываешь про свою поездку? С кем все-таки собирался встретиться Роман? - Спросила Даша, облокотившись на стол и следя глазами за перемещениями адвоката.

- Встреча? - он остановился и посмотрел на Дашу. - Какая... а, ну да, понял... Я не смог узнать, с кем он планировал встретиться. Точнее, он и не планировал. Было какое-то письмо с приглашением встретиться в Тоскане, в доме у Романа. Вроде как дальние родственники написали, с которыми он никогда ранее не встречался.

- Это ты мне уже рассказывал.

- Когда?

- Еще до отъезда.

- Ах, да. Конечно, помню. Я повторяю сейчас слова Романа. Было ли письмо на самом деле - вопрос. Я его не видел. В сейфе, мы с тобой убедились, тоже ничего нет.

- Так, может, письмо по электронке пришло?

- Хорошая мысль. Но об этом я тоже думал. Серьезные письма подобного рода пишутся на бумаге. Во всяком случае, если и было что на электронной почте, то все равно подтверждение должно было прийти официальное. Тем более, если бы нашлись какие-то родственники, то вряд ли они могли знать электронный адрес Романа.

- Да, какое-то роковое приглашение... Только я уверена, что если бы такое письмо приходило, то его авторы, скорее всего, повторили бы попытку. А ты разве не можешь просмотреть переписку Романа в компьютере? Так, на всякий случай...

- Не могу, - адвокат развел руками, - там нет жесткого диска. Не знаю, зачем он это сделал. Но перед отъездом, как говорится, все следы он замел. Получается, Даша, что мне он не доверял.

Они встретились взглядом и какое-то мгновение молчали.

- И это его право, - спокойно добавил Граховский.

Даша заметила, что он произнес эти слова без тени обиды или досады. Затем он оперся руками на спинку стула и, глядя в пространство перед собой, продолжил:

- Я ведь туда поехал не на прогулку, Даша. В итальянском доме Романа есть охрана. Точнее, несколько домов, стоящих недалеко друг от друга, находятся под наблюдением видеокамер. Еще есть приходящий сторож. Это местный житель, Густаво, который хорошо знаком с Романом, он приходит забирать почту, если такая есть, проверяет все ли в порядке в доме. Так вот, я с ним разговаривал, просмотрел всю почту, но ничего, что могло бы пролить свет на какую-то встречу, не нашлось.

- Получается, что Роман все это придумал? - спросила Даша тихим голосом полным отчаяния. - Зачем?

- Придумал? Нет, не все здесь так просто...

Он замолчал. Даша не торопила, боясь спугнуть возможность приподнять завесу тайны. А Граховский как будто обдумывал, что можно ей сказать, а о чем лучше промолчать.

- Леня, я так поняла, что Роман не только тебе, но и никому вообще не доверял в последнее время? - решила она прервать затянувшееся молчание. Она сказала так о Романе, потому что вдруг поняла - Степченко, очевидно, испытывал те же чувства, что и она. Вокруг него образовалась такая же пустота, когда опереться не на кого.

- Скорее всего, да, - согласился он. - Только я не сразу это понял. Потом, когда уже не было возможности поговорить по душам, я злился на себя за свою неуместную щепетильность. Надо было вызвать его на открытый разговор...

- Так что помешало?! - в сердцах воскликнула Даша.

- Не хотел лезть в душу. Мы взрослые люди. Я юрист, серьезный человек. Или он мне доверяет, или, в конце концов, мы просто расстаемся. На полуправде здесь далеко не уедешь. Понимаешь?

Даша промолчала. Она понимала, что он хотел сказать. Говорил адвокат всегда хорошо, чувствовалась профессиональная подготовка. Но что-то же насторожило Романа, раз он не был до конца с ним искренним.

- Леонид Васильевич, я буду с вами откровенна. Я не такая, наверное, ушлая, чтобы разобраться с одного маха, что здесь у вас происходит, но я вижу, что вы мне тоже не доверяете и что-то явно не договариваете.

- Круто вы, Дарья Михайловна, повернули! - адвокат засмеялся, и устало провел рукой по лицу. - Что ж, для того, чтобы втереться к вам в доверие, - мало ли, пригодится в будущем, - я сделаю вброс небольшой дозы информации...

- Ага! Вот ты и прокололся! Значит, так оно и сеть - что-то тут все вы мутите, а я, как...

- Стоп! Не надо этих как, - Леонид выставил вперед ладонь. - Ты ведь меня не дослушала, а уже говоришь, что я скрываю что-то там. Я не говорю тебе про то, в чем сам не могу пока разобраться. И такая информация тебе на пользу точно не пойдет.

- Откуда тебе знать, что мне на пользу, а что во вред?

Он поморщился, как будто к нему пристала назойливая муха.

- Можно я кофе еще заварю? - спросил он.

- Конечно можно. Давай я заварю? - подхватилась она.

- Нет, уж позволь я сделаю сам, - он взял ее за плечи и вернул обратно на стул.

- Знаешь, я люблю возиться на кухне, - сообщил Граховский, звеня в раковине чашками. - В машине делать или в турке заварить?

- Давай в турке. Я не купила зерна для машины. А молотый стоит там, в шкафчике, прямо перед тобой, - сказала она, наблюдая за ним вполоборота.

- Ага, нашел. Так вот, рассказываю, - стоя к ней спиной, произнес адвокат. - В итальянском доме Романа я, как ты понимаешь, жил эти дни.

- Дом красивый? - вполголоса поинтересовалась Даша.

