Новгород, открытый археологами

«Лихе есте»

Пожар 1177 г. очень пагубно отразился на усадьбе Б. Конечно, пожар - страшное бедствие, и, как правило, коренные изменения на усадьбах происходили после пожаров, но, разумеется, далеко не после каждого, даже опустошительного пожара. К бедствию приурочивались, несомненно, и какие-то иные причины, приводившие либо к смене владельца усадьбы, либо к изменению хозяйственной деятельности ее жителей.

После пожара 1177 г. усадьба Б, до этого одна из самых богатых и благоустроенных на территории Нерев-ского раскопа, на несколько десятилетий явно захирела.

Границы усадьбы не изменились, но новая застройка уже не составляла, как раньше, единого комплекса. Постройки располагались тремя обособленными группами, не связанными между собой.

Само собой напрашивается сравнение с данными Писцовых книг XVI в. и другими документами, в которых часто упоминаются арендаторы, «дворники», проживавшие на дворах, принадлежавших другим владельцам.

Одна группа построек, расположенная в юго-восточном углу усадьбы, принадлежала самому владельцу. Здесь стояли две жилые постройки - одна размером 6 X 7,5 м и вторая размером 5 X 5,5 м, сени ни у той, ни у другой постройки не прослеживались, возможно, по причине плохой сохранности дерева.

Рядом с ними на расстоянии около 2 м одна от другой стояли две хозяйственные постройки, обе размером 4 X 4,5 м; промежуток между ними был превращен в соединительную камеру. В постройке, расположенной ближе к среднему дому, где, несомненно, должен был находиться общий вход, пола не было. В дальней постройке пол настлан из хороших, ровных досок. Нам представляется, что это была кладовая. В дальней камере, где был хороший пол и куда можно было попасть только из первой постройки, хранились более ценные вещи.

Вторая группа построек располагалась в северо-западном углу усадьбы. Она состояла из трех построек: двух жилых (размером 4,5 X 5,5 м и 4 X 4 м) и хозяйственной, расположенной между ними. Ее размеры 3 X 4 м, пол был настлан из жердей. В жилых помещениях прослежены печи (у одной в северо-восточном углу, у другой в юго-восточном, т. е. в восточной стороне, ближе к входу), но сеней определенно ни у той, ни у другой постройки не было.

В 90-х годах XII в. одна из жилых построек этой группы была заменена постройкой производственного назначения. Из этого можно предполагать, что и в конце 70-х годов в этом углу усадьбы жили какие-то ремесленники.

В северо-восточном углу усадьбы также обособленной группой стояли три постройки. Жилая имела размеры 5 X 5 м, две хозяйственные - 4 X 4 м и 3,5 X 3,5 м. Около жилой постройки прослеживалась довольно обширная дворовая вымостка, которая вела, очевидно, к воротам, выходившим на Холопью улицу. Дворовая вымостка подчеркивает важность этой группы построек. Можно предположить, что здесь расположилась (также, очевидно, на правах аренды) какая-то канцелярия, присутственное место некоего чиновного лица.

Комплекс находок этого времени невыразителен. Но несколько берестяных грамот определенно говорит о лихолетье. Текст грамоты № 163 в переводе на современный язык гласит: «Поклон от Демьяна…е (Здесь обрыв, очевидно, было написано «ко Даниле». - П. 3.)… А ты продай коня за любую цену. А что на этом потеряешь, то помни. А от Кузьки требуй, чтобы он не растерял кун (т. е. денег. - П. 3.). Он плох». В подлиннике последние два слова такие. «Лихе есте». А. В. Арцихов-ский полагает, что эти слова характеризуют лишь Кузьку (он плох, т. е. ненадежен). Но, может быть, в них отзвук лихой годины, обрушившейся на жителей данной усадьбы.

Подтверждением этому, как нам представляется, может служить найденная в этом же ярусе грамота № 82. Вот ее текст: «От Творимира ко Фоме. Кланяются брат. Прихожай во двор. Если ты приедешь верхом, то передай…» (далее обрыв. - П. 3.).

Слово прихожай во двор (т. е. приходи) следует понимать, очевидно, как приглашение на жительство. Обе грамоты сближает то, что они представляют собой переписку родственников. Правда, в грамотах указаны разные имена адресатов (в одной грамоте Фома, в другой очевидно, Данила). Но ведь на усадьбах проживало по нескольку семей, и среди них, разумеется, были близкие родственники.

И, наконец, совсем слезная грамота № 296. Она залегала уже в слое конца XII в., но по особенностям написания относится к более раннему времени. Начало грамоты оборвано. Можно прочитать следующие слова «…поклоняние к братьям…Отдай ради бога пять гривен… кланяюсь тебе… Я в погребе (т. е. в тюрьме. - П. 3.)… Иду ко святым». А. В. Арциховский расшифровывает последние слова, как умираю.

В конце XII в. картина застройки на усадьбе мало изменилась. Но мы более определенно можем говорить, что здесь жили и работали ремесленники. В середине усадьбы в 90-х годах XII в. появилась постройка, несомненно, производственного назначения. По залеганию она находилась почти на одном уровне с жилыми постройками, расположенными в северо-западном углу усадьбы, но одновременно эти постройки существовать не могли: новая постройка полностью закрывала вход в одно из жилых помещений этой группы. Следовательно, произошла замена одной постройки другой.

Новое здание имело размеры 6,2 X 6,2 м. Сени отсутствовали. В середине его стояла печь размером 1,8 X 2,5 м. От нее сохранился срубный опечек и развал глины. Грубо настланный из горбылей пол был обычен для такого рода помещений. Но здесь мы встретили уже хорошо знакомую картину: сочетание производственной постройки с обычными бытовыми находками (чашки, ложки, бондарная посуда, большое количество бус и обломки стеклянных браслетов). Следовательно, постройка была двухэтажная, с верхним жилым этажом.

Сменились жилые постройки и в юго-восточной стороне усадьбы, где жил ее владелец. Два новых дома и по размерам были несколько больше предшествующих (размеры одного 6,5 X 5,5 м и второго 7X9 м), конструктивно они выглядели более совершенными: у домов хорошо определялись сени, отделенные врубленными стенами, и оба дома были, несомненно, двухэтажными.

Сменились постройки и в северо-восточном углу усадьбы. Теперь стоявшие здесь два небольших строения своим расположением были согласованы с домами владельца усадьбы и не выглядели обособленными.

Одним словом, лихая година, постигшая жителей этой усадьбы в 70-х годах, к концу XII в. постепенно заглаживалась, и усадьба снова стала приобретать признаки зажиточного владения.