Но пасаран

Вечера в ущелье Магдалены

Итак, мы с Киселевым едем в Сьерра-Маэстру. Путь в горы предстоит нелегкий, поэтому снаряжаемся в поход тщательно. Купили в Сантьяго горные ботинки на толстой подошве, легкие плащи, рюкзаки. Из киноаппаратуры приготовили только самое необходимое. Зато пленки взяли с запасом.

С машинами мы распрощались очень скоро. Произошло это в маленькой деревушке, где кончалась автомобильная дорога. Дальше — пешком.

Нас ожидали в деревне несколько парней — солдаты Повстанческой армии. Они взвалили на плечи часть наших грузов.

Мы с Киселевым двинулись по узкой тропе. Чем дальше в гору, тем более крутой и скользкой становилась тропа. Накануне прошел проливной дождь. Ноги разъезжались, скользили, утопали по щиколотку в жидкой грязи. Скоро мы уже не шли, а карабкались. Очень трудно! Придерживаться за ветви деревьев можно только одной рукой — другая крепко сжимает камеру.

Иногда возникал мелодичный звон колокольчика, и из-за поворота показывались идущие навстречу мулы, навьюченные мешками с кофе. На последнем муле обычно сидел крестьянин. Громко щелкая бичом, он подгонял животных, осторожно ступающих по тропе.

Шесть дней провела наша киногруппа в горах Сьерра-Маэстра. Минас дель Фрио — Шахты Холода — так почему-то называется место, где долгое время был штаб повстанцев, часто менявший место в горах. Отсюда хорошо просматривается долина.

Я представил, как в ясные дни смотрели Фидель и Че Гевара отсюда в голубые дали острова. А взоры шести миллионов его соотечественников были устремлены к этим горам; отсюда неслись позывные: «Говорит Сьерра-Маэстра! Говорит Радио ребельде — Радиостанция Повстанческой армии Кубы!»

Сколько раз Батиста сообщал, что повстанцы разгромлены. Но неизменно вслед за этим раздавался в эфире голос:

«Говорит Сьерра-Маэстра!»

Прошло много времени, с тех пор как Повстанческая армия спустилась с гор в равнины. Барбудос пришли в Гавану. А в горах Сьерра-Маэстра жизнь продолжается. Здесь проходят военную подготовку отряды народной милиции. Фидель сказал:

«Пусть каждый милисиано пройдет испытания в Сьерре. Поночует в холодных ущельях. Поднимется на Туркино — самую высокую точку хребта».

И не только бойцов народной милиции обязал Фидель пройти суровую школу жизни в горах. Он сказал юношам и девушкам, которые готовятся стать учителями начальных школ:

«Диплом ожидает вас в горах Сьерра-Маэстра! Там вы будете сдавать экзамены. Почетное звание народного учителя вы получите там, где воины революции завоевывали победу».

Удовольствие от ночлега в гамаке я испытал, живя в горах, в лагере народных учителей. Партизанский гамак — это кусок брезента, с обоих концов схваченный крепкой веревкой. Полотнище, растянутое между двумя деревьями, образует люльку. В нее залезаешь, как в легкую, качающуюся на воде байдарку, которая, того и гляди, перевернется. Под тяжестью тела люлька натягивается и сжимает тебя так, что трудно повернуться. Мышцы немеют, лежишь, словно тебя спеленали.

В лагере учителей-добровольцев в горном ущелье Магдалены я прожил три дня. Совершил с учителями-добровольцами большой горный переход, отдыхал с ними, снимал их жизнь, учебу, труд. Вечерами отвечал на тысячи вопросов о нашей стране, о советской молодежи, о нашей литературе и поэзии, о наших городах и университетах, о советских школах и театрах.

* * *

Как же долго не был я в Гаване! Мне казалось, что, шагнув через порог вестибюля отеля «Гаване либре», я принес сюда ароматы горных трав Сьерра-Маэстры, шум моря, мычание коров с фермы Сан-Франциско. Я чувствовал себя неловко в запыленном, застиранном, видавшим виды военном костюме, в ботинках, покрытых пылью. Здесь в отеле было все так чисто, чинно.

Поднявшись на двадцать первый этаж, я сразу вышел на балкон, чтобы окинуть взглядом Гавану, белые стволы небоскребов.

Умывшись и переодевшись, я спустился вниз. Хотелось побродить по улицам, потолкаться в толпе, купить газету, выпить чашечку кофе.

Гавана прихорашивалась к празднованию Нового года. Ее улицы украшались гирляндами лампочек, зелени, красочными плакатами. В новогоднюю ночь на каждом перекрестке люди будут весело отплясывать пачангу и румбу.

И все же воздух насыщен тревогой. На каждом шагу блиндажи из мешков с песком. У дверей, у ворот — вооруженные люди. Не солдаты, а бойцы народной милиции. Рабочие, студенты, служащие. Юноши, девушки, пожилые люди.

Я подошел к газетчику Педро — старому негру. Он торгует газетами около входа в итальянский ресторанчик напротив отеля «Гавана либре». Мы успели подружиться.

— Где вы пропадали, компаньеро Кармен? Как долго вас не было в Гаване!

Я коротко рассказал ему о нашем путешествии.

— Неужели вы были в Сьерра-Маэстре?

— Да, представьте себе, компаньеро Педро. А у вас какие новости?

Старик покачал головой.

— Эти мерзавцы хотят во что бы то ни стало омрачить нам праздник, — сказал он.

Волнуясь, Педро рассказал о том, что творят контрреволюционеры в Гаване. В городе тревожно. Вечерами раздаются взрывы. Контрреволюционеры создают подпольные склады оружия. Народная милиция обнаружила несколько таких складов. Террористов арестовали. Все оружие, ручные гранаты, взрывчатка — с фабричной маркой «Сделано в США». Террористы действуют по приказам своих американских хозяев.

Мне не хотелось возвращаться в гостиницу. Был теплый вечер, на улицах было много людей. Из дверей баров звучала музыка. Но по тротуарам шагали вооруженные патрули народной милиции. Каждые десять минут из репродукторов звучали слова:

«Братья Америки! Свободные люди всех континентов!

Куба не отступит! Куба не дрогнет!..

Родина или смерть! Мы победим!»

Проходило десять минут, и снова многократное эхо разносило над крышами домов, над площадями:

«Братья Америки!..»

И было в этих словах что-то леденящее сердце.

Наступила ночь. Я все еще бродил по городу. Зашел в бар выпить чашечку кофе. Всюду слышалось: «контрреволюционеры», «Флорида», «бомбы»… Дважды донесся глухой гул — где-то разорвалась бомба. По улице, гудя сиреной, промчались две военные машины и «скорая помощь». Улицы постепенно пустели.

Было совсем темно, когда я шел по набережной. На море бушевал шторм. Огромные волны с грохотом ударяли в каменную стену набережной. Вспененные водопады обрушивались на мостовую. Ветер сбивал с ног. В зловещем грохоте прибоя и свисте ветра звучал голос Кубы:

«Братья Америки! Свободные люди всех континентов!..»

И казалось, что весь мир слышит призыв маленького острова в Карибском море.