- Хороший дом. Мы со Степченко вместе выбирали. Места там очень красивые и воздух... просто волшебный воздух. Я в телефоне фото покажу потом. Специально для тебя делал.

Его слова, как шелест дождя, убаюкивали Дашино сознание. Ей нестерпимо захотелось оказаться сейчас в том доме, вдыхать тот неповторимый воздух, сидя у окна и погасив в комнате свет. А днем поливать цветы во дворе, ходить на местный рынок за простыми и вкусными продуктами, пить кофе на улице...

- Романа ждали в том доме. Я не сразу, правда, это заметил...

- Что? - ее словно кипятком обдало. - Что ты сказал? Там кто-то был?

Граховский обернулся.

- Да, в доме кто-то, надо полагать, ждал Степченко. Я последний раз, когда был там вместе с Романом, сам приводил все в порядок перед отлетом домой. Так что прекрасно помню, что где стояло и как лежало. В обязанности Густаво входит лишь общий осмотр дома, никакой другой работы вроде уборки, перестановки он не делает. Я заметил, что пользовались умывальником - остались следы брызг на зеркале, в шкафчике лежало смятое полотенце, а под столом в гостиной валялось немного пепла от сигарет, и, к тому же, подушки на диване лежали не так, как это обычно делаю я. Поверь, я не зануда, просто у меня очень цепкая память. И теперь, после всего случившегося, я прилетел с целью все досконально просмотреть. Никаких свидетельств, что в Италии с Романом кто-то хотел встретиться, не было: ни писем, ни вопросов к Густаво. Камеры тоже не зафиксировали, чтобы кто-то подходил к дому, звонил в дверь. Однако камеры не охватывают все уголки до мелочей. Вот и получается, что в открытую никто к дому не приближался, а следы присутствия чужих внутри дома есть. Это уже повод для размышлений.

Даша, словно окаменев, слушала адвоката. Ее все больше охватывал ужас и чувство безнадежности.

- Леня, а разве не может быть, что этот мужчина, Густаво, когда делал обход дома, присел отдохнуть, к примеру. Или ему понадобилось сполоснуть руки... ну мало ли.

- Нет, не может. На этот счет у нас с ним строгий уговор - ни к чему не прикасаться, чтобы не возникало ненужных вопросов у хозяина.

- И все же, - цеплялась Даша за последнюю возможность, как за соломинку, - надо было с ним поговорить.

- Даша, - снисходительно улыбнувшись, произнес он, - ну конечно же, я с ним разговаривал. Густаво едва дар речи не потерял, когда я высказал свои подозрения. Он и сам обычно приглядывается к деталям. Но все-таки он простой человек, а я, можно сказать, в некотором роде сыщик.

Было уже довольно поздно, когда Граховский вызвал такси, чтобы ехать к себе. Набросив на плечи кашемировый палантин, Даша вышла проводить адвоката.

- Лучше бы ты мне ничего этого не рассказывал, - с горечью сказала она, когда они остановились у двери ворот. - Я теперь спать не буду всю ночь.

Граховский покачал головой:

- Дарья Михайловна, еще царь Соломон предупреждал, что многие знания - многие печали.

- Ага, по-твоему, я вообще должна бабочкой порхать и ни о чем не думать. А если меня за углом подстерегает опасность?

- Если тебе что-то конкретно будет угрожать, я позабочусь, чтобы ты была в курсе. Ясно? Все, что я тебе сейчас рассказал, касалось конкретно Романа Степченко. Спи спокойно.

Даша поежилась, поискала глазами Альву. Собака, словно угадав ее мысли, тут же подбежала к ней. Откуда она появилась, Даша и не поняла.

- У тебя верная охрана, - с ноткой ревности произнес Граховский.

- Ну да. Только слишком добрая, - вздохнула Даша и положила на голову собаки ладонь. - А без нее, поверь, я бы не смогла здесь одна находиться.

- Надо срочно найти человека, работника, чтобы постоянно жил здесь.

- Не надо, Леня, не ищи. Мне уже пообещали это.

- Кто?! С кем ты могла говорить на эту тему? Так не годится, Даша!

- Мне пообещала Радневская найти надежного человека. Не волнуйся, со столба объявление срывать не собираюсь.

- Понятно, - облегченно выдохнул он. - Я понимаю, что меня не было, но постарайся такие решения согласовывать со мной. Лады?

- Лады-лады, - хмыкнула Даша. Не говорить же адвокату, что она, как и Роман, не доверяла сейчас никому. Если у Романа был повод в чем-то сомневаться в своем, можно сказать, душеприказчике, то уж ей сам Бог велел был осторожной.

Подошла машина. Даша открыла дверь, и они вышли за ворота.

- Послушай, Леня, - она задержала его за рукав, - как ты считаешь, если бы Рома благополучно долетел, то его бы все равно убили? Уже там, в Тоскане? Шансов у него, получается, не было?

Граховский остановился, потер переносицу.

- Не знаю, Даша. Честное слово, не знаю... В этой жизни столько непредсказуемого, что однозначно на такой вопрос и не ответишь. Шанс, я считаю, есть всегда. Даже если земля разверзнется...

