Новенькая дикого. Закрытая школа 2

33

Дикий

— От чего сердечный приступ возник, Кир? Он никогда на сердце не жаловался, - нервно барабаню пальцами по скамейке.

— Наши отцы, сам знаешь, громче всех орут о «династических» браках, - отпивает воды друг.

— Панкратова и надавила на больное место. К её фальшивой личности не прикапаться было. Жалко твоего отца. Возможно, он её даже и любил.

— Эта… - силюсь вспомнить. — Анжела. Она аферистка?

— Назови как хочешь. Суть не изменится, - жуёт грустно батончик Ледов.

— Но как это могло произойти? Служба безопасности всех всегда проверяет. У отца и на Варю досье есть.

При упоминании мышонка в груди теплеет.

Стоп. Сосредоточиться.

— Х*й его знает, - не понимает тоже Ледов.

— Какая-то схема сложная была. Я в подробности не вдавался. Но она ободрала его как липку.

— Совсем ничего не оставила? - поражаюсь.

— Нет, конечно. Твой папаня же не лошок полный. Но дом при разводе оттяпала, со счетов все деньги выгребла. Не знаю… - вздыхает парень.

— Мне кажется, Виктору Ивановичу больше херово стало из-за того, что эта шваль его предала.

— Я тебя умоляю, - вытягиваю ноги.

— Отец безжалостнее Сахида, а ты сам знаешь какими делишками тот промышляет. Для папы произошедшее пустяк. Встал, отряхнулся и пошёл. Ну, немножко сердечко прихватило от того, что его непобедимого и с эго, как весь земной шар, на*б*ли. Ничё. Поправится, - не знаю хочу ли убедить в этом себя или Кира.

Медсестра выходит из палаты, заставляя меня приподняться.

— Можете проходить, - позволяет. — Но недолго. Больному нужен покой, - добавляет и уходит.

— Иди, - разминает шею Кир. — Я там не нужен, а вам надо поговорить.

Чего-то страшно, а мне это не свойственно.

Ок.

Начнёт опять прессовать - уйду.

Шагаю к палате. Вхожу и осматриваюсь. Неплохо.

Светло. Просторно. Папа полусидя на кровати, что странно не давил на меня.

Смотрел совершенно спокойно - без толики обычного осуждения.

— М-м. Отец? - взъерошиваю волосы.

— Садись, Артём, - указывает глазами на стул.

— Слушай. Ты пугаешь, - откашливаюсь.

— Словно это наш последний разговор. Что за поворот на сто восемьдесят градусов?

— Клиническая смерть отлично вправляет мозги. Переосмысливаешь многое.

— Клиническая смерть? - стынет кровь в жилах.

— Я хотел поговорить с тобой насчёт Вики, Артём.

— Что…почему сейчас? - запинаюсь, опускаясь на стул.

— И забыл насколько хрупкой является жизнь, сын. Нужно прекратить тебя мучить. Рассказать, как на духу и надеяться, что ты сможешь меня простить.

— Я…может ты отдохнёшь и потом расскажешь? - страшит меня папина бледность.

— Нет, - сопротивляется родитель.

— Либо сейчас, либо никогда...Так...с чего бы начать... - карие глаза подёргивается пеленой грустной задумчивости.

— Ты был маленький и не помнишь, но я всегда любил её.

— Па…

— Молчи и слушай. Мне нелегко говорить, прояви уважение.

— Хорошо, - прикусываю язык.

— Тебе было лет пять, когда мы с Максимом решили вложиться в наше дело. Я и раньше был преуспевающим инженером, но Ледов… - папа позволяет себе усмехнуться.

— Ему всегда хотелось иметь больше. У него тогда были не особо известные кофейни. Я не знаю как он затянул нас в болото криминала. И почему мы из обычного инженера и предпринимателя перешли в разряд, самых крупных поставщиков оружия, но имеем то, что имеем.

— Зачем ты повторяешь мне, что я и без тебя знаю?

— Ты закончишь перебивать меня или нет? - сурово сводит он брови к переносице.

— Затыкаюсь.

— На нас свалилось много работы, - удовлетворившись тем, что я замолчал, отец переводит взгляд на окно.

— Ира…- вспоминает маму Кирилла он. —…смогла выдержать. Их брак с Максимом, как ты можешь лицезреть и на сегодняшний день, крепок, как гранит. Не знаю, что может его разрушить.

Да. Союз Максима Ивановича и Ирины Львовны для меня всегда был предметом зависти.

Кирилл - счастливчик. Иметь полную семью...для меня это всегда было самой заветной мечтой.

— Вика же, узнав чем мы занимаемся, не смогла понять. Она была очень наивная, Артём. Не понимала, что, если не мы с Максом, найдутся другие. Для неё все мои слова звучали, как жалкие оправдания… Может, она и права.

— Почему она умерла, пап? Что случилось в тот день?

Отец замолчав, отворачивается от меня.

— Она наглоталась таблеток, Тём, а я… - обрывается и я вижу поразительное...чего никогда раньше не видел.

Слёзы в его глазах.

— Я не смог её спасти. Не успел.

— Что...

Думаю, что мне показалось, но нет. И это не сон...слишком всё реально для сна.

— Но ты же говорил, - хрипло продолжаю.

— Говорил, что её убили.

— Да… - поворачивает ко мне папа.

Его глаза блестят от непролитых слёз и для меня это видеть...как получить удар.

Под рёбрами болезненно заныло, когда он перекладывать всю ответственность на себя: — Ты правильно думал, что я её убил. Я и убил. Не защитив. Не увидев её состояния.

— Зачем ты мне врал…Для чего? - срываюсь.

Вскочив, опрокидываю стул.

— Она не была виновата, Артём. Ты бы стал её проклинать. Что бросила тебя. Но она очень любила тебя. Слышишь? Ты правильно винил меня.

Сжав кулаки, мотаю головой.

— Я…я…мне надо подумать.

— Артём, стой, - кричит отец, но я впервые в жизни не слушаюсь его.

Надо побыть наедине…бл*ть. Скоро двенадцать, мы долго ждали и я ведь обещал Варе, что приеду. Уверен - она ждёт меня.

Прислоняюсь лбом стене.

Бл***ть.

Зачем я и требовал, чтобы он рассказал?

Зачем?

Что? Легче стало?!

Н*х*я не стало...

И что мне делать? Что сделать, чтобы убрать это подвешенное состояние?

Как её понять? Как понять...

Я...я любил её...и люблю.

Для меня она всегда была самым родным и светлым человеком.

До того, как я встретил Варю, мама была единственным моим проводником к чему-то доброму...к чистому. К более прекрасному миру, чем тот в котором я вынужденно...

До того, как я встретил Варю.

Варя...конечно.

Она сможет мне помочь. Никто другой кроме неё. Лишь она.