Даша вернулась в опустевший дом и занялась посудой на кухне. У нее не выходил из головы разговор с Граховским, такой вроде бы честный, даже душевный, разговор. Но все равно ее не покидало ощущение, что она всего лишь маленькая, совсем незначительная деталька в каком-то странном механизме. Механизмом кто-то управляет, она же, до поры до времени, будет выполнять в нем свою маленькую роль, без которой невозможна работа всей машины. И тут ее вдруг осенила догадка: а что, если все эти манипуляции с наследством и удочерением нужны были Роману, чтобы решить какую-то свою, сложную задачу? И они с Катей так удачно подвернулись ему в этот момент... Может быть, все может быть...

Было поздно, но сон не шел. Забравшись в постель с ноутбуком, Даша пробежалась по новостям, не очень вникая в их содержание. В душе бушевали противоречивые чувства. Мысленно она то ругалась с Романом, то просила прощения за свои истерики. Думая о Граховском, она точно так же изводила себя и подозрением, и благодарностью за то, что не бросил ее одну в такой ужасный момент ее жизни, возится с ней и Катей, будто они члены его семьи...

Неожиданно для себя самой она набрала в поисковике прелюдии Шопена и некоторое время, откинувшись на подушки, слушала эту удивительную, очень чувственную музыку, в которой не было надуманных страстей и нелогичных перепадов настроения, но в то же время присутствовала мощная энергетика любви. Сильная и благородная энергетика. Не мог человек, понимающий и умеющий исполнять такую музыку, быть подлецом, преступником. Откуда такая уверенность у нее появилась, объяснить она не могла. Умом понимала, что может жестоко ошибаться, а душа, напротив, просто растворялась в этих волшебных звуках и отвергала все плохое.

Под звуки Шопена она открыла страничку писателей из сообщества друзей Терехина, выбрала первое попавшееся имя, и стала читать. Через пару страниц - бросила. "Полистав" таким образом еще несколько опусов, она остановилась на рассказе, который назывался "Можно я помолчу у тебя?".

Повествование, вначале показавшееся ей слишком тягучим и чересчур личным, постепенно начало увлекать своей искренностью. Речь шла об одиноком художнике, жившем в чужой, далекой и жаркой стране. Его мастерская располагалась в заброшенном среди раскаленных камней доме. Там было лишь одно большое окно, в которое по ночам лился неуютный лунный свет, создававший странные тени, вытянутые вдоль шершавых стен комнаты. Мольберт и рядом чей-то незаконченный барельеф на подставке - были укрыты разорванной на куски старой простыней, и в свете луны вызывали тяжелое чувство безысходности. Днем к художнику с некоторых пор стала приходить маленькая девочка с куклой. Она что-то говорила, всегда одну и ту же фразу, но художник ничего не понимал. А девочка произносила свои слова, как заученную роль, и садилась в углу комнаты, тихо наблюдая оттуда, как работал художник. Вначале она раздражала его, но он не знал, как ей объяснить, чтобы она ушла и не обиделась. А потом, незаметно для себя, он привык к ней настолько, что по утрам его работа не ладилась до тех пор, пока на пороге не появлялась его маленькая муза. В те ночи, когда его особенно сильно мучили боли в ноге после тяжелого ранения, он тешил себя надеждой, что скоро взойдет солнце и придет девочка с куклой, и он снова возьмется за кисть...

Музыка продолжалась, только теперь пианист играл Балладу Шопена, и Даша, прикрыв глаза, представила, что смотрит фильм по сюжету этого рассказа, где за кадром звучит такая музыка. Это было так пронзительно больно, что у нее сдавило от слез горло, и сердце, казалось, вот-вот лопнет от удушающего чувства то ли растерянности, то ли обиды...

Даша выключила музыку и некоторое время просто слушала тишину, в которой все еще витали отголоски звуков и тени литературных образов. Вдумчиво читать рассказ она больше не могла, не хватало на это душевных сил. Было странно осознавать, что автор, не владея особым искусством письма, мог так зацепить читателя глубиной своих чувств.

Она все же пробежала глазами текст до конца, чтобы узнать финал этой истории. Оказалось, что в один печальный день девочка не пришла к художнику. Не пришла она и на завтра, и через неделю. Тогда тот, не выдержав, пошел, прихрамывая и опираясь на палку в ближайший поселок, откуда, вероятно, и приходила странная девочка с куклой. Продавец из местной лавки немного говорил по-русски, после долгих объяснений художник узнал, что неделю назад дети играли на пустыре и подорвались на мине. Среди погибших была девочка с куклой. Те слова, что каждый день произносила его маленькая муза, означали что-то вроде: можно я помолчу у тебя...

Даша щелкнула мышкой. Все, хватит! Этот Алексей Батурин со своим рассказом будет теперь долго сидеть занозой в ее сердце. Она сглотнула появившийся в горле ком и закрыла ноутбук. У нее самой была маленькая девочка, о которой ей следует позаботиться. Скоро Катю выпишут из больницы, а у нее нет ни малейшего представления о том, какая участь ждет их в этом доме...

Погасив свет, она свернулась клубочком и ждала, когда же, наконец, мучительные образы начнут растворяться. Рядом, на ковре, тихонько вздыхала Альва, и было странно сознавать, что она на пару с собакой здесь, в этом большом доме, как будто непрошеные гости. Даше казалось, что она даже чувствует настороженность дома к ней, такой нежданной и нелепой наследнице. Так не может продолжаться, не может, - мысленно твердила она себе. Где-то на уровне подсознания у нее уже зрело чувство, что все должно скоро закончиться, что вся эта конструкция с ее одинокой жизнью здесь - недолговечна. Все должно встать на свои места. Каким образом - она не знала. Но обязательно все должно измениться. Даша громко вздохнула: был бы жив Рома... Сколько раз в день она повторяла эти слова? Сто, двести, тысячу...

Ей снились белые дома, белые пески, блеклое выцветшее небо и сгорбленная фигура сидящего на камне человека. Его белые одежды и длинные волосы развевались на ветру, звук которого походил на вой тоскующего зверя. Даша ворочалась, то и дело просыпалась и молила бога о рассвете.

Когда пришло утро, она встала совершенно разбитая. Выпустив на улицу Альву, Даша вернулась на второй этаж и зашла в кабинет. Фотография, ей нужна была фотография. Вчерашний рассказ не выходил у нее из головы. Она открыла сейф, достала фото и начала его - в который раз! - внимательно изучать. Все так - и обжигающее солнце, и загорелый Рома, и эти белые стены, к которым прислонили винтовки. Это та же местность, страна, которая описана в рассказе Батурина. Как ее обычно называют в газетах - "горячая точка". Даша посмотрела в глаза Романа и тихонько прошептала: "Рома, ты ведь не просто так оставил эту фотографию в сейфе? Ты же мог просто убрать ее в то место, куда и все остальное содержимое сейфа? Конечно же, мог. Но ты преднамеренно оставил ее здесь. Я никогда не поверю, что твой железный ящик с кодовым замком ты использовал для хранения какой-то одной фотографии. Пусть даже она тебе очень-очень дорога! И еще вдобавок с катушкой ниток. Сейф не корзина для рукоделия... Рома, ну, пожалуйста, помоги мне разгадать твою загадку".

Отложив в сторону снимок, она энергично потерла руками лицо. Господи, помоги мне не потерять последний разум от всего этого! - мысленно произнесла она и, подперев руками подбородок, уставилась в пространство перед собой. Конечно же, она была далека от мысли, что Степченко хотел развлечься таким образом. Нет, определенно, что-то вынудило его на подобный поступок. По какой-то неясной причине Роману пришлось что-то скрывать. Что? От кого?

Она спустилась вниз, приготовила себе кофе и тосты, села у окна, поставив на подоконник кружку с тарелкой. Ни на минуту не прекращая прокручивать в голове все возможные варианты событий, предшествовавших отлету Романа в Тоскану, она пришла к выводу, что катастрофа катастрофой, но, улетая в Италию, Степченко, похоже, не был уверен в своем возвращении. То есть он спрятал содержимое сейфа куда-то на тот случай, если с ним что-то случится. Именно так - если он не вернется, то сейф будут вскрывать. Кто именно в таком случае занялся бы этим? Да кто угодно! Каждый, кто связан с Романом и его делами, мог быть заинтересован в каких-либо документах. Только не она, Даша. Не от нее, человека неискушенного ни в бизнесе, ни в интригах, он хотел что-то спрятать. Но! Вот этот намек, такой демонстративный, в виде фото и катушки ниток с иголкой - это для нее. Потому что кто, как не она, сидя здесь, в доме, будет постоянно размышлять об этом? Взять хотя бы Граховского...

Даша допила кофе и, не выпуская чашку из рук, стала вспоминать тот момент, когда они с адвокатом открыли сейф. Он даже не скрывал, что ему кровь из носу нужно было извлечь содержимое сейфа. Говорил про какие-то документы, которые могли быть очень важными. Какие? Ведь он так и не сказал ей ничего конкретного. "Просто так, на всякий случай, а вдруг" - все это не аргументы. Это отговорки. И на фото он никакого внимания не обратил. Все правильно - потому что фото с нитками-иголками были для нее, а не для адвоката. Одно успокаивало, что Леонид не стал переворачивать вверх дном весь дом в поисках непонятно чего. И вообще он как будто отключился от этой темы, быстро успокоился что ли...

Она подошла к буфету и посмотрела на свое отражение в стеклянных дверцах. Вроде бы и похожа на себя, но утверждать это можно лишь с большой натяжкой. Потому что много бликов, много провалов из-за прозрачности... Она усмехнулась, подумав, что ее мнение об адвокате основано лишь на отблесках его отношения к ней. А что там на самом деле - тайна. Как же надоели тайны!

Саше она поручила узнать координаты Алексея Батурина и договориться с ним о встрече. О чем она собиралась с ним говорить, Даша пока не могла ответить даже самой себе. Ей казалось, что разговор с этим человеком должен пролить хоть какой-то свет на прошлую жизнь Романа. Хотя, сможет ли она напрямую задать вопрос о Степченко - неизвестно. Наверное, гораздо проще было бы спросить об этом у адвоката, только ей не хотелось поднимать "пыль", чтобы потом не запутаться окончательно. Во-первых, Леонид работал с Романом всего пару лет, и, скорее всего, о прошлом Степченко он не мог знать достаточно хорошо. Конкретно "должность" друга занимал вроде как Артем. И что-то подсказывало Даше, что именно Артем мог прояснить ей про жизнь Романа в те времена с фотографии. Только здесь тоже был нюанс: если Роман предполагал, что не вернется, что его жизни что-то угрожает, то кому как не лучшему другу доверить свои тайны? Вот такая ерунда.

Вместо утренней гимнастики Даша решила пробежаться по комнатам и смахнуть хотя бы пыль. Убираясь в детской, она задышала глубоко и часто, и едва удержалась от слез. Он все предусмотрел, как будто они с Катей и были его настоящая семья! Если бы он только знал, что это больше всего выводило Дашу из равновесия. Она осторожно притронулась к уху большущего медведя с плакатом и на всякий случай отошла в сторону, как будто он мог ее укусить. Она представила, как обрадуется Катя, когда увидит, какую комнату для нее приготовил дядя Рома.

Выйдя во двор, она быстрым шагом направилась в гостевой дом. Там было три комнаты, каждая из них оформлена дизайнером в своем стиле. Одна - в восточном, с витиеватой мебелью и большим количеством орнамента на шторах и покрывалах, вторая представляла собой яркий пример скандинавского интерьера - белые стены, светлые портьеры, комод и шкаф из натуральной сосны, а третья - чисто итальянская. О ней еще рассказывал ей Роман. Здесь были деревянными балки на потолке, каменные полы и темная лаковая мебель. Последний раз она заходила сюда еще вместе с Романом. Ей очень понравился этот уютный домик с небольшими комнатами для гостей, просторной кухней и, помимо этого, с комнатой для работника. Оглядевшись по сторонам, Даша пришла к выводу, что ей придется выбрать время для основательной уборки. Если вдруг Радневская подыщет ей помощника, то жить ему придется как раз здесь.

- Ну что, как дела у твоей Катерины? - нараспев произнесла Радневская.

Галина Арнольдовна была в хорошем настроении, ее глаза блестели, светлая кожаная юбка красиво обтягивала ее стройные бедра. Она изящно присела на край журнального столика, закинула ногу за ногу и щелкнула зажигалкой. Графиня! Хоть и с сигаретой.

- Все хорошо. Через день-другой должны снять швы, - с улыбкой отчиталась Даша.

- Ага. Здесь у нас порядок. Какие еще новости?

Даша откинулась на спинку дивана и поморщилась.

- Новости? Да откуда они у меня. Каждую новость приходится добывать, как шахтер уголь. Не знаю я, Галина, в голове каша из всяких фрагментов. Я цепляюсь к любым штрихам из жизни Романа, а создать картину из всего этого не получается. Даже приблизительно. Есть у меня подозрение, хотя, скорее, уверенность, что Роман в прошлом работал или воевал в горячих точках.

Радневская, приподняв бровь, искоса глянула на Дашу.

- Ты хочешь сказать, что все эти "ястребы" и "бывалые" имеют к нему какое-то отношение? - королева книг выпустила в потолок тонкую струйку дыма.

- Да, - кивнула Даша. - Какое-то отношение имеют. То ли он с ними просто знаком, то ли вместе с кем-то из них был в тех местах... А еще Терехин этот, создатель и вдохновитель писателей-воинов, замешан в клевете на "Мезатекс". Вот и получается, что все они, включая Романа, скорее всего один хоровод водили. И кому-то из них Степченко перешел дорогу.

- Насчет хоровода, Даша, я думаю, что мы узнаем.

- Как?

Радневская затушила сигарету и постучала по лбу пальцем.

- Пока ты говорила, у меня в голове кружилась мысль. А теперь я ее поймала. Я сегодня же свяжусь с одним генералом, он был хорошо знаком с папой, часто бывал у нас в гостях, и попрошу его выйти на военный архив. Улавливаешь мысль?

- То есть, мы сможем узнать, был ли Степченко как-то связан с этой темой?

- Ну да.

- Это было бы здорово, Галя.

Радневская подошла и села рядом с ней на диван.

- Что-то не вижу особой радости.

Даша съежилась, как будто на нее повеяло зимней стужей.

- Понимаешь, я все время пытаюсь все эти газеты, бизнесы, подставы увязать как-то со смертью домработницы, и вот тут получается полный тупик. Бизнес и Надежда - это как луна и помидор. Ничего общего. И мне страшно становится, потому что смерть домработницы может быть связана с моей персоной. Мы жили в одном доме...

- Доме бизнесмена, - подхватила Радневская. - Вот и связь твоего помидора с луной. Ты сейчас отбрось то, что никак не состыкуется. Я про Надежду. Разберемся сначала с вояками. А когда появится первая разумная версия, то, глядишь, и домработницу пристроим.

Даша кивнула, посидела молча, а потом вдруг с удивлением воскликнула:

- Это ладно. Может, и пристроим. А что у тебя, Галина Арнольдовна, такого случилось, что сияешь, будто миллион нашла на книжной полке?

Радневская расхохоталась:

- Даш, ну ты в настоящего сыщика скоро превратишься! Миллион? Ну, типа того. Сегодня у меня свидание было.

- Чего? - недоверчиво протянула Даша. - С утра что ли?

- С утра, дорогуша. А что? Зато весь день праздник.

Даша, не моргая, смотрела на Радневскую.

- Что уставилась? - она толкнула Дашу в бок. - Считаешь, что моя песня уже спета?

- Я??! Я так считаю? - Даша от возмущения не знала, что сказать. - Какая песня? Да все мужики серенады под окнами должны петь каждую ночь в твою честь...

- Ну да. Должны. Слова, наверное, забыли... Ко мне сегодня заходил один мой давний знакомый. Хотя, знакомством это даже не назовешь. Так, были в одной компании лет пять назад. Он там с женой был. Сегодня утром встретились на улице случайно, когда машины парковали. Разговорились, он зашел сюда ко мне, выпили кофе. - Радневская томно потянулась. - В общем, договорились вечером поужинать где-нибудь.

У Даши по лицу разлилась скука:

- Это, конечно, хорошо, но тратить время на женатых...

- Нет, Даша, - отрицательно мотнула она головой, - уже три года, как свободен.

- Фух, полегчало сразу, - Даша смахнула со лба мнимую испарину.

- Ты так серьезно к этому относишься?

- Нет, не к этому, а к тебе, Галина Арнольдовна. Такого уровня женщины достойны гораздо большего, нежели тайные встречи.

Радневская поднялась, сложила руки, как оперная певица, горделиво оглянулась по сторонам.

- Уровень говоришь? - пожала она плечами. - Какой уровень может быть у одинокой женщины? Так, понты на публике. А когда ты дома остаешься один, без близкого человека рядом с тобой за утренней чашкой кофе, все статусы сводятся к одному - незамужняя стерва.

- Ну, стерва... это, я скажу, предмет зависти многих теток, - засмеялась Даша. - Что уж тогда обо мне говорить.

- О тебе? Ты богата во всех смыслах. У тебя Катя есть, не забывай. Это уже предмет зависти. А особи мужского пола будут виться стаями. Успевай только выбирать.

- Ага, выберешь тут. Это когда я была бедной девушкой, то все было понятно, где черное, а где белое. А теперь...

- Точно, Дашка, теперь сложнее.

Вскоре позвонила журналистка, сказала, что ждет Дашу у библиотеки на стоянке. Быстро попрощавшись с Радневской, она спустилась вниз.

- Ну что, как дела наши? - спросила она, усевшись рядом с девушкой. В глазах Даши плескалась надежда.

Саша тяжело вздохнула:

- Дарья Михайловна, не знаю, зачем вам понадобился именно этот автор, но, к сожалению, его уже нет в живых.

Даша прикрыла ладонью глаза и упавшим голосом спросила:

- Как это? С ним-то что случилось? Ведь никто не знал, что я с этим Батуриным хочу поговорить...

- Нет, это совсем другой случай. Он умер в прошлом году. Алексей Батурин долгое время болел, старые раны дали какие-то серьезные осложнения. Вот так. А почему Батурин? Вы что-то узнали о связи этого писателя-воина с вашим мужем?

- Нет, Саша. Ничего такого я не узнала. У меня есть фотография Романа, очень странная. Для меня странная, потому что я ничего не знаю об этом периоде его жизни. Так вот, мне кажется, что он был в составе воинов-интернационалистов где-то в жарких странах. На снимке он на фоне оружия и очень загорелый. Вот я и решила, что вполне может быть, что кто-то из этих "ястребов" с ним знаком. Понимаешь? Все-таки они из одного города. Я думала, что потянув за эту ниточку, можно будет выйти на исполнителя или даже заказчика статьи...

- При чем тут статья?!

- При том, что редактор "Новостей" как раз напрямую связан с этими писателями.

- И вы считаете, что написал это кто-то из них? Откуда такая теория?

- Это не теория, Саша. Это тыканье носом слепого котенка по всем углам. А что мне прикажешь делать? Хоть убей, но что-то мне подсказывает, что существует цепочка: писатель, журналист, редактор, "горячая точка", Степченко. Где-то здесь кроется враг Романа. Кто-то из них, или писал, или заказывал.

Саша поскребла переносицу и посмотрела на Дашу.

- Так что, на этом Батурине свет клином сошелся? Если уж методом тыка действовать, то почему бы не обратиться к другим представителям клана?

Ей явно не сиделось без дела, она готова была сорваться с места и давить на газ.

- К другим? Я их, Сашенька, не знаю...

Журналистка подняла брови:

- Не говорите загадками. С этим товарищем, я понимаю, вы тоже не слишком близко были знакомы, иначе знали бы, что он умер.

- Вообще не знакома. Никак. Я только рассказ его прочитала.

Даша замолчала. Не рассказывать же ей про то, как она вчера слезами заливалась над этим творением.

- И что? - нарушила молчание журналистка. - Это так впечатлило? Талантище? Или вы хотели поговорить с ним о творческих планах?

- Нет. Не в этом дело, - отмахнулась Даша. - Не знаю, как там у вас, у журналистов, может, вы и можете скрываться за своими текстами, но там все было на поверхности. Я не смогу тебе объяснить. Короче, он мне показался настоящим.

- Рассказ?

- Человек, Саша!

Дашу раздражало сейчас такое непонимание или нежелание понять со стороны ее помощницы. Возможно, это был лишь этакий профессиональный скепсис. В итоге Даша с обиженным выражением лица уставилась себе под ноги. Саша закатила глаза и начала старательно накручивать волосы на палец: с начальством не поспоришь...

Наконец журналистка негромко кашлянула и спросила:

- Так, может, мы... того, - она вытащила палец из локона и ткнула им в лобовое стекло, - рванем к его родне? Глядишь, хоть что-то разузнаем.

- К родне? - Даша медленно повернулась всем телом к журналистке. - А ты знаешь, где ее найти?

- Чего мне искать? Я уже с ними говорила. А что вы так на меня смотрите, Дарья Михайловна? Я свой хлеб даром не жую.

Даша пристегнула ремень безопасности, хлопнула Сашу по плечу.

- Так чего стоим? Поехали.

Саша повернула ключ зажигания, и вскоре они уже неслись по улицам в сторону окраины.

- Как тебе удалось найти адрес этих людей?

- Обыкновенно. В их, так сказать, штабе. Они там все повернуты на войнушках. Свое сообщество величают штабом. При этом утверждают, что ненавидят воевать.

- Считаешь это странным? Я знаю одного деда из того дома, где я снимала квартиру. Старый совсем дедуля, воевал с немцами. Так вот он все время, сидя у подъезда на лавочке, что-то рассказывал про войну, все теперешние события сравнивал с тем, как было в войну и после войны, всегда смотрел фильмы военные, и всегда нещадно ругался и проклинал то время.

- Это сложно все. Нам не понять тех людей. Тем более что война тогда и теперешние войны - две большие разницы. Мне как-то пришлось разговаривать с одним афганцем, отцом моей школьной подруги, так он говорил, что очень трудно не там, а здесь, куда ты вернулся после войны. Там они живут на уровне инстинктов, как хищники, а в мирной жизни потом никак не могут себя найти. Там они были настоящими мужчинами - смелыми, отважными, не знающими, порой, страха. А здесь, в мирной жизни, для них все по-другому, потому что мыслить надо уже другими категориями, действовать совсем иначе. Вот и случаются у многих депрессии, алкоголизм, суициды и прочая фигня.

- Ну, а некоторые, как ты видишь, в писательство ударились. Это, наверное, им помогает. Психологически, я имею в виду.

- Наверное. Только к писательству хоть какая способность нужна. Так вот за здорово живешь рассказ не состряпаешь. Это я как специалист говорю.

- Согласна, Саша. Тогда откуда их столько набралось? Богат на таланты наш город?

- Нет, там не только наши. Пара-тройка областей еще входит в этот союз ястребов.

- Это уже более логично. А то получался какой-то писательский синдром...

Они остановились у небольшого двухэтажного дома на два подъезда.

- А кто здесь живет? - спросила Даша, выходя из машины.

- Мать Батурина.

На душе у Даши стало тревожно, она представляла, насколько тяжело говорить матери про своего ушедшего из жизни сына. Когда они поднимались по старым скрипучим деревянным ступенькам на второй этаж, у нее дрожали колени.

- А ты уверена, что там захотят с нами разговаривать?

- Чего об этом думать? Сейчас и узнаем, - ответила журналистка и нажала кнопочку звонка рядом с обитой коричневым дерматином дверью.

- Только уговор - тему нашу я сама буду пробивать, - добавила она.

- В смысле?

- Рекомендую помалкивать. Можно со скорбным выражением лица. Я человек нейтральный, мне легче.

Ей пришлось еще несколько раз позвонить, прежде чем послышались шаркающие шаги и низкий женский голос спросил:

- Кто там?

- Алла Викторовна, это я, Александра. Сегодня вам звонила...

Щелкнул замок, и дверь немного приоткрылась.

- Заходи...

Шаги стали удаляться. Журналистка распахнула дверь и подтолкнула вперед себя Дашу.

- Давайте, давайте. Смелее...

В конце длинного коридора она увидела пожилую женщину с ажурным платком на плечах. Та махнула рукой у себя за спиной, приглашая следовать за ней, и скрылась в дверях комнаты.

- Здравствуйте еще раз, - с улыбкой сказала Саша, когда они вошли в небольшую, почти квадратную комнату, служившую, очевидно, гостиной. По одну сторону стояли два высоких, до потолка, книжных шкафа с темными стеклянными дверцами, по другую - диван с креслами, покрытые чехлами из серой ворсистой ткани. У окна располагался прямоугольный раздвижной стол и четыре стула. На стенах со светлыми обоями висело несколько картин, пейзажей. Про себя Даша отметила, что в таком доме, очень удручающего вида снаружи, была на удивление аккуратная и довольно уютная квартира.

- Располагайтесь, - сказала женщина, кивнув в сторону дивана. Сама же она устроилась на стуле. - Чем я могу вам помочь, Сашенька? - спросила она, едва они присели.

Лицо женщины поразило Дашу. Та сгорбленная спина и седые волосы, что она увидела в полутемном длинном коридоре, никак не вязались с моложавым, без морщин лицом и выразительными серо-голубыми глазами.

- Понимаете, Алла Викторовна, я собираю материал для статьи в альманах о воинах-интернационалистах, которые проявили себя еще как литераторы...ээ... - Саша замялась на какое-то время, - но когда вы мне сказали, что Алексея уже нет, то я, честно говоря, растерялась. А потом подумала, если вы нам расскажете о сыне, то будет здорово...

Женщина при этих словах перевела взгляд на Дашу, и журналистка поспешила пояснить:

- Это моя помощница. Зовут Даша, - она одарила свою работодательницу лучезарной улыбкой и с серьезным видом добавила:

- Большая почитательница таланта вашего сына.

У Даши вытянулось лицо от подобной наглости. Она почувствовала, как лицо ее вспыхнуло. Но Алла Викторовна едва заметно улыбнулась и пожала плечами:

- Не знаю, девушки, чем я смогу вам помочь. Дело в том, что мой Лешенька никогда не был, как вы говорите, воином-интернационалистом. Он человек совсем не военный, ни по профессии, ни по складу своего характера. Да и писателем никогда не стремился стать.

Повисла неловкая пауза. Даша готова была провалиться сквозь землю. Зачем только она поехала сюда? Даша уставилась в пол, предоставив своей новоиспеченной "начальнице" выкручиваться самой из сложившейся неловкой ситуации.

Журналистка Кузнецова сцепила пальцы и вытянула трубочкой губы.

- Получается, что меня ввели в заблуждение в "сообществе ястребов". Алла Викторовна, но вы ведь не станете отрицать, что Алексей делал пробы выразить свои чувства на бумаге?

- Извините, - решила вмешаться Даша. - Мне пришлось как-то прочитать рассказ "Можно я помолчу у тебя". Подписан он был - Алексей Батурин. Вот мы и решили с Сашей... Знаете, на меня рассказ произвел неизгладимое впечатление. Понимаю, что выразилась шаблоном, но, честное слово, это так здорово написано. Я вряд ли подходящие слова сейчас найду.

Алла Викторовна приложила пальцы к уголкам глаз и кивнула.

- Да, конечно. Я знаю этот рассказ. Не очень гладко написан. Но там - правда. Все так и было, как написано.

Она задумчиво посмотрела в сторону окна, затем перевела взгляд на гостей и грустно улыбнулась:

- Мой Алеша был врачом. Он никогда не воевал, он лечил местных жителей, а потом, когда начались боевые действия, уже стало опасно оставаться в этой стране. Но он не захотел возвращаться домой и остался там, в глухом селе, куда, бывало, долетали снаряды. Туда свозили раненых, и он их лечил. Кто они - враги или друзья - Алексей не разбирал, лечил всех. Там же сам получил несколько ранений. Вот так...

У Даши опять застрял в горле ком, которым она давилась, но не могла позволить себе прокашляться вслух и лишь незаметно сглатывала.

- А кто тот художник, про которого он писал? - тихо спросила она.

Алла Викторовна подняла взгляд на стену, где висели картины в простых, тонких белых рамках.

- Их писал мой Алеша. Это как раз то, о чем вы, Дашенька, читали в том рассказе. Рисованием он увлекался с самого детства, и я уверена, что если бы он не стал врачом, то обязательно был бы художником.

Даша посмотрела на пейзажи. На трех из них были изображены наши поры года. И лето с буйной зеленью и солнцем, и снежно-голубые сугробы с запорошенными снегом елями, и сонная, пестрая осень. Весны не было. При взгляде на четвертую по счету картину, висевшую особняком, у Даши в душе все затрепетало. Вот они - ребристые барханы, белые пески, почти незаметно переходящие в такое же белесое небо.

Она поднялась и подошла ближе. Даша не была большим знатоком живописи, но картины Батурина, как и его рассказ, были очень правдивы и эмоциональны.

- Мне почему-то кажется, что эта чужая, такая скупая на краски природа, была очень близка и дорога Алексею. Или я ошибаюсь? - спросила она, обернувшись к матери Батурина

Нахмурив брови, женщина, словно нехотя, произнесла:

- Нет, все так и есть. Наверное, я никогда не пойму этого. Не смогу принять. Мне очень тяжело становится, когда я начинаю что-то для себя анализировать, пытаться оправдать что ли это его решение.

Алла Викторовна отвернулась на пару секунд, затем поднялась и всплеснула руками:

- Девочки! Что же это я совсем заболталась! Давайте вас чаем хотя бы напою?

- Спасибо огромное, Алла Викторовна! - Саша приложила руки к груди. - Но у нас, к сожалению, совсем времени нет. Еще на сегодня несколько встреч намечено, так что...

Даша подошла к женщине и с грустной улыбкой сказала:

- Спасибо вам, что уделили нам время. Для меня это очень важно было... Прочитав рассказ, а теперь еще и увидев картины, я, поверьте, начинаю понимать вашего сына, как если бы лично с ним познакомилась.

Алла Викторовна смотрела на Дашу, не отрывая взгляда, и ничего не говорила, как будто что-то обдумывая про себя. Она проводила их до дверей. Когда журналистка переступила уже порог, она неожиданно тронула Дашу за рукав.

- Мне кажется, что вы хотели что-то спросить у меня об Алексее, но так и не отважились. Ведь так?

Даша облизнула внезапно пересохшие губы и неуверенно ответила:

- Если честно - хотела. Только вы сказали, что Алексей там был один. А я думала, что с ним мог быть кто-то из нашего города.

- Из нашего города? - женщина задумалась. - Пожалуй, тут я вам не помогу ничем. Никого из наших там с ним не было.

Даша вздохнула и покивала головой.

- Ясно. Спасибо.

- Подождите. Кто конкретно вас интересует?

- Степченко. Роман Степченко...

Алла Викторовна вышла вслед за ними на лестничную площадку.

- Что же вы сразу не сказали? Конечно, мой сын очень хорошо был знаком с Романом.

У Даши в этот момент как будто ноги приросли к полу. Она повела плечами и издала какой-то неопределенный звук.

- Только с моим Алексеем они познакомились здесь, уже после его возвращения домой. Там, в горячих песках - так называл мой сын те места, - они никогда не встречались. А вот рассказ, что вы читали, как раз Роман и помогал Алексею привести в более или менее читабельный вид. Да, название, между прочим, придумал тоже Роман. Он очень талантливый человек, хотя и не профессионал в литературе. Такие вот дела...

- Алла Викторовна, - отодвинув Дашу, Александра взяла инициативу в свои руки, - вы даже не представляете, как вы сейчас нам помогли. Степченко, к сожалению, недавно погиб в авиакатастрофе.

- Да, я знаю. Только говорить об этих мальчиках в прошедшем времени мне не хочется. Язык не поворачивается. Очень все это печально...

- Вот так причудливо переплетаются судьбы. И Роман, и Алексей - вернулись домой живыми, но, увы, обоих уже нет...

Даша толкнула напарницу, чтобы та не болтала лишнего. В ее планы никак не входили откровенные разговоры про Романа.

- До свидания, Алла Викторовна, - перебила она журналистку.

- Храни вас, бог, - едва слышно сказала в ответ Батурина и скрылась за дверью.